Последняя фотография

– Фантастика какая-то! – сказал Черноудин.

– Да и ладно! – объявил Роднянских. – Черт с ней, с этой связью. Отдохнем от гаджетов, от вконтактов всяких, фейсбуков и вообще этих долбаных интернетов. Что ни делается, – все к лучшему. Отдохнем по-настоящему. Терпеть не могу, когда соберется компания, все сядут и, как дятлы, молотят в свои смартфоны.

Мария обернулась к спутникам и увидела перекошенное, бледное лицо Ирины Бахтуриной. Она ухватилась за куст и едва не упала на землю.

– Ира, что с тобой? – подскочил к ней Иван. – Тебе плохо? – Он сбросил на землю рюкзак и, раскрыв его, вынул бутылку воды. – На, выпей, тебе станет лучше. Это минералка, газированная.

Девушка сделала несколько глотков и опустилась на корточки.

– Спасибо, – тихо сказала она. – Что-то дурно стало. Я на диете, со вчерашнего дня еще крошки в рот не брала.

– Ты с ума сошла, – взволнованно произнес Иван. – Какая тебе диета?! Ты уже от ветра качаешься. Вон на Сашку посмотри – кабан. Вот кому диета нужна!

Ирина натянуто улыбнулась.

– Ну, Ваняша, нашел, на ком отыграться! – шутливо возмутился Черноудин. – Хорошего человека должно быть много.

– Это кто же тебе такую оценку поставил? – подыграл ему Иван.

– Народ, скажите ему, а то он сомневается! Хороший я?

– Хороший-хороший, – улыбнулся Вася Ковалев и добавил: – Только толстый.

– И этот туда же! – развел руками Черноудин. – Сговорились вы, что ли? А знаете, как моя бабушка говорит? «Пока толстый похудеет, худой два раза умрет!» Вот так!

– Да ладно тебе! – Василий похлопал однокашника по плечу. – Мы же шутим. Кушай на здоровье, кабанчик, не обращай внимания.

– Друзья! – громко обратился ко всем Вениамин. – А давайте присядем на пять минут, куснем чего-нибудь да по рюмашке. Я тоже проголодался. Утром, как мать ни старалась в меня впихнуть омлетик, не пошел, сволочь. А сейчас душа просит…

– Душа? Омлетика? – подколола его Мария, и все рассмеялись.

– Нет, – замотал головой Роднянских, – омлетика просит желудок, а душа… вот! – Он поднял над головой початую бутылку виски. – Давайте присядем, вон смотрите, – кивнул Вениамин на обочину, – и бревно подходящее.

– Венька, – возразила Лида Гладкова, – потерпи немного. Ну что мы тут, как бомжи, будем сидеть, электрички вытряхнут все мозги. Давай уж подальше отойдем, чтобы хоть железную дорогу не слышать.

В этот момент, словно в поддержку Лидиных слов, за деревьями пронзительно залилась электричка.

– И то верно! – поддержали Лидию Ирина и Галя. – Вы как считаете, парни? – обратились они за подмогой к мужской части компании.

– Лида правильно говорит, – поддержал ее Василий Ковалев. – Здесь сидеть не комильфо. Пройдемте подальше, найдем полянку… солнечную и… позавтракаем. – Он подмигнул Вене, и тот нехотя, но согласился с большинством:

– Ладно, вы правы, но, с вашего позволения, промочу чуток горло, – сказал Роднянских и приложился к бутылке. Сделав два – три глотка, он добавил: – Идемте, заодно проветримся. – Потом подошел к Ирине и протянул ей шоколадку: – На, съешь, полегчает.

– Спасибо, – ответила Бахтурина и через силу улыбнулась.

Минут через сорок они действительно заметили поляну сквозь деревья справа от просеки. Она и впрямь оказалась солнечной, яркой и душистой. Пахло какими-то цветами и скошенной травой.

– А-а-а! – закричала Никифорова. – Обожаю этот запах. Вот это место мне нравится. Тихо! – Она приложила указательный палец к губам. – Прислушайтесь, кто это поет?

– Да это воробьи, – сказал Черноудин.

– Сам ты воробей, – усмехнулась Галина. – Тихо, ребята, тихо! Прислушайтесь внимательно. Веня, ты же музыкант! Слушай… Слышите звуки флейты?

– Точно! – подтвердил Василий.

– Это черный дрозд, – объявила Галина.

