Самоселы

ГЛАВА 1

Дед запалил кочерыжку от чеснока, самозабвенно вдохнул едковатый дым и сообщил:

– Мне семьдесят четыре года, а это означает, что свет от звезды Канопус, который мы имеем возможность наблюдать в сегодняшний день, а точнее ночь, вышел с той звезды в год, когда я родился. А звезда эта, ни много ни мало, в восемьсот раз ярче Солнца.

– Вы его не слушайте, – посоветовала баба Тоня. – Он не то что Канопус, он Луну в телескоп не найдет, со своим зрением «орлиным».

– Откуда в тебе яда столько, Антонина, не пойму, – процедил дед. – И с чего, скажи на милость, ты мой телескоп невзлюбила, что он тебе, жить мешает? Скрипит по ночам? Кушать просит не в меру?

– А чего мне эту трубу любить, если она торчит на чердаке без толку, только место занимает.

– А куда тебе это место, ну? Что ты там, на чердаке, собираешься такое поставить, что мой телескоп тебе мешает?

– Нашлось бы что.

– Нет, ты скажи, – не унимался дед. – Ты не уходи от ответа! А ответить-то тебе нечего, потому как злючишься ты просто так, а труба телескопная – это всего повод для разбрызгивания яда!

– Пап, мам, не ссорьтесь, – примирительно сказала матушка. – Ешьте лучше блины. Мам, если и правда что-то поставить нужно, так мы в пристройке место освободим, или вон у Карины что-нибудь подвинем.

– Люся, не выдумывай, – отмахнулась баба Тоня. – Дурак-то мой прав, я и, правда, на него яд сливаю.

Карина хохотнула, но быстренько задавила смешок чаем, чтобы не обидеть ненароком стариков. Но старики и не думали обижаться, ни на Карину, ни друг на друга, ни на кого бы то ни было. Такие перебранки были у них обычным занятием и случались время от времени, когда за чаем не находилось иных тем для разговоров.

Бабушка Александра Антоновна, сводная сестра деда, в перебранках не участвовала, смотрела на все с интересом, как на представление и не верила, что супруги действительно поссорятся.

Кроме Карины, матушки, отца, деда и двух бабушек, за столом сидел еще дядя Матвей, отцовский брат. Обычно завтракал он у себя дома, но тут зашел к отцу за каким-то инструментом и был усажен завтракать вместе со всеми.

Отец доел яичницу, запил большой кружкой горячего чая с корицей, потом поставил кружку на стол и произнес:

– Всё.

Семья замерла. Дед перестал вдыхать чеснок. Никто не сомневался, что сказанное относилось вовсе не к завтраку и не к каким-то законченным делам. Слышались в этом «всё» безысходность и неотвратимость, так говорят про конец света или развод или про еще какой-то очень важный продуманный шаг, время которого как раз пришло.

– Что всё-то? – деланно будничным тоном спросила матушка.

Отец важно кивнул, показывая, что его поняли правильно.

– Пора ехать. Дольше откладывать нельзя.

Некоторое время все молчали. Потом дядя Матвей расправил плечи и сказал:

– Выходит так, что бассейн копать мы не будем, а будем, значит, делать прицепы к машинам. Спасибо, Люсия за хлеб-соль-блины-кашу, пойду-ка я своим сообщу.

Дядя Матвей встал из-за стола и пошел к двери. Карине показалось, что в его размеренной походке спрятана мальчишеская радость, и что, как только дверь закроется – дядя Матвей побежит вприпрыжку по улице и закричит от радости что-нибудь бестолковое.

В семье принято было собираться вместе завтракать, но после завтрака Карина не осталась по обыкновению поболтать с матушкой, а вернулась домой. Было о чем подумать. Она села в кресло и посмотрела на противоположную стену. На стене висело несколько картин, фотографии в рамках и небольшое панно из сухих цветов. Внизу у стены стояло электронное пианино. Карина наткнулась на него взглядом и подумала, что взять-то с собой она его обязательно возьмет, только не факт, что удастся там поиграть, потому что… потому что кто его знает, что там будет. И с электричеством, опять-таки возможна экономия.

И тут Карина поймала себя, что думает не о том «ехать или не ехать», а о том, что следует с собой взять, словно сам факт переезда был неоспорим.

