Эта женщина в воде

© Надя Владова, 2022

ISBN 978-5-0059-1471-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Любе казалось, что нынешний октябрь выдался особенно хмурым и ненастным, такого она не припомнит. Который день подряд моросит дождь вперемешку с резкими и пронизывающими до костей порывами ветра. Что за циклон обрушился на город!

Брр-р-р… Как же в такую непогоду не хочется выходить из дома… Благо, не нужно томиться на остановке в промозглую слякоть. Маленький служебный автобус, этот видавший виды старина, в любое время года исправно ходит по графику. Вечером его уставшим за день пассажирам езда особенно приятна, – они погружаются в лёгкую дремоту, а их отрешённое спокойствие бережёт умелый водитель, плавно тормозя и набирая ход.

Спасибо, дружище!

Так было и в эту пятницу. На предпоследней остановке автобус задерживается дольше обычного, потому что тут спальный район. Томясь в привычном ожидании и следуя ритуалу, Любаня дует на запотевшее оконное стекло, тут же его протирая, и вглядывается в заученный урбанистический пейзаж, попутно провожая выходящих коллег словом, а других мимолётным взглядом из окна. На затихающий город плавно опустились сумерки. Автобус тихо трогается, пассажирка откидывается в кресло, ёжится и улыбается своим мыслям, —впереди такие долгожданные выходные.

И вот уже прозаичный вечер погружает в такую ленивую негу, что можно часами недвижно лежать на кровати. Щёлк, – и твёрдая кнопка старого «советского» торшера подалась к стене, щёлк, – вернулась обратно. Щёлк, щёлк, щёлк… Под заданный ритм лежащая на кровати хозяйка пытается уловить важную мысль, что-то случившееся за день. Вот оно, вот, нет, не то, а может беседа Варьина? Нет, не то. Тишину в квартире нарушает двадцатиминутная манипуляция с щёлканьем. Но щёлк, – и кнопка вдруг больше не двинулась. И вот уже медленно Люба поднимается с подушки и присаживается. Машинально проводит рукой по лицу, потом по волосам. «Нет, этого не может быть, – спокойно говорит себе вслух, – бред какой-то, точно показалось».

Но томный вечер уже отравлен сомнением. Потом тревожность нарастает, и через пару дней приходит полная уверенность в неошибочности: «Нет, мать, как ни крути, а тебе не показалось, из ума ты ещё не выжила», – сдалась Люба, наконец, самой себе.

Глава 1

– Ты чего эту старушечью юбку нацепила? – недовольно буркнул муж, – до пят сейчас никто не носит.

– Да так, – совсем вяло отозвалась жена.

– Чего так?! – резко среагировал он, —чего?!

– — Да в церковь я ходила, в церковь! —выкрикнула она в ответ, —нельзя что ли свечки поставить в родительскую субботу?!

– Чего-то ты повадилась туда ходить, ладно, мне всё равно, ужин давай, сегодня жрать почти не пришлось, – смирился муж.

Она без всякого энтузиазма подчинилась его просьбе, даже с нарочитым равнодушием. Потом ходила по квартире насупившись, давая понять, что обижена надолго. Ранее обычного метнулась в спальню. Муж отчасти обрадовался такому исходу дел, —хоть бы сон удался у его вредненькой старушки. Жена в последние полгода мучается бессонницей.

Куря на балконе, глава семьи, этот коренастый широкоплечий мужчина с суровым выражением лица, охотно всматривался в ночное небо. Вторую сигарету затянул медленнее, протяжно смакуя до фильтра. Ёжась от резких порывистых дуновений, он думал про накопившиеся дачные дела у тёщи и покупку автозапчастей для родной шиномонтажки.

«Везёт тебе, – заметила как-то его супруге коллега по работе, – мужик у тебя не пустозвон, хозяйственный, хоть и угрюмый».

«Вот так вот возишь, возишь меня на работу, кому-то попутно чего-то там починишь, глядь, уведут тебя иль меня траванут! – полушутя-полусерьёзно замечала ему жена, – прям нутром чую, грех назревает!»