– Галь, а ты откуда знаешь? – недоуменно спросил Ковалев.

– У нас на даче такие живут, – ответила Галя и снова замерла. – А вот это поет дрозд-белобровик. У него такие короткие мелодии, переходящие в щебет. Как я их люблю!

– Удивила, Галя, – вступил в разговор Иван. – Ты прямо специалист-орнитолог.

– Ну до орнитолога мне, конечно, далеко, – смутилась Галина, – но птиц люблю, только не в клетке, а на природе. Когда вижу их в клетке, мне хочется плакать. Ведь для чего им бог дал крылья? Чтобы летать. Верно? А человек берет и засовывает эти безобидные существа в клетку. Обидно…

– Ну, так что, – не дослушав орнитологическую лекцию, спросил Веня, видимо, по дороге умудрившийся еще как минимум раз-другой удовлетворить потребности своей души, – объявляем привал?

– Ой, Венька, Венька, по-моему, ты… Смотри не перебери, – ухмыльнулась Лидия.

– Все нормально, не переживай, – махнул рукой Вениамин. – Давайте уже располагаться, жрать хочу, как собака.

– Пять сек, – заверила Лида. – Доставайте все, что есть.

Все принялись потрошить свои сумки и рюкзаки. Минут через десять городское выражение «накрыть поляну» приобрело другой, можно сказать, буквальный смысл. Да и «завтрак туриста» на импровизированном столе смотрелся весьма аппетитно: по периметру разостланного на земле покрывала появились яркие одноразовые тарелки, пластмассовые стаканчики, вилки, ложки.

– А не многовато ли на нашей поляне бутылок? – нахмурилась Мария. – Как бы нам не пришлось кого-то нести до железнодорожной платформы.

– Ну если учесть, что две трети бутылок здесь с минералкой и всякими несерьезными напитками, то, думаю, все будет хорошо, наши ребята крепкие, – заявила Галина. – Справимся.

– Итак, друзья, – взял на себя роль тамады Вениамин, – первый тост предлагается за нашу новую знакомую, боевую подругу нашего любимого Ваняши.

Иван с едва заметной неприязнью взглянул на своего однокашника.

«Как был мажором, так им и остался, – подумал он. – И, как всегда, до начала гулянки уже надрался».

– Да-да, поддерживаем! – загалдели девушки. – Мария, за тебя. Ты не стесняйся, здесь все свои. Мы всегда гуляли весело.

– Спасибо вам, ребята! – ответила Мария и добавила: – Наверное, все студенты гуляют весело.

– Это да! – кивнул Черноудин, пережевывая кусок колбасы. – Но есть такие зануды, что…

– Давайте сегодня только о хорошем! – предложила Ирина Бахтурина. – Мария, за тебя.

В течение часа тосты прозвучали в честь всех участников турпохода, про дроздов внезапно все забыли, на поляне блистал главный «дрозд» рода человеческого – Вениамин Роднянских. Как всегда, доблистался до разрыва струны, после чего еще некоторое время побренчал и, отложив гитару в сторону, объявил:

– Все, «кина не будет»! Концерт отменяется ввиду поломки инструмента.

– Форс-мажор! – сказал Иван.

Веня покосился на Литвинова, усмехнулся, но промолчал.

Под конец лесного банкета все дали обещание в обязательном порядке присутствовать на свадьбе Ивана и Марии и, опережая события, стали дружно орать «горько!» Будущие молодожены не стали противиться, поцеловались, поблагодарили всех за участие и предложили собираться в обратную дорогу.

– Погоди, Машуля, – Вениамин уже счел возможным к подруге однокашника обращаться именно так, конечно же, считая это проявлением не какой-то там надуманной фамильярности, а (с его слов) сердечного и безмерного уважения. – Одну минуту, дорогая! Мы русские люди, и любая пья… то есть любой, так сказать… банкет… пусть даже в лесу, должен заканчиваться непременно «посошком». Верно, товарищи?

Компания поддержала призыв, и все дружно подняли пластмассовые «бокалы».

– На посошок! – крикнул Веня.

– На посошок! – хором повторили его сотоварищи.

Дождавшись, когда стихнет последний тост и опустеют бокалы, Мария поднялась:

– Все, друзья, – сказала она, – нужно идти, иначе темнота настигнет нас в лесу.

– Не боись, Маша, – пытаясь подняться с земли, возразил Веня, – электрички ходят до часу ночи…

– До них еще нужно добраться, – усмехнулась Мария.