– А раз спорить не о чем, – сказала Карина вслух самой себе, – нужно попрощаться с друзьями, и кое-что для себя выяснить. Пора, пожалуй, Николайку навестить.

. . .

Николайка сидел во дворе и самозабвенно вырезал из чурки произведение искусства. Карина подошла, некоторое время постояла рядом, потом спросила:

– Что это будет?

– Медведь, – ответил Николайка, не поднимая головы.

Карина присела рядом на обрубок пня, и сказала как бы между прочим:

– А мы в город переезжаем.

– В какой?

– Ну… в тот самый. В наш.

Николайка оставил работу и посмотрел на Карину.

– Но туда нельзя!

– А кто остановит? Людей-то нет.

Молодой человек положил инструменты в чехол, отряхнул одежду, потом пододвинул свой табурет ближе к Карине, и тогда только сказал:

– Если бы я знал тебя чуть хуже, то подумал бы, что ты так шутишь.

– Уж куда смешнее, – вздохнула она. – Нас давно тянет. Что еще столько держались, не понимаю.

– И тебя тянет?

– И меня.

– Да ладно, тебе было-то не больше десяти, когда все случилось.

Карина кивнула.

– Десять лет – достаточный возраст, чтобы помнить. Ты, конечно, можешь сказать, что детские воспоминания всегда светлые и нельзя им верить, но родители и дедушка с бабушками не были детьми, когда покинули город. Нам всем снится город. Все эти годы снится, мы скучаем по нему.

Николайка покачал головой и поинтересовался:

– Зачем было вообще уезжать, раз так там нравилось?

– Мы не могли с этим справиться. И потом, паника, все убегали…

– А сейчас, что изменилось? Думаешь, сейчас вы справитесь?

Карина пожала плечами, и стало ясно, что этот вопрос не раз приходил ей в голову.

– Тянет, – повторила она. – А там посмотрим.

– Не страшно?

– Мне? Очень. Отцу, похоже, нет.

– Кто еще едет?

Николайка был серьезен и насторожен. Он сразу принял известие о переезде, не пытался отговаривать, понимая, что такие решения не приходят вдруг, а назревают долгое время, и все «за и против» тщательно взвешиваются.

– Все.

– И Матвей?

– Да, и дядя Матвей с мальчишками. Наверное, и Ян с Верочкой поедут.

– Умеет твой отец уговаривать.

Карина покачала головой.

– Нет, он никого не уговаривал. Мы так чувствуем. Нас всех тянет, ты же знаешь, мы выходцы из города.

– Пятнадцать лет прошло! – воскликнул Николайка. – Какое уже – шестнадцать! Столько времени об этом городе и не вспоминали, с чего вдруг теперь?

– Всегда помнили, – возразила Карина. – Просто не говорили особо. А почему вдруг теперь… так все совпало. Время пришло. Это трудно понять.

– Но другие-то не рвутся обратно. Наоборот, рады, что удрали, что живыми остались и с ума не сошли. Я в новостях видел, там один мужик в дверь коленом врос.

– Незачем было эту дверь пинать. Сам виноват.

– Слушай, а может, тебе в деревне просто надоело? – вдруг предположил Николайка и сразу ухватился за это предположение. – Так ты только скажи, найдем тебе в поселке квартирку, с удобствами и все такое… Карин, правда, и к работе ближе.

– До работы и так не далеко, у меня машина есть, – возразила она. – И дело совсем не в том, что нам плохо здесь. Дело в том, что там – наше место. И мы скучаем.

Они проговорили еще некоторое время, но говорили все не о том, что ожидала Карина. Когда Николайка завел разговор о женской глупости, приводя в пример литературные факты и анекдоты, девушка вдруг осознала, что смотрит на дорогу. И все слова молодого мужчины были правильны и своевременны, но бесполезны, потому что одна только эта дорога перечеркивала любые доводы разума, ставя на первое место какие-то совершенно неразумные чувства.

Известие быстро разнеслось по поселку и ближайшим деревням. Кто-то приходил попрощаться, кто-то пытался отговорить, а кто-то заявлял, что совершенно не удивлен таким решением, что давно висело нечто такое в воздухе, какая-то тревожность, ожидание перемен.

