Путешествие в Париж. «Римские» каникулы

«Римские» каникулы

Заканчивался последний месяц весны, а вместе с ним и учебный год. Все школяры были в предвкушении наступающих летних каникул! Свобода! Занимайся, чем хочешь, гуляй, сколько хочешь, и не переживай о том, что нужно готовить уроки, сидеть над учебниками, ложиться вовремя спать и вставать по звонку! И это будет продолжаться целых три месяца! Как известно, школьники делятся на бывалых и новичков. К новичкам относились первоклашки, которые ещё не вкусили всей прелести каникулярной поры и с широко распахнутыми глазами и с замиранием сердца ждали этих новых ощущений, после которых, конечно, изменится их статус. Они уже не будут новичками, и это позволит с высоты, пусть даже небольшой, смотреть на очередных новобранцев. Многие ребята ещё не знали, где и как будут проходить их первые летние каникулы, и только ожидали, что предложат им родители и хватит ли их фантазии и решимости на то, чтобы отпустить от себя своё чадо, то ли на отдых к бабушкам и дедушкам, то ли в пионерский лагерь в младший октябрятский отряд, а в редком случае – вместе с родителями провести кусочек лета на берегу Чёрного моря.

Анюта не относилась к ребятам, пребывающим в неведении в этом вопросе. Она точно знала, что её ожидает поездка в Римовку, в деревню к дедушке Мишане и бабушке Поле. Всё давно оговорено и согласовано с родителями. Уже куплены новая панамка в ромашках, резиновая купальная шапочка, на покупке которой очень настаивала мама, сшит летний сарафан в нежную голубую полосочку, приготовлены по списку, данному учительницей, книги для внеклассного чтения. Но Анюта знала, что родителям пришлось отстаивать это решение в нелёгкой борьбе с бабушкой Мусей, бывшей преподавательницей литературы, блюстителем строгой дисциплины и нелюбительницей всего того, что олицетворяет деревню, хотя сама она родилась и выросла в этой самой Римовке и приходилась родной сестрой дедушке Мишане. Бабушка Муся, а по паспорту – Мария Тимофеевна Златопольская, считала, что так называемая «деревенская вольница» ни к чему хорошему не приводит, а только расхолаживает ребёнка, предоставленного самому себе, без надлежащего надзора и конкретной заботы. Мария Тимофеевна, можно сказать, совсем недавно вошла в жизнь молодой семьи своего племянника Николая и его жены Зои. Это произошло два года назад, когда ей, опытному педагогу с многолетним стажем, недвусмысленно намекнули на то, что пора уступить дорогу молодым, энергичным и перспективным. Её красиво и торжественно проводили на пенсию, хотя пенсионный возраст у неё наступил уже давно и она пребывала на посту в статусе ветерана школьного образования. Работа помогала Марии Тимофеевне смириться с пустотой, которая образовалась после отъезда из отчего дома дочери Эры. Эра, поздний и единственный ребёнок в семье Петра Петровича и Марии Тимофеевны, после окончания университета, не обращая внимания на уговоры родителей, уехала работать по распределению в сибирский Академгородок. Писала письма часто, рассказывая о своей работе, о коллегах, о бытовых условиях, которыми, в первую очередь, интересовалась её строгая и дотошная мать. До поры до времени Мария Тимофеевна мирилась с отъездом дочери, лелея надежду, что там, на новом месте, Эра встретит достойного человека и создаст хорошую крепкую семью. Время шло, но этого не происходило, а тут ещё внезапно нагрянувшая пенсия выбила женщину из привычной колеи. Она ощущала в себе ещё запас нерастраченной энергии, понимая, что этой энергии нужно дать правильное направление. Долго искать не пришлось! В поле зрения педагога со стажем попала семья племянника, недавно переехавшая в этот город. Раньше их общение сводилось к редким телефонным разговорам и очень редким встречам по поводу дня рождения, иногда старого Нового года, праздника, который любили в этой семье. Объектами, к которым был применён накопившийся за многие годы педагогический опыт, оказались маленькая девочка Аня и частично её родители, конечно, не имеющие никакого представления о правильном воспитании подрастающего поколения. Девочка посещала детский сад, и общение с ней у бабушки Муси ограничивалось выходными днями, несмотря на краткость этого общения, оно было насыщенным и продуктивным – шла активная подготовка к школе. В этом Мария Тимофеевна преуспела, но не стала ограничиваться только программой подготовки, а решила развивать ребёнка во всех направлениях. Даже стоявшее без дела, задвинутое в угол пианино тоже использовалось, для развития музыкальных способностей Анюты. В том, что её воспитанница будет учиться в музыкальной школе, у Марии Тимофеевны не было сомнений. Уж она-то приложит к этому свою твёрдую руку. И занятия художественной гимнастикой, этим прекрасным, гармоничным видом спорта, не помешали бы Анюте. Детей нужно развивать всесторонне! В голове у Марии Тимофеевны возникало множество идей, все они были связаны с внучатой племянницей и не предполагали никакого вмешательства в это дело других. Если бы только не строптивая Зоя, жена Николая, которая подвергала сомнению методы опытного педагога и периодически осаживала активную родственницу! После таких стычек Мария Тимофеевна находилась в плохом настроении, которое мгновенно вымещалось на Петре Петровиче. Он же только тихонько посмеивался, пряча улыбку в пушистые седые усы, делая вид, что увлечённо занят чтением газеты. Муж и жена были интересной парой, очень разные, не похожие друг на друга. Она – активная, вспыльчивая, властная, не допускающая даже мысли о своей неправоте. Её принципиальность, плавно перетекающая в пустое упрямство, неоднократно вредила в отношениях с окружающими её людьми, в семье и на работе. Он же – мягкий и спокойный, с прекрасным чувством юмора, умный, доброжелательный человек, любящий и прощающий недостатки других. Эти качества всегда позволяли ему не допускать конфликтов в их семейной жизни и снисходительно относиться к выходкам своей непокладистой жены. Мария Тимофеевна, напротив, любила удивлять и делала это с методичным постоянством. Ей нравилось всё необычное, красивое и яркое, всё то, что обратит на себя внимание окружающих. Даже выбирая имя для своей долгожданной дочери, она поступила так же. Удивила всех, как ей казалось, оригинальностью, краткостью и красотой звучания имени.