– Да куда мы денемся! – раздухарился Вениамин. – Мы, если надо, и по звездам ее… эту… как ее… электричку найдем. Где у нас тут Большая Медведица? – Он задрал голову к небу и принялся искать Полярную звезду. Но звезд на небе еще не было. Сгущались облака, и становилось пасмурно.

В целом, по мнению всей компании, день получился великолепным, атмосфера была превосходной, все шло как по маслу.

7

Беда, как и водится, пришла внезапно. День подходил к концу, на лес спускалась мгла. Ни Малой, ни Большой Медведицы не было и в помине, а компания, предприняв несколько попыток, каждый раз возвращалась к месту «банкета» и все никак не могла выйти к железнодорожной платформе. Каждый раз шли по тропе, по которой вошли в лес, но она снова и снова приводила в тупик. Стемнело, а поиски так и не увенчались успехом. Часы показывали девять вечера.

– Спокойно, – сказал Иван, – без паники. Давайте все по порядку. Нам нужно держаться всем вместе и для начала вернуться на нашу поляну.

– Опять обратно в лес? – испуганно воскликнул Веня. – Да ты с ума сошел!

– А ты сейчас где? – насмешливо поинтересовался Иван. – По Арбату гуляешь?

– Ну не по Арбату, но… все же где-то тут недалеко железная дорога.

– А как ты это определил? Ты слышишь шум электричек?

– Нет, – почему-то шепотом ответил Веня.

– Тогда откуда ты знаешь, что мы находимся недалеко от железной дороги? – раздраженно спросил Иван. – Может, мы наоборот, еще километров на десять вглубь ушли.

– Ты хочешь сказать… Ты хочешь… – В голосе Вениамина послышались страх и отчаяние.

– То, что я хотел сказать, я сказал, – твердо произнес Иван. – Идем снова на нашу поляну.

– Ваня, – всхлипнула Лида, – а зачем нам наша поляна?

– Мы там оставили воду и еду, – заметил Иван. – Неизвестно, сколько мы тут пробудем. Вы разве не видите, что мы заблудились?

– Заблудились? – вскрикнула Галина.

– Нет, Галя, мы просто гуляем по ночному лесу, – сказал Иван и добавил: – Так, друзья, теперь внимание сюда, все успокоились, взяли себя в руки. Никакой самодеятельности, слушать меня внимательно и, если не хотите беды, выполнять все мои указания.

– Ты чего, Ваняша, сбрендил? Я никуда с тобой не пойду! Я иду на платформу. Я здесь уже бывал не раз и знаю этот лес.

– Стоп! – перебил его Иван. – Запомни, Веня, всегда теряются и чаще всего гибнут не те, кто не знает леса, а, наоборот, те, кто уверен, что знает его.

– Да, Ваняша, я знаю…

– А теперь, раз знаешь, закрой рот, – перебил Иван, – и слушай меня внимательно. Ваняша остался там, в городе. Ясно? У нас у всех большая проблема. Для того, чтобы выжить в лесу, нам понадобится думать на несколько ходов вперед. Кто не желает идти со мной, – обратился он к присутствующим, – можете идти с Веней. Но повторяю: мы должны держаться вместе, и только так сможем спастись. Хотя у каждого есть выбор. Определяйтесь! На размышление даю пять минут.

8

Вене Роднянских хватило и одной минуты, чтобы сообразить: Иван прав. В лесу среди ночи разбиваться на несколько групп равносильно самоубийству. Все двинулись за Иваном и через два часа вернулись на поляну. Но, к всеобщему сожалению, тут кто-то уже основательно похозяйничал. Все пакеты были разорваны, еды никакой не наблюдалось, одно лишь порадовало: остались нетронутыми несколько бутылок с питьевой водой.

– Ну, и на этом спасибо, – сказал Иван. – Теперь собираем сучья, ветки, шишки, кору. Все, что сможете найти на земле, и все, что горит, тащите сюда и складывайте здесь. – Он указал на место рядом с их «обеденным столом». – Нужно заготовить как можно больше дров.

Из веток и покрывала, на котором еще днем произносились тосты, Иван соорудил тент и принялся очищать место для кострища.

– Мы должны принять меры для предупреждения пожара, – пояснил он. – Готовим постели: сгребаем листья и на них укладываем хвойные лапы, то есть ветки.

– Это обязательно? – спросила Лидия.