В очередной раз во дворе послышалось приветственное тявканье собаки, и в дверь вошла молодая женщина. Ее звали Алиса. Она была одета по обыкновению в широкую юбку и блузку с вышитыми на ней цветами, в темных волосах блестело несколько заколок.

– Дядя Семен, возьмите меня с собой! – воскликнула Алиса. Отец удивился, приподнял брови и сказал:

– Это что за блажь? Тебе зачем, ты-то местная, не городская. Тебе что там искать?

Алиса была готова к такому вопросу и ответила сразу, горячо и убедительно:

– И пусть! И вовсе это не от любопытства, как вы могли подумать, вовсе это по другой причине! Ну, пожалуйста, дядя Семен, я обузой не буду, у меня и грузовичок почти уже есть, я сама свое барахло перевезу…

– Это как это «почти есть»? – заворчал дед, сидевший в углу у фикуса и прикрытый этим фикусом совершенно, так что и не разглядеть. Будто фикус с тобой разговаривает дедовым голосом. – Или есть или нет, никаких «почти»!

– Дом продам, грузовик куплю, – пояснила Алиса, которой в целом сейчас было все равно дед спрашивает или цветок в кадке. – У меня давно соседка выпрашивает, хочет к своему хозяйству мой двор пристроить, а грузовик у ее сына – мы такой вариант давно оговаривали…

– Ты не торопись, Алиса, – сказал отец. – Ты подумай хорошо, надо ли оно тебе? До нас город дотронулся, мы на всю жизнь с ним связаны, а ты-то – душа вольная. Мало ли мест казистых, что тебе за нужда с нами трястись? И еще как оно будет? Ведь ох, как там не просто, ты, небось, разговоры-то слышала?

– Не понравится – уеду, – сказала Алиса. – А не получиться уехать, так плакать не стану, и ныть не приучена.

– Что ж. Запретить не могу, такой моей власти нет. Хочешь ехать – так тому и быть. Человек ты не злобный, это мы знаем, конечно. И умения у тебя что ни на есть полезные, так что…

– Спасибо! Спасибо, дядя Семен! Вы только подождите меня, дайте собраться. А я уж медлить не стану, я и помощников найму…

– Через десять дней едем. Хватит тебе срока?

– Хватит!

Алиса была местной ворожеей. Трудно сказать, зачем ей вдруг понадобилось срываться с места, здесь ее все любили и носили к ней заговаривать квас, потому что каждый знает, что заговоренный квас и хранится долго и лечит от многих болезней.

Карина поманила Алису с собой, та пошла скорее машинально, еще не совсем отойдя от возбуждения и новых ощущений.

– Что? – спросила Алиса.

– Пойдем ко мне.

– Если отговорить хочешь, то не надо, не пытайся даже. Если уж у твоего отца ничего не вышло…

– Нет, я не затем, – помотала головой Карина.

Девушки вышли из дома, пересекли двор и огород, и тут же оказались в соседнем дворике, принадлежащем Карине.

– Не жалко все это оставлять? – спросила Алиса. – Своими руками построено, выращено…

Карина пожала плечами.

– Даже не знаю. Как-то не думаю об этом, мысли вокруг будущего крутятся, а на прошлое места в голове не остается.

– Это хорошо. Это очень хорошо.

– Знаешь, – вдруг вспомнила Карина, – а раньше я думала, что мне будет тяжело все бросить. Да, и правда, были такие мысли. А вот время пришло, и все как-то откинулось в сторону, как-то стало ненужным.

Они зашли в дом, Алиса бывала здесь ни раз и с удовольствием расположилась в кресле-качалке.

– Хорошо у тебя тут. И пианино симпатичное… а пианино ты с собой заберешь?

– Да, конечно. Где там искать?

– Надо было тоже в музыкальную школу записаться, пока еще мелкой была…

Карина улыбнулась. Она поставила перед гостьей на маленький журнальный столик стакан молока и вазочку с финиками.

– Вообще-то, я научилась играть не так давно. Мне как-то пришло в голову, что здорово было бы научиться играть на фортепиано, не профессионально, а так, для себя. Денег на уроки у меня тогда не было, а время было, это как раз после развода, когда мне совсем плохо пришлось. Ну, вот. Я нашла учительницу, пожилую, уже на пенсии, и предложила убираться, ходить в аптеку и по магазинам, а она меня учила. Вся история.

