Николь. Душа для Демона

Глава 10

Птицы поют так громко только ранним утром. Я вдыхала горьковатый аромат еловых веток, служивших мне периной, и разглядывала знакомую сложную прическу с бритым затылком.

До чего же они все странные. Одновременно сдержанные и эмоциональные. Уравновешенные и в то же время остро реагирующие, причем не там, где бы это сделала я. Так, словно они кучу эмоций держат под крышкой, и случайные события становятся последней каплей, вызывающей спускание пара. Ртутные шарики, ускользающие от попыток их понять.

Представляю, какая шумиха бы поднялась в моем прошлом мире при появлении кого-либо из другой реальности. А они словно каждый день видят пришельцев, хотя я уже узнала, что это вовсе не так.

– Почему же вы так спокойно отреагировали? – спросила я вчера по дороге у Эйдана.

– Ты не опасна… – Он пожал плечами, словно я глупость спросила. Словно в их мире столько чудес, что подобным не удивишь. Похоже, все окружающее для них делится на опасное и неопасное. На свое и чужое. На врагов и друзей.

Матовый свет утра проникал под полог. Вчера в дороге мелькнула мысль, что здесь наверняка другие звезды, но к вечеру так устала, что никаких сил не было ждать, когда же ночь распахнет свой подбитый искрами бархатный плащ. Я улыбнулась в предвкушении: не в этот раз, так в следующий – звезды нового мира никуда от меня не денутся.

Аккуратно выползла из-под полога и под внимательным взглядом Тахира, дежурившего у вялого костра, взяла чистую одежду и полотенце. Ушла к реке. Хорошо, что из-за кустов меня не видно. Разделась и с головой окунулась в мягкую воду. Ноги не болели, и ступни блестели здоровой кожей. Все-таки правильно я сделала. Они не потеряли из-за меня темп, а я с утра снова готова к пути.

А потом стояла и ждала, когда капельки воды высохнут на коже. Полотенце лежало рядом, но было так приятно ощущать, как ветер собирает сухими губами речные брызги с моего тела, прохладными пальцами гладит по лицу. Вода и ветер. Этим утром я отдавалась им без всяких уговоров. Впускала в себя, купаясь в умиротворении.

Почти не вздрогнула и не удивилась, когда, обернувшись, увидела на пригорке у кустов Джантара с полотенцем в руках. Сама виновата. Отвернулась обратно и спокойно продолжила разглядывать утес. Мне все равно. Черт, мне не все равно, но пусть он думает иначе. Зарывалась пальцами ног в колючий песок и считала удары сердца, шумевшие в ушах. И только я захотела посмотреть, не ушел ли он, что было бы прилично, как рядом со мной упала на землю охапка вещей, а перед глазами мелькнули мужские ягодицы. Обнаженный Джантар пробежал мимо и с разбегу нырнул в воду, снеся с меня всякую видимость невозмутимости. Я аж задохнулась от острой смеси смущения и возмущения. Да как он посмел!

Как ошпаренная, подхватила свою одежду и прижала к груди. Мощным гребками он вспарывал ленивую воду, удаляясь от берега и даже не оборачиваясь.

Аж головой тряхнула: ну вот что на меня нашло? Доигралась?

Торопливо оделась в чистые одежды, стараясь не смотреть в его сторону. Уши горели от непонятного стыда.

Короткий завтрак, едва слышные переговоры мужчин. Я срывала незнакомые цветы и подносила к лицу, пытаясь запомнить аромат каждого отдельно. Лишь бы не смотреть на Джантара, во взгляде которого мне теперь мерещилось ехидство.

И снова петляющая дорога, и снова спуски и подъемы. Поля и рощицы, обрывы и мягкие склоны. Сегодня идти было легче. Словно земля стала мягче. Мы удалялись от реки, чтобы выйти к ней снова уже к вечеру и пересечь беспощадные воды по мосту.

