Сказки темного города. Сателлит

Глава 1

– Имани, ты что! Нам же голову открутят! – зашипела моя подруга Эсмира, лежа рядом со мной под повозкой.

– Не открутят, – шикнула на нее я, не отрывая взгляд от стоящего неподалеку экипажа, в который всего мгновение назад села разодетая дама с маленькой девочкой.

Пристально глядя на колеса экипажа, я прокручивала в голове придуманное мной небольшое заклинание, которое должно было сжечь чертову ось. Видела бы меня мама в этот момент, она бы точно задала мне трепку, поскольку колдовать вот так, посреди улицы, пусть и спрятавшись от пристальных взглядов прохожих, мне было запрещено. Едва только кучер стегнул лошадей, как толстая ось экипажа задымилась и издав дикий треск сломалась. Тяжелая черная повозка рухнула на землю и из нее донесли испуганные крики женщины и девочки.

– А теперь бежим, – прошептала я Эсмире, и мы с ней, быстро выкатившись из-под повозки, вскочили на ноги и что есть духу пустились прочь.

Едва только мы забежали за угол близлежащего дома, как меня кто-то схватил за капюшон моего плаща и дернул вверх. Взвизгнув я затрепыхалась, пытаясь вырваться.

– Маленькая дрянь, – услышала я строгий голос и притихла. – Сколько раз тебе говорить, что колдовство – не шутки, а серьезная сила? Почему я должен применять розги, чтобы ты это поняла?

Мысленно выругавшись я прошептала:

– Простите, мистер Дориэль.

Как только я это проговорила, хватка моего учителя ослабла, и я очутилась на земле. Подняв глаза на пожилого, седовласого мужчину я сделала реверанс и нахмурив брови сказала:

– Я просто хотела проучить ее светлость. Она ударила маму по лицу за то, что ей не понравилась вышивка на ее платье. И все. Я не хотела ничего дурного сделать.

– Это правда, – пробурчала подошедшая к нам Эсмира. – Имани плакала утром, и я предложила ей подшутить над графиней. Только и всего.

– Магия не шутки, сколько я буду твердить вам? – гаркнул ведьмак. – Сегодня ты шутишь в отместку, а завтра причинишь в порыве злости вред кому-то! И отвечать будет кто!?

С этими словами он ухватил меня за предплечье и потащил в сторону моего дома. Шоркая ногами по старой мощеной камнем дороге, я кляла свою несдержанность, зная, что очень расстрою свою маму, которая день и ночь твердила мне, как я должна себя вести. Рядом шла нахмуренная Эсмира, недовольно надув губы и шмыгая зареванным носом, поскольку тоже знала, что ее приемный отец точно не погладит по головке за то, что путалась со мной и вечно шла у меня на поводу.

Открыв скрипящую калитку, Дориэль втолкнул меня во дворик, весь увитый благоухающими розами, и крикнул:

– Лорин, забирай свою строптивую девчонку! Снова натворила дел!

На порог дома выскочила моя мама и, увидев меня в компании Эсмиры и Дориэля, только головой покачала:

– Ну что с тобой делать? Не доведет же до добра это все, Имани.

Мама быстро спустилась по ступенькам и притянув меня к себе крепко обняла за плечи.

– Лорин, ты слишком добра к ней. Я понимаю, что ты мать. Но ты ведь знаешь, что наполовину темная ведьма должна воспитываться в должной строгости. Непозволительно, чтобы она такое вытворяла на улицах города. Сломать ось экипажа самой фрейлины ее величества. Где такое видано? А если бы ее поймали? Поркой бы дело не обошлось, сама знаешь правила нашего ковена. Ведьма с такой кровью в венах и вытворяет невесть что! Вот увидишь, не посмотрят на то, что ты исправно платишь дань за ее свободу. Еще одна такая выходка и заберут твою дочку в школу подневольных, клеймо на плечо и все, будет у нее одно будущее! Сама знаешь какое несладкое! Так что приструни свою маленькую волчицу, дабы потом не выть на луну, оплакивая ее потерю. Я больше не буду покрывать ее пакостные порывы. Это было в последний раз, – мужчина недовольно окинул меня взглядом.