– Сама научилась? – восхитилась ворожея. – Вот умница! Так зачем ты меня звала? – наконец спросила Алиса, и Карина сразу смутилась, опустила взгляд в пол.

– Я знаю, что ты карты всегда в сумочке носишь… хотела попросить, чтобы ты мне погадала.

– Ну, замечательно. Только зачем так смущаться, что тут такого особенного?

– Не хочу, чтобы родители знали. Сама не знаю, почему. И, потом, я уже вроде взрослая, а все гадания…

– Ты думаешь, гадают только школьницы? Ошибаешься. Все гадают, и, кстати, вопросы у всех почти одинаковые, от возраста не зависит. Что ты хочешь узнать?

Алиса привычным жестом достала из сумки косметичку, из косметички появились колода карт, маленькая свечка в глиняном стаканчике и зажигалка. Ворожея запалила свечу и перемешала на столе карты.

– Мне нужно знать, получится ли у нас подружиться с городом?

Алиса на мгновение замерла, потом доложила:

– Гадай на себя. «У нас» – характеристика не конкретная, мало ли у кого как все сложится, может у одного так, у другого – эдак. Как я тебе такое расшифрую?

– Хорошо, хорошо. Только за себя спрошу: как у меня сложатся отношения с городом? Это ничего, что я такие вопросы задаю?

– Родная, во мне сейчас проснулся профессионал, мне все равно, о чем ты спрашиваешь, главное, чтобы под твой вопрос расклад был. А расклады у меня на все случаи жизни имеются. Достань семь карт.

– Хорошо.

Алиса манипулировала с колодой. Удивительно, она вовсе не была похожа на цыганку, но стоило ей взять в руки карты, как тут же начинало казаться, что гадание – у нее в крови.

– Так… Ну, что сказать. Жалко, что ты не про парня спросила, потому как выпадает тебе тут большая взаимность. Перемены, но это мы знаем, это не новость. Дорога лежит, она же победа – так что в город ты поедешь и доедешь до него удачно, тут не сомневайся. Город тебя боится, тебе не доверяет, но ждет. Проверять тебя будет, тут приготовься, но испытания ты пройдешь, и все у тебя заладится. Кстати, брякну, уж не знаю надо тебе оно или нет – любовь тебя ждет настоящая и большая. К городу или к человеку – тут не скажу. Проверим.

Карина смотрела на карты и не понимала, как с каких-то картинок можно выудить и любовь, и недоверие, и дорогу.

– Как это у тебя получается? Удивительно.

– Ну, это со стороны удивительно, так же, как я восхищаюсь твоим умением играть на пианино. На самом деле, надо всего лишь познакомиться с инструментом и сделать его частью себя.

– Когда ты говоришь, я кажусь себе умнее, чем есть, – сообщила Карина. Она любила общаться с Алисой, хотя подружками в знакомом понимании этого слова их нельзя было назвать, они не часто виделись.

– Ты другое мне скажи, с чего вдруг такие вопросы? – поинтересовалась Алиса.

– Какие?

– Такие. Про дружбу с городом. Ни про «ужиться – прижиться», этому бы я не удивилась.

Карина немного помедлила, пытаясь сформулировать так, что бы было понятно.

– Если получиться подружиться с городом, – сказала она, – не покорить его, не изучить, а именно подружиться, тогда, возможно, все будет не так уж страшно и безнадежно.

– Ты вспоминаешь, что было шестнадцать лет назад, – сказала Алиса, – но прошло время. И первые впечатления не всегда самые верные, правда? То, что вы приняли за вражду, возможно, было проявление заботы, просто в такой вот форме. А если и была вражда, то ведь теперь все изменилось – вам не хватает города, а ему, может быть, не хватает вас.

Карина вспомнила панику, когда каждая коробочка, каждый бетонный блок стал вдруг частью единого организма, когда деревья, рекламные щиты, дома и даже сам ветер – все словно ожило. Словно равнодушные создания природы и человека обрели единую волю, и эта воля обрушилась на людей, и казалось, что нет спасения от этой силы…

– Хорошо было бы, если бы все сбылось, что ты нагадала, – сказала она вслух.