Ёжась от ветра на балконе, он усмехнулся отчего-то вспомнившимся этим словам. Что греха таить, нравились ему по-детски разыгрываемые ею бравады.

А по-другому, наверное, и быть не могло, ведь Глеб любит Анну с юности. Выросшие в одном селе на соседних улицах, они лишь изредка встречались в одной компании, отмечая весёлой гурьбой праздничные дни. Глеб был старше Анны на три года и потому как-то незаметно для неё сходил в армию, женился. Она тоже вышла замуж в студенческие годы, но через пару лет развелась из-за измен мужа. Потом краем уха услышала, что Глеб овдовел.

Неожиданным поворотом в судьбе односельчан обернулась их случайная встреча на сельской остановке, потом была другая, когда он подбросил Анну на авто до дома… Наконец, три года тому назад появилась на свет их благополучная семья Марьиных, муж Глеб Парамонович и жена Анна Ивановна.

Глеб резко прервал раздумья, – стал замерзать на балконе.

– Аньк, ты спишь? – спросил он, проходя мимо спальни на кухню. В ответ тишина.

В следующие выходные они отправились в родное село на банный день. Всегда останавливались у её родителей, потому что его старики умерли десять лет назад в один год, а к занявшей отчий дом сестре Глеб заходил редко. Тесть с тёщей, не в пример диковатой сестре, всегда радушно принимали гостей. Поэтому и ехать к ним хотелось, и помогать старикам.

Дистанцию в пятьдесят километров преодолели минут за сорок. Анна по давно заведённой привычке вышла из автомобиля и стала оглядываться по сторонам.

Да-а-а-а… Поздний ноябрь село не красит. Художница-осень оставила ему скудную палитру, так легкомысленно-неравномерно раздарив краски сентябрю с октябрём. Бедный ноябрь! Куда ни глянь, серость да пожухлость.

От стоявшего на окраине улицы Аниного родительского дома виднелся голый лес. Днём он казался мрачным, а с наступлением темноты жутким. Кругом сыро. Когда-то удобные подъездные пути раскисли от непросыхающей слякоти. Живая природа будто затихла в предчувствии скорых холодов. Удручающую картину дополняет местное вороньё, вечно каркающее и нагло правящее здешним миром вместо миленьких и юрких пташек.

И только ёлка в палисаднике стоИт величавой царицей на фоне унылого сельского пейзажа: «Привет, моя красавица!» – всегда мысленно здоровается с ней Анна, а дерево словно улыбается ей в ответ. Эту ёлку посадил любимый дедушка-фронтовик, она стала символом и талисманом отчего дома. Анна улыбнулась при воспоминании о детстве. Летом под пушистыми лапами она порой засыпала в прохладной уютной тени в импровизированном домике, а зимой взрослые забавно тащили лестницы, приспосабливали их как-то, чтобы достать до высоты и нарядить это пушистое чудо к Новому году. Всё осталось в прошлом, но только не величавая ель, которая словно говорила Анне: «Никогда не сдавайся, вот видишь, кругом всё плохо, серо и убого, а я стою, выживаю, всем неурядицам и годам назло». Ну, не дерево, а прямо символ оптимизма!

Женщине стало радостно на душе. А потом стало ещё веселее, – супруги потянули носом окружающий воздух, пахнущий банным дымком. Приятный, с пряно-копчёной отдушиной, дымок. Глеб обнял любимую жену за плечи, вместе пошли к калитке. Ух! Красота!

Первыми в баню, как водилось у них в семье, пошли муж и отец.

А мать, улучив момент, начала про своё:

– Ну, что, ходила, как я просила, свечи ставила? – спросила у дочки.

– Да, мам, – неохотно отозвалась дочь, – всё как ты велела.