– Это не пакостные порывы, – огрызнулась я. – Она получила по заслугам. Это она маму ударила ни за что. А вот я ось сломала как раз за дело.

– Простите ее, господин Дориэль, – мама сжала мое предплечье, давая понять, чтобы я молчала. – Она больше не будет. Честное слово. Я с ней поговорю.

– Не будет. Я слышал это сто раз уже. Подожгла подол платья ее высочества, напоила каким-то зельем лошадь главного казначея, испортила ткани модистки ее величества, мою трость заставила гореть. Мне еще продолжать или достаточно? Это был последний раз, когда я становлюсь свидетелем такого бессовестного поведения. Ясно? – гаркнул мужчина.

С этими словами он взмахнул подолом своего длинного плаща и скрылся за воротами, таща за собой Эсмиру.

Я бросилась к матери и, крепко обхватив ее, затараторила:

– Мамочка, я не со зла, а только за тебя. Ну как она могла тебя ударить? Чем ты хуже нее? Никто не имеет права бить другого только потому, что у него в кошельке монет меньше! Да она ведь тебе в подметки не годится, эта графиня проклятая!

Я плакала и говорила, говорила, чувствуя, что подвела свою мать, нарушив слово, данное ей. Горячие слезы струились по моим щекам, обжигая их своим влажным огнем. В какой-то момент мама приподняла мое лицо за подбородок и проговорила тихо:

– Не плач. Я не сержусь.

– Но…, – удивленно пробормотала я.

– Ты права. Поделом ей, этой заносчивой графине, – мама лукаво подмигнула мне. – Только обещай, что это был последний раз, когда ты вот так пользуешься своими силами. Ты же знаешь, моя маленькая, – она ласково погладила меня по голове, – чего мне стоит сохранять твое положение. Я не хочу, чтобы ты стала невольницей в нашем ковене. Ты наполовину темная ведьма и хоть в тебе света больше, чем у всех остальных, к сожалению, не все это видят. Пожалуйста, будь более внимательна к тому, что делаешь. От этого зависит твое будущее. Понимаешь?

– Понимаю и обещаю, – закивала я головой, вздохнув от облегчения, поскольку думала, что в этот раз мать меня точно выпорет.

В этот момент в наш двор быстро вошли трое мужчин в длинных черных плащах. Мама вмиг дернула меня назад и заслонила собой.

– Лорин фон Крист? – строго спросил один из них.

– Да, – осторожно ответила мама.

– Вами не была выплачена должная сумма за вольное положение вашей дочери в нашем государстве, – он развернул какую-то бумагу и протянул ее маме.

Она взяла ее в руки и прочитав вернула назад мужчине. Обнимая мать, я прям почувствовала, как она напряглась всем телом и увидела, как ее руки едва уловимо задрожали.

– Мне нужна всего неделя, – осторожным голосом проговорила она. – Я всегда платила вовремя. Но в этот раз болела почти месяц и не получала жалование. Но через неделю все будет уплачено, господин смотрящий.

– Вы знаете указ короля, – мужчина окинул меня взглядом. – Если не хотите, чтобы ваша дочь была подневольной, то должны вовремя платить за то, что она имеет возможность жить здесь, как либер.

– Она тоже либер, – мама прижала еще крепче к себе.

– Либер да не либер, – презрительно ухмыльнулся мужчина. – Принесла в подоле ты с земель восьмого ковена от кого ее?

– Вы ничего не знаете, – тихо ответила мама и опустила глаза.

– А здесь и знать нечего. Ребенок от враждующего представителя ковена – этого достаточно, чтобы не считать ее либером. Как по мне, то король поступил еще слишком мягко, подарив таким, как она, возможность жить свободной жизнью. В подневольных как раз ей и место. Девка-то, скорее всего, сильная растет. На кой черт на свободе такая ведьма на наших землях? Клеймо ей на плечо и на военное поприще сослать. Там ей самое и место, – он сплюнул на землю. – Ладно, дам неделю еще. Не оплатишь, можешь прощаться с ней.

