Встреча. Сборник рассказов

Встреча

Ребята из отдела анимации торопили Ирочку. Модель давно была готова. Начальник их подразделения уже принял работу, но девушка попросила ещё время, чтобы, как она выразилась: «Довести до ума». Игорь Николаевич покачал головой и ничего не ответил, зная, что спорить с Ирочкой бесполезно. Она была перфекционисткой до мозга и костей, видела недочёты там, где уже давно не видел ничего, кроме идеальной модели.

В их небольшой компании Ирина Павлова была единственной с художественным образованием, все остальные были компьютерщики. Ребята подходили проще к создаваемым образам. Если они обходились своими силами, то их модели для анимационной рекламы были примитивными. Ирочку коробило от такой работы. Она была за реализм, даже если создавала несуществующее существо, как сейчас.

Им заказали обучающие ролики, в котором главным героем был инопланетный персонаж Гутик, который собирался осваивать русский язык, математику и другие предметы, которые дети проходят в начальных классах. Сюжет был простой – он прилетел на Землю, увидел здесь много того, что не знал раньше. Пришлось инопланетянину обратиться к земной учительнице, чтобы попросить её объяснить ему то, что дети проходят в школе.

Вот в таком формате мультипликационного фильма объяснялся материал школьной программы.

Модель учительницы – Аллы Петровны – Ирочка сделала быстро. Что тут придумывать – человек и человек. А вот с Гутиком она возилась уже долго, постоянно что-то доделывая и переделывая. То его глаза ей показались недобрыми. То шерсть на загривке решила перекрасить. Посмотрела на то, что получилось, расстроилась. Гутик стал выглядеть как плагиат с Салливана из «Корпорации монстров». Пришлось вернуть прежний цвет.

Даже сейчас, когда она ехала в метро домой после работы, девушка продолжала мысленно крутить в голове модель, выискивая недочёты.

«Добавить шерсти? Сделать её ещё тоньше?» – размышляла она.

На самом деле это были уже её придирки. Гутик был прекрасен. Ребята из отдела анимации уже «били копытом в нетерпении». Сроки пока ещё не горели, но было близко к тому. Егор и Данила, так звали дизайнеров-аниматоров, должны были заставить модель двигаться, разговаривать, общаться с Аллой Петровной, анимацию которой они уже сделали. Им предстояло отрендерить первую серию, где Гутик прилетает на Землю и происходит первое взаимодействие героев. Эта же серия, но сильно сокращённая будет заставкой ко всем остальным обучающим мультфильмам.

Они уже давно сделали окружающий ландшафт для анимации, подобрали музыкальные треки. Было готово почти всё, оставалось только вставить модель главного героя и анимировать его. Следующие серии были целиком в их епархии. Они уже даже начали готовить материал для следующей серии, но там всё равно должен был присутствовать Гутик. Выходило, что Ирочка тормозила процесс. Мальчики торопили её, но дали ещё завтрашний день, с условием, что в шесть вечера, она выложит модель на сервер.

Сегодня она задержалась на пару часов, чтобы «вылизать» модель, которая и так была идеальной. Сама себя она уговаривала: «Лучшее враг хорошего!», однако продолжала что-то менять, улучшать.

Внезапно она подумала: «А может сделать ему уши поменьше и маленькие рожки?»

В этот момент вагон метро резко затормозил.

За Ирочкой стояли молодые люди, которые довольно громко переговаривались и смеялись. Она не прислушивалась, о чём они говорят, старалась абстрагироваться, но периодические взрывы хохота её отвлекали.

«Ржут, как кони», – недовольно подумала девушка и тут же забыла об этом, потому что опять мысленно погрузилась в свою работу.

За секунду до того, как вагон резко затормозил, один из молодых людей отпустил поручень, чтобы поправить рюкзак, сползающий с плеча. В тот момент, когда вагон резко дёрнул, он попытался схватиться за поручень, но уже не мог дотянуться, по инерции улетая вперёд.

Столкновение было неизбежно.

Молодой человек ткнулся ей в спину носом. Ирочка держалась. В силу своего невысокого роста ей это было несколько проблематично. Если бы она пыталась удержать только свой вес, то ей это удалось бы, хоть она и едва цеплялась пальцами за поручень. Но когда её неожиданно пихнули в спину, пальцы соскочили и она тоже полетела вперёд.

Парень, который невольно пихнул Ирочку, совершил чудо. Он не просто умудрился-таки устоять на ногах и выровнять равновесие, так ещё и в последний момент ухватить девушку за куртку и дёрнул на себя, чтобы она не упала.