На привале я подхватила сыр с куском хлеба и отошла в сторонку. Уселась на выступающий валун и с наслаждением вытянула гудевшие ноги. Вокруг стрекотали невидимые кузнечики. Тяжелое солнце давило на плечи. Тело отзывалось щекочущими каплями пота, которые тут же срывал шаловливый ветер, бесстыдно проникающий сквозь одежду. Я рассматривала поле, простирающееся по правую руку, и прикидывала, хватит ли мне сил нарвать охапку цветов и сплести венок. Всегда о таком мечтала, и, кажется, не было в прошлой жизни у меня для подобного ни одной возможности.

Мои спутники тоже отдыхали молча. Оттого слишком неожиданным стал напряженный голос Джантара, прошелестевший в такт шумевшей траве:

– Тахир.

– Вижу, – так же тихо ответил тот.

Я не успела понять, о чём они, как шершавая знакомая ладонь накрыла мой рот, предупреждая вскрик, а вторая стиснула поперек талии, прижимая к напряженной груди спиной.

– Тихо, – едва слышные слова коснулись моего уха. Я неловко дернулась и замерла, пытаясь понять, что происходит.

Если не считать теплого дыхания, шевелящего волосы на моем виске, всё вокруг словно онемело. Ни звука, ни шелеста, Рималь, Талиса и Эйдан неслышно опустились на корточки. Их кожаная одежда, скрипучая и жесткая на вид, не издала ни единого шуршания. Я моргнула и перевела взгляд на Тахира. Наклонившись над высокой травой, он медленно вытащил стрелу из-за спины. Куда исчезло его вечно насмешливое гадливое выражение лица? Прищуренные глаза, сурово поджатые губы. Я попыталась проследить за направлением его взгляда, но соседний склон через небольшой высохший овраг был совершенно пуст.

Качалась безмятежная трава, пожелтевшая от солнца, да у подножья рос невысокий кустарник. Солнечные лучи, между редкими облаками, высвечивали небольшие валуны, выглядывающие сквозь белесый дерн. Склон как склон.

– Третий камень, слева от кустов, – голос Джантара был так тих, что по шее мурашки побежали. Словно я не по воздуху услышала невесомые слова, а телом, прижатым к его груди.

Я сразу нашла глазами место, на которое он указал, но понадобилось несколько ударов сердца, чтобы различить зверя, застывшего в тени валуна. Огромная кошка на полусогнутых лапах ловила усами воздух. Я жадно разглядывала невероятное создание. Кошка мягко переступила на лапах, и под шкурой пробежала тягучая волна от мощных плеч до самого кончика длинного хвоста.

Я с восторгом представляла, какой, должно быть, шелковистый мех у дивного зверя, а справа смазанным движением Тахир распрямился и выпустил стрелу. Свистнула тетива, превращая дальнейшее в единый кошмар длиной в один удар похолодевшего сердца. Пятнистая кошка успела в последнее мгновение отвернуться, и стрела глубоко вошла в основание хвоста. Раздалось пронзительное сдавленное шипение. И тут же оба зверя – Тахир и хищник – сделали выпад навстречу друг другу в навязанной борьбе. Молниеносный прыжок через овраг в нашу сторону. Стрела, стремительная выпущенная вслед за первой. Раненый зверь в этот раз был не так ловок, и вторая стрела вошла в брюхо. Но кошка словно не ощущала засевшую в теле смерть и сделала еще несколько прыжков вверх по нашему склону… Еще две стрелы – и восхитительное создание замерло в нескольких шагах от тропы. Неловко распластанные лапы, последние судорожные вздохи. Потускневший взгляд желтых глаз, казалось, смотрел прямо мне в душу.

Я с ужасом пискнула, вырываясь из рук. И едва не упала, так резко отпустил меня Джантар. Со слезами на глазах я чуть не бросилась на Тахира:

– За что?