Он кивнул своим сопровождающим и развернувшись покинул территорию нашего двора. Мама же протяжно выдохнула и прошептала:

– Что же за день такой сегодня черный!

– Это не день черный. Это люди такие…черные, – зло проговорила я. – За что такое отношение ко мне, мам? Кем был мой папа? Почему ты должна платить дань за мою свободу?

Мама поправила выбившуюся прядь моих волос и ответила:

– Про отца немного позже расскажу. Мала ты еще, много не поймешь. А платить должна потому, что только так ты можешь быть подле меня и жить жизнью простой маленькой ведьмы, представительницы ковена либеров. Король считает, что каждый должен приносить пользу государству. Для вас, тех, кто ему не слишком здесь угоден, он придумал такое применение – отправлять в школу подневольных, которые после обучения становятся его подчиненными…без выбора. А я хочу, чтобы ты имела этот выбор в жизни. Семья, дети, любимый мужчина, дом – ради этого я сделаю все, что угодно, лишь бы у тебя было такое будущее. Я очень тебя люблю, и я никогда не жалела о том, что приняла решение оставить тебя…оставить тебя…оставить тебя…

– Мам, – прошептала я. – Мамочка! – закричала я, видя, как такой родной образ начал растворяться в воздухе.

– Помни, – донесся откуда-то голос мамы, - у некоторых деревьев бывает душа…и чем она чернее, тем больше путников гибнет в тех лесах, где они растут. Ни луч солнца не может пробиться туда, ни птица свить гнезда на их ветвях, ни одна капля живительной влаги не может упасть на землю, чтобы дать жизнь зеленому ковру, который бы своими красками разбавил мрачную черноту. Голый, злой, неприступный…стоит такой лес на окраине мира и порой слышно в его глубине глухой плач, словно он просит, вымаливает прощение у создателя, желая засиять радостными красками жизни. Но нет…не слышит его создатель. А может не хочет слышать. Ведь столько душ он сгубил, этот древесный черный убийца. Так и стоять ему до скончания веков…темному, холодному и непрощенному».

В этот момент кто-то больно дернул меня за плечо, заставив открыть глаза. Быстро приподнявшись, я потерла лоб и выдохнула.

– Опять сон? – спросила Эсмира, которая и разбудила меня.

– Да, мама снится уже который раз. Какие-то обрывки из детства. Так тяжело, – я устало облокотилась на холодную кладку каменной стены и уставилась в потолок, с которого свисали длинные клочья паутины.

– Она беспокоится о тебе…там, – Эсмира грустно потрепала по плечу меня и, притянув к себе, чмокнула в лоб, пытаясь успокоить таким образом, поскольку знала, как тяжело я переживала сны о матери. – Поешь, принесли только что, – она кивнула на глиняную миску с парой ложек каши на дне.

– Не хочу, – скривилась я. – Толку есть, если все равно скоро на виселице вздернут?

– Не говори так, – поежилась Эсмира. – Они не смогут навесить на нас то, чего мы не делали.

Я усмехнулась и, повернув голову в сторону подруги, поправила спутанные волосы у ее лица:

– Не смогут? Да они повесят на нас все только потому, что мы наполовину темные. Единственные в столице, от кого не отказались родители и кто не попал к подневольным. А смотрящим же надо на кого-то спихнуть все, вот и преподнесут королю, что более некому было сотворить такое.

– Как это некому? Здесь что, лазутчиков стригфаэров нет? Или они думают, что считывающий настолько силен, что едва только кто-то пересекает границу, он прям так все и чувствует сразу? И дураку понятно, что это восьмой ковен постарался свернуть шею наследнику престола, поскольку только они могли наслать холодную тень среди бела дня. Они и еще шепчущие. Но шепчущие уже сто лет как не вмешиваются в наши дела. Так что только стригфаэры.

– Они…или мы с тобой, – горько усмехнулась я. – Наши отцы ведь из восьмого ковена.