Девушка, которую как щенка схватили за шкирку, чувствовала себя ужасно. Да ещё и ворот куртки надавил на горло, на мгновение перекрыв дыхание. Злая, красная и, как ей казалось, растрёпанная, она повернулась к молодому человеку, чтобы высказать ему всё, что она о нём думала.

– Простите ради бога! – услышала она, едва повернувшись, у самого своего лица. Молодой человек был выше его на голову. Чтобы увидеть его глаза ей пришлось задрать голову. Ему же необходимо было наклониться, чтобы заглянуть в её.

Как ей показалось, он смотрел на неё и глупо улыбался.

«Вот дурак…», – не успела додумать Ирочка, увидев его глаза.

Молодой человек был симпатичный. Стройный, подтянутый, приятные черты лица: волевой подбородок, в меру пухлые губы, тонкий нос, ямочки на щеках и подбородке, темно-русые, даже ближе к каштановым волосы были длинноваты, завитками прикрывали уши и почти закрывали глаза. Всё это она отметила мгновенно, взглядом художника, привыкшего обращать внимание на внешность людей, отмечать их особенности. И улыбка ему очень шла, делала его ещё красивее, именно от неё появлялись задорные ямочки на щеках. А вот глаза. Именно они заставили забыть Ирочку о том, что она собиралась сказать молодому человеку, и о том, что он глупо, как дурак улыбался. Она смотрела в эти глаза и не видела больше ничего вокруг. Казалось, что пропал и вагон метро, и люди вокруг, что они парят в невесомости и в мире не существует больше ни одного человека, кроме этого молодого человека. Только он и его глаза, цвета тёмного янтаря, с озорными искорками пляшущими в них.

Глаза у людей разные. Иногда они холодные и жёсткие. Посмотришь в такие глаза и не хочется говорить с человеком. Бывают глаза оловянные, тупые, с такими просто не о чем разговаривать. Бывают глаза умные, даже невольно чувствуешь себя неловко, маленьким и глупым. Бывают глаза добрые, ласковые, с такими людьми приятно общаться.

У этого молодого человека глаза были необыкновенные – душевные, они как будто обволакивали тебя теплом.

Молодой человек что-то сказал.

– Что? Что вы сказали? – опомнилась Ирочка.

– Как вас зовут? – повторил молодой человек.

– Ира, – растерянно ответила девушка.

– Ирина, Ирочка, – повторил молодой человек, продолжая улыбаться.

Сейчас девушка поняла, что это была не глупая улыбка, она скорее была одновременно и смущённая, и восхищённая.

– А я – Костя, – сказал парень.

– Очень приятно, – ответила Ирочка, не отдавая себе отчёт в том, что тоже улыбается в ответ такой же странной восхищённо-восторженной улыбкой, которая на первый взгляд кажется глуповатой.

Именно такой улыбкой люди выражают искренний восторг, счастье, которое внезапно их охватило, увлекло и полностью затопило. Когда люди забывают, что надо «держать лицо», что-то изображать, сдерживая эмоции., когда забывают, что нельзя выглядеть глупо.

Да, для других людей, которые не испытывают в этот момент такие чувства, человек может и выглядит глуповато. Но не для того, кто тоже находится в таком же состоянии и смотрит в глаза, которые выражают тоже, что и его. Только он понимает, что испытывает тот, другой человек, потому что сейчас они находятся на одной волне, и, действительно, кажется, что во всём мире нет никого, кроме этого человека, который смотрит на тебя также, как и ты на него.

Прося прощение, Константин ещё не видел девушку, только облако светло-русых волос, которые сначала всей своей массой полетели от него, а потом, при его рывке за куртку, обратно и накрыли его лицо. Волосы были мягкие, пушистые и от них едва пахло каким-то цветочным шампунем.

«Приятно», – непроизвольно отметил молодой человек.

Потом девушка повернулась, раскрасневшаяся и видимо очень злая. Ну а кто бы ни разозлился, если его сначала толкнули в спину, а потом грубо схватили за куртку и дёрнули. Он готов был извиниться ещё раз, и даже выслушать в свой адрес нелестные высказывания.

Когда она только повернулась, он успел подумать, что девушка симпатичная, не так обидно будет выслушивать, что он грубая скотина. Увидел глаза девушки и забыл обо всём на свете. Именно в этот момент он стал, сам того не осознавая, восторженно улыбаться, даже не столько ей, сколько потому, что вдруг внезапно стал счастлив, увидев её глаза.