И далее начиналась привычная для Аниных ушей за последний год излюбленная мамина тема про порчу. Я ходила в соседнее село там к одной гадалке… Сон твой нехороший – это знак… Нужно читать молитву сорок раз… Детей у тебя нет тоже из-за порчи… Да, в соседней области монастырь есть мужской, там батюшка хороший, к нему нужно съездить… И к Аграфене время выбери, сильная знахарка…

Анна внешне не перечила матери, понимая материнское желание помочь дочери, сделать её жизнь полной и счастливой. Понимала также, что у пенсионерки и интересов-то больше не осталось, как заготовки разносолов на зиму, да оккультные вещи. А она, понимающая и покладистая с виду дочь, всё равно втихомолку поступит по-своему. Но знахарку и батюшку посетить нужно, ведь все врачи женские заверяют, что она здорова, а детей совместных отчего-то нет. У овдовевшего Глеба остался сын, которого слёзно выпросила себе тёща, родная бабушка мальчонки.

На обратном пути к дому Анна рассказала Глебу про мамины оккультные ухищрения и происки, однако темы деторождения коснулись вскользь. Другое дело – сон.

– Ну, ты подумай, ну неспроста же мне какая-то нечисть сниться стала, – распалялась пассажирка, – тону, всё тону, а эта русалка такая мерзкая, скользкая, противная, что словами, Глеб, не передать. – Лицо вроде как человечье, вроде как знакомое даже.

– И чего она тебя, топит что ли? – заинтересовано спросил муж.

– Да знаешь, не совсем я понимаю, что ей нужно, вроде, как и помочь хочет, выталкивает меня к берегу, но, в то же время, насмехается, долго смотрит, как я барахтаюсь. – Жуткий сон, Глеб, не передать словами.

– А место знакомое? – спросил снова водитель.

– Нет, – уверенно произнесла супруга, – этого колдовского озера я точно не знаю.

Остальную часть пути они болтали про дела житейские.

Глава 2

– Ты посмотри, какой теремок отгрохали наши Вердищевы, за версту видать, – колко заметила Лана при виде коттеджа своей институтской подруги Аллы. – А ведь Аллка наша ровесница, смотри как далеко от нас ушла, кто бы мог подумать, что эта серенькая мышенька…

Этот монолог она, сидя за рулём своего недешёвого авто, адресовала Любане, другой своей институтской подруге. Вместе они ехали в гости к Алле на празднование Нового года. Трёх подруг, Лану, Аллу и Любу, связывала крепкая многолетняя дружба с институтской скамьи. Сейчас им по тридцать пять лет. Лана уже закоренелая холостячка, так получилось, что замуж не сходила, Алла счастлива в браке с мужем и двумя детьми, Люба год назад развелась, точнее, муж Игорь просто ушёл к другой, а развод они оформили полгода назад.

Весь год женщина находилась в непонятном состоянии, то ли в ожидании блудного мужа, то ли нового витка в личной жизни. Сама не знает. Но сейчас она ехала в гости с большой неохотой, всю дорогу думала о своём и не слушала балаболку Лану. И безразличным взглядом окидывала однотипные коттеджи, стильные и безупречные с точки зрения современного архитектурного зодчества домики. Отчего-то глубоко вздохнула.

– …Слышишь? – доносилось от Ланы до заднего сидения машины, то есть до Любы, – вот я ему говорю, вы мол, куда всё пишете, договоры нужно перезаключать сейчас.

Ой, боже мой, фу, зачем я поехала… И назад уже до города не доберёшься, вот вляпалась… Примерно так думала всю дорогу Люба. Ей очень не хотелось ехать в гости к Вердищевым.

С ними не так уж и скучно. Но она обрывала последнюю ниточку, исключала шаткую возможность встретиться с бывшим мужем Игорем. Вдруг он снова позвонит?.. Ведь звонил пару месяцев назад. Официально он холостой, захочет прийти на Новый год, а она в отъезде.

Как только отворили калитку к Вердищевым, на лицах подруг одновременно засияли улыбки. Лана, как всегда, не удержалась от колкостей, мол, а чего-то хозяев не вижу, не рады гостям, всё пошла обратно. Ну, и про детей, мол, снова к бабушкам сплавили. Она любила язвить, но делала это легко и театрально, поэтому особо никто не обижался, а скорее, привыкли. Любовь же, или как они её называли, Любаша, была немногословной и даже замкнутой. Старалась держаться в тени. В ней с детства оставалась какая-то закомплексованность. Подруги Любы всегда удивлялись, чем она смогла привлечь видного и уверенного в себе парня Игоря и женить его на себе. Люба, конечно, не лишена привлекательности, но флегматична, застенчива, молчунья. Как они смогли семь лет прожить?!

