Темный бог вечности. Червивое яблоко 2

5

В центральном шлюзе Разрушителя беглецы предстали пред светлые очи того же самого вездесущего пучеглазого начальства, пребывание, впрочем, изволившего иметь по-прежнему не в истинном теле, а в фантоме. Начальство находилось в окружении весьма высоких флотских чинов, включая шип-коммодоров первого ранга, и мордатых громил в штатском, обладавших на редкость скверной внешностью, манерами и мерзким взглядом вприщур. Пост, который занимало пучеглазое начальство, был, видимо, просто запредельным. Шип-коммодоры пританцовывали вокруг него на пуантах, готовые лететь (исполняя) и исполнять (летя) на лету же подхвативши руководящее указание. Пучеглазое начальство, безошибочно выделив в толпе Эни, тихим голосом сказало, будто бы видело ее впервые в жизни:

– Леди Боди, я Ответственный Секретарь Верховного Координатора по делам колоний. Его Имперское Сиятельство ждут Вас. Пройдемте со мной… О ваших телохранителях позаботятся, – добавил Секретарь, увидев, как Эни бросила нерешительный взгляд на своих гвардейцев, после чего перевел глаза, ставшие вдруг жесткими и неприязненными, на Ану. – Эй, Вы, э-э… как там Вас… Вы тоже следуйте за мной.

Макрослип встрепенулся.

– Простите, а я?

– Вами займутся. Его Имперское Сиятельство полностью в курсе Ваших дел, – не оглядываясь, буркнул сэр Ответственный секретарь и двинулся к выходу из шлюза. Макрослип пискнул ему вслед что-то невнятное, но тут один из шип-коммодоров, одетый, по счастью, не в черный мундир санации – были тут к его ужасу и такие – а в голубой летный, цыкнул зубом и, глядя на сэра Макрослипа как скрыпл на крысу, поманил его к себе пальцем.

Палуба под ногами Аны неприятно подергивалась, идти с непривычки было непросто. То с одной, то с другой стороны наваливались перегрузки, небольшие, но неприятные своей неожиданностью и резким ускорением. Видимо, абордажный сегмент совершал обратную трансформацию, встраиваясь вместе с захваченной им "Лиловой Звездой" в гигантское тело "Разрушителя".

Место, в которое они вышли, совсем не походило на рум космического корабля. Оно напоминало, скорее, какую-нибудь оживленную развилку городского путепровода. А вот транспорт, на котором им предстояло передвигаться, вообще не походил ни на что на свете… разве что вот если бы флаттер был обстоятельно изнасилован скримером, тогда, конечно, могло бы появиться на свет что-нибудь подобное.

Машин на стоянке было три. Две из них – первая и третья – более всего напоминали перевернутые вверх тормашками и утыканные иголками ботинки с торчащим из каблука гвоздем. Ботинки стояли каблуками в разные стороны, а между их носками находилась третья машина, маленькая и очень похожая на свернувшегося клубком ежа… есть на Азере такой смешной колючий зверек.

Пучеглазый секретарь вместе с Эни Боди уселись в гондолу средней машины. Ану биопы охранники, не церемонясь, зашвырнули в заднюю – на месте подошвы в "башмаках" был глубокий… как бы это сказать… кузов, что ли, а в нем сиденья для охранников со всякими явно смертоубийственными приспособлениями, даже названий которых Ана не знала. Каблук при ближайшем рассмотрении оказался орудийной башенкой, а торчащий из него гвоздь лазерной пушкой.

Кортеж с огромной скоростью мчался внутри дредноута. Пассажиров немилосердно швыряло и дергало в разные стороны. Ана оказалась насмерть зажата между двумя охранниками, мужиками зверски мускулистыми и твердыми, как доски. Несмотря на то, что Ана всегда была неравнодушна к таким парням, она не чувствовала ни малейшего сексуального возбуждения. Вся ее интуиция подсказывала, что – увы – и на этот раз ей повезло вляпаться в нечто, не сулящее ничего хорошего. И что же это за судьба досталась такая? Жизнь перла, будто по спирали какой раскручивающейся. Что бы она ни делала, после краткого мига счастливой надежды неизбежно приходило сокрушительное падение, и чем слаще была надежда, тем больнее было падать. Это не случайность, говорила она себе, нет. Это следствие решений, принятых при остром недостатке информации. А как же интуитивизм твой этот самый, пресловутый, ни при чем, что ли?.. А вот так вот как раз и ни при чем! Чем он тебе поможет, если влезаешь в игру, где твои противники играют краплеными картами, да еще и по правилам, которые сами в процессе игры устанавливают и меняют? Где все игроки, кроме тебя, связаны круговой порукой? Где законы если и действуют, то всегда сверху вниз, и никогда снизу вверх? Нет, в принципе-то, Ана ничего против этого не имела, просто она сама хотела находиться среди тех, а не среди этих. Вот только те этого ее желания разделить категорически, так сказать, не разделяли.