– И что? – возмущенно воскликнула Эсмира. – Магию стригфаэров не освоишь, если в тебе нет крови правящей династии.

– А кого это волнует? Кровь восьмого ковена – вот наш приговор. Так что… – я пожала плечами.

– Мистер Дориэль заступится. Вот увидишь, – уверенно проговорила Эсмира. – Он знает нас от и до. Он прекрасно понимает, что мы не можем управлять холодными тенями. Ты вон вообще с огнем как единое целое, какая к черту холодная тень? Мистер Дориэль знает это!

– Мистер Дориэль, – простонала я. – Да он меня ненавидит. Тебя-то может и спасет, а вот меня точно нет. Он всегда видел во мне лишь восьмую, как он называл меня всегда еще с первых дней, когда мама привела меня на порог его школы.

– Он просто не мог прочитать тебя. Ты ему не позволяла, – Эсмира неодобрительно зыркнула на меня. – Если бы дала ему понять, кто ты, то сейчас бы не ломала себе голову над тем, поможет он тебе или нет.

– Я не не позволяла ему! Просто не могла дать ему прочесть. Что-то не дает мне дать прочесть, какую сторону я занимаю на подсознательном уровне. Кто я более – восьмой ли ковен, как отец, или первый, как мать! Я не определилась! Внутренне. Ты понимаешь?

– Да что ты такое несешь? – зашипела Эсмира, испуганно оглядевшись. – О таком даже думать нельзя, не то что говорить! Ты что, хочешь попасть в отряд подневольных, которым одна дорога в будущее, которого нет. Да и вообще…ты и не определилась? – брови Эсмиры поползли вверх. – Да добрее тебя ведь нет никого. Даже чистокровные либеры в подметки тебе не годятся!

– Добрее? – засмеялась я. – Да я столько всего творила в детстве и юности, что именно поэтому Дориэль и держит меня всегда под вопросом.

– Творила, да, – кивнула головой Эсмира. – Но ты творила не себе в выгоду. Не просто из мести. А в наказание. Дориэль ведь почему так и не выдал тебя за твои проделки.

– Дориэль не выдал по своей какой-то, только ему ведомой причине, – недовольно поморщилась я, помня, сколько всего вытерпела от этого старого чертового ведьмака-наставника.

Эсмира покачала головой и, закрыв глаза, прислонилась к холодной стене. Я же легонько погладила ее по руке и грустно склонила голову ей на плечо, раздумывая о том, что же ждало теперь нас с ней, двух ведьм, матери которых были либерами, как называли нас среди других ковенов, а отцы…отцы были ведьмаками с земель ковена стригфаэров, воюющего с нами.

Слушая беспокойно дыхание подруги, мне до жути было жаль ее, эту молоденькую ведьму, которая так же, как и я, всегда была под прицелом смотрящих, которые в любую минуту могли забрать нас под крыло подневольных – представителей ячейки общества либеров, которые выполняли самую сложную работу, связанную с военными поручениями короля. Поручениями, которые в большинстве случаев оказывались последними в их жизни. Подневольными становились в основном те из либеров, один из родителей которых был из другого ковена, темного, и у которых не было возможности дать своим детям хорошее образование в школе магии Дориэля и исправно выплачивать дань за свободное будущее. Меня и Эсмиру эта сторона проблемы миновала, и если бы не тот чертов случай накануне с гибелью наследника, то о нас бы и не вспомнили, ведь нам только-только исполнилось восемнадцать, и мы должны были принять клятву вольных либеров. Но в столице произошла страшная трагедия и непонятная гибель наследника всколыхнула весь ковен. Начались проверки и поскольку мы с Эсмирой были единственными представителями в столице наполовину темных ведьм, кто не был заклеймен, как подневольный, то уж нас-то сразу и привезли в темницу при дворе короля. А уж если учесть, что отцы у нас были подчиненными стригфаэров, то мы явно были в этой ситуации прямыми подозреваемыми.