Всего на празднике вместе с хозяевами собралось семь человек: чета Вердищевых, ещё одна супружеская пара Комаровых, Лана, Люба и друг мужа Аллочки Виктор. Подруги беглым взглядом скользнули по силуэту мужчины и поняли, что перед ними Пьер Безухов наших дней, мешковатый и инфантильный ни разу не женатый сорокалетний мужчина. Люба поняла, почему Алла настаивала на совместном банкете и сильно зазывала её в гости. Нате, пожалуйста, такой жених вам, холостячки, ко двору! Ай, Алла, ай да удружила! Ей велено срочно пристроить мужчину. Везде у этой Аллочки расчёт, ничего просто так не сделает.

Однако никто из старых подруг не удивился, когда около девяти вечера Лана прихватила бутылку шампанского и устроилась с новым знакомым в уютной гостиной, у, между прочим, настоящего камина, с потрескивающими дровами. Во-первых, этой балаболке нужны свободные уши, а во-вторых, она не хочет помогать Алле и Любе накрывать на стол. Виктору в какой-то степени не повезло. А, впрочем, нельзя судить со своей колокольни, может, для него и такое отношение приятно. «Надеюсь, он понимает, что его используют, – скорчив недовольную гримасу подумала Люба, – а то жаль бедолагу».

– Твой-то так и не объявляется? – вкрадчиво, слегка вжав голову в плечи, спрашивает Алла Любу, – сама не пытаешься, ну, как это сказать, там пригласить, типа починить чего-нибудь.

– Да нет, – апатично ответила подруга, – мы же не просто разошлись, мы раз-ве-лись!

– Ну, да, ну, да, с этим не поспоришь, но, с другой стороны, в жизни всякое бывает, я, например, ничему не удивлюсь, – поспешила свернуть тему Аллочка. – Может, вон у Ланки чего получится?

– Ты это серьёзно?! – выпалила Люба, – ты Виктора имеешь ввиду?

Но Алла ничего не ответила, – поспешила заглянуть в холодильник.

А на улице полным ходом готовились барбекю и шашлыки. За разговорами о строительстве и ремонте дома, хозяин дома Саша вместе с Комаровыми лихо разделывались с мясом и рыбными стейками. Потом всё это гастрономическое великолепие дружно занесли в дом, сели за новогодний стол, проводили старый год и встретили Новый.

А потом вырубился свет. Оказывается, при наплыве жителей в посёлок, как в эту праздничную ночь, случаются перебои с электричеством. Не хватает мощности или чего-то в этом роде. Так объяснил Александр.

– Вот вам и элитная жилплощадь, – тут же отозвалась Лана, – а летом, наверное, перебои с водой случаются. —Потом, лет через пять, когда власть в администрации сменится, выяснится, что и построен не на тех землях. – Классика уже жанра.

– Да ладно тебе завидовать-то, – мягко и с улыбкой осадила подругу Люба, – грейся вон лучше у замечательного доброго камина.

– Да, осталось добавить, как в старой доброй Англии, – парировал Виктор.

– Кстати, ты ведь там бывал? – спросила Алла, – и не только в Англии?

– Да, бывал, – однозначно ответил мужчина.

И только было Аллочка приготовилась спросить в ответ, где он ещё побывал, как её муж встрял с предложением:

– А давайте тогда, пока Алюня ищет свечи, начнём играть в игру по типу «в одной тёмной, тёмной комнате»…

– Страшилки, что ли, рассказывать? – с сарказмом отозвалась Лана. Получила от некоторых присутствующих утвердительный ответ.

Комаровы и Вердищевы согласились, остальные промолчали. Жена Комарова быстро и не очень последовательно рассказала некую мистическую историю о старушке, которая была ведьмой. Очень уж повествование о событии её детства напоминало иностранный фильм. И видимо, не одной Любе, – потрясённые слушатели постеснялись задавать уточняющие вопросы, дабы не смущать рассказчицу.