– Эра Златопольская! Звучит! Красивое сочетание имени и фамилии! Вот только отчество у нас подкачало. Эра Петровна совсем не сочетается…

– Да, Мусенька, не повезло вам с отчеством! Напрасно ты вышла за меня! Нужно было выбирать мужа с именем, например, Эдуард, а лучше – Арнольд! Тогда было бы всё в порядке!

– Ну уж нет! Красивая фамилия – это редкость, а отчество как-нибудь переживём!

– Вот увидишь, выйдет наша дочка замуж и фамилию сменит!

– Не думаю!

– Не думаешь, что сменит или что выйдет? Угомонись! У нас умная девочка, она сделает всё правильно и вовремя. Вот защитит кандидатскую, а это произойдёт совсем скоро!.. Мусенька, ну что мы о пустом! Скоро обед? Давай накрывать на стол!

Со стороны можно было подумать, что супруги ссорятся или, по крайней мере, всё идёт к этому. Но нет! Такие пикировки между ними проходили часто, без последствий и заканчивались тёплыми и мирными объятиями, инициатором которых был, конечно, Пётр Петрович. Для Марии Тимофеевны всё изменилось в лучшую сторону с момента поступления внучатой племянницы Анюты в первый класс. Её значимость в воспитании девочки резко повысилась. Идея, что Анюта будет посещать продлёнку, была резко отметена Марией Тимофеевной. После школы она встречала внучку, вела её к себе домой, кормила обедом, гуляла, контролировала выполнение домашнего задания и проводила музыкальные занятия. Не имея музыкального образования, она вспомнила весь путь, который прошла с Эрой по освоению игры на фортепиано. Мария Тимофеевна выучила ноты, делала все упражнения, которые задавали дочери в музыкальной школе, и достигла определённых успехов в этом нелёгком труде. И теперь всё повторялось: Анюта тоже стала учиться в «музыкалке», и два раза в неделю она с гордостью водила внучку на занятия. В ожидании детей в вестибюле школы спонтанно образовался клуб бабушек по интересам, где Мария Тимофеевна играла главную роль. Она сразу объявила себя опытным педагогом, разбирающимся во всех вопросах воспитания. Бабушки внимали ей с открытыми ртами, иногда стесняясь спросить значение тех или иных слов, ловко ввёрнутых в текст лекций. Мария Тимофеевна отдавала себя без остатка воспитанию Анюты, она поняла, что жизнь её прожита не напрасно и что работа в школе была предтечей того, чем она занимается теперь. И каково было её возмущение, когда во время разговора с Зоей она узнала, что её воспитанницу, в которую столько вложено, отправляют на целое лето в Римовку, в эту захудалую деревню, в которой не было даже средней школы, была только старенькая школа-восьмилетка, и дети, чтобы продолжить учёбу и получить среднее образование, вынуждены были ходить каждый день в районный центр, за несколько километров! Как педагога, Марию Тимофеевну это крайне возмущало. Сама она появлялась в деревне очень редко: один раз она была на свадьбе и два раза на похоронах. Этого, как ей казалось, было вполне достаточно. И как могли родители Анюты пренебречь её мнением по поводу летнего отдыха девочки! Они не захотели даже слушать о летней площадке, организованной при школе для детей, оставшихся в городе!