Никогда не понимала этой войны, длившейся уже более двух столетий. Стригфаэры первыми воевать начали и что послужило началом такого непонимания между двумя сильнейшими ковенами не знал никто. Два течения, два сильнейших ковена – светлых и темных, истребляли друг друга так, словно это было делом всей их жизни. Остальные из десяти ковенов, представителей разных государств, периодически ввязывались в эту войну, но потом отступали, понимая, что мы должны выйти из этого кризиса сами, поскольку правящие династии не слушали ни чьих доводов, идя напролом в желании одержать верх. А верх одержать было очень трудно, да и, наверное, не нужно. Прийти нужно было к перемирию, но пока не было никаких предпосылок к его заключению, ведьмы гибли в этой непонятной, никому не нужной вражде. Моя мать также всегда считала, что вражда бессмысленная, ведь по своей сути мы были двумя сторонами медали, только одна была темной, вторая светлой. И губить друг друга не имело никакого смысла, ведь даже существовала древняя печать, наложенная на столицу каждого из ковенов, гласившая, что ни стригфаэры не могут править государством либеров, ни либеры не могут управлять землями стригфаэров. Поэтому, какого дьявола мы воевали, не понимал уже никто из державших нейтралитет государств. Мама как-то обмолвилась, что вспыхнула вражда из-за того, что многие наши ведьмаки и ведьмы в свое время попадали под влияние манящей вседозволенности и свободы на землях восьмого ковена и как мотыльки на пламя слетались туда, забывая то, что им вкладывали в умы на наших землях. Дабы пресечь столь сильное слияние ценностей, взглядов и убеждений с представителями стригфаэров, наш ковен наложил запрет на пересечение границы. Темным это не понравилось, якобы таким образом была унижена их сущность, и они первыми перевернули страницу военной истории наших государств. Гордость одних и непреклонность других, как говорила мама, и привела к тому, что расхлебывало уже не одно поколение ведьм как с нашей, так и с ихней стороны

– Ну что, красавицы, уж больно плоха еда для темных тварей, раз не притронулись даже? – скрипучий голос стражника прервал ход моих мыслей.

– И ты туда же? – строго произнесла Эсмира, недовольно окинув взглядом мужчину. – Мы же с тобой со школьной скамьи знаем друг друга. Как ты можешь такое говорить?

– Знали, – поморщился молодой стражник, вставляя ключ в замочную скважину замка и отворяя тяжелые двери, – да только вы волчицы в овечьей шкуре оказались. На выход, – гаркнул он, кивнув на дверь.

Мы с Эсмирой ничего не ответили, поскольку обе знали, что доказывать в данной ситуации кому-то что-то просто бесполезно. Встав с лежака, мы направились к выходу из темницы следом за стоявшим в стороне представителем суда, одетого в длинную черную мантию с вышитым гербом рунического символа нашего ковена, составляющего словно бы элемент картинки бабочки, каждое крыло которой содержало одну из частиц руны.

– Странно так, – проговорила я тихо Эсмире. – Почему у нас символ герба Дагаз? А у восьмого ковена Иса? Если брать по расположению в книге древних, мы ведь первые, а Иса по начертанию ближе к единице, Дагаз же – ближе к восьмерке по начертанию. Никогда не думала, почему так?

– Не думала и в последние минуты своей жизни думать об этом не хочу, – отмахнулась раздраженно Эсмира.

– Прекратите разговаривать за моей спиной, – мягко проговорил мужчина, даже не оборачиваясь к нам.

– Может вы ответите? Вы ведь знаете все, как представитель суда предков. Почему так? – мне всегда было это интересно, но именно в этот момент мне просто нужно было отвлечь себя от тяжелых мыслей.

Мужчина остановился и повернулся к нам. Окинув нас взглядом, он проговорил:

– Иса – стихия ее какая?

– Лед, вода, – пожала я плечами.

– А Дагаз?

– Огонь, – ответила Эсмира.

– А почему наши ковены считают неразделимыми? И почему считается, что именно наши ковены не могут править друг другом? – задал вопрос мужчина.