– Желательно, – пояснил Иван. – Это для того, чтобы ночью не замерзнуть. Погодите, я сейчас разведу небольшой костерчик, чтобы было видно, и начнем готовиться ко сну. – Он начал разводить костер из еловых шишек, высохших хвойных иголок и березовой коры.

– Еще нести дрова? – спросила из темноты одна из девушек.

– Конечно, – кивнул Иван и добавил: – Ребята, дров понадобится очень много, нам нужно продержаться до утра. Никого не хочу пугать, но здесь, пока нас не было, побывали волки или медведи, что еще хуже. Огонь нужно будет поддерживать всю ночь.

– Волки? – замерла Галина. – А они на нас не нападут?

– Почему же не нападут? – усмехнулся Иван. – Конечно нападут, они же тоже есть хотят…

– Ваня! – с ужасом в голосе вскрикнула Галя. – Я серьезно спрашиваю!

– А я серьезно отвечаю, – сказал Иван. – Если мы не предпримем мер безопасности, то нападут. Волки, как и все дикие звери, боятся огня, – пояснил он. – Именно поэтому мы должны заготовить как можно больше дров. Девчонки, кто замерз, сидите у костра, грейтесь. Мужики, за работу! Никто нам здесь ничего на блюдечке не принесет. Хотим остаться в живых – работаем не покладая рук.

Никто даже намеком не пытался подвергнуть сомнению внезапно и так явно образовавшееся лидерство Ваняши. В его словах, жестах, поступках и даже во взгляде чувствовались уверенность и неоспоримая правота. Хладнокровие и спокойствие заставили всех членов группы молча подчиниться. Маша в этой ситуации повела себя самым правильным образом: никакого панибратства и показной близости с лидером. Не обсуждая распоряжения и не задавая лишних вопросов, она первой направилась собирать дрова для ночного костра. Иван мысленно оценил ее поддержку, так необходимую в этой непростой ситуации.

Через час рядом с костром образовалась приличная куча дров, но Иван не успокаивался.

– Очень хорошо, ребята, но этого все равно будет маловато…

– Вот этого маловато? – удивленно спросил Вениамин и обвел кучу рукой. – Да тут, мне кажется, на две ночи хватит.

– Когда кажется, креститься надо, – усмехнулся Иван. – Тонкие ветки, они как порох. Это не дрова, так… пшик. Максимум два – три часа, и ничего не останется. А нам нужно продержаться до рассвета. Так что давайте еще поработаем, выберем дежурного и поспим немного. Потом дадим поспать дежурному, утром на всякий случай подымим и в путь.

– Что значит «подымим»? – спросила Лида. – В смысле покурим? Так ты же не куришь!

– Ну ты даешь, Лида! – рассмеялся Иван. – А кто у нас в компании курит?

– Я, – ответил Василий.

– И я, – отозвалась Ирина.

– Нет, друзья, речь не о табаке, – пояснил Иван. – Сейчас ночь, а с утра наверняка нас начнут искать. Так вот, наш костер утром нужно будет превратить в так называемую дымовую шашку. Добавим сухих веток, прикроем все это листьями и сосновыми и еловыми лапами, чтобы побольше было дыма.

– А зачем нам дым? – удивилась Галина. – От комаров, что ли?

– От дроздов! – отшутился Иван.

– Галя, ну чтобы спасатели увидели дым и поскорее нашли нас, – догадалась Ирина и, обращаясь к Ивану, спросила: – Правильно я говорю, Ванят… Иван?

– Правильно! – кивнул ей Иван. – Начинаешь врубаться.

Кинули жребий среди мужчин. Первым дежурить выпало Черноудину.

– Вечно мне не везет, – пробурчал он.

– Это еще почему не везет-то? – нахмурившись, спросил Иван. – Охранять спокойствие друзей – ты считаешь это невезением?

– Да нет, – растерянно сказал Черноудин, – я другое имел в виду.

– Что другое? – наседал Иван.