– Нет, это было бы вовсе не хорошо, – возразила Алиса. – Это было бы очень даже печально, потому что у человека должна быть надежда на исправление предначертанного. Кстати, я тебе перед твоей свадьбой гадала, помнишь, что ты тогда сказала?

– Что?

– Что хорошо было бы, если бы ничего не сбылось. Там-то расклад был однозначный: не жить вам вместе, не судьба. Ну, так и вышло. Он когда стал на других-то заглядываться? Вот, делай выводы. Это тебе еще повезло, а вот пошли бы дети, так горя бы натерпелась и за себя и за них.

– Да, ты права, наверное, – не стала спорить Карина. Она вообще не любила спорить на эту тему. – Возьми денежку за гадание. Спасибо. Ты меня немножко обнадежила.

– Больше нет вопросов? – уточнила Алиса.

– Больше не нужно знать ответов.

– Мудро. Ну, тогда пошла я домой. Надо уже собираться, вещи укладывать, письма написать… Там же, наверное, почта не работает?

– Вряд ли. Там людей почти нет. Или вообще нет, – Карина немножко помедлила и спросила. – Алиса, а зачем тебе с нами ехать? Ну, правда, мы-то все тамошние, а ты, вроде как чужая…

– Ага, а в версию, что мне нужны перемены, ты не веришь?

– Верю, но есть еще что-то. Чувствую, есть!

– Ну, правильно чувствуешь, – усмехнулась ворожея. – Призвал меня твой город. Вот как. Призвал, понимаешь?

Они молча вышли из дома, дошли до калитки, тогда только Алиса обернулась и деланно легкомысленным тоном сказала:

– Кстати, финики – отменные!

– Ты не съела ни одного.

– А это и так видно, не обязательно их было есть, – и добавила уже серьезней. – Все у тебя будет хорошо, Каринка, не переживай.

…

– Итак, уточняем, кто едет.

На веранде, за большим овальным столом собрались все: отец, дед, бабушка Александра Антоновна, дядя Матвей с сыновьями Антоном и Вадимом, Алиса и молодожены Ян с Верочкой. Карина сидела между Антоном и Алисой и некстати размышляла, можно ли загадывать желания, если имена по соседству не одинаковые, но начинаются на одну букву.

– За нас не сомневайся, – сказал дядя Матвей. Он мало походил на своего старшего брата, но голос у него был такой же сильный. – Я уже на заводе заявление написал, грузовик в ремонт отогнал, чтобы по дороге без сюрпризов… Мои тоже согласны, все обсуждено.

Антон с Вадимом синхронно кивнули.

– Я еду точно, – сказала Алиса, чуть волнуясь. – И не передумаю.

– Дело говори, Семен, хватит уже говоренное переговаривать, – проворчал дед. – Раз собрались, значит, решение приняли.

– Решение принять скоро, – возразил отец, – а вот решение держать – сила нужна. Карина, ты как?

– Все так же, – кивнула Карина. – Еду, конечно. Я давно по городу скучаю.

– А что твой Николайка?

Карина тут же вспыхнула, щеки покраснели, но глаз не опустила и ответила словно бы с насмешкой:

– Какой же он мой? Он сам по себе, я – сама по себе. Мне уже двадцать шесть, сколько еще ждать?

– Ты ему сказала, что едешь?

– Конечно.

– А он что?

Карина вздохнула.

– Предложение не сделал, если ты об этом. Отговорить пытался, но со мной не напрашивался. Дурные это отношения, ни к чему все это. Я еду, не сомневайся.

– Дело не в сомнениях, – сказал отец. – Теперь ко всем молодым обращаюсь, и ты, Алиса, слушай. Ты хоть не нашего рода, а раз с нами – все равно, как родня. Вы сейчас решаете пылко, но потом обратно дороги может не быть. Город кого отпускает, а кого в себе удерживает – тут заранее не угадать. Что, если затоскуете? Нам же, старшим, пойдут упреки…

– Дядя Семен, – перебил Вадим, – тут вы зря. Мы уже все взрослые, понимаем, что делаем. Раз решили новую судьбу начать, так тому и быть.

– Чтобы судьбу новую начать, не обязательно с места рваться, – возразил отец.