– Потому, что то, что разжигает огонь, охлаждает лед и наоборот. Мы не дополняем друг друга, а гасим. Если править начнет один из нас другим, то это неизбежно приведет к гибели и одних и других, а такой потери допустить нельзя, поскольку мы – источник тепла для магии, а они – холода. И без существования одного и другого не может быть ничего. Уничтожение и тепла, и холода недопустимо, – как на уроке процитировала Эсмира.

– Правильно. Дагаз озаряет светом, дает толчок, заставляет двигаться, а Иса – останавливает, замедляет, замораживает. Положение в древней книге наших ковенов и символы герба говорят о том, что мы взаимосвязаны. Где гонит лошадей первый, там натягивает поводья второй. Поэтому иса у восьмого ковена, как напоминание о том, что у них связь с первыми, а Дагаз у нашего, как напоминание о том, что восьмые всегда будут рядом. Мы неразделимы и это отражено и в наших гербах, и в нашем положении книге предков.

– Почему тогда мы воюем? – спросила я.

– Этот вопрос не ко мне, – мужчина пожал плечами.

– И все же. Должно же быть какое-то объяснение. Теория о том, что мы просто не находим общий язык какая-то неубедительная, – не унималась я.

– Не забивайте себе голову, Имани. Вы думать должны сейчас только о том, как вам выйти из этого зала живой, – он кивнул на дубовую дверь, за которой находился зал суда.

– Нет смысла думать. Вы ведь все равно не поверите ни мне, ни Эсмире, – с этими словами я постучала в двери и, когда они открылись, прошла внутрь, каждой клеточкой чувствуя взгляды, устремленные на нас с подругой.

Пройдя в центр круглого зала, по бокам которого располагались резные кресла, на которых восседали члены палаты суда короля, мы остановились, взявшись за руки переглянулись, давая друг другу понять, что какова бы ни была трудной минута, мы вдвоем пройдем этот нелегкий путь, как делали это с самых первых дней нашего знакомства. В зале царила тишина. Все ждали самого главного представителя суда – короля. Оглядевшись, я увидела сидящего как раз рядом с местом короля Дориэля. Поймав на себе пристальный взгляд выцветших глаз пожилого ведьмака, я поморщилась, поскольку всегда помнила этот надменный взор, которым он одаривал и меня, и Эсмиру в равной степени, считая нас неким подобием неугодных тварей на землях нашего ковена, а матерей – падшими созданиями, не желавшими в свое время избавиться от червивого плода.

Спустя пару минут тягостной тишины главные двери наконец открылись и в зал вошел король. Вид у него был осунувшийся и уставший. Некогда красивый и уверенный в себе ведьмак выглядел до жути несчастным, ведь потерял он старшего сына, которого готовили к месту на троне и, глядя на этого мужчину с потухшим взором, у меня в голове пронеслось, что ждать хоть какой-то капли пощады на этом суде не стоит.

– Имани фон Крист, – проговорил король, – подойди ко мне.

Я беспомощно посмотрела на Эсмиру, подруга же только крепко сжала мои пальцы и кивнула. Король сделал пару шагов в нашу сторону, и я быстро подошла к нему, приклонив колени, как того требовал обычай.

– Встань, – строго проговорил король.

Я быстро поднялась на ноги и посмотрела на этого высокого мужчину, который правил нашими землями уже три десятилетия. Стройный, с густыми длинными волнистыми волосами черного цвета, достающими ему до плеч, большими серыми, какими-то дикими глазами с грустным взглядом, тонкими чертами лица, лишь кое-где тронутыми морщинами, он совершенно не выглядел на свой возраст. Лишь только взгляд, озаренный опытом, мудростью и тоской, говорил о том, что этот ведьмак повидал уже немало на своем веку и его долгий жизненный путь изваял из него того, кем он является сейчас. Мужчина всего минуту смотрел мне в глаза, но и этого мне хватило, чтобы понять, что он пытается проникнуть ко мне в разум, чтобы понять, виновата ли я в смерти его сына.

– У вас не получится, – тихо проговорила я, покачав головой.

– Почему? – прищурил он свои платиновые глаза.

– Спросите у Дориэля, – отвела я взгляд.