– Я все понял. Извини, Вань, ляпнул, не подумав…

– Ладно, проехали. Друзья, прошу без лишних волнений. Мы находимся не в сибирской тайге, да и сентябрь – это, слава богу, не февраль, завтра либо сами выберемся, либо нас обнаружат. Родственники там уже наверняка такой шум подняли, что нас по федеральным каналам показывают: телефоны-то не работают. Так что все будет хорошо! Найдемся, куда мы денемся. Напоминаю, постель выкладываем из листьев, а сверху кладем хвойные ветки, – продолжал Иван. – Смотрите, сколько здесь этого добра, не жалейте. Лес на такие перины щедр. – Иван нарочно старался говорить бодро и весело, будто сон в ночном лесу был заранее предусмотрен программой турпохода. – Укутывайтесь потеплее, девчонки, располагайтесь ближе к огню. Но ложимся параллельно костру. Ни головой к нему, ни ногами, а именно параллельно. Ночью вы будете ворочаться и греть то перед, то… кхм… спину. – Обращаясь к дежурному, командир добавил: – Александр, смотри не подведи! На дежурстве спать запрещено. Следи, чтобы на одежду, на голову никому не попали искры. Меня разбудишь через три часа, я тебя сменю, засеки время. Ложимся вокруг костра, и всем спать, бережем силы для завтрашнего дня.

Компания принялась сооружать «перины» и укладываться. Иван предложил Маше лечь поближе к костру, а сам прижался к ее спине. Прежде чем уснуть, он прошептал:

– Не волнуйся, любимая, мы справимся…

– Я не сомневаюсь, Ванечка, – также шепотом ответила девушка, – только ты тоже поспи, дорогой, я чувствую, завтра будет очень сложный день.

– Одного не могу понять, Маш, как мы заблудились? Я точно знаю, что мы возвращались по той самой тропе, по которой пришли в лес. Но почему она нас на обратном пути завела в какие-то дебри?

– Давай поспим, завтра разберемся, – предложила Маша. – Как старики раньше говорили, утро вечера мудренее.

– Давай, – согласился Иван и, прижавшись посильнее к Марии, коротко добавил: – Сплю!

9

Ирина Бахтурина долго ворочалась, постанывала, несколько раз поднимала голову и рассматривала часового. Тот даже подошел к ней и тихо спросил:

– Ты чего не спишь? Замерзла?

– Нет, у меня куртка теплая, – ответила она, – просто не спится. Страшно!

– Ну чего тебе бояться? – Александр наклонился к девушке и погладил ее по голове. – Видишь, я дежурю. Спи давай. Завтра будем дома.

– Дай-то бог! – тяжело вздохнула Ирина и положила голову на руку.

Через некоторое время Черноудин заметил, что девушка уснула.

«Ну, слава богу, – подумал он, – все спят. Это хорошо, без сна искать дорогу будет очень сложно. И так сегодня очень устали, да и подкрепиться нечем, завтра, может, ягод найдем…»

Сквозь сон Ирина услышала приближающиеся шаги. Она открыла глаза и прямо перед собой увидела чьи-то сапоги. «Сашка? – промелькнуло у нее в голове. – Почему он стоит возле меня? Или я еще не успела уснуть?» И вдруг она вспомнила, что Черноудин был в светло-коричневых ботинках. «Он что, переобулся, что ли? – спросила она себя. – Но зачем? Стоп! Это же невозможно…» В голове завертелись какие-то путаные мысли. Ирина медленно стала поднимать глаза вверх и вдруг увидела перед собой наклонившегося мужчину в плащ-палатке с накинутым капюшоном. Ночной гость протягивал ей обнаженного младенца. Ребенок был бледен чуть ли не до прозрачности. Он бился в судорогах, ловил ртом воздух и пытался кричать, но не мог выдавить из себя ни звука. Вдруг младенец посинел и стал задыхаться…

Над поляной раздался пронзительный, полный ужаса и отчаяния, истошный крик. Черноудин от неожиданности едва не свалился с бревна. Первое, что он увидел, была Ирина Бахтурина: она резко вскочила на ноги, и, показывая рукой в темноту, вся тряслась, и пыталась сквозь рыдания что-то произнести.

– Ира, что случилось?! – Все повскакивали в недоумении.

– Это был он! Это был он! – билась в истерике Бахтурина. – Я еще вчера его узнала. Он здесь, он… он пошел туда… с ребенком. Здесь он! Он не мог далеко уйти. – Она упала на колени и, закрыв лицо руками, стала выть, – не кричать, а выть, словно волчица.

– Не трогайте ее! – приказал Иван. – Отойдите, пусть выкричится. Это истерика, сейчас пройдет, видимо, что-то страшное приснилось, бывает. Не тревожьте ее, давайте пока обойдемся без расспросов.