– Зоя! Николай! Да послушайте же вы меня! Анечка будет находиться под присмотром воспитателей. Немаловажно по часам регулярное питание в столовой. Будет организован тихий час, для детского организма это необходимо! Их будут водить на экскурсии, в музеи, в парк! Всё будет замечательно! Соблюдается распорядок дня, что позволит благополучно, безо всякого напряжения, начать следующий, новый учебный год! А я, уж так и быть, раз или два в неделю буду возить нашу девочку на пляж! Я сделаю это для ребёнка, хотя врачи не рекомендуют мне быть на солнце! Я говорю разумные вещи! Прислушайтесь!

– Мария Тимофеевна! Мы ценим вашу заботу и помощь, но считаем, что ребёнку нужно сменить обстановку, а не возвращаться на лето в школьные стены! Мы против того, чтобы Аня в каникулы ходила строем, не получала новых впечатлений, и её активность была бы скована этим самым пресловутым распорядком дня! Пусть бегает, веселится, вволю купается в речке, пьёт парное молоко, заводит новых друзей! Короче – пусть это будет активный отдых! Анюта едет в Римовку!

Мария Тимофеевна была разочарована ответом и про себя повторяла только одно слово: «Неблагодарные!»

Совсем другие слова звучали в душе Анюты, она с трудом сдерживала дыхание, чтобы не проявить восторг от принятого родителями решения: «Ура! Ура! Я еду в Римовку! К дедушке и бабушке! Приедут двоюродные братья Юрка и Саша, сестра Любашка! Будет весело! Ура!» Анютка и раньше летом приезжала в деревню, ей нравилось это свободное времяпровождение, игры на свежем воздухе и даже помощь бабушке по хозяйству, но её пребывание ограничивалось отпуском родителей. По возвращении в город она опять начинала посещать детский сад. А вот на этот раз, уже в статусе школьницы, с отличием закончившей первый класс, она проведёт здесь целое лето!

Римовка – любимое место на земле всех членов этой многочисленной семьи! Но особой любовью к своей малой родине отличался глава семейства Михаил Тимофеевич. Он здесь родился, никогда не менял места жительства, надолго не покидал своей любимой Римовки, если не считать Отечественной войны, в которой он принимал участие, а в мирное время – коротких отлучек на районные или областные совещания колхозных бухгалтеров. Но это было в пору его активной трудовой деятельности! Эти времена миновали, и сейчас дед Мишаня, так ласково называла его жена, давно является пенсионером на заслуженном отдыхе. Отдыхать Михаил Тимофеевич не умел и не хотел учиться этому «ремеслу», всегда находил себе дело, увлекался всевозможными идеями, много читал. Особое предпочтение в выборе чтива он отдавал журналу «Наука и жизнь». Здесь он черпал информацию, которая позволяла ему пускаться в рассуждения, когда мужчины его возраста собирались на завалинке погреться на солнце. Это случалось нечасто, но всегда на таких посиделках дед Мишаня был в центре внимания и пользовался неизменным успехом. Он любил своих односельчан и относился к ним с большим уважением, называл их «римлянами», не иначе! Считал свою деревню истинным центром притяжения всего настоящего, доброго и разумного, и что все дороги, в конечном счёте, ведут в Римовку, для тех, кто здесь жил когда-то, живёт и будет жить! Михаилу Тимофеевичу всегда нравилось общаться с молодёжью, он и сам молодел при этом, в нём появлялись юношеский задор, желание поспорить и подискутировать. Однажды в разговоре с сыном Сергеем, известным острословом, прозвучала фраза, что Римовку нужно было бы называть Рюмовкой. На что отец мгновенно отреагировал: «Это ты, сынок, намекаешь, что некоторые наши мужики выпивают!? Так я тебе вот что скажу, не подходит нам это название! Никогда у нас в деревне не пили мужики из рюмок, а если и употребляли, то из гранёных стаканов, неполных на палец. И при этом держались на ногах! Римляне не ударят в грязь лицом!»

