Перунова роса. Реконструкция истории России

Караванщик понимающе покачал головой:

– Не сбудется то, что говоришь. – Нехотя полез в свои дорожные одежды за серебром.

– Я говорю – сбудется.

– На что поспорим?

– Что спорить, без спора ведаю.

– Дочь есть?

– Есть.

– Вот на нее и поспорим.

– У тебя сколько дочерей?

– Три дочери.

– Тогда и на твоих трех дочерей тоже. Предлагаешь спор, тебе и ответ держать. В очередной раз придешь, караван заберу, пока дочерей не приведешь.

– Теперь вижу, что нашей веры. Ты мне свою дочь без спора – за выкуп отдай. Сам-то какой статный! У таких мужей и дочери красавицы.

– Не обидел бог. Она в мати. Со строительством града твоя подмога будет? – Сотский протянул руку за платой, которую караванщик продолжал держать в своей руке.

Не дождавшись ответа, сгреб «подмогу», серебро оказалось в его ладони.

В это время в горницу вбежала дочь, поклонившись незнакомому человеку, объявила отцу:

– Мы с дедом опять в лесу лешего чуяли. Ворлоки вот-вот объявятся. Леший показывается перед их приходом.

– Что за люди? – насторожившись, спросил караванщик.

– Ворлоки – те, что воры, разбойничают, – объяснила скороговоркой.

– Откуда быти им? – огрызнулся Сотский. – Не до них. Полно работы. Да и купеческий караван прибыл. Как бросишь – не время схороняться.

– Вороги без спроса приходят. Дед просит, чтобы выставил дозор, при появлении выводи людей за старицу.

Ольга как вбежала, так и выбежала из горницы.

Караванщик не выдержал:

– Какая красавица!

– В мати.

– Звать?

– Когда родилась, дед назвал Прекрасой! Меж собой зовем Прекраса. Имя дали по мати – Ольга.

– Мне по нраву. Просишь серебро на Козар-град? За дочь отдам пару золотых.

– Каких золотых?

– Хазарских дирхам.

Сотский покачал головой:

– Только в солидах. За твои дирхамы ничего не купить. Доверяю солидам. – В кошеле начальника полона, который Сотский оприходовал на корабле, были не дирхамы, а солиды.

– Выкуп достойный! – убеждал Сечин, успев просчитать свою будущую выгоду, сравнив пару золотых с ценами на девиц на хазарском рынке.

– Только солиды. И не пара, а десяток. Ты для себя или на продажу мою дочь присмотрел?

– Женой будет.

– У тебя же у самого трое?

– Дочери есть, да жены вот не стало.

– Такая красавица стоит дороже, – возразил Сотский. – Дешевле десяти солидов не отдам.

– Для единоверца уменьши цену наполовину, дорога длинная, всякое бывает.

– На нее более потратил. Отдаю даром родную дочь. – Сотский будто обиделся. – Ты бы еще строителей, ремесленников прислал.

– Разве что покойников. Живым здесь делать нечего. – Не поверил ни единому слову перевозчика по поводу града, признав в нем обычного придорожного вымогателя, что встречает на своем пути в разных странах.

– Ничего не понимаешь, хотя и козаре. Место здесь для града. Коли в работных людях отказываешь, дай аще серебра, сам соберу. За перевоз плату брать не буду. Переговори с каганом, для него я свой человек, единоверец, пусть столбит это место под Козар-град.

У перевозчика явно возникли планы закрепить родственные отношения с караванщиком. Последнего, однако, насторожила ссылка на кагана, упоминание о котором в любом месте пребывания запрещалось, будь то Моравия, Германия или Русь, чтобы не навлечь подозрения на купцов как лазутчиков. Оттого пропустил мимо ушей просьбу Сотского, перевел внимание на дочь, восхищаясь ею:

– Красавица! На обратном пути заеду – сторгуемся. У дочери вызнай, люб ей или не люб.

– Зачем вызнавать? Как скажу – так и будет. Или у вас не так?

– Обязательно спроси – в жены покупаю. Познаевши о любви, легче торг вести.

– Почему не спросить – спрошу, раз настаиваешь.

– Спроси, спроси. На обратном пути скажешь. Где твои лодочники? – засуетился караванщик.

– Ты же через ночь собирался идти?

– С той стороны, – уточнил караванщик, отказываясь от отдыха и ночлега у Сотского.

– Придется звать перевозчиков. Прекрасу за ними пошлю. У нее и спросишь: по нраву ей или нет. – Сотский вышел за дочерью во двор, ее во дворе не оказалось. Пришлось самому идти за перевозчиками.

Караванщик вышел вслед за ним, остался во дворе, предупредил своих:

– Оставаться здесь не будем – разбойники на подходе.