Путешествие закончилось так же стремительно, как началось. Когда Ана выбралась из башмака, секретарь с леди Боди уже исчезли. Ана беспомощно оглянулась, но тут один из охранников со ставшей ей уже привычной бесцеремонностью тутошних "официальных лиц" ухватил ее за плечо и подтолкнул к диафрагме маленького портала в темном углу ангара с обратной стороны башмака. Прорезь для карты доступа перемигивалась красным и фиолетовым огоньками – для входа требовался ключ серьезней некуда.

– Туда, – прорычал биоп, засовывая в прорезь карту аж с двумя нулями на идентификаторе, и, поскольку Ана испуганно медлила, толкнул ее в раскрывшийся портал с такой силой, что, влетевши внутрь, она еле удержалась на ногах.

Биоп протащил Ану по нескольким пустынным коридорам, над входными порталами в которых перемигивались исключительно красно-фиолетовые огоньки, и затолкал ее в небольшое отделение, сплошь уставленное аппаратурой самого зловещего вида. Весь центр рума занимало огромное кресло для ментоскопирования.

– Нет… нет… – забормотала Ана в ужасе, но биоп сгреб ее огромной лапищей и швырнул в кресло. Кресло, несмотря на свою массивность, жалобно застонало.

Из-за кресла вывернулся маленький косоглазый человечек в кипенно-белом халате.

– Не надо пугаться, – пропищал он, жизнерадостно потирая руки. – Идиотку из тебя пока делать не планируется. То есть, специально мы этого делать не будем, я хочу сказать. Разве что, ты сама. Если ей, – человечек любовно погладил аппаратуру своими цыплячьими лапками, – не понравятся твои ответы, она ведь переспрашивать не будет. Она тебе тут же устроит глубинное ментоскопирование принудительно. Так что сожжешь свои мозги сама, собственными своими красивыми ручками, точнее бабским брехливым языком… Ах, какая прелесть, – человечек еще больше прищурил свои и без того узенькие глазки, – какая прелесть, да мы, оказывается, оконтакторенные! Тем лучше, цыпочка, тем лучше, возни меньше.

В мгновенье ока Ана оказалась распята в кресле в самой унизительной позе, какую только можно себе представить, всюду утыкана датчиками и подключена к ментоскопу. Боль в позвоночнике, не оставлявшая ее с момента начала памятного разговора с новоявленной хозяйкой, стала совершенно нестерпимой. От этой боли, хотелось выть в голос, она почти теряла сознание. Между тем, коротышка властным движением руки отослал биопа прочь и еще раз внимательно проверил все соединения. Потом он издевательски потрепал ее цыплячьей лапкой по щеке, вздел кверху указующий перст и выкрикнул с издевательским же пафосом в голосе набивший оскомину всей Империи слоган Старых Миров: "наше будущее в наших руках", после чего вышел в соседний рум, лязгнув запорами толстого стального люка. Ана осталась одна на растерзание боли и страху. И тут в ее мозгу зазвучал голос Эни Боди. "Я говорю тебе "прощай", а не до свидания, милочка, – сказал голос, – поскольку ты у нас, я заметила, особа, не расположенная откровенничать со своими хозяевами, а напротив того, стремишься утопить истину во мраке неизвестности. Впрочем, ты можешь еще попытаться исправиться". Голос хихикнул и отключился.

Шок, который испытала Ана при звуках этого голоса, был чудовищным. Переживаний подобной силы еще не выпадало на ее долю за всю многогрешную неправедную жизнь. Ужас, который до сих пор ей, пусть и на пределе сил, но все же как-то удавалось сдерживать, разом вырвался наружу. Даже когда перед отправкой в санаторий пьяные биопы-санаторы насиловали ее прямо на металлическом полу, раздирая в кровь беззащитное тело и вдавливая рубчатые металлические прутья настила в ее голую спину, даже тогда она не чувствовала такой беспомощности и такого всепоглощающего страха. В уши Аны ворвался истошный визг, и ей не сразу удалось понять, что это визжит она сама. Она пыталась просить пощады, умоляла помочь, пыталась объяснить, что не виновата, что до вживления контакторов была самой обыкновенной девушкой, даже невинной… почти… Что садизм, жажда убивать появились в ней только потом, только после операции, что она больше не будет, но изо рта ее вырывался только хриплый невнятный рев. Потом ее мозг заволокло душным вязким туманом – будто тяжелое ватное одеяло навалилось – и сознание покинуло ее окончательно.