В семье Вересовых, Михаила Тимофеевича и Полины Серафимовны, было четверо сыновей: старший Алексей, затем шёл Сергей, потом Николай и младшенький Павел. Трое старших после окончания школы один за другим покинули родительский дом, уезжая в город на учёбу. Только Паша никуда не хотел уезжать. Он закончил курсы машинистов, управлял маневровым тепловозом, работая на железнодорожной станции. Имея весёлый и общительный нрав, он долго не мог заморачиваться по поводу иногда возникающих проблем, был доволен собой и своей жизнью, по его мнению, сложившейся весьма удачно. Павел рано обзавёлся семьёй, его жена Татьяна работала на той же станции билетным кассиром, была тихой, робкой и незаметной, особенно на фоне шумного и весьма активного супруга. Младшенький из семейства Вересовых никогда не терял связи с родителями, часто навещал их, помогая по хозяйству, хотя и жил отдельно в посёлке железнодорожников, находящемся на другом берегу реки. Почти одновременно, в один и тот же год, у Алексея и Павла родились дети: Юра и Саша. Дедушка и бабушка были рады пополнению в семьях сыновей, но они всегда хотели иметь дочь, которую Бог им так и не дал. После рождения мальчиков старики, не теряя надежды, переключились на ожидание хотя бы одной внучки. И не напрасно! Долго ждать не пришлось, через два года в семье Сергея появилась Любашка, а уж когда родилась ещё одна внучка Анюта, счастью родителей не было предела! Михаил Тимофеевич и Полина Серафимовна очень любили, когда к ним в гости приезжали сыновья, а если получалось, что сразу все четверо собирались под крышей родного дома, для них это был самый большой праздник в жизни. К сожалению, такие праздники случались очень редко. Но были и другие, не менее, а может, и более радостные моменты, когда старый деревенский дом наполнялся звуками детских голосов, смехом, безудержным весельем или, наоборот, тихими разговорами вечером, в старом доме, под большим оранжевым абажуром, висевшим над старым, неуклюжим столом с громоздкими резными ножками.

Дед Мишаня никогда не упускал из вида и отмечал для себя тот момент, когда в Римовку начинали прибывать на летние каникулы городские внучата, и с удовольствием докладывал жене о своих наблюдениях: «Вот уже к Афанасьевым прибыли московские гости, целых три штуки. И у Семёновны во дворе видел внучку. Подросла за год, а то была от горшка два вершка! По дороге из магазина встретил Кузьму Ивановича, тоже со дня на день ждёт своих! Скоро и наши прибудут, вот и начнутся «римские» каникулы!» Конечно, для стариков это была большая нагрузка, ведь внуки приезжали не на три дня, а на целых три месяца, и дети были очень разными, иногда совершенно непредсказуемыми, непосредственными, с проявлением своих характеров. Но не было для стариков счастливее этой летней жаркой поры с её суетой и неожиданными, забавными, а иногда и совсем не весёлыми ситуациями.

Чаще всего первым в деревню привозили Юру, сына Алексея, хотя его семья жила дальше остальных, в городе Баку. В Баку Алексей перебрался после окончания политехнического института, отработав положенные три года, так и остался в этом чужом городе, ставшем ему родным. Здесь он встретил свою будущую жену, милую черноглазую смуглянку Нину, в жилах которой текла не только славянская кровь, но и струйка то ли армянской, то ли азербайджанской крови, доставшейся ей от далёкого прадеда. В семье Вересовых это не стало предметом обсуждения, так как по твёрдому убеждению деда Мишани: «В нашей стране не важно, какой ты национальности. Национальность у нас одна – мы все советские и все на фронте проливали кровь за нашу общую Родину!» Патриотический настрой отца не давал повода всем остальным усомниться в этом. Но далёкое родство с восточными предками явно проявилось во внешности внука Юры, он очень отличался от остальных детей и был среди них единственным черноглазым брюнетом.