Король медленно перевел взгляд на моего наставника и, нахмурив брови, проговорил:

– Она что, связана с огнем? И еще не определившаяся со стороной?

Дориэль если и занервничал, но вида не подал.

– Чего молчишь? – гаркнул король.

– Ваше величество, – осторожно проговорил ведьмак. – Да, девушка проявляла себя пару раз как представительница огненной стихии, но это было настолько незначительно, что…И, кроме того, она наполовину темная.

– Представитель огня в моем государстве, о котором я не знаю? – взревел король. – И что с того, что она наполовину темная? Огненная стихия всегда должна быть под пристальным вниманием!

Король перевел взгляд на меня, затем обратно на Дориэля:

– Ты как работу свою выполняешь? Еще раз спрашиваю, почему я не знал, что рядом растет без должного применения сил огненный представитель? Она же может быть идеальным карателем среди подневольных!

– Каратель с доминирующей темной стороной может погубить невесть сколько наших. Их не всегда может сдерживать клеймо подневольного. Вы это знаете, – отчеканил Дориэль, которому явно не нравилось то, что его отчитывают при всех в зале.

– А ведьма с неконтролируемым внутренним «Я» – это лучше? – заорал король на ведьмака.

– Девушка росла под присмотром. Мать исправно платила дань за ее свободу и за учебу. Я обучал ее в своей школе. Она училась вместе с целителями, поскольку по матери она ближе к ним! Она тихая и мирная ведьма, и очень редко проявляет себя как представитель пламени. А целитель из нее просто идеальный.

– Целитель? – презрительно скривил губы король. – Она целитель? Ты сколько живешь в нашем мире, Дориэль? Ты что, издеваешься? Да она полыхает вся внутри!

В следующую секунду он ухватил меня за горло и сдавил так, что я начала хватать воздух, как рыба без воды. Попыталась вырваться, но стальные пальцы только сильнее сжали мое горло.

– Я не убивала, – прохрипела я. – Клянусь.

– Молчи, – строго проговорил король, пристально глядя в мои глаза.

Пребывая в шоковом состоянии, я стала ощущать какую-то силу, проникающую в мою голову на пару с подкрадывающейся потерей сознания от нехватки воздуха. В тот момент, когда поняла, что еще мгновение и я умру, из носа короля потекла струйка крови и он отпустил меня. Сделав надрывистый вдох, я закашлялась и инстинктивно щелкнула пальцами, заставив загореться стул короля. Все произошло так быстро, что я даже не поняла, как такое получилось. Король повернулся к горящему стулу и проговорил, обращаясь к Дориэлю:

– Целитель говоришь? Эта девчонка кто угодно, но уж точно не чистый целитель.

– Простите, ваше величество, – прохрипела я. – Я случайно. Не хотела.

– Ничего, это твоя защитная реакция. Я знал, что так будет. Я, как представитель огня, знаю наперед, что ты можешь сделать в эмоциональный момент, – ответил король.

– И я правда не убивала вашего сына. Ни я, ни Эсмира. Мы не причастны к тому, что на нас пытаются навесить, – едва не плача проговорила я.

– Я уже все увидел, что мне необходимо. Твоя магия хоть и пытается перекрыть доступ к твоему сознанию, но тебя не развивали, поэтому ты и слаба. Влезть в голову было легко тебе, когда ты начала терять сознание. Но это и спасло тебя сейчас. А теперь еще вопрос, – грозно проговорил он, повернувшись к Дориэлю, – почему дал взять под стражу невиновных девчонок? Зачем мне голову морочишь этим судом, если убийца где-то за пределами этого зала ходит?

– Я не мог быть уверен, что Имани не убийца, – спокойно ответил Дориэль.

– Ты не мог? Дориэль, ты же столько лет направлял ее и ее подругу. Что, не можешь знать подноготную подопечных своих? Я знаю, что и без считывания подсознания можно понимать, кто перед тобой, – не унимался монарх.

– Имани для меня закрытая книга. Я никогда не мог понять, чем она движима, тьмой или светом.