Повисшую после неловкую паузу нечем было заполнить. Гости молчали, не зная, о чём начать разговор, лишь дрова в камине приятно потрескивали. На выручку пришла Люба.

– Вы знаете, со мною недавно, в октябре приключилась интересная вещь. – Это не история, но, в то же время и мистика какая-то. Короче: я видела близнеца иди двойника одной женщины. Но, близнецы точь-в- точь не могут быть похожими. Всё равно взгляд, носогубные складки разнятся, а с возрастом меняется контур лица, появляется у кого-то одутловатость, да и кожа по-разному провисает. И двойник тоже не может быть как клон, мы же всегда понимаем, где перед нами оригинал, а где его двойник. Если бы у нас делали клоны людей, то я бы подумала, что на остановке стоял клон знакомой женщины.

– А не может быть сама эта знакомая женщина, в чём тут мистика? – спросила жена Комарова.

– В том то и дело, что не может, – тут же парировала Любаша, —женщина утонула три года назад, несчастный случай. – А тут раз, и на остановке. – Причём были сумерки, но она стояла под фонарём, и я её из окна автобуса хорошо разглядела. – Только сначала ничего не поняла. – А потом дома чувствую, что-то не то, и вот тут до меня дошло, что не то…

– А она точно погибла? – не унималась жена Комарова, – Вы её видели мёртвой?

– Приходил дознаватель или кто он там, следователь, опрашивал нас с Игорем, во что она была одета, как накрашена, особые приметы, о чём говорила, как себя вела, какие взаимоотношения с мужем у неё были. Да и много людей узнало об этом происшествии.

– Вот это поворот! – усмехнулась Лана, – а почему я ничего не знаю? Ну, мать, давай уж рассказывай, твоя интрига удалась.

– Да ладно, я уже всё сказала, тем более, рассказчик из меня так себе, – пыталась отразить напор Ланы подруга, помешивая в камине горящие головёшки.

Однако все гости оказались солидарны с Ланой и захотели узнать историю про утопленницу.

Рассказ ведется от первого лица.

Три года назад мы с Игорем поехали отдыхать в санаторий, не помню, как он официально называется, но у нас в области его зовут просто – Выселки. Потому что находится рядом с деревней с таким же названием. Место хорошее, прямо у речки, в километре ещё и озеро, где-то рядом ещё одно. Это так, информация для рыбаков. Санаторий для нашего края необычен. Там есть двухэтажный корпус гостиничный, есть две избёнки для новобрачных для медового месяца, и шесть экодомиков. Теннисный корт, волейбольная площадка, конный клуб, детский клуб и игровая площадка.

Мы жили в экодомике. Или кемпинг, кому как нравится. Домики стоят в рощице как бы в разноброс, но часть их стоит на первой линии ближе к реке, а часть чуть поодаль. Расстояние между двумя ближними корпусами составляет метров семь. На два домика приходится один пирс на речке. С него можно рыбу поудить, ножками в воде поболтать, облокотиться на деревянные декоративные перила и любоваться пейзажем. В общем, всё это я и делала. Да, ещё купалась и картину писала, а, да, ещё фотографировала всё подряд. В основной корпус мы выбирались на обед, завтрак мы просыпали обычно, а легкий ужин с кофе нам приносили. Часто мы заказывали кофе и иногда вино. Пару раз прогуливались с Игорем по всему периметру комплекса, муж в волейбол ходил играть.

Ну, даже не знаю, чего говорить. (Пауза). Сейчас, подождите, соберусь с мыслями. (Пауза).

Через два дня после нашего приезда и в соседний домик заселилась пара. Они приехали не с утра, как все, согласно графику заездов и выездов, а уже после обеда. Откуда и на чём приехали, не знаю, машины все оставляют на парковке при въезде на территорию. Я сидела на шезлонге на пирсе, когда ко мне подошла эта женщина. Она была среднего роста и с тёмными волосами. Одета в жёлтую, из тоненькой пряжи, кофточку и белые бриджи. Но я тогда невольно отметила, что у женщины совпадают оттенки помады на губах и маникюра. Ярко-красный такой, сочный оттенок. Она была смугловата и ей шло.