Следом за Юрой в деревне появлялась Любашка, шустрая, большеротая девчонка, с копной рыжих кудрявых волос. Она была точной копией своей матери, высокой, худой и такой же рыжеволосой женщины. Вторую невестку, жену Сергея, звали Линдой. Это имя старикам очень не нравилось, оно казалось им каким-то неестественным. Полина Серафимовна тихонько ворчала: «И что это за имя такое? И совсем на женское не похоже! Собак только так кличут!» Понятно было, что невестку она недолюбливала, и, похоже, имя здесь было ни при чём. Эта нелюбовь стала особенно ощутимой после того, как Полина Серафимовна побывала в гостях у сына Сергея в Свердловске. Своим женским опытным взглядом она сразу определила, что невестка – хозяйка никудышняя, не приученная к работе по дому, никогда не стоявшая у плиты, чтобы приготовить еду дочке и мужу. Утро в их доме начиналось с бутерброда и чая, о кашах или творожниках здесь никто не имел понятия! Взрослые обедали где придётся, а Любашка – в школьной продлёнке! Отсутствие ужина объяснялось заботой о здоровье, и в связи с этим приводилось высказывание великого русского полководца Александра Васильевича Суворова: «Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу!» И Линда с улыбкой добавляла, что ужинать вредно для здоровья, тем более, что почти каждый вечер после спектакля она возвращалась поздно, и, конечно, в эти часы ей было уже не до еды. Полину Серафимовну не устраивала такая постановка вопроса, и она, пока находилась в гостях, готовила простую и сытную пищу, которую домочадцы с удовольствием съедали, игнорируя высказывание полководца. С самого начала Полина Серафимовна и Михаил Тимофеевич недоумевали, чем могла привлечь внимание сына эта рыжая, не очень красивая Линда, но, поразмыслив, предположили, что она не была похожа на девушек из его окружения. Линда всегда одевалась по моде, смело и ярко, носила необычную причёску, обо всём имела своё мнение и не стесняясь высказывала его. При ходьбе она держала прямую спину, двигалась легко, не опуская голову, подняв высоко подбородок. На момент их знакомства Линда была студенткой театрального училища, и это тоже выделяло её из толпы, ведь артистов среди знакомых Сергея раньше никогда не было. Родители решили, что клюнул сынок на экзотику, но видя, что даже при таком раскладе он счастлив, вмешиваться не стали, да ещё в этом сыграло роль рождение Любашки, в которой Сергей души не чаял. «Пусть живут, если так нравится, пусть умничают, лишь бы всё это не закончилось язвой желудка!» – заключила рассудительная Полина Серафимовна.

Из всех невесток у стариков были самые тёплые отношения с Зоей, женой Николая. Зоя – своя, римовская, её знали с детства, она выросла на глазах, её жалели и любили, знали историю её непростой сиротской жизни. Ещё в раннем детстве она лишилась матери и осталась с сестрой на попечении старенькой полуслепой бабушки. А её отец Степан решил, что в деревне для него нет подходящего дела и что деньги он может заработать только на стороне, скитаясь по стройкам, нефтяным разработкам, рыболовным промыслам и прочим местам, где обещали приличные заработки. Так и прошли детство и юность дочерей без его отеческого участия. А когда умерла бабушка, девчонки остались совсем одни, но правление колхоза и добрые люди помогли им пережить трудные времена. Неожиданно в деревню вернулся их отец, и не один, он привез с собой жену Ольгу. Женщиной она оказалась хорошей, быстро нашла общий язык с дочерьми, а вот с отцом дети отношений так и не наладили, жили в одном доме, по-соседски, не ругались, но и не дружили. Зоя и Николай учились в одном классе, закончив школу, вместе поехали сдавать вступительные экзамены в университет. Пять лет совместной учёбы сблизили молодых людей, и по направлению на работу после окончания университета они поехали уже как супруги. В Казахстане, куда они распределились, родилась у Вересовых дочка Анюта, очень похожая на Николая. И потому дед Мишаня и баба Поля, впервые увидев ребёнка, с облегчением выдохнули: «Ну вот, хоть одна в нашу породу!» После Казахстана Зоя и Николай вернулись в родные края и поселились в областном центре, где стали работать в одном из НИИ этого большого города, в котором прошли их студенческие годы и с которым они связывали свои планы на будущее.