– Почему? – король повел недовольно бровью.

Дориэль окинул меня взглядом и после непродолжительного молчания сказал:

– Потому, что мне кажется, что она стригфаэр. Наполовину.

Едва только он сказал это, как в зале зашелестел удивленный шепот.

– Что значит кажется? – король грозно посмотрел на меня.

– Мать никогда не говорила, кто ее отец. Но все знают, что беременной она вернулась из плена. Даже не так. Это я ее привез оттуда. Молоденькую семнадцатилетнюю целительницу я забрал на Мертвом острове тогда, когда привез вам голову его правителя. Девчонку я тогда нашел не в общей темнице, а в отдельной камере. Она была чистой, накормленной и не исполосованной железными розгами, как все остальные пленники. О том, что она пленница, напоминала лишь темница, в которой она находилась. На мой вопрос, почему она содержится не так, как все остальные, девушка ничего не ответила, лишь показала свой едва начавший округляться живот и заплакала. Более я вопросов не задавал, зная, как восьмой ковен относится к нашим женщинам, попавшим к ним в плен. По приезду мать Имани не стала избавляться от ребенка, как это сделали остальные, которые оказались в таком же положении. Только она и мать Эсмиры приняли тогда решение рожать детей от врагов.

– Но почему сразу стригфаэр? – гневно спросила я, поскольку хоть и знала подноготную своего зачатия, но то, что отец был из династии стригфаэров, мать никогда такого не говорила и под что меня подводил Дориэль было просто немыслимо.

– Ваше величество, можно? – спросил Дориэль, указав на меня.

Король кивнул в знак согласия и ведьмак подошел ко мне.

– Имани, я просто покажу твою шею, – сказал он.

– Зачем? – возмутилась я, когда он взял рукой мои волосы.

– У всех стригфаэров есть метки, – он развернул меня к королю и приподнял распущенные волосы. – Видите маленький знак в виде символа бесконечности, словно выжженный, на коже. Он появляется, когда стригфаэрам исполняется восемнадцать. Своего рода магическое клеймо. Восьмой ковен, символ бесконечности и власти.

– Почему ты не сказал раньше об этом? – просил король.

– Она росла у меня на глазах. Я предполагал, что она из стригфаэров, но доказательств у меня не было. Я не хотел ломать ей жизнь заранее, просто опираясь на предположение,

– Это же надо как, – проговорил король, проведя по моей шее пальцем. – Ты молчал потому, что хотел снять с себя бремя определения ее будущего? Не отдал ее подневольным, хотя знал, что она станет просто идеальной их представительницей как стригфаэр. Да, Дориэль, ты меня разочаровал. Стареешь, – мужчина скривил губы в недовольной улыбке.

Король убрал руку, и я повернулась к нему лицом, с ужасом пытаясь переварить все услышанное.

– Стригфаэр родился и вырос на нашей земле. Такого сроду не бывало. Значит ты наследница Мертвого острова, – проговорил король.

– Она не наследница, – ответил Дориэль. – Она просто внебрачная дочь стригфаэра. Наследника он не оставил. А женщины у них не имеют права наследования. Так что, – он пожал плечами, давая понять, что и сам не знает, что со мной делать.

– Черт, такого еще и правда не было. Стригфаэр с огненной составляющей сил, – серые глаза короля скользили взглядом по моему лицу. – Родись ты на земле отца, ты бы не получила такой дар там. А так…Что же с тобой делать теперь? Столько упущено времени…О чем думала твоя мать?

Мужчина сел на край своего стола, стоящего по центру зала и, прищурив глаза, спросил:

– А ты сама кем себя считаешь?

– Я? – прошептала я, пытаясь собрать все кусочки мозаики мыслей у себя в голове. – Я…ведьма первого ковена.

– Нет, скажи мне так, как ты думаешь после всего услышанного о себе. Кто ты? Светлый либер или же стригфаэр?

Я тряхнула волосами и ответила:

– Либер!

– Почему? Если либер, то у тебя должно быть объяснение, почему ты заняла сторону ковена матери, – стальным голосом спросил король.