Читать книгу: «Тропа тунеядцев – 5. Книга третья. Эпидемия. Часть первая. Интервенция. Роман-катастрофа», страница 2

– С кем – конкретно? – Уточнил Аксамитов.

– На скорую руку, с участковым Марченко и Ириной Витольдовной.

– Хорошо. – Кивнул председатель.

Этот кивок, дал понять трем непосвященным начальникам управлений, насколько они отстали от жизни. Если председатель лично знаком с отдельно взятым участковым и таинственной Ириной Витольдовной, из деревни Молочаевка, то надо, и, им поглубже вникать в оперативную обстановку, на отведенных участках деятельности.

– Решили, так. Когда торговые представители тарелку увидят, на их вопросы отвечать правдиво, но уклончиво. То есть, по поводу тарелки, говорить истинную правду, как на духу: «Не знаем». Ведь, что это – за приспособление, досконально никому не известно. На селе сейчас не врут. Но, тарелка – это, летающая, космолет, модуль гиперпространственный или, что – еще? Навскидку, с одного взгляда, не определишь. Было решено высказывать, только предположения. Мол, это возможно – что-то сельскохозяйственное, раз стоит в поле. Точнее, кому интересно, могут поинтересоваться в Институте Эволюционизма, у академика Мышковца. Его, это – детище или нет. Академик он – секретный. Так, что огражден, от назойливых посетителей. В плане творческой научной деятельности, мы ему этим не навредим.

– А если гуманоиды наружу вылезут и расхаживать начнут? – Ехидно поинтересовался Федосов. – Они, же – салатовые, сам говорил. На это, местные, как отвечать будут?

По тому, как удрученно вздохнул Аксамитов, усмехнулся Жемчужников и скривил щеку Бурый, Федосов понял, что попал впросак. Злыдник не кривился и ничем не дергал, а просто объяснил непосвященному начальнику Аналитического Управления.:

– Фирмачей, теперь, в белорусской деревне зелеными человечками не удивишь. Даже шпионы знают, что зеленый окрас, у нас не редкость. Его, на селе, как насморк, на ровном месте подхватить можно. В прошлом году деловые круги, в полном составе, волочебников, в Молочаевке наблюдали. А, те были даже, не зеленые, а, прямо, изумрудные. Чистые – страшилы. Приезжие сразу, сразу, купились, на белорусскую экзотику. Стали их прикармливать. Так они днями и ночами, стали у них под окнами петь. Они, потом не знали как от этих, зеленых чертей, избавиться.

Федосов, из объяснений Злыдника, мало, что понял, но по тому, как чуть заметно стали улыбаться Жемчужников и Аксамитов, сообразил, что они в теме разбираются, и дополнительных вопросов задавать не стал.

Вопрос задал генерал Жемчужников:

– Иван Иванович, ответь на один вопрос, только прямо. Я, до пенсии, дотяну? Мне, ведь, не долго осталось.

– Все будет, в порядке, товарищ генерал! – С энтузиазмом, сказал Злыдник и добавил:

– Рано, вам, на пенсию! Поработаем, еще!

Жемчужников устало прикрыл глаза. Генерал Аксамитов, легким покашливанием привлек, к себе внимание.

– Я, так, понял, что инициативная группа готова все взять в свои руки?!

У Бурого, стало дергаться веко, с другой стороны.

– Прикажите – выполним любое задание! – Энергично расправил плечи Злыдник.

– Или, вы, полковник Бурый, возьмете командование на себя?! – Спросил председатель.

Всем сразу стало видно, что Бурый разрывается, на две части. Брать, в свои руки, командование ему не хотелось. В очередной раз, запускать, в аномалию Злыдника, тоже. Борьба двух противоположностей длилась, впрочем, недолго.

– Инициативная группа, там, уже работала. Контакты, у майора Злыдника, налажены. Думаю, он справится. – Через силу, выдавил Бурый.

– Так и запишем. – С удовлетворением, сказал Аксамитов. – Начальник Центрального управления, рекомендовал поручить выполнение задания, особой государственной важности, майору Злыднику.

Бурый, после этих слов, настолько переменился в лице, что все, без исключения подумали, что он сейчас попросится на гражданку.