Ирина действительно через несколько минут перестала рыдать, уселась прямо на землю, обхватила колени руками, пытаясь унять дрожь в теле, и окинула взглядом друзей.

– Простите меня, ребята, – тихо сказала она. – Не знаю, что это было, то ли сон, то ли… Пожалуйста, простите.

Мария подошла к девушке и, присев рядом с ней, обняла ее.

– Ирина, – сказала Маша, тебе не за что извиняться. – Это может случиться с каждым. Любому человеку может присниться страшный сон.

Девушка молча кивала, время от времени всхлипывая, затем сказала:

– Это меня вчерашний грибник напугал, помните, он нам дорогу перешел, когда мы только вошли в лес.

– Он приснился? – испуганно спросила Галина. – И что он сказал?

– Да ничего он не говорил. А, ладно! – махнула рукой Ирина. – Еще раз прошу вас: простите.

– Успокойся, мы все рядом. Если еще раз придет твой грибник, ты только свистни, мы ему таких люлей отвалим, – пошутил Иван, и все рассмеялись.

Ирина, шмыгнув носом, тоже улыбнулась.

– Ну вот, умница, – подбодрила ее Мария. – Все будет хорошо! Не переживай. Ты же здесь не одна.

– Спасибо, ребята, большое спасибо, – несколько раз повторила Ирина. – Да вы ложитесь. А я с Сашкой подежурю… Вань, можно? – Она вдруг вспомнила, что у них теперь есть начальник, и улыбнулась.

– Ты как, Саня, не возражаешь против подкрепления? – подмигнул Иван Черноудину.

– Я-то не возражаю, – ответил часовой и, обратившись к Ирине, добавил: – Но тебе все-таки следовало бы немного поспать.

– Да бог с ним, со сном, – махнула она рукой, – я все равно теперь не усну.

10

После такой невероятной и неожиданной встряски уснуть смог только Вениамин, да и то после того, как до конца высосал из латунной фляжки свой неприкосновенный запас виски.

Василий, услышав храп товарища, с усмешкой заметил:

– Говорил, фляжка – только для исключительных случаев. Ага, «исключительный случай»! Вылакал весь вискарь и храпит тут теперь.

– Не завидуй, – тихо сказала Лида.

– Да я не завидую, – ухмыльнулся Василий, – просто смешно. Я у него спрашивал: «А какой-такой исключительный случай может быть?»

– И что он сказал? – спросила Галина.

– Ну, говорит, если вдруг где-то замерзать буду или рану какую получу…

– Значит, замерз, – подметила Лидия.

– Ага, – хихикнув, кивнул Василий, – и рану… душевную рану получил.

– Друзья, – раздался голос Ивана, – предлагаю все-таки немного поспать. Надеюсь, грибник больше ни к кому не придет.

Под утро Иван сменил Черноудина, тот уже валился с ног. Упав на заранее подготовленное место, он мгновенно уснул.

– Ложись, Ирина, – предложил Иван, – не мучайся. Ложись на мое место к Маше. А я буду рядом с вами. Поспи…

– Спасибо, Вань, но, честное слово, я не смогу. Такой страх, я чуть с ума не сошла. Тут не сплю, и то боюсь. Не-не-не… Дома отосплюсь.

– Смотри сама, – согласился Иван. – Надеюсь, сегодня дорогу быстро найдем.

– А мне кажется, мы не в ту сторону шли! – вдруг заявила Ирина.

– Не может этого быть, – возразил Иван. – Я точно помню, откуда мы пришли, но…

– Я думаю, тот грибник, который тебе фотографию испортил, неслучайно тут появился. – Ирина вдруг перешла на шепот. – Это он нам мешает попасть домой.

Иван с недоумением посмотрел на Бахтурину, почесал лоб и, подбирая нужные слова, чтобы не обидеть девушку, спросил:

– Тебе плохо?

– Вань, только не думай, что я сошла с ума, – все так же шепотом сказала Ирина. – Нет! Поверь мне на слово: этот грибник где-то неподалеку. И он еще навестит нас.

– Я же сказал, что отхватит…

– А ты не переводи в шутку, – оборвала его Ирина. – Здесь все более чем серьезно. Пока просто поверь мне.

Иван подумал, что девушка от страха стала заговариваться, и не стал с ней спорить.

– Хорошо, Ирина, я тебе верю, – ответил Иван, – но что он нам может сделать? Сама посуди: ты крикнула, и он тут же убежал в лес. Верно? Какой вывод? Он труслив и ничего плохого нам не сделает. Правильно?

