– В миру принято считать безумие синонимом душевной болезни, той же шизофрении или диссоциативного расстройства идентичности. И это в подавляющем большинстве верно, – он кивнул, потом посмотрел куда-то в сторону. – Любая психическая болезнь возникает в результате нарушения обмена веществ в мозгу. Шарики за ролики заезжают, если проще. Это может быть реакцией на что угодно: на постоянный стресс, депрессию, шок от любого воздействия извне, большого количества мыслей, недовольной реакцией на что-нибудь, даже от характера самого человека – от чего угодно. Человек с диагнозом определенно безумец, это невозможно отрицать. Но вопрос в другом: может ли быть безумен человек без диагноза? Определенно, – он глянул на Мэри. – Видите ли, мистер Твист, в таком отношении безумие становится скорее степенью непризнания человека обществом. Так безумие относится к человеческому индивидуализму и к яркости выражения этого индивидуализма. Человек может иметь точку зрения отличную от общей; видеть в тех или иных ситуациях большие возможности, чем принято; мыслить быстрее и плодотворнее – все это может быть неверно истолковано, наречено безумием. Хотя это может оказаться и гениальность. Выйдите на улицу в трусах, и вас нарекут безумцем. Пошлите своего ублюдка-босса на работе, и вас нарекут безумцем. Затейте драку со случайным прохожим, и снова вы будете безумцем. Но есть ли в этих поступках что-то от болезни? Безумие – это степень глупости нашего общества, степень его рамок и правил, ограниченности. Отсюда следует, что безумие – это так же степень свободы от общества, степень неприятия правил, их презрения. Безумец сам по себе свободен от любых правил, кроме тех, что создал сам. Я – шизофреник с перманентными вспышками неконтролируемого гнева, с рождения. Это мое проклятие, но и моя свобода. Что позволено мне, то не разрешено другим. Так что, если вам кажется, что мир вокруг сходит с ума, или вы не такой как все – не бойтесь. Это значит, что вы обретаете свободу, – мистер Брейк взял пистолет мистера Вальса и протянул Карло. – Решайте, мистер Твист, где ваше безумие – в голове или в сердце.

Карло взял пистолет.

– Выходит, если я ее убью, то освобожусь? – спросил я.

– Определенно, – мистер Брейк отошел в сторону.

Я поднял пистолет.

– Прошу… у меня семья… – прошептала Мэриэн, чуть приподняв голову.

– Врет, – отрезал мистер Вальс и закурил. – Два года назад нагуляла сына, да и того сдала в приют. Семьи не хочет, но дает, – он посмотрел на мистера Брейка, – всем подряд.

– Нет… – закачала головой Мэриэн. – Ты з…

Я ждал выстрела, ждал, что он оглушит меня. Но он хлопнул кротко и тихо, что даже удивило Карло. Он опустил пистолет и стал наблюдать, за фонтанчиком, что сочился изо лба Мэриэн. Гладкая, блестящая, темная. В воздухе запахло кровью. Я вышел из кабинета и побрел по коридору, к лифту. Ноги повело вправо, а я хотел влево. При этом Карло так и не выпустил пистолет из рук. Ноги унесло влево, а надо прямо. Карло издал тихий стон. Словно игла пронзила мой висок, и разом грохот тысячи голосов раздался в его воспаленном сознании. «Ничтожество! Ты предал весь мир ради себя! Да лучше бы ты сдох у них в руках!». В глазах все поплыло, я не заметил, как уперся головой в стенку коридора. Карло начал тихонько падать.

Чужие руки подхватили его и потащили дальше по коридору. «Убийца! Ты не нужен!». Меня усадили на лавчонку, хоть я этого и не почувствовал. «Ты всегда был бельмом на чистом глазу! Тебя следует удалить!». Мистер Вальс брызнул в лицо Карло стакан воды. «Они убьют тебя, как ты убил ее…»

– Мистер Твист, вы с нами, – раздался голос мистера Вальса.

Карло открыл глаза и понял, что сидит с жуткой головной болью и весь мокрый.

Я прошептал:

– У меня… голоса…

Мистер Брейк забрал у Карло пистолет.

– Не верьте голосам в голове, мистер Твист, – прохрипел он, разбирая оружие. – Голоса всегда лгут. Они не могут знать правды, ведь правда только то, что знаете вы. Они никогда не поймут вас, так же, как и вы их. Верить стоит только себе, запомните это.