– … все? – спросил Координатор.

– Так точно, Ваше Имперское Сиятельство, – полуобморочно прошелестел кипенный халат.

– Это радует, – задумчиво пробормотал Координатор, рассматривая на экранах инфора данные ментоскопирования. Потом медленно повернулся к Эни, и некоторое время разглядывал уже ее с выражением подчеркнуто снисходительного удивления на лице. Впрочем, снисходительность эта выглядела явно нарочитой, и потому имела, как невольно отметила Эни, несколько комический оттенок.

– Браво, – сказал он, наконец, и беззвучно похлопал в ладоши. – Эк ты ее просекла. Безо всякой аппаратуры, без… э-э… что значит – контакторы. Браво, браво! Ты делаешь большие успехи, девочка. Это, как бы сказать, весьма…

Эни, скромничая, потупила глазки. Впрочем, ее скромности хватило ненадолго.

– Ну, так и что, берем крыску к ногтю? – деловито спросила она.

– Почему? – удивился Координатор.

– Но не лечить же ее, в самом деле?

– Зачем лечить? – еще больше удивился Координатор. – С какой стати? Да ей цены нет. О-о, ты мне сделала отменный подарок, это радует. Из нее выйдет прекрасный исполнитель для … э-э… в особых случаях. За примером не надо далеко ходить. Взять, хотя бы, Рекса Азерски. С ним надо разобраться в ближайшем будущем, причем кардинально. Попробуем подвести ее к нему.

– Но Рекс, как я это понимаю, уже отверг девку один раз. Почему ты думаешь… он такую и на десять шагов к себе не подпустит, а чтобы улечься с нею в постель? Да никогда!

– В ее собственном теле, конечно же, не подпустит, – Координатор согласно покивал головой. – Когда я говорю – нет цены, я имею в виду ее фант, тело мне без надобности, тело у нее – тьфу. А если мы подведем ее к Рексу вот в этом теле? – Он пробежался пальцами по клавиатуре и с победительным видом ткнул пальцем в экран инфора.

На экране возникло изображение коридора, как две капли воды похожего на тот, в котором Эни, еще будучи старой перечницей Лайзой, некогда через прозрачную стену выбирала себе донорское тело. Изображение развернулось, укрупнилось, наезжая на экран, стена исчезла, и… Эни невольно вскрикнула. В камере, вжавшись в угол и обхватив руками прижатые к груди колени, прямо на полу сидела Сурия Бюллер, уставившись в противоположный угол камеры неподвижными огромными глазами.

– Перед самой своей смертью там, на Азере, твой камердинер выполнил совет, который ты ему дала, и украл-таки эту девку. Впрочем, он и до твоего совета к ней приглядывался. Роскошное тело, да еще и контакторы. Полезный был тип, твой камердинер. У меня в чистилище сидит его фант. Вот, подумываю, не подарить ли ему шанс на еще одну жизнь?

– Где-где сидит?

– Э-э… Не бери в голову. Потом разберешься в хитросплетениях нашего здешнего существования.

– Я не поэтому ему советовала, – возразила Эни. – Подумаешь, тело… контакторы… Эта сволочь была любовницей Рекса. Потом-то между ними черная кошка пробежала, но у каждого на морде было написано, что у них – чуйства.

– Ревнуешь? – усмехнулся Координатор.

–Я?! – с горячностью чуть ли не заорала Эни, но, наткнувшись на его иронический взгляд, улыбнулась смущенно и призналась: – ну, может быть, самую малость. Он, видишь ли…

– Не смущайся. Я все понимаю. Эти твои гвардейцы неплохи, но, естественно, я полагаю, с Рексом никакого сравнения не выдерживают даже вместе. Отменное тело. Впрочем, перефразируя одного древнего приматского философа, можно сказать, что секс есть смысл, цель и способ существования белковых тел, – Координатор извернулся в кресле и потрепал Эни по колену, – так что под этим телом ты еще, пожалуй, имеешь шанс оказаться. Даже, пожалуй, наверняка окажешься.

– Под Рексом?!

– Кто говорит о Рексе? – удивился Координатор. – Я говорю о теле, а не о Рексе.

– Ах, вот оно что, – протянула Эни.

– Именно, – улыбнулся Координатор, и вдруг спросил: – Кстати, давно хотел полюбопытствовать, вот ты Ольгерда пустила в расход. Тебе его ни капли не было жалко?