– Перейдем, к конкретным вопросам. – Сказал Аксамитов, внимательно наблюдая, за состоянием, полковника Бурого. – Майор, что, вам, потребуется, для выполнения задания? Какие силы и средства?

Тут, Злыдник заметно подрастерялся. Он задумчиво сказал:

– Честно говоря, пока, не знаю. Знаю, только, что войсковой операции не потребуется. Пришельцы – не земляне. Трудно, наверняка, сказать, как события будут разворачиваться. Общая информация потребуется, по поводу земного человечества. Я имею, в виду – приезжих. Надо быть в курсе, кто, из сумасшедших, к нам пожалует. Чтобы реагировать, без промедления, когда они в зону припрутся.

– Это, Шконда, по твоей части. – Обратился Аксамитов, к начальнику Транспортного Управления. – Тщательно отслеживай пересекающих границу. Особенно профессоров, всяких. Тех, которые – самые разумные. Которые – по славянской космонавтике и цивилизациям юрского периода.

– Вас понял. – Кивнул Шконда.

– Ежедневно подавай список всех подозрительных туристов. Мне, лично, и всем начальникам управлений – по экземпляру, каждый день. И майору Злыднику, в Молочаевку. Злыдник, куда отправлять списки? На какой адрес?

– На имя участкового, капитана Марченко. Я дам координаты.

– Хорошо. Полковник Федосов! Скрупулезно анализируйте всех, кто к нам прибудет. Не только на предмет шпионажа, но и на предмет научной деятельности. И даже увлеченности.

– Все ясно. – Кивнул Федосов. – Будем проверять, даже на предмет психического состояния.

– Да. – Кивнул председатель. – Бурый, прибывших издалека, тех, кто состоит на учете, с нервными расстройствами, сразу брать в плотную разработку. Тут, сразу ясно – наши клиенты.

Аксамитов задумался, на пару секунд.

– Может, следует привлечь специалистов из Новинок? – Спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Пусть они, сразу в аэропорту, проводят собеседования, с приезжающими?

– Можно. – Согласился Шконда. – Поголовно, конечно, всех не охватим, но выборочный контроль не помешает.

– Теперь – самое главное. – Сказал председатель. – Информация, о тарелке, за рамки, участников этого совещания, просочиться не должна. Сотрудникам, давать отдельные поручения, узкой направленности. Обобщать информацию будем, только в ограниченном составе ….

– Фирсов, чего ты ежишься? На деревню, хочешь?

– Было бы неплохо, мне лично, на прилетевшее оборудование, взглянуть. – Сказал Фирсов. – Это, по моей части. В сфере компетенции, моего управления!

Глаза Фирсова, фанатично блестели.

– Злыдник, можешь устроить полковнику экскурсию? – Спросил Аксамитов.

– Можно.

– Мне бы поработать, на месте. – Вздохнул Фирсов.

Аксамитов понимающе кивнул.

– Майор сможете обеспечить полковнику прикрытие, на длительный срок?

Злыдник серьезно задумался.

– Погоди, Александр Владимирович. – Остановил, председателя, Жемчужников и обратился к Фирсову.

– Полковник, вы женаты?

– Нет. Уже – нет. Три года.

– Тогда, вариант, с прикрытием не пройдет. – Сказал Жемчужников. – Сам, подумай, Александр Владимирович, какой, у него настрой будет, под этим прикрытием. Ему, не до работы будет.

– Можно, его, под чужими позывными, на месте, зарегистрировать. – Сказал Злыдник.

– Ну, продолжай. – Поощрил его Аксамитов.

– Каким родом деятельности, товарищ полковник занимается, каждому видно. Особенно у зарубежных представителей, на это глаз наметан. Они, хоть и экономические, но все-таки – шпионы. Поэтому, нужно представить полковника Фирсова, как сотрудника института Эволюционизма. Из службы безопасности. Так, мы двух зайцев убьем. И, полковнику – простор, для деятельности, и врагов в замешательство приведем.

– Пространнее, излагай. – Попросил Жемчужников.