– Не обязательно, – кивнула Алиса, – но так легче. Дядя Семен, меня тоже не отговаривайте, мне обратно пути нет. Я нутром чувствую, что мне там место. Там, в городе.

– Ну, раз нутром, тогда, что ж с тебя… Антошка, ты – что? Если вслед за батькой, так это – бросьте, вы с Вадимом сами уже мужики взрослые, самим решения принимать.

– А мы сами, – сказал Антон.

– Мы давно шептались туда удрать, только такое дело вдвоем не осилить, – поделился Вадим. – Дядя Семен, тут вопросов нет, мы все продумали.

– Я козу возьму, – вдруг сказала бабка Александра. – И рассаду.

Около бабки стояла открытая баночка с надписью «наслаждение переезда». Карина знала, что после разговора, бабка Александра плотненько запечатает эту баночку и уберет в свой таинственный сундук. Там скопилось много подобных радостей.

Тему Александра Антоновна задала верную, и тут уж наперебой пошли обсуждения кто что собирается взять, и чего там (в городе) может не быть, а что может быть в избытке. На этом гомоне дверь на веранду открылась и вошла маменька. В руках она держала большой поднос с пирогами.

– Что, Семен, гостей разговорами кормишь? А ну-ка, налетайте. Каринка, сбегай на кухню, там кружечки, чайник… организуй.

Карина уже была у дверей. Следом за ней вышла Алиса, как бы чтобы помочь, на самом же деле – кое-что обсудить.

– Карин, я тебе помогу.

– Заварник возьми. Только держи полотенцем – он горячий.

– Карин, а чего это твой отец так всех расспрашивает, будто отговорить хочет?

– Боится судьбу детям переломать, – пояснила Карина. – Он же считает, что за всех в ответе. Там, в том городе, сейчас, наверное, пусто, значит, замуж мало шансов выйти, семью создать попросту не с кем.

– А-а, так вот он о чем волнуется…

– И не только. Опасно там. Страшно, непонятно. Бесовский город, говорят, не знаешь, чего от него ждать. Это нас ностальгия замучила, а ты-то там и не была никогда.

– Ну, может, у меня больше шансов там ужиться, – возразила Алиса. Карина посмотрела непонимающе, и та с улыбкой пояснила: – где ж ворожее жить, как не в бесовском городе?

Обе рассмеялись и вошли в комнату, неся в руках подносы с кружками и прочими чайными принадлежностями.

– Вот и чай! – воскликнул дед.

Пирожки были двух видов: морковный жмых с курагой и медом и творог с кунжутными семечками. За пирогами разговор пошел о водонапорной башне, а потом перекинулся на проблему разведения овец в городских условиях. Карина смотрела на родные, знакомые лица и думала: только бы все это не в последний раз. Только бы не в последний…

Когда Карине исполнилось двадцать лет, они с отцом выстроили для нее отдельный дом. Родители помогли обзавестись собственным хозяйством, выделили земли под огород и несколько фруктовых деревьев, и это означало новую, взрослую жизнь. Прошло шесть лет. Карина успела «сходить замуж», прожив с мужем всего полгода, успела найти хорошую работу в поселке, купила машину, словом – жизнь почти сложилась, и начинать новую, с нуля, с точки зрения стороннего человека было не благоразумно. Глупо попросту! Но Карина знала, что делала.

– Ты что, умнее всех? – прямо спросила Нина Петровна, заведующая почтовым отделением, где Карина работала в службе доставки. – Все сидят по местам, а ей вдруг понадобилось срываться куда-то! Да еще было б куда, а то в бешеный город, людям сказать стыдно! Карина, ты в своем уме?

– Ну что вы так переживаете, Нина Петровна, – улыбнулась Карина. – Я не одна еду, мы всей семьей переезжаем.

– Вот точно говорят, кто оттуда пришел – или зарекся о городе слышать, или непременно туда вернется. Тронутые городом…

– Да, так говорят, – согласилась Карина.

– А что Николайка?

Карина подумала, что никогда не обсуждала свои отношения ни в деревне, ни в поселке, но деревня на то и деревня, что все про всех знают.