А он обернулся на меня, и я впервые увидела на его лице чистый отблеск тающего гнева. Не циничная гадкая ухмылка, не липкий оскал – холодное лицо и заострившиеся скулы. И я вдруг ощутила, что он не испытывает ни малейшего удовольствия от убийства.

Я растерянно оглянулась. Они не забавлялись. У каждого в руках было обнаженное оружие, на лицах застыла сосредоточенная готовность. И я снова посмотрела на мертвого зверя, секунду назад нюхающего ветер. А теперь этот ветер бестолково взрыхлял мех и терся о безжизненную морду.

– За что? – непослушные губы повторили бессмысленный вопрос.

Серьезный Тахир подошел к неестественно вытянутой кошке и присел перед ней. Достал тонкий кинжал и принялся что-то резать под челюстью.

Я едва сдержала рвотный порыв. Отвернулась.

– Она подранок. Ее изгнали из стаи. Видимо, она обосновалась недалеко от тропы и стала людоедом. Возможно, из-за нее и пропадали путники.

Джантар стоял рядом, не касаясь меня, и тихо рассказывал. Ирлисы – огромные кошки, обитающих только в Белых землях. Родственники ирбисов, да только с ядовитыми клыками, и живущие глубоко в безлюдных землях стаями. И как нам повезло, что ветер дул в нашу сторону, и ирлис не успел нас обнаружить.

Я все понимала, но это не спасало от слез. Зверь, изгнанный из стаи в края, где нет для него достойной добычи, стал опасен. Но все равно было нестерпимо жаль эту первозданную красоту, лежавшую теперь уродливым меховым кулем.

Джантар меня схватил, чтобы я нечаянно не спугнула ирлиса, который в здоровом состоянии способен был за секунду долететь до нас в несколько огромных прыжков и напасть. Они бы в любом случае справились со зверем, даже напади тот внезапно. Но ирлис мог кого-нибудь поранить.

– От ее яда обычные люди падают практически замертво, да и мы не сразу оправляемся.

– А разве вы не обычные люди?

На мой вопрос все вдруг насмешливо фыркнули. Да что же это я? Сама столько раз подмечала, как они отличаются от других, и ни разу не сделала следующий шаг в своих рассуждениях.

– А я?

– Хотел бы я знать ответ на этот вопрос, – медленно проговорил Джантар, не сводя с меня своего тяжелого взгляда.

Интересно, он тоже стоит и раздумывает, как бы я отреагировала на яд? Ведь Акина была как они. Но я…Почему-то мне кажется, что я другая. Похоже, к той веренице вопросов, что зреет в моей голове, добавился еще один: чем же они отличаются от обычных людей.

– Держи, – сбил меня с мысли Тахир, протягивая склянку из толстого мутного стекла в обвязке, – только аккуратнее, там яд.

Я вопросительно подняла на него глаза. И его удивительно чистое лицо снова заволокла пелена брезгливости и цинизма. Он насмешливо наклонил голову:

– Не благодари. Будет чем задобрить травниц.

И все равно я прошептала «спасибо», неловко удерживая в руках маленькую бутылочку, внутри которой едва заметно перетекала вязкая жидкость. Список нелепых вещей, которые лежат в моей сумке, пополнился.

– Рим! – крикнул Тахир, отойдя от меня. – Пробегись по склону, где-то рядом должна быть лежка.

Рималь, благодушной тенью шедший внутри нашего отряда, легко сбежал по склону, перепрыгнул через овраг и принялся зигзагами исследовать противоположный холм. Интересно, а он какой? Как они, или как обычные люди? Я надеялась в дороге поговорить с ним, но как-то пока не сложилось.

Подошла к осликам, дремавшим позади кустарника. Удивительно меланхоличные животные, безразличные к окружающему миру. Словно на каком-то этапе эволюции они начисто избавились от эмоций, как от лишнего элемента. Джантар боялся, что я спугну ирлиса, но никто даже не дернулся в сторону осликов. Те, и правда, все время либо застывают сонными изваяниями, либо монотонно переступают узкими копытами по дороге. Бесцветные носильщики.