– Местные, как мы договорились, будут высказывать предположения, что это новая секретная разработка академика Мышковца, стоит в поле. Поэтому присутствие службы безопасности, из Самохвалович, будет смотреться естественно. Этим, в душе иностранных наблюдателей, мы посеем сомнения. Они гадать будут, что это – космическое или просто секретное.

– Неплохо. – Сказал Аксамитов.

– Только, в звании Фирсова придется понизить. – Сказал Жемчужников.

– В каком смысле? – Удивился тот.

– В смысле – конспирации. Нечего полковникам, вокруг сельскохозяйственной техники крутиться. Сделаем тебя, для работы в аномалии, майором.

Глаза Фирсова говорили:

– Хоть прапорщиком делайте, только дайте на инопланетную тарелку, лично взглянуть.

****

Иван Семенович Ломако был настолько возбужден, что его, даже не тянуло выпить. Выпить он, конечно, выпил, но без души, не переходя в состояние мечтательного покоя. Нервный зуд, внутри Ломако, терзал его внутренности и рвал их, на части. Появление в поле, за Молочаевкой, непонятно чего, нарушило размеренный ход жизни, руководителя секретной лаборатории, созданной «Росскосмосом», в Молочаевской аномалии, прошлым летом.

Ранним утром, когда «лаборант», как его прозвали в деревне, потянув первую чарку, зевал и потягивался на крыльце, его внимание привлекло движение сельчан, нетипично одностороннее, для этого времени суток. Жители Молочаевки целеустремленно шли мимо лаборатории, словно покидали деревню, всем наличным составом. Этот феномен, заставил Ломако спуститься с крыльца, подойти к проему в заборе, обозначавшему место, где должна была находиться калитка, и поинтересоваться, что это – переселение или, так, что происходит.

– Эх, Ваня, Ваня! А, еще – ответственный руководитель! – Покачал головой Михаил Степанович, прадед Марты Игоревны. – Это я, у тебя должен спрашивать, что происходит! Кто у нас руководитель космической лаборатории, ты или я? Ты? Так, почему, ты тут, а не на месте посадки? Геннадий Петрович, вон, уже, по второму кругу тестирование проводит, а ты – тут прохлаждаешься! Чего – тестирование, спрашиваешь? А ты сходи и посмотри!

Ломако метнулся в дом, торопливо хватанул вторую чарку и помчался в поле, за деревней. Увиденное, ошеломило его. Он, даже, сгоряча, решил, что это – «белочка». Он, так, и спросил у Николая Понаморенко, местного предпринимателя, который курил, на краю, народного собрания.

– Это, что – «белочка», у меня?

– Ну, ты даешь, Иван Семенович! – Усмехнулся Николай Андреевич, сверкая золотой коронкой. – Сколько, тут, уже прожил, а никак, не привыкнешь! Это у вас, в России, белочки, по тайге, скачут. А, у нас, в Белоруссии – «кони».

Для убедительности, Понаморенко потряс кулаком, словно демонстрируя, какие у белорусов мощные и резвые «кони». Куда – российской белочке, до белорусских скакунов.

– Так, чего это?! Оно – самое, или кажется? – Спросил Ломако, тревожно вглядываясь в загадочный объект, стоящий на восьми мощных опорах, в ямсовом поле.

– Оно, самое. – Подтвердил Понаморенко.

– Что, теперь, будет?

– Что, теперь, будет, Иван Семенович? – В свою очередь, спросил Николай Андреевич. – Я думал – ты лучше знаешь. Ты, же – научный работник, исследователь аномальных проявлений.

– Это Коля – все ерунда. Исследовать – не проблема. Тут, вопрос – в другом. Что наверх докладывать.

– А, надо?

– Кто его знает. Наверно, надо. Только – как? Скажи, как не выйти за рамки? Чтобы не сболтнуть лишнего. Хочется на руководящей работе задержаться, а не в лесу хворост собирать.

– Да проблема. – Согласился Николай Андреевич. – Самое главное – бесполезная штука. На металл не разберешь. Подряда, на работы, у этих, наверно не получишь.

Понаморенко вздохнул и уставился на загадочную штуковину, очень похожую на летающую тарелку.

Ломако, еще немного потолкался в толпе, прислушиваясь к разговорам.

Михаил Степанович, которого, на селе называли просто – Прадед, покуривая капустную самокрутку, критиковал сложившуюся ситуацию:

– Неправильно это. Не по людски.