Анюту в Римовку на каникулы привёз Николай, задержаться в деревне надолго он не мог, и потому общение с родителями ограничилось вечерними посиделками на летней кухне. Вопросов к сыну у Полины Серафимовны и Михаила Тимофеевича накопилось великое множество. И, учитывая краткость их встречи, они старались задавать самые важные. А выяснив, что в воспитании их внучки активное участие принимает Мария Тимофеевна, несколько удивились этому и, зная её характер, усомнились в правильности решения доверить ребёнка этой высокомерной особе, сторонящейся родственников и мнящей о себе невесть что.

– Ну, придумали! Ведь Маруська задолбит девчонку, уморит её своими правилами, вздохнуть не даст спокойно! Я-то её знаю! Как фельдфебель на плацу, знай себе командовать!

– Мать, ты уж слишком! Конечно, Мария не ангел, но, может, к старости она помягчала, может, изменилась! Зое с Николаем виднее!

– А ты помолчи, дед! Защищаешь сестрицу свою!

– Полина! Ведь Маруся столько лет в школе проработала. Учителка всё-таки!

Между собой в разговоре Николай и родители так и не пришли к общему мнению и оставили этот вопрос открытым. А у ребят в это время велись совершенно другие разговоры. Они соскучились друг по другу и наперебой спешили поведать о новостях и интересных случаях, происшедших в их жизни за этот год. Девчонки тараторили без умолку. А Юра, на правах старшего, только иногда вставлял слова в этот речевой поток, дожидаясь, когда сёстры выдохнутся и наступит его время рассказать всё обстоятельно, находясь в центре внимания у притихших и благодарных слушателей. И вообще, Юра считал себя главным в этом небольшом внучатом коллективе. Он перешёл в пятый класс, страшно гордился этим, и все уже знали, что его учёба через два года, в седьмом классе, будет проходить в математической школе, о которой он мечтает и усердно готовится к этому событию, решая задачи по усложнённой программе. Юра привозил с собой в деревню много интересных вещей: фотоаппарат, подзорную трубу, бинокль, компас, блокноты, в которых он записывал свои наблюдения за погодой, природой, животными. Но был ещё блокнот в зелёной обложке, сюда шли записи о событиях, связанных с людьми, дедушкой и бабушкой, с сёстрами и братом, с друзьями, с которыми подружился в летние каникулы. По возвращении домой он читал эти маленькие рассказы своим родителям, и получался своеобразный творческий отчёт о времени, проведённом летом в деревне. Иногда он позволял себе прочитать свои записи деду Мишане и бабе Поле, те сразу реагировали, не скупясь на похвалу.

– Юронька, внучок! Да тебе не математиком нужно становиться, а писателем! Вон как складно у тебя получается!

На что Юра, улыбаясь, отвечал, что одно другому не мешает и что математика тоже очень интересная наука. Своими наблюдениями, исследованиями и записями Юра любил заниматься, когда никого не было рядом, и только в редких случаях приглашал свою шумную компанию посмотреть в подзорную трубу на звёзды, понаблюдать в бинокль за чем-нибудь происходящим вдалеке. Девчонки его считали задавакой-всезнайкой и потому не очень-то огорчались, когда он уединялся или уходил к своему другу, москвичу Димке Афанасьеву, также приехавшему на летние каникулы к дедушке и бабушке, живущим на этой же улице через несколько дворов. У Димки была примерно та же история, он приехал сюда с младшими братом и сестрой и поэтому отдавал предпочтение общению с ровесником, умным и интересным собеседником Юркой Вересовым.