Синие, с едва заметными серыми прожилками и темно-серыми пятнышками. В них плясали зайчики, сейчас сердитые. Но должно быть бывают и ласковые. Глаза, как озёра, в которых не сложно утонуть.

«Такие бесподобные глаза!» – несколько раз подряд подумал Константин.

– Костян, мы выходим, – звал приятель.

Но друг не слышал его. Позвав его ещё пару раз, товарищ махнул рукой и один направился к выходу из вагона.

Костя с Ирочкой ехали дальше и говорили. Проехали и её остановку. Потом вернулись, и он проводил её до дома. Обменялись телефонами и договорились увидеться завтра после работы.

На следующий день Ирочка пришла на работу, открыла файл с именем «Gutick». Посмотрела на модель. Изменила цвет глаз на янтарный, добавила эффект внутреннего света и сохранила. Отправила работу на сервер, и написала ребятам, что они могут делать анимацию. Сама же стала смотреть, какие проекты в очереди, чтобы выбрать себе новое задание.

Через шесть лет Платон Константинович сидел перед большим экраном компьютера и смотрел мультики, что включила ему мама. Там пушистый сиреневый инопланетянин с янтарными глазами, как у его папы, просил учительницу с Земли объяснить ему, что такое дроби.

История одного побега

Он бежал по дороге. Ещё час назад ему казалось, что он больше не может бежать, но он всё равно бежал. От того, как далеко он убежит от города зависела его жизнь.

Дневная жара спала, стало даже прохладно. Это была приятная вечерняя прохлада. Сейчас би сидеть с друзьями в саду и вести беседы, попивая молодое вино. А ещё лучше нежно шептать на ушко девушки, держа её за руку. Может быть даже удастся заполучить поцелуй.

Но это всё было в прошлом. Теперь впереди только пыльная дорога. Чем быстрее и дальше он уберётся от города, тем больше вероятности, что он останется жить. Ноги серые от пыли кое-где начали кровоточить, от сбил их в кровь. Убегать пришлось в той обуви, что была на нём. То были нарядные сандалии, они не были предусмотрены для долгих прогулок, а уж тем более бега. На одной почти сразу порвался ремешок, удерживающий обувь на ноге. Пришлось снять их и бежать босиком. Была бы торба с собой, можно было бы положить сандалии в торбу, а потом придумать, как их починить. Но у него не было ничего. Он шёл на свидание, а не по делам. С собой у него не было ничего, ни сумки, где могли бы оказаться полезные вещи, ни еды, ни воды, ни денег. Но сейчас он не думал, что будет с ним завтра, что он будет делать, где есть и пить, как зарабатывать на жизнь. Сейчас самое главное было убраться подальше от города, потому что это означало сохранить жизнь.

Внезапно, он подумал, что глупо бежать по дороге. В первую очередь погоню пустят по дорогам. Странно, что его ещё никто не догнал. Он перешёл на шаг. Потом вообще остановился и прислушался. Огляделся по сторонам. И решил свернуть в рощу. Решил как можно дальше отойти от дороги и устроить привал. Света луны и звёзд хватало, чтобы хорошо видеть дорогу, но в роще этого было недостаточно. Он выставил вперёд руки, чтобы отводить ветви, если сразу их не заметит. Ещё больше замедлил ход. Ему удалось восстановить дыхание. Постепенно и мысли стали приходить в порядок. Раньше они тоже неслись, как угорелые, сбиваясь с одной на другую. Он не успевал ни одной додумать. Это был ненормальный калейдоскоп идей одна безумнее другой. И только одна, более-менее разумная следовала параллельно с калейдоскопом безумных мыслей – убраться как можно дальше от города. Теперь, когда он успокоился, калейдоскоп пропал, и даже одна трезвая мысль постепенно уходила на второй план. Он понял, что интуитивно выбрал дорогу в крупный полис. Там проще будет затеряться, там всегда много народа, как жителей, так и пришлых разных мастей. Он совсем не беспокоился о пропитании. Почему-то была твёрдая уверенность, что работу он себе найдёт. Пусть даже подмастерьем. Но как только он проявит себя, так сразу же станет известным мастером. Известным. Ага! Имя-то придётся сменить. А то по имени и мастерству его быстро разыщут. Ведь и с Дионой он познакомился именно благодаря своему мастерству. Кимон работал в лавке. Он сапожник. Обувь, которую он делал должно отнести к произведениям искусства. Начинал он как подмастерье. Однако, то, как он делал, что делал очень быстро перевело его в разряд мастера. Если бы владелец лавки жалел денег, скорее всего Кимон открыл бы свою. Но ему было комфортно и пока он не думал становится владельцем лавки и богачом. Сейчас для него важнее была слава. Его и так знал весь город. К нему ходили самые знатные вельможи. И даже не каждому из них были доступна обувь, что он делал. И хозяин лавки хорошо платил Кимону, чтобы тот и не думал уйти от него или перейти к другому владельцу обувной мастерской. Скорее всего так продолжалось бы очень долго, если бы не встреча с Дионой. Как сейчас оказалось – трагическая встреча, обернувшаяся большим горем и побегом – потерей всего.