– Вы о чем, Михаил Степанович? – поинтересовался кто-то.

– Это, какие, никакие, а – гости. Гостей встречать положено. А, мы, что?! Стоим, вылупились! В былые времена, все бы, от мала, до велика, в поле вышли! Уже столы бы ставили! Накрывали! Приглашали дорогих залетных товарищей.

– Так – тишина. Не выходит никто.

– Они, может, потому и не выходят, что мы непонятно чего, тут стали. Они может знака ждут. Хотят раскрыть наши намерения.

– Так, что, Прадед, ты предлагаешь столы ставить? Прямо сейчас! Тут, в поле?

– Ну, прямо сейчас не надо. Пусть, они вначале покажутся. Неизвестно, какой они конфигурации, и какой частью тела пищу потребляют. Может, им лавки не подойдут, может им лежанки готовить придется или раскорячки какие ….

– Стулья, с дырками! – Подсказал кто-то.

– А, что! И, такое возможно. Но не в этом дело. Скудно, у нас, народу собралось. Где – пионеры, с барабанами? Где – руководство? Где – хлеб-соль, наконец.

– Да, дожились. – Соглашаясь, с Прадедом, вздохнул, стоящий неподалеку, Леонович. – Раньше, молодежь было, от мотоцикла, не отогнать, а теперь тарелка прилетела, а они, хоть бы – хны!

– Правду говоришь. – Сказал Прадед. – После войны, к нам в Молочаевку, коров немецких, которых изъяли за причиненный ущерб, возили, на «студебекерах». Радости у нас, пацанов, было – полные штаны. За каждой машиной, от поворота до коровника, бегом бежали. Одна машина в деревне стала, так, возле нее, вся ребятня, от мала, до велика, собрались. Стали, как положено, технические характеристики обсуждать. Старшие хлопцы, про зажигание и трансмиссию говорят, малышня рты поразевала и внимает старшим. Тут шофер пришел. Тогда водителей не было, сплошь – шоферы. Парень, помнится, был молодой, поддатый. Только – от вдовушки. Говорит: «Ну, что? Прокатится, хотите?» «Хотим, дядечка, как не хотеть! Покатайте!» «Давайте, залазьте!» Никого упрашивать не пришлось. Полезли всем скопом. Дружно, так. Малышей, за руки, втащили. «Что – все сели?» – Спрашивает шофер. «Все, дяденька, все!» «Ну, поехали!» Тут, кто-то, из старших крикнул: «Шапки держите!» Это, значит – скорость, сейчас будет такая, что шапки, ветром, с голов, посрывает. Все, за шапки ухватились. Машина тронулась, все разом, на дно, и повалились, с шапками в руках. А, до этого, я говорил, коровы, на этой машине, катались. Что, там, на дне этого кузова творилось, словами не передать. Говна, по щиколотку, было. Считай, от сельсовета, до околицы, всех, по этому кузову мотало, от борта, до борта. На ноги не станешь – слизко. За околицей, слава богу, остановились. Шофер говорит: «Вылазте». Мы вылезли. Он спрашивает: «Как – понравилось?» «Ой, понравилось! Уже, так понравилось!» А, сами стоим, растопырились. Гавно, с нас течет …. Он заржал и поехал. Вот, так к техническим новшествам тянулись. Не то, что – теперь!

Прадед, весело прищурив глаз, стал растягивать потухшую самокрутку. Леонович, достал зажигалку и дал ему прикурить.

– Ты, тут – как, тезка? – спросил Прадед Миша.

– Позвонили. Сказали: «Вторжение». Вот пришлось мчаться.

– Быстро ты среагировал!

– Так – обстоятельства. Мои девушки дирижабль соорудили. – Павел Степанович кивнул на двух приятных женщин, стоящих неподалеку. – Домчали меня, мигом.

В это время, кто-то крикнул:

– Спускаются!

Весь народ, и Иван Семенович, в том числе, обратили свой взор в сторону «тарелки».