– Рим! – снова крикнул Тахир и вскинул лук. Я обернулась и с ужасом увидела, как он неотвратимо натягивает тетиву и выпускает стрелу прямо по тонкому юноше. Я даже дернуться не успела, как Рималь широко улыбнулся и в тот же момент скакнул влево. Мелкие камни брызнули из-под его ног. Он еще не успел поймать равновесие, как Тахир выпустил уже следующую стрелу, вынуждая мальчишку снова уворачиваться.

– Поднимай стрелы, Рим! Не филонь!

Я просто обессилено опустилась на камень, не в силах подавить ужас. Ведь только видела, как легко подстрелил Тахир стремительного и мощного зверя – что ему мальчишка, цепляющийся руками и ногами за склон. Кусала губы и уговаривала себя – это всего лишь игра. Надо бы отвернуться, но напряженно смотрела и раз за разом с облегчением выдыхала, когда Рималь уворачивался от очередного летящего острия. Ловкий, он словно плясал, не забывая поднимать торчавшие из травы стрелы. Не сразу заметила, что Тахир нарочно берет другие стрелы – они летели как будто медленнее.

Всего лишь игра. Я судорожно вздохнула и постаралась успокоиться. Игра для снятия стресса, вдруг дошло до меня. Я знала, что на дороге есть неведомая нам опасность, но безмятежно шла, а они были готовы каждую секунду ее встретить лицом к лицу. Я и не замечала, в каком напряжении они находились. Кто знает, может, потому что в их отряде была такая обуза, как я. И теперь они спускали накопившийся пар. Тахир как разведчик отвечал за отряд. Сутками бегал вокруг нашего маленького каравана, словно не знал усталости.

– Расслабься, это их любимая забава, – похлопал меня по плечу Эйдан.

«Игры и смерть, как же у вас все намешано», – подумала я, стараясь не смотреть на бездыханного ирлиса. Для меня первая стрела, выпущенная Тахиром, означила конец безмятежности, а для них наоборот – конец напряженности.

Глава 11

Мы остановились на краю ущелья. Где-то глубоко внизу рокотала непокорная река, с которой расстались вчера утром. Высоко, в самом зените, стояло солнце. В нескольких метрах от нас виднелся другой берег с темными елями. Я, Джантар, его друзья и даже солнце и ели – все одинаково вглядывались в темнеющую пропасть, рассматривая искрящееся тело дикой реки. А та красовалась, плясала на мокрых камнях, пенно извивалась и уносила свои воды прочь, к новым зрителям.

Выйти к ней мы должны были еще вчера вечером, но наткнулись на обвал. Через пару часов после встречи с ирлисом горсть камней, брошенная неведомым гигантом, перекрыла узкую дорогу. И небольшой участок пути превратился в утомительную возню. Лишь бы смогли пройти наши серые равнодушные носильщики. Но как ни торопились, как ни старались – ночь легла на наши грязные плечи, когда до моста было еще далеко.

Дорожная пыль, казалось, забилась под одежду и тонкой противной пленкой размазалась по телу. Саднила содранная кожа на руках, болели нечаянные ушибы.

А в конце пути – скромный ужин уставших людей. Без особых разговоров и сидения у костра. Тревожный сон, где мне виделось, как Тахир все быстрее и быстрее выпускает стрелы по прыгающему Рималю. Вчера лишь к вечеру до меня дошло, что ирлис несся прямо на нас с целью убить. Не поздороваться, не покрасоваться. Убить. И Тахир всего лишь напал первым. Мне так было жаль той безмятежности, когда я видела лишь небо, траву, цветы и верила, что в этом мире нет места для сражений. Глупая.