– Кого? – поразилась Эни. – Ольгерда? С какой стати мне жалеть этого болвана? Ах, вот ты о чем… так не я же его рожала, его произвело на свет тело старой перечницы Лайзы, а не мое. Сыночек, прости господи!

Координатор с задумчивым видом покивал головой.

– И вот еще. Ты получила тело готового инта. Ты долго привыкала к этому телу, или сразу же заделалась интуитивисткой хоть куда? И насчет боли в позвоночнике, сильно она тебя мучила?

– Интом я стала, конечно же, не сразу. Я долго просто не понимала, что со всем этим делать, с контакторами и вообще. Нет-нет, понимание и особенно умение пришло не мгновенно. Что до боли, это очень специфическая вещь. Тому, кто не испытал, не объяснишь, ты уж извини. К ней привыкаешь. Ее даже ждешь. Это как бы сигнал, что ты развиваешься, совершенствуешься. Это как месячные… впрочем, ты мужик, ты этого тоже не поймешь. Когда боли долго нет, даже нервничать начинаешь.

– Терпеть боли не могу, – пробормотал Координатор себе под нос. – С детства.

Эни удивилась.

– Да нет в ней ничего такого уж особенного. Рожать куда больней. Ну а не можешь… не хочешь терпеть, – поправилась она, – так и не терпи. Вели высоколобым придумать обезболивающее. А нельзя лекарство, так аппаратуру какую-нибудь.

Координатор оживился. Видимо, он так свыкся с мыслью, что интуитивизм неотделим от боли, что мысль об аппапратуре просто не приходила ему в голову.

– Может быть, может быть. Почему бы и нет? Но вернемся к нашим баранам. Да. Вот в теле этой самой Сурии мы Рексу фант твоей стервочки и подсунем.

– А натаскать-то ее сумеем? Сурия – та еще штучка. Интеллектуалка, и даже того хуже. Причем, заметь, несмотря на весь свой зеленый демократизм, аристократка высокомерная надменная из нее так и прет.

– Не знаешь ты мужиков, дорогая, при всем твоем немалом опыте, – покровительственно усмехнулся Координатор. – Что ли она Рексу нужна для прогулок и бесед философской заумности? Для этого у него есть разные Кулакоффы и прочие профессора. Нормальная мужская реакция на эту стервочку такая: насадить ее на кол, да так, чтобы кончик оного изо рта высунулся. Как только Рекс ее увидит, сразу же потащит в постель. Чтобы трахать, трахать и трахать во все дырки. Вот во время оргазма она его и прикончит.

Эни изо всех сил старалась не показать, насколько ее покоробила вульгарность человека, которого она как-то уже привыкла полагать Правым Всегда.

– Я их обоих прекрасно знаю. Ей один на один Рекса никогда не прикончить, даже если свяжет его или к койке наручниками прикует. Сам подумай, сможет ли какая соплячка прирезать элефанта, пусть и связанного? А Рекс еще и инт. Оргазм, фигазм! Он будет знать про это ее желание убить раньше, чем она сама его осознает, уверяю тебя.

Координатор картинно вздернул бровь.

– Ну, что ж. Работы по созданию киллера для Азерски ведет мой Советник от Науки. Отправляйся к нему, проведи… э-э… ревизию. Заодно передай фант твоей хакерши, пусть использует. Вот тебе, кстати сказать, прекрасный случай проверить дар твоего собственного предвидения. Устрой соответствующий эксперимент. Так сказать, полевые испытания киллера – клона этой девки Бюллер с инсталлированным в него фантом хакерши. Научнику скажешь, я распорядился клонбоди не жалеть и биопов на роль Рекса подобрать покрепче. Результаты доложишь.

Эни встала.

– Нет-нет, не спеши. Я хочу с тобой обсудить еще один вопрос. Я хочу знать, всем ли ты довольна в своем новом теле.

Эни на секунду замялась, но тут же поспешно зачастила:

– Да, о, да, конечно! Я даже не сказала тебе спасибо, кажется? Так это я одурела от счастья. Это я просто от одурения, а не от…

–Я тебя ни в чем не обвиняю, тем более что ты меня благодарила, и очень даже пылко. Просто мой ментоскопист говорит, что тело, которое я тебе дал, имеет в твоих глазах один существенный недостаток. Твои конечности биомеханические, так что в тебе наличествует некая доля… э-э… транслюдии. Конечно, не как в киборге, которые киборги есть крайняя степень, поскольку органического тела не имеют вообще. Но в твоих конечностях нет органических нервов, одни электронные цепи. Они лишены эрогенных зон, и это, конечно, недостаток, причем не только в твоих глазах. Отнюдь. Да и волосы вот тоже…

Эни криво усмехнулась.