****

После непродолжительного контакта, который осуществил местный астральный синоптик Мирошниченко, народ стал задумчиво расходиться. Иван Семенович, наоборот, пришел в такое возбуждение, что помчался в лабораторию бегом. Здесь он успокоил расходившиеся нервы, стопкой местной лечебной настойки и принялся лихорадочно размышлять, какие действия, он, как руководитель лаборатории «Росскосмоса», обязан предпринять, в виду сложившейся чрезвычайной ситуации.

Длительный период абсолютного бездействия, измотал, даже стойкого к подобным жизненным перипетиям Ломако. Собственно говоря, в его обязанности, как руководителя лаборатории, входило «Сидеть и не рыпаться». Такую инструкцию, он получил, от полковника ФСБ Калабалина, в прошлом году, когда лаборатория была основана, чтобы прикрыть, таким образом, заблудившихся в лесу, сотрудников космической корпорации. Тех, которые по недомыслию, решили прокладывать железную дорогу, в лесном массиве, с помощью лунного лазера. Тогда, лесные ароматы свалили с ног около сотни человек. Большинство, правда, в скором времени оклемалось и вернулось на родину, в Россию. Но десятка полтора, самых активных, лесной дух, зацепил серьезно. Эти здорово торкнулись и до сих пор бродили, где-то в белорусских лесах, в состоянии полной деморализации. Для сокрытия этих обстоятельств, от широкой общественности, и было создано вышеупомянутое научное подразделение. Считалось, что заблудшие в лесах, являются ее сотрудниками и усиленно работают над исследованием аномальных проявлений в районе деревни Молочаевка. Кроме людей, в лесу осталось и все оборудование, которое заехало туда, на двух железнодорожных составах. Оборудование было секретное и дорогостоящее. Его, до сих пор не списали, и оно числилось на балансе. По бумагам проходило, что его активно используют «лаборанты», для проведения научных экспериментов.

Сама лаборатория размещалась в обычном деревенском доме, который, до этого использовали в качестве конспиративной квартиры тунеядцы. Тунеядцы были подставные, специально выделенные белорусскими властями, для контактов с представителями союзного государства. С официальными властями, представители «Росскосмоса» сотрудничали не очень охотно, поскольку те отказывались осваивать космические деньги, по традиционным российским схемам. Схемы эти сводились к тому, что давайте все поделим, а вы нас прикроете. Но то ли делить собирались очень неравномерно, то ли белорусом не хотелось переходить на сухари, но подвижек в этом направлении не было. Поэтому с официальными властями, отношения, у «Росскосмоса», стали натянутыми, с самого начала. Для того чтобы как-то ввести российских космических генералов в курс дела, майором Злыдником была сформирована ячейка тунеядцев, которая информирования союзников, об особенностях новой постэволюционной действительности в сельской глубинке. После завершения операции, по подъему «Ласточки», ячейка была расформирована, а поскольку, в ходе проведения оперативных мероприятий дом, где обретались тунеядцы, числился у сельчан, как «логово», он таковым и именовался до этих пор. Когда туда переехал Ломако, его официально переименовали в лабораторию, но название это прижилось не очень. Можно сказать, что оно, даже, за год, не прижилось окончательно. В разговорах с Иваном Семеновичем, сельчане называли его хату «лабораторией», но, между собой, по прежнему именовали «логовом». Тем более что в периоды продолжительных запоев, лаборатория и, одновременно, жилье Ломако, в таковое, и превращалось.

На первых порах, в конце прошлого года, когда последний состав спасательной экспедиции «Росскосмоса», покинул железнодорожный разъезд, под Погорельцами, Ломако испытывая, на старые дрожжи, приступы трудового энтузиазма, наведывался в российское посольство, чтобы обозначить, там, свое присутствие и дать знать, что работа, под его руководством, кипит. Продолжалось это, до тех пор, пока сотрудник миссии, Качинский, получивший, за успешную операцию, по спасению космического челнока «Ласточка», подполковника, не намекнул ответственному руководителю, что его действия идут вразрез, с настроениями руководства.

– Тебе, что, Калабалин сказал? Помнишь? – Спросил Качинский. – Ну – вот! Сиди, тихо и не маячь. Чем скорее, про эту твою лабораторию забудут, тем – лучше. Чего ты носишься туда-сюда? Тебе, что денег не хватает? Прибавки хочешь? Будет тебе прибавка. Только остынь. Сиди, на месте, и на лезь на глаза.