Ну, что ещё… Она задала пару вопросов, из серии про погоду и температуру воды, а когда услышала мой ответ, облокотилась на перила, и, надев солнечные очки, стала смотреть на воду. Профиль женщины я окинула тогда мельком и продолжила смотреть фото в телефоне.

А вот её мужа я совсем не помню. Он чего-то суетился, мелькал то у гостиницы, то в рощице. К нам не подходил, да и Игоря застать было трудно, он то спал, то играть ходил.

Я уже подумывала о том, а не попить ли нам завтра с ней винца, как у них с мужем разгорелся скандал, и она уехала в тот же день, точнее в десятом часу ночи. У нас дверь была открыта, из-за духоты, поэтому было слышно, как она уходила. Там диалог, дайте вспомнить, был с нецензурной лексикой. Её я опущу.

Куда собралась на ночь глядя… Тебя, козёл, буду прям сторожить, сдался ты больно… Тёща накрутила… Дай свой телефон, верный муженёк, чего не даёшь, стереть не успел… Чего дурью маешься, ложись спать… Ты же сказал, что с этой девкой у тебя всё, весь отпуск, скотина, мне испортил… Ненавижу… Пошёл на…

А на следующий день, ближе к ужину, нас с Игорем вызвали в гостиничный корпус. Там в кабинете директора сидели два полицейских, и один нас по одному в кабинете допрашивал.

Оказывается, женщина по дороге напилась, и зачем-то свернула к озеру. Может, захотела освежиться. И вот тут вопрос, не справилась ли она с управлением, или специально заехала в воду. Чтобы кому-то что-то там доказать, мужу, конечно же. Полицейский, сами понимаете, нам с Игорем ничего не рассказал, а вот отдыхающие уже смаковали детали. Погибшая была не пристёгнута, при въезде в воду сильно стукнулась головой об руль, и, видимо, на время отключилась. А в открытые окна уже хлынула вода! Машина стала плавно опускаться на дно. Однако до конца не утонула, встала как-то поперёк, но хозяйка захлебнуться успела.

Полицейский поочерёдно нас просил описать незнакомку, да, она так и осталась для нас незнакомкой. Про скандал между супругами мы тоже заявили.

Вот и всё. Больше мне добавить к рассказу нечего.

Гости оживились, поменяли в креслах позы и начали анализировать.

– Вот видите, Вы её плохо рассмотрели, значит, нельзя быть уверенным, что это одна и та же женщина, – не выносящая конкуренции высказалась жена Комарова.

– Слишком мало ты её наблюдала, – жестикулируя отозвалась и Лана, – лицом к лицу буквально минут пять. – Поэтому о чём тут можно говорить? – пожала она плечами.

– Да я, в принципе, ни на чём не настаиваю, однако, если б я увидела так тебя, Лана, то запомнила бы. Я её видела как тебя сейчас. Ну, и не забывай, что за плечами у меня хорошая художественная школа, мне некоторые детали запоминаются непроизвольно. – Ну, не может тут быть обман зрения. – А, впрочем, думайте, что хотите, – скрестив на груди руки подытожила Любаша.

– А какая у неё была обувь с белыми бриджами? – спросил вдруг Виктор.

– Вот этого я сейчас не вспомню, а что это имеет какое-то значение? – спросила рассказчица.

– А следователь Вас про это спрашивал? – не унимался мужчина и получил отрицательный ответ.

– При чём тут какая-то обувь, – ворчала тихонько Лана.

– Обувь тут всё, – невозмутимо и облокотившись на спинку кресла ответил Виктор, – извините за каламбур, всему начало и конец. – Уверен, что на месте происшествия её не было, и никого, наверное, этот факт не смутил. Женщина с мужем откуда приехали?

– Не знаю, – поспешила ответить Люба.

– Но я так подозреваю, что эти самые Выселки находятся неподалёку от соседней области? Я правильно думаю? – не унимался собеседник.

«Да он не Пьер Безухов, он у нас тут прямо Пуаро», – подумала Лана и на её лице мелькнула хищная ухмылка.