– Я не знаю, – вздохнула Ирина. – Наверное, не сделает. Но на душе все равно неспокойно. – Она, пододвинувшись ближе к костру, легла и свернулась калачиком.

– Не волнуйся, – успокоил ее Иван и шутливо добавил: – Нас тут четверо мужиков, неужели мы не защитим своих дам?

Вдруг он заметил, что Ирина уснула. Он аккуратно сел на бревно и стал наблюдать за девушкой. Та вздрагивала во сне и что-то бормотала.

«Бедная, страху натерпелась… Но ничего, поспит, и все пройдет», – улыбнувшись, подумал Иван. Небо начинало светлеть. Он мысленно рассмеялся внезапно родившейся в голове шутке: «Может, когда-то на телевидении организуют новое шоу "Голос. Птицы"». Вот будет потеха, если в конкурсе победит какой-нибудь деревенский петух…»

11

Ирина Бахтурина родилась в небольшом поселке городского типа на юге России. С детства маленькая Ира, – Иришка, как называли ее соседи, – стеснялась своих родителей: они часто и подолгу ссорились. Маленькой Ире даже иногда приходилось укрываться от разбушевавшегося отца у соседей.

Говорили, что раньше Людмила Бахтурина, мама Ирины, была очень красивой девушкой, не проходило ни одной дискотеки или, как раньше говорили, танцев, чтобы из-за Люси кто-то не подрался: все пацаны мечтали потанцевать с ней. Жители поселка очень удивились, когда красавица Людмила Панкратова объявила, что выходит замуж за Пашку Бахтурина. Во-первых, он был намного старше, а во-вторых, Павел был уже три раза женат, и все жены сбегали от него, как от чумы. Скандальный мужик, грубый, ревнивый, хамоватый. Правда, он то ли одумался на некоторое время, то ли действительно по-настоящему влюбился в Люсю, но первые три года готов был носить ее на руках. В поселке даже стали поговаривать, что Пашка Бахтурин остепенился, примерным семьянином стал.

Но с рождением Ирины все резко изменилось. Она часто болела – даже стали поговаривать, что третья жена Павла навела на ребенка с матерью порчу, дескать, позавидовала семейному счастью. Навела порчу и заговорила мужика, ибо жители поселка стали замечать, что Павел частенько захаживал к бывшей супружнице в гости, а та с радостью его принимала.

Бахтурин так увлекся обмыванием новорожденной, что даже проморгал утром возвращение жены с ребенком. Проснулся, сел на кровати и долго соображал, затем громко спросил:

– Люська, ты, что ли?

– А у тебя что, тут кто-то еще, кроме меня, бывает? – ехидно спросила Людмила.

Павел, недолго думая, размахнулся и со всей силы ударил жену по лицу:

– Говори, сука, да не заговаривайся! – прорычал он и замахнулся еще раз.

– Что же ты делаешь, сволочь?! – закричала Людмила и громко зарыдала.

В соседней комнате заплакала дочь. Люся думала, что хотя бы это как-то разжалобит и остановит распоясывавшегося мужа, но тот стал еще агрессивнее.

– Пойди хавальник ей закрой, – приказал муж. – Чего она разоралась?

– Это ты так о своей дочери отзываешься? – всхлипывая и вытирая кровь с лица, спросила Людмила.

– Это еще бабка надвое сказала, – рассмеялся Павел. – Моя она дочь или нет. Вот подрастет, тогда посмотрим, на кого будет похожа. Если на тебя, не приму.

– Это еще почему? – отчаянно закричала Людмила. – Ты отрекаешься от ребенка?

– Ты голос мне тут не повышай, – прикрикнул Павел, – а то я быстро тебе гланды подправлю, ишь раскудахталась.

С этого дня в семье Бахтуриных наступила другая жизнь. Настолько другая, что Людмила даже подумывала наложить на себя руки, но так и не решилась. Да и священник местный на исповеди сказал ей, что добровольное лишение себя жизни, даже если человек бежит от страданий, – это очень большой грех. Да так доходчиво, что Людмила раз и навсегда порвала с этой мыслью. Грех, разъяснил батюшка, отпускается церковью только при жизни и при искреннем покаянии, а самоубийца уходит, так и не раскаявшись.