Судя по недовольному виду Джантара, в его голове существовал какой-то график, и мы из него выбивались. Оттого он поднял нас ни свет ни заря, чтобы после короткого завтрака снова двинуться в путь. Дорога до ущелья слилась в одну пелену. Она медленно, но неуклонно шла наверх и больно била по пяткам. Трава теряла свою изумрудную сочность, съеживалась до редких кустов между валунов, покрытых лишайником. И лишь небольшие пятна цветущего вереска украшали выбеленный солнцем край.

Я стояла на краю обрыва и ощущала, что еще шаг – и упаду в бурные воды, которые безжалостно размажут меня о камни. Не потому что река злая, или я неловкая. А потому что снова я источник проблем, и мне постыдно хотелось сбежать от угрызений совести.

Мост был разрушен.

Две пары колонн по обеим сторонам ущелья словно махали друг другу поднятыми руками. А между ними на ветру полоскались обрывки тросов.

Не я разорвала канаты, связывающие два берега, но из-за меня мы стояли теперь на краю ущелья. Злое бессилие и чувство вины.

Мои спутники коротко переговаривались, решая, что лучше: возвращаться назад и порталом перемещаться в другую точку захода в Белые земли, или спускаться вдоль реки до Верхнего брода и терять несколько дней на обход.

Нет никаких гарантий, что другой путь не окажется таким же разрушенным – Белые Земли, как я поняла, славились неожиданными сюрпризами на дорогах, но там был приют охотников, и был шанс, что они содержали дорогу в лучшем состоянии. Вот только это означало, что меня бросят в первой попавшейся деревне. И я трусила. Лучше идти с ними по неведомому краю, чем пытаться найти свое место среди чужих людей.

Вчера утром, когда сворачивала одежду Джантара вместе с жилеткой Акины, поняла, почему так долго не хотела их снимать и почему меня так приветливо встретили на рынке – сложная вязь синей ниткой по краю, мудреные руны на предплечьях, замысловатое тиснение на спинке. Ритмичные узелки и вышивка тонкими полосками кожи по коже. Точно так же выглядела одежда моих спутников. Не простых людей. И, видимо, меня приняли за такого же не человека. Сложно было не догадаться, что они все здесь на особом положении. Одежда Джантара была для меня защитой. Кто знает, как примут меня люди без столь серьезных знаков?

Я пнула мелкий камешек, и он полетел вниз. Если и был всплеск от его вхождения в воду, то все звуки поглотила ворчливая река.

Джантар не скрывал своего раздражения и все же решил продолжить путь вперед до травниц. Незаметно для всех я вздохнула с облегчением. Демон коротко отдал приказ возвращаться караваном назад, чтобы дойти до едва заметной развилки, уводящей влево. А сам остался с Тахиром на краю. Я оборачивалась несколько раз, пока позволяла видимость: Тахир запускал стрелы с привязанными концами веревок на тот берег. Видимо, они оставляли подспорье тем, кто потом будет восстанавливать мост.

Ранний подъем, высокий темп, заданный Джантаром, переживания из-за разрушенного моста, извилистая и тяжелая тропинка, ведущая вниз. Я была измочалена. Моя показная бодрость и желание быть им равной давали сбой. Сложно быть веселой и болтать о пустяках, когда единственная четкая мысль в голове о привале и теплом одеяле. Поэтому я не сразу заметила, куда вывела нас тропка, круто спускающаяся вниз. Долина, спрятавшаяся между невысоких гор, хранила остатки древних жилищ. Брошенное давным-давно поселение с развалинами каменных печей. Тоненькие березки росли между разрушенными до основания стенами. И мы решили на ночевку остаться здесь, хотя был всего лишь ранний вечер.

После ужина мне захотелось побродить. Удивительно, но этот призрак деревни отчего-то вызывал у меня воспоминания о бабушке. Она жила далеко от нас, в краю, где из каждого окна видны горы, стоящие над облаками. Она заплетала мне много косичек и учила печь лепешки в огромной каменной бочке. И я не могла отделаться от мысли, что эти печки слишком похожи на те, из детства.