– А что Николайка, – она пожала плечами. – Ни друг, ни жених. Он меня больше держит, чем я сама себя держу. Так можно до конца жизни дружить, никакого толку в этих отношениях. С другими встречаться, вроде как предательство, и с ним не выходит…

– Да, не конкретный парень, – согласилась Нина Петровна. – Давно тебе его надо было оставить.

– Для этого надо было с ним встречаться, – возразила Карина.

– Ну, ладно, с этим все ясно, и отъезд, это твое решение – твоя судьба, но зачем туда-то? Разве мало на свете нормальных городов?

– Много, но все они – чужие. Нина Петровна, вы не подумайте, что я бегу отсюда, что мне все равно куда, лишь бы не здесь. Я же помню, как деревня нас, переселенцев, приняла шестнадцать лет назад. Как все нам помогали, как в долг давали, и семена приносили на рассаду, как дома всем миром строили…

– Карин, а, может, еще передумаешь? Ну, ты же молодая, у тебя вся жизнь впереди! Сгубит тебя та дыра, помянешь мое слово, да поздно будет. Здесь бы тебя и замуж выдали, деток бы родила…

– Не отговаривайте, Нина Петровна. Все уже решено. Так вы купите дом?

– Вот что, милая, мы так с тобой поступим: дом мы возьмем в аренду. Деньги тебе на счет будем каждый месяц пересылать, со счета ты в любом городе снимешь, сколько нужно. Если надумаешь вернуться – так будет куда, а если не надумаешь – будет тебе доходец верный, постоянный, все ж таки прибыль. Договорились?

Карина просияла. Это было прекрасное решение. И по правде сказать, страшно было обрубать все концы. Только… получится ли выехать из города? Попасть туда – легче легкого, а вот обратно он не всех отпускает. Ох, не всех…

Последний день на работе Карина устроила застолье, женщины принесли конфет и салатиков, говорили длинные путанные тосты, кто-то всплакнул…

Карина возвращалась домой поздно, на душе было грустно и радостно одновременно. Во дворе обнаружился скучающий Антон.

– Ну, сеструшка, ты работаешь! Два часа тебя тут дожидаюсь, чуть не затосковал.

– Шел бы домой. Недалеко друг от друга живем.

– Не, мне с отцом спорить не резон, а он велел тебя дождаться.

Карина встревожилась.

– Зачем? Что-то случилось?

– Утихни, не паникуй. Все в пределах допустимого. Просто я тебе прицеп смастрячил, ты должна принять.

– Что? – не поняла Карина. Антон гордо просиял и поманил к себе. Карина сделала несколько шагов и увидела: у гаража стоял прицеп – здоровенная телега на автомобильных колесах.

– Это… мне?

– А то!

– Какая прелесть… Это как раз то, что нужно! Я все думала, как в свою легковушку упаковать все свое…

– Приданное? – брякнул Антон.

– Я хотела сказать имущество.

– Я и говорю, – хмыкнул двоюродный братец. – Ну, раз тебе понравилось, я пойду. Еще для деда с бабками прицеп доделывать. Завтра к обеду приду помогать тебе грузиться.

– Спасибо… – Карина растерялась от благодарности, а Антон, чувствуя эту благодарность и купаясь в ее лучах, растекся в довольной улыбке.

ГЛАВА 2

Время отъезда оговаривалось заранее. Решено было так же, что дед, баба Тоня и бабушка Александра Антоновна поедут с Кариной. Машина у деда была собственная, но из-за проблем со зрением никто уже не записывал деда в водители, и его уазик, до отказа забитый полезными вещами и рассадой, повел целеустремленный Вадим.

В восемь утра, как планировали, выехать не получилось, отправились только в половине девятого, но зато уж не в одиночестве: вся деревня и кое-кто из поселка пришли проститься. По местной дороге процессия переселенцев двигалась медленно. Им махали вслед, кто-то вздыхал, кто-то с укоризной качал головой, а кто-то пытался заплакать, словно на похоронах, но, наконец, ряды провожающих закончились, первая машина набрала скорость, а вслед понеслись и остальные.