Когда перебрались на другой берег, сообщил:

– Девицу видели?

– Видели.

– Дочь содержателя постоялого двора. Можно за хорошие деньги в любой гарем продать.

– Не отдаст.

– Почти сторговались. Отдает в жены. И просит недорого.

Все рассмеялись.

– Удивляюсь, как эти наивные и глупые склавины умудряются занимать такие просторные и богатые земли. Если каган не приберет – приберут ромеи или германцы. Первого встречного ценят больше, чем ближнего. Нашему кагану следует поспешить.

Сотский не догадывался, что встречался с хазарским лазутчиком, доверенным лицом и родственником самого кагана. При очередной встрече с дочерью сказал ей:

– Отдам тебя за караванщика. Уедешь с ним в Козар-град. Примешь веру. Будешь жить в богатстве. Здесь ворлоки бродят, выкрадут и продадут ромеям.

– Ты их веру принял, а спас тебя от чужбины и освободил от рабства князь с дружиной, – с резкостью ответила дочь.

– Знатный козаре сватается – караванщик, всегда при серебре. Отчего нос воротишь? – Объявил: – На обратном пути заедет за тобой.

– У меня своя вера есть, да и грязный какой-то, заросший, бородатый, страшнее лешего. – Дочь не собиралась уступать отцу и никогда не уступала, если решила по-своему.

– Ты его видела, лешего-то?

– Видела – не видела, об этом не говорят, накличем беду, козаре твой уж точно страшнее. Если не веришь – спроси у деда. Он с лешим виделся. Про него сама скажу: в лесу встретишь, пожалеешь, что не леший. Помнишь, как твоя дружина из леса бежала, когда в лесу сучья захропали?

Отец оглянулся:

– Хватит, услышит, сама же говоришь – накличем беду.

– И про козаре, тятя, молчи – накличешь беду! – распорядилась будто хозяйка.

Отец промолчал.

Ольга росла смышленой, бойкой, властной девицей. Любопытной и впечатлительной. Любопытство порождало неугомонность, а впечатлительность – богатое воображение окружающего мира, тех же леших и русалок.

Реки в те времена были не единожды мечены-перемечены из-за переселения кочевых племен. По летописям, будущая княгиня родилась в небольшом селении, свое первоначальное имя получила за красоту. Росла трудолюбивой, бойкой и впечатлительной. Воспитывалась без матери. Приучена к любому труду. Работала на перевозе.

2

Оставим безымянное село с дедом Калиной, сыном и внучкой, вернемся в Киев. Со снятием хазарской осады Православ продолжил служить настоятелем киевского святилища. Князь Игорь остался в Киеве, подтвердив тем самым столичный статус по отношению к Новгороду, духовному центру земли Русской.

Православа и Игоря связывало обучение у новгородских волхвов, расставлявших после Рюрика своих воспитанников на ведущих направлениях жизни земли Русской.

Волхвы в те времена – явление особое, самодостаточное как в мировоззренческой, так и в общественной и политической жизни Руси. Ромейские священнослужители в Истину веруют, волхвы – разумеют.

При Игоре настоятель киевского святилища имел не только неформальный статус княжеского советника, но и соправителя, замещая по его наказу на период отсутствия в стольном граде Киеве.

Помимо этих исторических персонажей русской истории следует назвать Свенельда, воеводу варяжской дружины, пришедшей в Киев с Игорем. Он не имел такого влияния на князя как Православ – ибо крещен и моложе по возрасту, к тому же наемник, но в походах завсегда второй после князя.

При Игоре и Православе установилась гармония власти народного вече, князя и святителя, что благоприятствовало благополучию и развитию Руси и ее народа.

Между тем купеческая весть о появлении в безымянном селе некого кагана Сотского дошла до Православа. Она сводилась к тому, что местный держатель речного перевоза не скрывает нахвальшину от проходящих через село купеческих караванов, выпрашивает солиды на обустройство здесь Козар-града, закабаляет местных селян.

Поведение сына местного старейшины насторожило Православа. Сам собирался выехать в село, встретиться с новоявленным каганом. Однако при очередной трапезе у святителя князь Игорь затеял разговор о своем княжении, спросив его:

– Имеешь ли свое слово с чего зачинать княжение: ковать копья, топоры и мечи или собирать дань, выезжать на зиму в полюдье?