Однажды Людмила поделилась своими мыслями с подругой. Та внимательно выслушала ее и, подумав несколько минут, заявила:

– Бросай ты этого идиота, ничего хорошего из такой жизни не выйдет.

– А как же Ирочка? – всхлипнула женщина. – Безотцовщиной будет расти?

– А что Ирочка? – усмехнулась подруга. – Ты думаешь, с таким папой ей будет лучше? Пусть уж лучше растет безотцовщиной, чем каждый день будет видеть скандалы и рукоприкладство. Я вон двоих воспитываю без мужа, и что? Старший учится на одни пятерки, младший – пока так-сяк, но училка говорит, что способный. Балую я его – младшенький, вот и ленится, ну ничего, со второго класса я за него возьмусь. Так у меня – мужики, а у тебя – девка. Посмелее, подруга! Собрала вещи и ушла, пусть дальше пьет, баб водит, рано или поздно найдет на свою задницу приключений. Не знаю, Люся, тебе, конечно, виднее, но я бы и дня не терпела. Ты понимаешь, если он раз поднял руку, – все, туши свет, так и будет бить тебя до конца жизни. Алкаши – они все ревнивые. Глаза зальют, и любовники жены им мерещатся…

– Да куда же я пойду, Рая? Родительский дом давно продали, старики умерли, сестра где-то на Севере, я ее уж лет пять не видела. Куда мне идти? Кто меня ждет?

– Да хоть ко мне. Поживешь, осмотришься, отойдешь от побоев и скандалов, а там видно будет. Ирке твоей скоро в школу, еще год – два, и станет тебе помогать. Девчонки быстро хозяйство осваивают. Решайся.

Но Людмила не смогла переступить через себя: несла свой крест, тянула лямку, трудилась на двух работах, муж появлялся дома все реже и реже. Последние полтора – два года она ни разу не видела его трезвым.

Рая еще несколько раз убеждала ее уйти от мужа, а потом махнула рукой: «Да ну тебя, дуреха, терпи, раз такая нерешительная…» Но вопрос решился сам собой. Однажды Павел Бахтурин на шабашке упал с крыши, отбил себе все нутро, месяц провалялся в больнице и умер. Грех, конечно, но Люся перекрестилась и прошептала: «Слава тебе, Господи!»

Ирина и впрямь, повзрослев, стала помогать матери по хозяйству: и кур накормит, и козу подоит, и поесть приготовит.

– Моя ты умница, – обнимет мама дочку. – Ты учись, моя дорогая, хорошо учись, окончишь школу, поступишь в институт, потом станешь большим начальником. Как, например, Валентина Матвиенко… Видела ее по телевизору?

Ирина, смущаясь, пожимала плечами и сильнее прижималась к матери.

– Она такая женщина, – продолжала Людмила, – знаменитая, ее даже президент к себе приглашает, советуется. А ведь тоже когда-то была такой маленькой девочкой, как ты. Выучилась и стала большой начальницей. Что там у тебя в школе? Давно дневник не смотрела. Ты-то хоть меня не подводи. Старайся.

– Я стараюсь, мама, – улыбалась дочь. – Очень стараюсь.

– Молодчинка моя, – нахваливала мама.

– Можно спросить? – нерешительно произнесла Ирина.

– Да, конечно, спрашивай! – воскликнула Людмила.

– Мам, – замялась дочь, – а…

– Да говори, не стесняйся!

– А папы у нас больше не будет? – спросила Ирина и опустила глаза.

– Так он же умер! – растерянно ответила Людмила.

– А Томка, моя подружка, говорит, что ее мама нашла другого папу. Он хороший, добрый, подарки ей дарит. Может, и ты поищешь, а?

В глазах у Людмилы заблестели слезы.

– Ты плачешь, мамочка? – Ирина обняла маму и поцеловала. – Не плачь! Ну, если не хочешь, не ищи. – Она тоже расплакалась и, всхлипывая, продолжила: – Я согласна и без папы с тобой жить. Я тебя очень-преочень люблю, мамочка!

– Спасибо, доченька, – у обеих слезы потекли ручьем, – я тоже тебя очень люблю.

Новый папа нашелся неожиданно. Однажды весной Людмила возвращалась из райцентра на автобусе. Она заметила, что водитель поглядывает на нее в зеркало заднего вида. Когда прибыли на конечную остановку, шофер, видя в руках у Людмилы две неподъемные сумки, вышел из кабины, обогнул автобус и вошел в салон.