Ломако, совету старшего товарища, внял и засел в Молочаевке. Зарплату, ему и в самом деле повысили. Плюс ко всему, стали выделять деньги на загадочную «амортизацию», которые, тоже шли Ивану Семеновичу, в карман.

На селе, Ломако прижился. Он стал чутко реагировать на реакции соседей. Когда те начинали осуждающе хмуриться, по поводу длительности его запоя, останавливался и начинал совершать оздоровительные прогулки в окрестностях. Иногда он, даже, помогал односельчанам, в их нелегком труде; подходил к работающим и вел умные беседы, на самые разнообразные темы. Подкован Ломако был разносторонне, разбирался во всех сферах и мог болтать часами, скрашивая трудовую деятельность белорусов, разными интересными фактами и поучительными историями, из жизни видных политических и исторических деятелей.

Прошлой осенью, после того, как бывший Дом Быта был переоборудован под офисное здание, где разместились торговые представители, со всех концов света, Ломако почуял, что пахнет хорошими деньгами и начал искать варианты, как присосаться к этим денежным потокам. Заметив его мятежное состояние, участковый Марченко, открытым текстом заявил научному руководителю, что, в случае, попытки последнего переступить закон, ему придется начхать, в его сторону.

– Основательно чихну. – Сказал капитан милиции. – Чтобы ты, Иван Семенович, до конца прочувствовал, дивную красоту белорусских лесов.

Намек Ломако понял. После приобщения к особенностям современной белорусской культуры, на буйной свистопляске, знаменовавшей окончание прошлогодней спасательной экспедиции, он в этом вопросе разбирался. Если, в сельской местности, людям на человека, становилось начхать, то тот отправлялся в лес на срок до года, осмысливать свое поведение. Если в его сторону плевали, то тут вариантов было много: от трех до десяти лет, в зависимости от тяжести содеянного. Кроме того, оплеванный обрастал мохом и разными лишайниками, что позволяло ему легче переносить зимние холода, в условиях лесистой местности.

Участковые чихали, в отличие, от обывателей, хлеще; годика на два, на три. Об этом Иван Семенович уже позже, узнал, от одного из своих сотрудников, который недавно вышел из леса и поведал о своих злоключениях.

– Теперь, понимаю. – Говорил бывший «ботаник», который в ходе беседы попросил обращаться, к себе, запросто – «Петрович». – Понимаю, что пожалел меня Марченко, прошлым летом. Не вовсю силу чихнул. Так, повел носом, в мою сторону. Мог и на большее чмыхнуть. Вошел в положение, что я приезжий.

– Ну, как оно – там. – Ерзал на табурете, Ломако.

– Амнезия – у меня. – Горестно сказал Петрович.

– Ты это брось. Я, на свистопляске, с гоблинами чокался, с кикиморами, на брудершафт, пил. Сам Железный Дровосек, меня благословил. Сам, понимаешь, мне знать можно.

– Чего рассказывать. Я, в самом деле, мало, что помню. Как в тумане – все. Сознание приходит урывками, как во сне. Тогда осознаешь, чего ты тут, по какому вопросу. Совесть начинает разъедать. Когда терпеть, уже силы нет – бац, выключилось все. Потом все, опять, мелкими урывками. Тут ветки собираешь, там ягоду берешь, здесь на кочке дрыхнешь ….

Петрович тяжело вздохнул.

– Я, как, полностью в сознание пришел, не понял сразу, что – все. Стою, посреди леса на поляне. Труха с меня сыпется…. Главное знакомо все вокруг. Соображаю, что можно, что нельзя, куда ступить лучше. Потом, вроде, как инстинкт сработал. Понял, что помыться надо, прежде чем в люди выйти. Помыться, понимаю, это – направо. Пошел. К болоту вышел. Ну, я тебе скажу, не болото, а, прямо – турецкие бани! Пар идет, от воды. Вокруг пальмы настоящие, бамбук, эвкалипты …. На ветках коалы сидят. Дальше, на горочке вроде, как поселок. Бабы гомонят, белье на веревках развешено. Я – туда. Подошел, смотрю женщина, с ведром. Меня увидела, как закричит: «Девки, сюда! Ботаник оклемался!» Ну, сбежались, эти девки. От двадцати до шестидесяти. Хохочут, на меня пальцами показывают. Потом успокоились, к себе повели. Сначала раздели, в полотенце завернули и показали бережок, где помыться можно. Пока я мылся, они мою одежду выстирали, на время другую дали. За стол посадили.