Диона пришла заказывать праздничные туфли. Молодой красивый мастер с первой минуты произвёл на неё впечатление. Всё прочие мастера были люди в возрасте. Обычно опыт приходит с годами. К тому моменту, как мастер становится знаменитым пройдёт ни один год. Этот же молодой человек, совсем мальчик. Поначалу она даже подумала, что он моложе её. Видимо по сравнению со всеми прочими мастерами, на их фоне он действительно казался ребёнком. Однако ему было уже семнадцать лет, как она узнала потом. Он был по-настоящему гениален. И пусть его гений проявлялся всего лишь в изготовлении обуви. Однако даже самые опытные маститые обувщики не могли делать таких моделей как он.

И Диона понравилась обувщику с первой минуты. Он привык к посещениям богатых женщин. Некоторые из них заигрывали с ним, когда приходили на примерку, и они оставались наедине. С одной стороны, это льстило ему, с другой, он не собирался заводить любовные романы со знатными замужними женщинами. Это было самым неприятным и опасным моментом в его работе. Надо было ловко уходить от заигрываний, привлекать подмастерий, которые вдруг нечаянно заходили в самый неподходящий момент. Он уже всерьёз подумывал, не пустить ли слух, что он больше интересуется мужчинами. Настораживало только то, что тогда и некоторые мужчины будут лишний раз приходить в лавку. Но тут-то он и встретил Диону. Идея объявить себя любителем мужчин тут же растворилась. Ему нравилось общаться с девушкой. Он звал её лишний раз на примерку, а она с удовольствием приходила и задерживалась дольше других. Получив первую пару обуви, она тут же заказала другу. Между ними не было чего-то неприличного. Они обсуждали эскизы будущих туфель, придумывали, чтобы ещё изменить, чтобы была возможность встретиться ещё раз. Между делом вели разговоры на всякие разные темы. Она примеряла обувь, а он подгонял её по ноге. Он специально делал ошибки, чтобы пришлось подгонять, а значит нужна была ещё одна примерка. Первые туфли, которые он сделал для неё было лучшее из того, что он сделал за свою жизнь. Вторые туфли она заказала чтобы носить каждый день. Но теперь уже она была инициатором, придумывала, чтобы ещё добавить в эскиз будущей пары. Он догадывался, что она придумывает причины, чтобы прийти к нему лишний раз. И тогда он решился назначить ей свидание.

В первый раз он прокрался в их сад и взобрался на балкон. Он побоялся перелезть через перила балкона. Там и провисел до рассвета, держась за плющ. Они проговорили всю ночь. А когда первые лучи солнца стали высветлять небо им пришлось расстаться. Ещё чуть-чуть и станет совсем светло. Начнут просыпаться те, че заработок зависит от того, как рано встанешь. И тогда их тайна станет явью. Кимон понимал где-то на задворках разума, что надо скрываться, что ни к чему хорошему это не приведёт. Никто никогда не позволит им с Дионой быть вместе.

Уже полтора месяца или даже больше Кимон проводил почти все ночи у Дионы. Он успевал поспать час или два. Его хозяин стал уже делать ему замечания, что он стал работать медленнее и хуже. Конечно, когда почти не спишь и днём только одна мечта – выспаться. Ну или хотя бы чуток поспать. Совсем чуть-чуть. Хоть часик.

Кимон не помнит, кому из них первому пришла в голову идея сбежать. Уже недели две, как он осмелел и стал перелезать на балкон. Они сидели на балконе и шептались. Шептались на ухо друг другу. Это было очень волнительно. Её волосы касались его лица, щекотали нос и щёки. Он вдыхал её аромат и мечтал только об одном, всё жизнь его чувствовать.