Я забрела почти на самый край деревни и, наконец, обнаружила почти целую каменку. Сорвала упрямый дерн, примяла настойчивые ветки тонкого кустарника и открыла вечернему свету вполне крепкую печь. Заглянула внутрь – ну точно! Высокий свод над очагом так и просил огня и сдобного тепла.

– Николь? – вырвал меня из фантазий сердитый голос Джантара.

Он высился надо мной мрачной горой. Уставший мужчина, вынужденный возиться с нелепой чужачкой. И мне нестерпимо захотелось сделать для него что-нибудь доброе.

– А хочешь, я тебе лепешек испеку?

– Тут? – в его холодных глазах на долю секунды мелькнул усмешка. – Пойдем, уже темнеет.

Он кивнул головой в сторону лагеря и, не оборачиваясь, ушел. С досадой я стукнула ладонью по старому камню. Ну что же я, право, глупости какие говорю. Совсем забыла, как долго топилась печь, как с утра пыхтело тесто под полотенцем. Долгий процесс, отпечатавшийся в детской памяти лишь самым кончиком, когда к стенкам подготовленной печи уже прикреплялись раскатанные лепешки. Ах, как же чудно потом пахла хрустящая корочка, обжигающая пальцы.

Тряхнула головой и вернулась в лагерь.

Изо всех сил улыбалась людям, расслабленно сидевшим вокруг костра. А внутри ворочалась неуместная грусть. Сколько ни старалась, никак не могла вспомнить лицо своей бабушки. Помню руки, сгорбленную спину над столом. И больше ничего. Мое прошлое напоминало это заброшенное селение. Бесполезные руины памяти.

Я бросала в костер мелкие веточки, заставляя огонь искрить. Наблюдала, как хрупкие рыжие лепестки взлетали к сереющему небу, и подумывала, а не лечь ли спать, когда ко мне вдруг подошел Джантар. Он сел рядом и, наверное, с минуту молчал, не сводя с меня своего тяжелого взгляда, прежде чем спросил:

– Ты все еще хочешь испечь мне лепешек?

Я закивала часто-часто, боясь словами вспугнуть теплый миг. Не спросила, как и где. Подхватила выданную плошку муки, плеснула воды. Я помогала немного с готовкой еды и знала, где что лежит. Соль, масло. Наткнулась на собственную сумку – я же совсем про нее забыла. Отцепила ее от поклажи и принесла к костру. Я не знала, что внутри каждого мешочка, и уж тем более, куда стоит использовать. Но нежно развязывала тесемки и знакомилась с густыми пряными ароматами. Вот это, пожалуй, к мясу будет хорошо. А это к салату… И вдруг из одного мешочка пахнуло знакомым терпким запахом, от которого голова закружилась. Не задумываясь, щепотку кинула в тесто. Я же для Джантара делаю, а запах мне так его напомнил. Острый, злой, обжигающий. И меда сладкого, совсем чуть-чуть, из баночки с восковой крышкой. И немного черных, по запаху напоминающих кунжут семян, наполненных смехом из детства.

Тесто льнуло к рукам. Тугое, как мои попутчики. Доброе, как солнце, последними лучами машущее из-за горизонта. Послушно мялось в руках, а я всё вспоминала его теплые шершавые ладони, и заботу, сдержанную, скупую и одновременно такую щедрую. И вкладывала в тесто всю благодарность, всю нежность, которая рвется из меня, да отдавать пока некуда.

И хорошо так стало. Вся грусть ушла. Я сидела и медленно мяла тесто, пытаясь угадать, где же будет та печь, в которой потом лепешки будем румянить. Но Джантар меня удивил – ушел сначала к кустарнику и долго придирчиво перебирал ветви. Вернулся с охапкой сырого хвороста, а потом сел напротив и начал выстругивать из них палочки. Длинные, прямые, они издавали терпкий свежий запах, когда с них снимали кору. Я все еще не понимала, как эти палочки помогут испечь лепешки, но улыбалась и терпеливо наслаждалась моментом.