Сын Павла, Саша, приходил в гости часто, и если такое случалось, то оставался здесь надолго. Он именно приходил, преодолевая путь в несколько километров от посёлка железнодорожников до самой реки, а потом переплывал реку, в одной руке держа над собой одежду. Но бывало и по-другому, перед тем, как пуститься вплавь, Саша садился на берегу и ждал, что кто-нибудь появится на другой стороне реки. Он громким свистом привлекал к себе внимание и просил сходить к его родным, сказать, чтобы они перевезли его на лодке. Вересовы жили недалеко от реки, через два дома, и поэтому просьба передавалась быстро. Перевозчики находились ещё быстрее, можно сказать, мгновенно. Это дело с радостью брали в свои руки сёстры Любашка и Анюта, схватив весло и ключи, мчались к реке, открывали замок на цепи, которой к иве была привязана лодка-плоскодонка. По старшинству и по росту с веслом лихо управлялась Любашка, подгребая им то с одной, то с другой стороны лодки. Анютка сидела тихохонько, боязливо держась за низкие борта лёгкого судёнышка. Она только прошлым летом научилась плавать, и то произошло всё это неожиданно и не так, как она хотела бы. В один из выходных дней к ним в гости пришли дядя Паша и его сын Сашка. Они решили порыбачить, приготовили снасти, прикормку для рыбы, накопали червей и пригласили желающих разделить с ними удовольствие от этого мероприятия. Как назло, все были заняты своими делами: дедушки не было дома, бабушка и Анютина мама Зоя, она на тот момент находилась в Римовке, боролись с сорняками, пропалывая огород. Юра занимался какими-то исследованиями, а непоседа Любашка убежала на реку с местными девчонками. Осталась одна Анюта, которая никогда не была на рыбалке и решила это испытать на себе. Сначала ей было любопытно, потом скучно, и она стала канючить, отвлекая рыбаков от их серьёзного дела. Дядя Паша предложил ей вплавь отправиться на берег домой и не мешать им рыбачить. Эту просьбу Анюта выполнить не могла, потому как плавать ещё не умела. Павел весело рассмеялся и сказал, что знает способ быстро научить племянницу плавать, только она сама должна на это согласиться. И Анюта согласилась, не ведая, на что подписывается. Дядя взял племянницу под мышки и, не задумываясь о последствиях, бросил за борт. Девочка, не сразу сообразив, что произошло, стала глубоко погружаться в воду, перед её глазами проплыли, покачиваясь, длинные стебли кувшинок, уходящие своими корнями в илистое дно реки, в ушах появился гул. Она, широко открыв рот, пыталась сделать вдох, глотая мутную, тяжёлую воду. Инстинкт самосохранения сработал не сразу, только когда руки и ноги самопроизвольно стали двигаться, как у человека, взбирающегося по стволу высокого дерева. Судорожно отталкиваясь от воды, Анюта попыталась выбраться на поверхность. Отяжелевшее тело двигалось медленно, как во сне, ей хотелось кричать и плакать, но вода не позволяла ей этого сделать. Наконец, когда её голова оказалась над поверхностью воды, Анюта, кашляя и захлёбываясь, стала издавать хриплые, булькающие звуки. Дядя схватил племянницу за волосы и вместе с сыном попытался втащить её в лодку. Когда это удалось сделать, он дрожащим голосом, уже не таким уверенным, как прежде, повторял: «Ну чего ты, Анюта! Всё уже хорошо! Ты просто испугалась, а я ведь всё контролировал! Не реви, ничего страшного не случилось, а то напугаешь маму с бабушкой!» Только лодка коснулась берега, Анюта как ошпаренная бросилась домой, по дороге плача и громко причитая. Услышав тревожные звуки, к ней навстречу выбежали мать и бабушка. В этот день Павлу досталось по полной программе. От Зои, после того как она услышала рассказ дочери, он многое узнал о себе. В возбуждённом состоянии Зоя позволила себе нелестно высказаться по поводу его умственных способностей. Павел же отговаривался, как мог, и утверждал, что так дядья, выбросив племянника за борт, научили плавать Сергея Есенина. Об этом способе он прочитал в книге, где описывалось детство поэта.

– Вот своего сына и учи плавать таким способом, а моего ребёнка не смей! А то я за себя не ручаюсь!

Испуганная Полина Серафимовна тоже не осталась в стороне от обсуждения случившегося.