Диона говорила, что отец никогда не позволит им быть вместе. Она даже разговор этот не станет заводить, чтобы не вызвать его гнев. Кимон поначалу предложил, чтобы он поговорил с её отцом. Но эта идея была отвергнута. Во-первых, скорее всего его просто не пустят на порог дома. Если же ему каким-то образом удастся заговорить с отцом, скорее всего за такую наглость его изобьют. Хорошо, если жив останется.

Вот уже две недели они постоянно возвращались к разговору о том, что сделать, чтобы быть вместе. Сначала он предложил, что он уйдёт от хозяина, откроет свою лавку, станет богатым. Скорее всего все клиенты хозяина перейдут к нему. Получать он будет не жалование, а всю сумму. И тогда он сможет хотя бы попытаться посвататься к Дионе. Сначала эта мысль показалась им блестящей. Чем больше они рассуждали, тем больше понимали, что это очень призрачный проект. Прежде, чем он станет богатым, купит дом, обретёт достойный вес в обществе пройдёт много времени, не год, и, возможно, даже не два. И даже в этом случае не факт, что отец выдаст свою первую дочь знатного рода за нувориша. Есть ещё один важный момент, кто сказал, что все эти годы, отец будет ждать и не подыщет Дионе жениха. Он уже начал поговаривать о том, что надо подыскать достойную партию. Даже богатый и известный всему городу Кимон так и останется сапожником и вряд ли будет достойной партией девушке из знатного богатого рода.

Вот так как-то незаметно за рассуждениями о богатстве, знатности, известности и достойности родилась идея, что надо сбежать в другой город. Там Кимон откроет мастерскую, прославится, заработает денег, построит дом. А Диона будет ему любящей женой. Когда-нибудь они вернуться к её отцу и повинятся. Хотя последняя мысль была про такое далекое будущее, что они к ней не возвращались. А больше мечтали о том, как они заживут вместе. Какой у них будет дом. Как назовут своих детей. В их мечтах всё складывалось гладко и благополучно. Их ждало только светлое, неомрачённое трудностями и проблемами будущее.

Мечта всё больше стала превращаться в идею. Кимон старался не тратить денег, всё откладывал на будущее: мастерскую, инструменты, кожу. Хотя, конечно, его денег было совсем недостаточно. Диона предложила, продать её драгоценности. Она заберёт пусть не всё, а самое ценное и дорогое. После их продажи они смогут жить какое-то время, пока Кимон не прославится в другом городе и не станет хорошо зарабатывать.

Ещё месяц пролетел в обсуждениях побега и мечтах, как они заживут.

В эту ночь они решили, что ещё пара-тройка месяцев и они сбегут. В преддверии городского праздника будут заказывать новую обувь, Кимон сможет подзаработать, с накануне праздника они сбегут. В суматохе подготовки не сразу заметят, что Диона пропала. Все будут заняты. Её отсутствие заметят только на самом уже празднике. Она может сказаться больной и попросить её не беспокоить до самого праздника. Тогда слуги скажут отцу, что она скорее всего осталась дома. Когда же наконец вскроется правда, Диона с Кимоном будут уже далеко. Также они решили, что он больше не будет приходить к ней по ночам. Надо быть осторожнее, чтобы никак не выдать себя. Потерпят три месяца. Она закажет новую пару туфель. Если отец откажет ей, подговорит младшую сестру. Вместе с той будет приходить на примерку, что позволит им с Кимоном видеться хотя бы мельком.

Приняв все эти важные решения, они расслабились. Диона уже давно накидала на балконе подушек. Иногда она днём лежала на балконе, чтобы объяснить их присутствие. Запретила убирать, чтобы каждый раз, когда захочет полежать на воздухе, не выкладывать их вновь.

И вот, лежа на мягких подушках, утопая в них, расслабившись, после принятия важных решений, Кимон не заметил, как сон сморил его. Влюбленные проспали первые лучи солнца. Проснулись они от шума. Оказалось, что служанка, не увидев госпожу в постели, подняла шум. Все бросились искать её. Вот это шума, устроенного слугами, они и проснулись. С балкона срочно надо было уйти, их могли заметить.

Кимон с Дионой вошли в комнату. Надо было срочно придумать, что делать, как и где скрыть Кимона. Что вообще делать? То ли прятать его до вечера, то ли попытаться ему как-то сбежать. Хозяин вряд ли простит, если он не явится в лавку. Наверно уже послал к нему домой. Обычно же Кимон приходил чуть ли не с первыми лучами солнца.