– Что – за женщины?! – Заинтересованно спросил Ломако.

– Этого я тебе не скажу. – Это, уже – личные данные. Их разглашать не положено.

– Ясно. А, что – потом?!

– Потом, собрался. Мне тропку показали, которая из леса ведет. Сказали к участковому обратиться. Он мне все объяснит, как и куда. Пришел, я к Марченко. Он ничего, из прошлого вспоминать не стал. Просто объяснил, что у меня теперь – амнезия. И рассчитался.

– Как, за что?!

– У него, просто на бумажке было записано, сколько положено. Если говорит, все хочешь подробно выяснить, к Ирине Витольдовне иди, бухгалтеру колхозному. У нее, говорит, вся информация в голове присутствует. Сколько тебе, за грибы начислили, сколько – за ягоду, сколько – за дрова.

Петрович полез в карман и достал оттуда стопочку евро.

– Вот! – Помахал он деньгами, перед носом Ломако. – Мне сказали, кстати, что от «Росскосмоса», тоже, зарплата шла.

– Шла. – Согласился Иван Семенович.

– Как бы рассчитаться?

– У меня – только подъемные. На обратную дорогу.

Руководитель секретной лаборатории подошел к сейфу, который был не заперт и достал оттуда, конверт, на котором была написана фамилия посетителя.

– Все – тут. Не сомневайся.

– А, я не сомневаюсь. – Ответил, тогда, Петрович. – Тут, в Белоруссии, ты сомневаться должен, все положил или нет.

Подобная обстановка, в которой не было места махинациям и, даже, элементарному разводу, удручающе действовала на Ломако. Особенно в последнее время. Теневой бизнес, в деревнях, не был под запретом. Он, даже, процветал, опережая официальные экономические показатели, во много раз, по самым скромным прикидкам, раз в десять. Но чтобы заниматься бизнесом, на селе, надо было работать. Причем, работать много и упорно. Иван Семенович, все собирался заняться какой-нибудь деятельностью, но как-то не получалось. Руки не доходили. Они, эти руки, то тряслись, то были заняты стаканом. В редкие промежутки трезвости, он решал, для себя – все! Пора браться, за дело! Тогда, Ломако бросал пить окончательно и бесповоротно. Он начинал разрабатывать бизнес-план, бегал консультироваться к сельчанам и в колхозную бухгалтерию. Суетился он до той поры, пока идея не вызревала окончательно. После этого, он начинал прикидывать, сколько заработает, на своем начинании. От масштабов прибыли, начинала кружиться голова. Тогда, он, вживаясь в образ успешного предпринимателя, позволял себе выпить рюмочку, после захода солнца. При свете дня – ни-ни! А, после заката – можно. После закатной рюмочки, Иван Семенович погружался в очередной запой, а, выйдя из него, начинал разрабатывать новую стратегию.

Сегодняшние обстоятельства выбили Ломако из колеи. Тут и стратегию разрабатывать не надо было. Тарелка, вот она! Стоит, прямо в поле. Гуманоиды, из нее вышли! Выкладывай в «Интернет» и собирай подписчиков. Дальше, деньги сами потекут …. В этом месте, в голове, раздавался тревожный стук, он вспоминал слова участкового, патриархальные настроения окружающих, и сердце сжимала, черствой лапой, смертная тоска. Чтобы унять тоску, он наполнял чарку, а поскольку пил натощак, вскоре пришлось пробираться, в дальнюю комнату, к раскладушке.

Проснулся Иван Семенович от чувствительных пинков и мощной тряски. Открыв глаза, он увидел, над собой, знакомое лицо и мигом очухался; протрезветь не протрезвел, но мог действовать осмысленно. Лицо принадлежало майору Злыднику, из белорусского КГБ. Ломако слетел со скрипучего ложа, как потревоженный ниндзя – одним махом.