Оказалось все просто – из теста катались крошечные лепешки, а потом оборачивались вокруг прутков. Словно шашлык на шампуре. Закутанные в тесто прутики мы разместили над тлеющими углями. Оставалось лишь их поворачивать понемногу, чтобы бока одинаково румянились.

Постепенно наш лагерь в сгущающихся сумерках начал обволакивать восхитительный запах.

И как же было здорово срывать руками обжигающие лепешки смешной формы, разламывать их и вдыхать добрый, насыщенный запах. Я шипела, смеялась, но не могла дождаться, когда они хоть немного остынут. Дула и дула, а после предложила Джантару. Я не сомневалась, что получилось вкусно. Тонкие, хрустящие, как и положено лепешкам без дрожжей.

Джантар не стал их брать. Не сводя с меня задумчивого взгляда, обхватил мои руки и притянул к себе. Наклонился и взял губами теплые куски прямо с моих ладоней. От смущения я не знала, куда глаза девать. И показалось, что все вокруг исчезло.

Неловко вытащила свои руки. Отвернулась, чтобы не видел моих пунцовых щек, и принялась счищать остальные лепешки. Мне почудился едва слышный смешок с его стороны. Вздрогнула от странного томительного ощущения и подскочила на ноги. Ну, где же все, почему не бегут на запах готовых лепешек? А все разошлись по своим делам, Талиса и вовсе ушла на реку. Темнел ее силуэт на фоне молочной заводи. Не глядя, я всучила по несколько кусков слегка удивленным мужчинам и с остатками пошла на берег к одинокой фигурке. Такой вечер хороший, что же она одна? Ветер мягко лежит на долине и почти не шевелится, и даже речка как будто присмирела. После долгой работы с тестом меня переполняла пьянящая энергия, хотелось петь, плясать или хотя бы просто дружно сидеть у костра. Я подошла к Талисе и протянула кусок побольше.

Она дернулась и посмотрела на меня так зло, что я даже растерялась.

– Ну, ты и дура, – вдруг произнесла она и схватила лепешку с моей руки. Отвернулась и снова стала смотреть на реку. Медленно щипала слоистые кусочки, кроша лепешку на землю.

***

Джантар прислонился к стволу дерева и отломил новый кусочек от последней остывшей лепешки. Он любил ночные дежурства, когда вокруг разливается тишина. После вечерних посиделок все расслабленно спали под пологом.

Какая же она восхитительно вкусная. И так напоминает дом.

Николь. Совсем ведь не понимала, что творит. Он в очередной раз убедился, что она совсем из другого мира, где не месят тесто для мужчины и не кормят с рук, когда хотят любовь показать и себя предложить. Он сразу это понял, а вот остальным понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Девушка, которая пекла лепешки для конкретного мужчины, вдруг понесла их всем остальным. То-то озадаченные были у них лица.

– Джан, для нее это ведь ничего не значит, – подошел к нему нахмуренный Эйдан, отряхивающий руки от крошек.

– Знаю, – усмехнулся Джантар ему в ответ.

– Объяснять ей будешь?

– Не хочу портить вечер. – Джантар хлопнул Эйдана по плечу. – Это просто еда.

И принялся наматывать следующую порцию лепешек на прутья.

От вечернего нечаянного пиршества осталась последняя лепешка, да и та быстро таяла в его руках. Сложно было объяснить, но нехитрая еда, приготовленная на углях, так остро напоминала стряпню матери, что размягчались внутренние узлы. От домашней еды теплело в вечномерзлом углу души, где таилась темная сущность. И такое же ощущение временного освобождения от непрестанной внутренней борьбы, что шла в каждом носителе драконьей крови, возникало от еды, приготовленной руками Николь. Словно внутренний зверь затихал, засыпал ненадолго, давая отдых уставшим нервам.