Для начала Диона решила запереть дверь. Но едва она успела дойти до середины комнаты, как дверь распахнулась. На пороге стоял её отец, по всей видимости разгневанный и обеспокоенный одновременно. За его спиной толпились слуги и личная стража. Увидев дочь, он вздохнул с облегчением. Уже даже начал улыбаться. Переступил порог, сделал шаг навстречу дочери, начал было поднимать руки, чтобы обнять её. Вот тут-то он и увидел постороннего в её покоях. Улыбка тут же сменилась гневной гримасой.

– Что?! Кто? Как посмел?! – прорычал отец Дионы. Он хотел что-то сказать ещё, но гнев застил разум и кроме злобного хрипа ничего не вырывалась из его рта. Глаза отца стали совсем безумными. Лицо приобрело багровый цвет. Он блуждал взглядом по комнате. Потом оглянулся. Увидел стражу. Выхватил копьё у одного из стражников. Кимон стоял прямо напротив проёма балкона. Его ситуэт чётко прорисовывался. Диона, понимая, что сейчас произойдёт непоправимое, начала отступать, стараясь встать преградой на пути между отцом и Кимоном. Всё происходило очень-очень быстро. Успела ли Диона заслонить собой возлюбленного, или же отец, выхватив копьё у стражника, метнул его разворачиваясь, уверенный, что попадёт куда надо и поэтому даже не прицеливался. Или же ярость так охватила его, что он не понимал, что делает. Только копьё пронзило его дочь, а не юношу, что стоял в балконном проёме. Первой мыслью Кимона было кинуться к возлюбленной. Он уже даже двинулся вперёд корпусом, но в этот момент её отец завопил: «Диона!» А в ответ тишина. Страшная тишина. Ни шёпота, ни хрипа, ни стона, ни дыхания. Гробовая тишина.

И тут Кимона пронзила страшная мысль, что он следующий. Сейчас отец Дионы схватит второе копьё и метнёт в него. Не дожидаясь, он метнулся на балкон, перемахнул перила, приземлился на землю. Удачно приземлился. Наверно в минуты опасности люди могут творить чудеса. И побежал. Уже когда он бежал, он понял, что Дионы больше нет. Но он не позволил себе плакать, хоть слёзы и наворачивались на глаза. Слёзы помешали бы видеть дорогу. А сейчас ему надо спасти себя. Сначала он подумал бежать домой, чтобы забрать хоть какие-то вещи. Но потом подумал, что там его будут искать в первую очередь и кинулся к воротам из города.

Кимон ошибался. Никто не кинулся за ним в погоню. Никто не побежал за ним к его дому. Он стоял в проёме балкона, поэтому для всех он был просто чёрным силуэтом, его никто не узнал. А когда он прыгнул с балкона, никого не было в саду, кто увидел бы его и узнал.

Когда Диона не ответила на крик отца, тот кинулся не в погоню за «черным силуэтом», а к дочери. Он обнимал её и звал, тряс её, как будто пытался разбудить. Она умерла сразу же, мгновенно. Когда он наконец осознал, что дочь уже не ответит ему и опустил её на пол, он вспомнил за-за чего всё это произошло. Он обратился к собравшимся вокруг него: «Кто это был?» Но ответа не последовало, так как все видели только чёрный силуэт в проёме.

Кимону действительно с легкостью удалось найти работу в другом городе. Он назвался другим именем. Ему удалось очень быстро проявить себя. Спустя пять лет открыл свою мастерскую и стал известным демиургом. Справил себе приличный дом, женился. Он никогда никому не рассказывал историю из своей юности. Его внучка как-то сказала ему, что у него грустные глаза: «Дедушка, даже когда смеёшься, у тебя всё равно глаза грустными остаются. Почему?»

Только наедине с собой он вспоминал, что тогда произошло. Он давно перестал корить себя за то, что заснул в то утро, за то, что позволил Дионе закрыть себя собой, за то, что сбежал, даже не узнав, где её похоронили. Поначалу он рассуждал, можно ли было сделать что-то по-другому. Но потом и эти мысли отошли. Просто перед глазами вставало её милое лицо, обрамлённое вьющимися волосами, он даже чувствовал их запах. Последними его словами перед смертью были: «Ну вот я и иду к тебе». Он видел её лицо, ветер шевелил её волосы, они щекотали его щеку, а он шептал ей что-то нежное и улыбался. С этой улыбкой он и умер.