– Это чего ж ты удумал, ирод окаянный! Не живётся тебе спокойно! Ты мог утопить девчонку! С детства у тебя шило в одном месте! Оно там и осталось! Павлушка, ты ведь сам уже папаша! Пора головой думать, а у тебя всё хаханьки!

В этот момент, глядя на Зою и крайне взволнованную мать, Павел понял, что ему не стоит им перечить и пропагандировать есенинский способ обучения плаванию. После этого случая Анюта некоторое время боялась подходить к реке, но однажды, осмелев, поплыла, сначала робко, а потом с каждым днём всё уверенней. Но об этом тренеру-экспериментатору дяде Паше решили пока не сообщать. Несмотря на то, что в обучении плаванию, хотя и косвенно, принимал участие Саша, отношения с ним у Анютки не испортились. Она, как и сестра Любашка, всегда была рада его приходу. Доброжелательный голубоглазый Саша с шевелюрой пшеничного цвета, которая до белизны выгорала под летним солнцем, был спокойным и уравновешенным малым, хорошо ладил с сёстрами, любил участвовать в их играх и всевозможных затеях. А вот ровесника Юру сторонился, особенно когда тот специально старался показать своё превосходство. Бойкая Любашка сразу ставила Юрку на место, приводила примеры его промахов, а такие, конечно, были, ведь старший брат не был идеальным. После восстановления мира игра продолжалась, и уже никто не хотел вспоминать про нелепые Юркины попытки.

Самой главной фишкой летнего каникулярного времени, конечно, была река! И какое же это счастье, что она имела много мест, подходящих для купания, огибая деревенские сады и огороды, захватывая в полукольцо почти всю территорию Римовки. На реке ребята проводили бо́льшую часть дня, кто не умел – учились плавать, кто уже постиг эту науку – совершенствовались в ней с каждым днём! Недалеко от дома Вересовых было купальное место, камыши здесь как бы отступали, создавая пространство для игр, плавания и удобного спуска к воде. Отлично! Близко к дому, всегда можно сбегать, чтобы перекусить, показаться на глаза дедушке и бабушке. Что ещё нужно?! Но нет! Это место не было популярным, в отличие от места под условным названием «круча». Оно находилось не очень близко, нужно было пройти по узкой тропинке, через заросли лимана до изгиба реки, где течение вымывало один берег, делая его пологим, и вписывалось изгибом в другой, высокий и крутой, как раз подходящий для прыжков в воду. Это и была «круча». Здесь можно было показать себя, своё умение и посмотреть на других, на сложные прыжки, которые придумывали и потом исполняли старшие подростки. На «круче» всегда было шумно и весело. Младшие только осваивали разные прыжки: «с разгоном» – это когда прыгающий в воздухе делает движения руками и ногами, как бы продолжая бег, «бомбочкой» – нужно было очень хорошо сгруппироваться и, падая в воду, создать вокруг себя большое количество брызг, «солдатиком» – вытянуться по стойке «смирно» и войти в воду, не забрызгав окружающих. Среди новичков, с удовольствием осваивающих эти премудрости, была и разноликая компания Вересовых. Иногда ребята настолько были увлечены купанием и прыжками в воду, что забывали о своём обещании прийти на обед. У бабушки Поли было одно строгое правило, которое она требовала выполнять беспрекословно: «У меня много дел по хозяйству, и за каждым нет времени ходить. На обед договаривайтесь и собирайтесь вместе. Каждому разогревать и кормить вас по отдельности не буду, это я так весь день простою у плиты и ничего не успею сделать!» Можно было явиться в любое время, но в полном составе. Если бабушки не было во дворе или в доме, значит, она трудилась на огороде или в саду. Ей сообщали о прибытии честно́й компании, и баба Поля с удовольствием кормила своих внучат, советуя возвращать ей пустые миски без остатков еды. Но случалось, что компания долго не являлась на трапезу, и тогда бабушка просила деда посодействовать. Он, для острастки, выламывал длинный ивовый прут и устраивал рейд по знакомым купальным местам. А вернее всего, шёл через лиман на кручу и выгонял из воды внуков, которые от долгого купания были с посиневшими губами и уже не попадали зуб на зуб, ведь время приближалось к вечеру. Такие истории случались очень редко, всего каких-то раза два за лето, но имели место быть!