– Да, Вы правильно думаете, – охотно втягивалась в диалог Любаша, – до границы с соседней областью двадцать километров, а если проехать на восток километров восемьдесят, то мы попадём ещё в одну область. – Наверное, потому и построен этот санаторий. Надо же, я как-то даже не догадывалась, что место правда удобное.

– Если сопоставить все эти факты, то…, – хотел было Виктор закончить свою мысль, но не успел.

Вмешалась Аллочка, позвав гостей на улицу для запуска фейерверков. Мало кто любит их запускать и ещё меньше тех, кто ими восхищается вблизи, потому как они больше страху нагоняют. Восторженно повизгивала из всей компании только жена Комарова, а ехидничала по поводу её поведения втихомолку Лана. Впрочем, ничего удивительного.

Ну, как же, ну разве могут Вердищевы на этом остановиться! Аллочка всегда из кожи лезла, чтобы всё чинно-благородно и на европейский лад. После общего салюта каждому гостю дали по бенгальской свече, чтобы зажечь и загадать желание. Все так и сделали. А напоследок дружно спели в хороводе «В лесу родилась ёлочка».

Когда дали электричество, гости оказались уставшими и захотели прилечь, желая перед этим попить чаю и перекусить. Часу в шестом утра крепко заснувшую прямо на диване в гостиной Любашу бесцеремонно тормошила Лана: «Да вставай ты, что ли! Мне ехать нужно срочно, так что, или сейчас собирайся, или потом одна будешь добираться!»

Любаня спросонья мало что понимала и, в то же время, без особого энтузиазма подчинилась Лане. Наспех попрощавшись с хозяевами и бодрствующими гостями, среди которых был только Комаров, женщины уехали.

После совместного празднования Нового года все три подруги созванивались между собой единожды. И вот, накануне Масленицы, в пятницу Любаша обнаружила на крыльце своего подъезда Лану. Та ожидала её с улыбкой, тортом, и, чувствовалось, с вином.

– Вот так неожиданность! – нарочито приветливо отреагировала Люба, наклонившись тут же над сумкой в поиске связки ключей. – А что без звонка, может, я уехала бы куда-нибудь на выходные, а ты бы меня тут ждала до ночи?

– Ой, да куда ты уедешь, – вяло отозвалась Лана, – тебя только силком на верёвке тащить. – То же мне, путешественница!

– Ну, не скажи, не скажи, может, у меня личная жизнь налаживается, – продолжала подзадоривать подругу хозяйка, – может, и собираюсь! И уже поднимаясь по лестнице, откинув голову назад, засмеялась: «Ладно, Ланочка, не обижайся, я тебе рада».

Вечером, разомлев от выпитого вина и вкусного торта, подруги разговорились о том, о сём. Чем дальше, тем больше. Начались, так сказать, минуты откровения.

– Любаш, вот скажи, что со мной не так, а?! Что не так?! – пошла в словесную атаку Лана, – почему мужики от меня шарахаются? – Да, я признаю, что грубовата, – икнув продолжила она, – но не настолько же, к тому же я симпатичная и стройная.

– Да ладно, Ланк, прорвёмся, всё нормально, чего ты начинаешь, – вяло парировала ей собеседница, – слышишь, всё хо-ро-шо! —Сейчас вот музычку поставим и попляшем, да?

– Нет, – твёрдо отчеканила подруга, хотя голос в конце предательски дрогнул, – всё очень даже нехорошо. —Мне порой хоть в петлю лезь…

И она расплакалась. Помнишь, говорит, как у Есенина? И прочла его стихотворение «Не жалею, не зову, не плачу». Не смогла только прочесть строку «я не буду больше молодым», расплакалась.

Подруги сидели на стареньком диване в обнимку, точнее, Люба обняла Лану, а та положила голову ей на плечо: «Что мне делать, ну, вот что, ведь сороковник маячит, а жизнь как год пролетела», – причитала расстроенная женщина, – прям хорошо подумай и скажи, что мне делать, только без этого наивного пафоса». Люба подумала и заметила, что нужно убрать претенциозную манеру поведения, особенно сарказм в речи и интонации.