Карло посмотрел сначала на него, потом на мистера Вальса.

– Много еще таких контрактов?

– Еще один, – ответил мистер Вальс, закурил и пустил струйку дыма вверх.

– Нет.

Мистер Вальс склонил голову вправо.

– Нет? А разве не вы сказали, что готовы на все, только бы мы вас не трогали?

– Мне кажется, что я и так много для вас сделал, – Карло осмотрел напарников. – С меня хватит. Я выхожу из вашего бешеного дела.

– Выходите? – мистер Вальс стоял прямо и даже не курил. Сзади фыркнул мистер Брейк. – Вы не можете, мистер Твист, не после всего. Ведь за последний месяц вы стали и наркодилером, и убийцей. Если вы откажетесь сейчас, то получите высшую меру наказания.

– Насрать, – ответил я, чувствуя, что мне действительно все равно. За такой короткий срок я совершил ужасные вещи, и продолжать не хотелось.

– Значит, насрать, – прошипел мистер Вальс. В затылок Карло уперся холодный ствол пистолета. – Что ж, нам тоже. Но мы все же дадим вам еще один шанс. Контракт будет выполнен, и вам выбирать, какой именно.

Карло полуобернулся на мистер Брейка. И сделал он это спокойно, без напряжения и как будто задумавшись. «Как интересно, – подумал он, – это тот пистолет, из которого стрелял я». Я снова поглядел на мистера Вальса.

– Один контракт, – сказал Карло.

– Хорошо, – сквозь зубы прорычал тот. – Один контракт, и вы свободны, Карло.

Карло кивнул и забрал у мистера Брейка пистолет, который только что упирался ему в затылок. Не было больше страха или волнения, не было сомнений, метаний, обвинений. Все внутри успокоилось, и Карло знал, что все идет так, как оно должно идти.

От бури, что так недавно бушевала пуще урагана, не осталось и следа. Свежий воздух, блестящие в свете фонарей дороги, небо вырвалось из сплошной завесы тучи и показало городу чистые звезды. Только далеко на западе еще виднелись обрывки недавних туч. Машина скользила по дорогам центра словно тень. Но даже такую тень увидели.

Карло не заметил, откуда взялась патрульная машина, и не видел, как она пристроилась сзади. Кроткий звук сирены и свет полицейского сигнала заставили его обернуться, но он не испытал даже тени волнения. Лишь легкое любопытство, не более.

Мистер Брейк послушно остановился у обочины. Из патрульной машины вышел один полицейский и направился к напарникам.

– Ваши документы, – сурово потребовал он у мистера Брейка.

– Прошу, офицер, – протянул тот паспорт и права в открытое окно.

Полицейский начал их внимательно изучать, а я тем временем принялся изучать его. Патрульный оказался молодым, невысокого роста, не массивным, но при этом создавал впечатление сильного и выносливого человека. Серьезное лицо, с некоторой примесью латинской крови в нем, рисовало черты жесткости, уверенности. Проще говоря, офицер показался Карло человеком железной выдержки и характера.

– Что ж, мистер Барбаро, – полицейский отдал назад документы. – Все в порядке.

– Конечно, офицер, как и всегда.

Патрульный наклонился и заглянул мистеру Брейку в лицо.

– С очередного дела едешь, мразь? – прорычал он.

– Что вы, офицер, – ухмыльнулся мистер Брейк в ответ. – Я законопослушен, как и любой другой гражданин города Айппал-сити. Мне нечего скрывать.

– А твоя сучья рожа говорит, что есть. Я тебя возьму, ублюдок, возьму.

Мистер Брейк чуть подался к нему и прошипел:

– Для этого тебе стоит вырасти из патрульных штанишек, уважаемый. И научиться лизать зад. А этого от тебя и не стоит ждать. Так что садись в свою машинку и кати штрафовать всяких алкашей.

Я услышал, как офицер заскрипел зубами. Из патрульной машины вылез другой полицейский.

– Твою мать, Мейс, отстань от него! – закричал он. – Проблемы же будут! Пусть едет!

– Слышишь, – вальяжно кинул мистер Брейк. – Вали отсюда, латина.

Машину дернуло вперед, и офицер растворился в ночи.

– Мистер Брейк, меня начинает беспокоить Карпейн, – сказал мистер Вальс, отвернувшись к окну. – Он становится проблемой.

– Нет, он просто иголка у задницы. Иногда колет, но не больно.