– Нельзя иметь все. Ты дал мне молодость, красоту, здоровье, новую личность.

– Прекрати болтать глупости, – нетерпеливо перебил ее Координатор. – Ты хотела бы вернуть себе эрогенные зоны на конечностях, в кожу под волосы, ну, и все такое? Да или нет?

– Да, – тихо прошептала она.

– Зайди к моему ментоскописту. Велишь ему обследовать себя и взять кровь для клонирования. Быстро не обещаю, но для следующего воплощения прикажу изготовить для тебя полноценную копию с этого твоего тела. Полноценного клона, сама понимаешь, можно изготовить с любого инвалида, даже если он не чуточку биомех, как ты, а на сколько угодно процентов. Транслюдия это все-таки не постлюдия.

– Чего-чего?

– Не чего, а что. Чего – это родительный падеж от слова что. И употребляется, главным образом, с отрицанием: "ни чего", поняла?

– Да-да, конечно. Но причем здесь постлюдия? Постлюдия – это же что-то из музыкального шоу-бизнеса, ну там, прелюдия, интерлюдия… когда фьютят всякую музыку и вообще.

– Ну, приматы, ну… это что то! Никакого представления о собственной культуре, и вообще! Разве словами транс и постлюдия… э-э… используют только лабухи? Это термины из науки. Из эволюции. Транслюдия – это когда эволюционные изменения накапливаются в отдельных, так сказать, персоналиях, но еще окончательно, как бы это, не у всех, словом. А постлюдия… Здесь тонкая игра слов, поскольку слово означает следующий за транслюдией этап, когда изменения уже на генетическом уровне. По наследству, понимаешь? Хотел бы я уверенно знать, что представляет собой ваш Рекс – транс или уже постчеловека? Очень может быть, что и пост…

Эни озадаченно похлопала ресницами и покопалась пальцем в затылке… что-то тут было, воля ваша…

– А дальше? – спросила она, чтобы просто не молчать. – Какой будет следующий этот самый этап этой самой эволюции?

– Следующий этап – это Бог. Бог! Но мы отвлеклись. Иди прямо сейчас, ментоскопист получил все необходимые распоряжения. Но учти, хотя твое новое клонбоди не будет иметь сегодняшних недостатков, оно, естественно, окажется лишено и всех достоинств биомеха, хотя бы, к примеру, твоей теперешней физической силы и неутомимости.

Эни вскочила и, не прощаясь, опрометью помчалась к диафрагме портала.

– Стой, стой, подожди минутку.

Эни, будто споткнувшись, замерла на месте и медленно повернулась.

– На Азере тебе, похоже, сильно досталось. Когда раскрутишь с ревизией у научника, можешь отдохнуть на Земле. Я предоставляю в твое распоряжение одно из своих земных поместий. Лайвадию. Располагайся со всем… э-э… с максимальными комфортностями. И, как ты выражаешься, оттягивайся на всю катушку. Попутно сделаешь для меня еще одно дело. Попробуй разобраться, как Рекс Азерски сумел провернуть с разгромом тамошней лаборатории. Он способен и дальше… боюсь, что именно он подсунул мне Шульца. Мои люди в Корпусе докладывают, что между ними, я имею в виду Азерски и этого Шульца, отношения чуть ли не сплошной вась-вась. А тут, как на грех, и еще один их общий дружок прорезался, некий Кулакофф. Такая гремучая смесь, знаешь ли, сделает как детей приматов и покруче Фукса. Я распорядился, чтобы всю необходимую информацию тебе предоставляли по первому требованию, каким бы индексом секретности она ни обладала.

Эни кивнула головой и пулей вылетела из рума.

Координатор с ленивой, чуть презрительной улыбкой проводил ее глазами и, не успела диафрагма схлопнуться за нею, вызвал по инфору ментоскописта.

– Встречай. Ты помнишь, что обязан сделать? Любовь должна не просто проявиться или, там, усилиться. Она у нее должна быть стойкая, слепая и абсолютно… э-э… без рассуждений. Все мыслимые блоки поставь.

– А как насчет страха? Другим Ваше Сиятельство приказывали поставить еще и страх ослушания.

– Если бы мне нужно было, чтобы она боялась, я бы тебе сказал. Я тебе говорил про страх?

Ментоскопист испуганно сжался, но все-таки нашел в себе силы продолжить.

– Она сильная интуитивистка, ваше Имперское Сиятельство. Она может понять, в конце концов, что любовь эта инсталлированная.

– Чтобы у нее и мыслей таких не появлялось. Не приведи тебе господь… тем более, что господь – это я. Шкуру спущу.