Машин в процессии насчиталось всего семь: первая, отцовская, украшенная оранжевыми лентами; следом грузовик дяди Матвея с желтыми лентами, третья без лент – дедов уазик с Вадимом за рулем; за Вадимом – Карина с дедом и бабушками; за Кариной – Антон на легковушке с синими лентами; сразу за Антоном грузовичок Алисы с лентами разных цветов и, наконец, замыкали процессию провожающие Ян с Верочкой на джипе. В город они решили не ехать, но до города собирались проследить, чтобы потом вернуться в деревню и доложить, так мол и так, до города доехали.

Время от времени связывались друг с другом по телефонам, обсуждали, где лучше остановиться на обед или на отдых.

– Сейчас минуем Залесье, – сообщил дед, – а там самое время пяти деревень. Названий-то у них нет, только километры: пятнадцатый километр, двадцатый, ну и так далее.

Карина бывала здесь и знала об этих деревнях, но не перебивала деда. Иногда он говорил удивительные вещи о том, что казалось бы давно знакомо и скучно.

– К вечеру завтрашнего дня доберемся, пожалуй, до Суходола. Там переночуем. А от Суходола еще километров сто тридцать по трассе, но это уже малообитаемые места, все брошено, – рассказывал дед. – Мы, Каринка, с батей твоим прошлый год катались, проверяли. Матери не сказали, конечно, чтобы не волновать.

– Что, до самого города доехали?

– Не, не рискнули. И дорога там плоховатая, давно никто не латал. Потому как незачем. В одиночестве соваться не советую, так вот разве, как сейчас – скучьем.

– Ты, дед, лучше что полезное внучке расскажи, – вмешалась баба Тоня. – Что перемалывать и без того известное.

– А про что, к примеру, рассказать? – спросил дед.

– Да хоть про что. Только интересное что-нибудь. Или полезное.

Дед задумался. Такой случай, чтобы сами спросили, предоставлялся редко, и стоило воспользоваться им с умом.

– Ты, вот Кариночка по гороскопу у нас под каким созвездием-то родилась? – наконец спросил он.

– Близнецы, – ответила Карина.

– Вот! – деда этот факт почему-то очень порадовал. – А в честь кого это созвездие так названо, знаешь?

– Ну, наверное, в честь каких-то близнецов, – нашлась Карина.

– Вот дед у тебя астроном, а ты таких элементарных вещей не знаешь!

Баба Тоня не преминула вставить реплику:

– Астроном! Тоже мне нашелся!

– Антонина, не сбивай с курса. Ты меня сейчас зацепишь, и ребенок опять застрянет в неведении. Так вот, Карина. Созвездие твое названо так в честь совсем даже не близнецов, а сводных братьев, один из которых к был полубогом, сыном Зевса, а звали его Полидевк. А второй – обычный смертный по имени Кастор, хотя и рожденный от царя. Полидевк обладал бессмертием, а младший его братишка совсем даже нет. Так вот, когда Кастор умер, Полидевк попросил отца Зевса забрать у него бессмертие, чтобы умереть и соединиться с братом в загробном мире.

– И что? – заворожено спросила Карина. – Зевс забрал у него бессмертие?

– Ну, Зевс всегда поступает по-своему, – ответил дед. – Он устроил так, что один день Полидевк проживал на Олимпе с богами, а один день – в царстве Аида с братиком. Ну, а потом превратил обоих братьев в звезды, чтобы они напоминали людям о братской любви. Вот так-то. Я тебе потом покажу на звездной карте, где созвездие находится. А в телескоп уж сама отыщешь.

Карина вслед за колонной свернула с основной трассы на старую дорогу и тогда только спросила:

– Дед, у тебя же зрение… ну, плохое. Зачем ты постоянно в телескоп смотришь?

– Что там, на небе творится, Кариночка, я наизусть помню. А вот смотришь, и будто вроде как связываешься с ними.

– Все ты заладил про это небо звездное, других тем нет! – заворчала баба Тоня.

– Какие еще темы? Что ей может быть интересно?

– Ты вот лучше расскажи, как мы по распределению на Крайний Север рванули. Были мы тогда… а помоложе тебя, Каринка. Мне двадцать два стукнуло, как раз после института, а деду – двадцать четыре. Приехали, квартирку нам выделили, а в квартирке – ну ничего, даже стула нет! Так мы на первую зарплату, дед, помнишь, на первую зарплату стол купили! Думали диван, да диванов не было, так на полу с полгода и спали. Да что там с полгода – год!