– Ваше мягкосердечие погубит все дело. Если это будет продолжаться дольше, то я один решу проблему.

Мистер Брейк только хмыкнул в ответ.

Восточный Италитаун. Буря смыла грязь с города, а мой квартал остался таким же убогим и черным, каким я его запомнил. Стены все исписаны, фонари все не горят, дома все разваливаются – глупо было надеяться на какие-либо изменения. «Мы скоро будем, мистер Твист. Приготовьтесь» – сказали Карло. Хорошо, он будет готов.

Поднявшись к себе, я первым делом снял с себя всю одежду и развесил ее сушиться. Карло сел на кровать, положив рядом с собой пистолет, огляделся. Спальня уже давно перешла из легкого бардака в сплошную свалку. Без мыслей и настроения, он сходил на кухню, достал несколько мешков и начал убирать весь мусор. Огрызки с рабочего стола, пакетики с чаем, пластиковые упаковки из-под лапши, разбитый компьютер, несколько старых и провонявших потом футболок, стоптанные и раздолбанные ботинки, старая простыня, запыленная лампа, рубашки, офисный костюм, походный комбинезон, книги, календарик с холодильника, клеенки, магниты с холодильника. Холодильник… Проходя мимо него мне захотелось есть. Карло достал всю еду, какую нашел, и съел, даже не ощутив вкуса прокисшего хлеба и масла. Запил все водой из-под крана, и начал убирать квартиру дальше. Всего набралось десять полных мешков мусора. Он вытащил их на площадку и зашел в квартиру, даже не закрыв дверь. Квартира заметно опустела, стала по-спартански строгой и простой.

Дождавшись, когда одежда высохнет, Карло все аккуратно выгладил, отчистил щеточкой, надраил туфли, одел и сел на кровать.

Напарники не заставили себя ждать. Карло показалось, что прошло не больше получаса его ожидания, может и меньше, когда зазвонил телефон. Он не ответил на звонок, а просто спустился на парковку. Мистер Вальс насмешливо распахнул перед ним заднюю дверь.

Первые лучи солнца отразились в зеркале заднего вида, упали Карло на лицо, и тут же исчезли. Машина неслась на запад, мимо центра, видимо к одной из железнодорожных складских зон. Там всегда кипит жизнь, и расстаться с ней там проще простого. Ведь это Железнодорожный район. Карло уставился в окно, стал разглядывать автостраду Митлера, шедшую на тридцать метров выше. В нем не было никакого волнения или сомнения, он знал, что сегодня изменится окончательно, что пути назад уже не будет. И это его не пугало. «Поскорее бы все закончилось».

Мистер Брейк поймал мое лицо в зеркале заднего вида.

– Ваша проблема в том, мистер Твист, что вы считаете этих людей невинными. – Были видны только его глаза с сильно расширенными зрачками. – Вы думаете, что они ни при чем, они безвредны. В этом ошибка. Мы бы не трогали этих людей, будь они невиновны. Все они грешны больше обычного, и за это кто-то их карает, нанимая нас. Все они думают, что управляют миром, думают о своем привилегированном статусе и изображают из себя великих знатоков человеческих душ. Якобы они умеют играть на их пороках, а стало быть, управлять ими. Якобы они короли в Тени. Короли… – он улыбнулся, – …пока не натыкаются на Нас.

– Какой вы умный, мистер Брейк, – прошипел мистер Вальс. – Прямо Фридрих Фуко, не иначе. Выводите теории о свободе, судите людей, делая вид, что вам дано на это право. Социопат хренов. Вам дано право только на дозу и долгую смерть.

– Да? Может, тогда вы что-нибудь скажете? Например, о своих чрезвычайно интересных теориях?

Мистер Вальс закурил, пустил в потолок машины струйку дыма.

– Весь этот гребаный мир сгорит в огне. И это мы его подожжем. Мы – новые люди, которые устроят ад на земле. Мы – дети конца, господа. Мы погребем под нашим невежеством и эгоизмом эпоху славных отцов – эпоху свобод и бунтов, эпоху эмоций и борьбы, славную эпоху анархии. Мы – гибель человеческого рода. Гибель из-за наших извращенных теорий равенств и братств. Мы верим в мутные идеалы, смысла которых не понимаем, и потому коверкаем их под себя любимых, под наши взгляды. Да, мир сгорит. Ведь мы – это и есть огонь.