Разговор у них был короткий.

– Информацию не распространять. Держать себя в руках. – Сказал Злыдник.

– Мне руководству доложить надо.

– Понимаю. Донесение – не любовная записка. Его надо правильно сформулировать. Жди. Как говорит полковник Калабалин: «Сиди и не рыпайся».

– Откуда он знает, что мне говорил полковник? – подумал Ломако, когда майор ушел и отправился похмеляться.

Когда в голове прояснилось, он отметил, что появление Злыдника, оказало общее терапевтическое воздействие на организм. Прошел нервный зуд, сознание обрело равновесие. Иван Семенович начал мыслить здраво.

– Конечно, это маниловщина, насчет «Интернета» и супердоходов, с этой тарелки. Тут, как бы, то, что имеешь не утратить. Гуманоиды, это – простор, для широкой деятельности. Если в центре управления узнают, финансирование могут увеличить. С увеличением денежной массы, на мое место охотников будет предостаточно. Конечно, долго, тут новичок не продержится, махнет рукой, на высокую зарплату – за орехами в лес пойдет. Но меня могут начать перекидывать туда-сюда. Часть средств уйдет неизвестно куда. Ерунда получиться. А, ведь правильно майор рассуждает! Торопиться, тут, не надо!

****

Горячим июльским вечером, когда солнце, уже, почти, село, а раскаленная земля продолжала согревать атмосферу, майор Злыдник подъехал к зданию Молочаевской администрации. Народу, здесь сегодня было необычно много. Начальник Узденского УВД, подполковник Лизурчик, курил, возле своей машины. (Личной). На крыльце сидел, обмахиваясь кепи, участковый, капитан Марченко. Он вел размеренную беседу с Леоновичем Павлом Степановичем, человеком не местным, но хорошо известным, на селе. Еще человек десять сельчан стояли кружком, негромко обсуждая последние события. Поодаль стайка детишек наблюдала за взрослыми, ожидая, когда что-нибудь начнет происходить.

Прибытие Злыдника, создало легкую рябь, на поверхности этого тихого омута. Сельчане кивнули ему издалека. Лизурчик понес окурок в урну, а Марченко и Леонович, замолчали. Участковый водрузил кепи на голову, но с крыльца не встал.

Злыдник энергичным кивком, ответил на приветствие сельчан, пожал руку Лизурчику. Вместе они подошли к сидящим на крыльце. Марченко и Леонович встали и, тоже, поздоровались.

– Ну, как, тут – у вас? – спросил Злыдник. – Наших, что – нет?

– Ваши, в кабинете. – Сказал Марченко. – Не хотят светиться.

– Правильно. У Заслонова?

– Как всегда. – Кивнул участковый. – Чего скажете, хорошего?

– Давайте – кто готов возложить груз ответственности, в кабинет. Там поговорим.

В кабинете председателя Молочаевского сельсовета, народу, готового активно участвовать, набралось предостаточно. Кроме Злыдника присутствовали: хозяин кабинета – Роман Георгиевич, председатель колхоза Бабий, начальник УВД подполковник Лизурчик, начальник Узденского управления КГБ майор Денисенко, участковый Марченко, местный предприниматель Матюхин и вездесущий Леонович. Несколько рядовых местных жителей, тоже, желающих сделать вклад в общее дело, заседать в столь высоком собрании постеснялись и шатались по коридору.

С портрета, висящего на стене кабинета, на совещательный орган, с ехидной улыбкой Джоконды, взирал Леонардо да Винчи.

– Что?! – иронично щурился, заросший, как хиппи, мистификатор, из-за засиженного мухами стекла. – Опять собрались?! Рассказывайте, чего – у вас, на этот раз.

– Сейчас, будет вступительное слово. – Сказал Злыдник, заняв председательское место. – По мнению высокого, руководства, все это – очень некстати. Причем, в мировом масштабе.

Майор безнадежно вздохнул и продолжил:

– На первом месте, по уровню опасности стоят религиозные воззрения пришельцев. Очень бы не хотелось, чтобы они, на этой почве, примкнули к экстремистам. Вообще, не хочется, чтобы примыкали. Ни к какой конфессии.