– До тебя так и поступали: железо ковали и дань собирали. Ты же обратись к селам и градам, что у границ твоей земли стоят: чем живут, в чем нужду и слово имеют о дне нонешнем и дне завтрашнем, опора ли они тебе и опора ли ты им. Вызнай, чем живет твоя держава подалее от Киева. Наблюдай и запоминай, где людины селятся, чем промышляют, какая от тебя и меня помощь нужна. В кузне об этом не узнаешь. И в полюдье тоже – путь в полюдье всегда один, да еще по зимнику. Землю зимой не видишь. Летом она другая. Возьми на заметку, где земля родит, где с пустой сумой бродит. Летом и врагов больше. Дружину возьми поболее, чтобы мог отбиться или уйти за подмогой. Врагов много, князь на Руси один.

– Доброе слово и без того подмога, – поблагодарил Игорь.

На очередной встрече с лучшими и нарочитыми мужами Киева предложение Православа поддержали, мол, полезно молодому князю выехать в глубинку своей земли, послушать людей, узнать, чем они живут, встретиться с земледельцами, ремесленниками, старейшинами.

Когда князь с выездом определился, Православ при встрече попросил его:

– Твой путь пройдет недалече от безымянного села, что по пути к германцам. Его и кличут: безымянное. В нем какой-то свой каган объявился. Из тех, кого позвали на войну с хазарами, один из всей сотни вернулся: сын старейшины, плененный хазарами, принявший их веру, но по пути в Царьград нами освобожден. Помню, я тогда хазарские полоны перехватывал. Шла война, а полоны в Царьград шли друг за другом. Видимо, на одной из галер был и он. Вернулся к отцу, отобрал у общины речной перевоз, собирается ставить Козар-град, кличет себя каганом. Зайди к нему, еси не потерял рассудок, одерни за слова, еси обидел кого, учини суд.

– За такую кличку и головы не жалко, – согласился князь.

Игорь взял с собой малую дружину, чтобы не оголять Киев после войны с хазарами, которую те могли возобновить в любое время. С ним ушел и Свенельд. Молодой варяжский воевода не отступился от Игоря, пока тот не взял его с собой:

– Возьми, князь, с собой, хочу Русь повидати.

Игорь сдался, взял Свенельда с его малой дружиной. Воеводе хотелось поближе познакомиться с русской землей, хотя порыв его – не иначе как следствие безоглядной молодости, жаждущей увидеть мир.

Наметив путь, заходили в селения, отмечали, что пригоже учесть при княжении. Добрались и до перевоза в безымянном селе, где объявился местный каган. Его приметный терем среди прочих строений, стоял на фундаменте из песчаника, с большим постоялым двором и плотным по периметру частоколом, промазанном зачерненной глиной.

Сотский имел стражу, однако появление вооруженных людей его стража в беспечности прозевала. Первым вооруженных людей, приближающихся к селу со стороны киевского волока, заметил неугомонный и беспокойный старейшина Калина.

Чтобы не насторожить незваных гостей, Калина вышел навстречу – такова участь любого жителя села, оказавшегося один на один со сторонними людьми: встретить, расспросить, кто, зачем и откуда, тянуть время, пока жители позаботятся о своем спасении. Кому-то везло, если люди добрые, кому-то не очень.

Завели даже особый ритуал. Согласно ему, испытывая гостей на доверие, Калина первым низко поклонился незнакомым вооруженным людям – как обязательный знак уважения к любому незнакомцу, прибывшему в селение. По реакции на поклон можно понять, добрые или плохие люди прибыли в село. Незнакомец с добрыми намерениями, как правило, отвечал ответно, в том числе сходил с коня и приветствовал встречающего. Игорь не сошел с коня, кивнул старейшине, объяснив:

– Аз есть князь, ты кем будешь, дед?

– Старейшина села. Звать Калиной, – одобрительно ответил старик, еще раз низко поклонившись, приветствуя всадника уже как князя.

– Чем живете?

– Сошники мы, миром землю под пашню держим. Охотой, рыбой, кореньями и ягодами промышляем.

– Не твой ли сын отрече от закона и обычая нашего?

– Мой, князь. На то его кривда от хазар, которыми был полонен во время похода.

– Поступлю с ним своим судом по Прави.

– Поступай, как решил. Тебе судить и рядить нас. – Калина показал рукой на высокий частокол.

Смягчившись, Игорь наказал:

– Собери мир. Коли отец его старейшина, по совету с миром буду суд вершить.

– Внучку попрошу. – Калина повернулся, ища глазами хоть кого-нибудь, чтобы нашли его внучку, но поселение, как и случается в подобных случаях, вымерло. – Ан, бежит. – Обрадованно произнес, указывая рукой на девицу, спускавшуюся от реки. – Леший нас о ворлоках предупредил. Внучка следит за рекой, чтобы весть подать.

– Ворлоках? – настороженно переспросил Игорь.

– Ворлоках, – подтвердил старейшина. – Мы так воров называем, разбойников всяких, речных и лесных.

Князь более не стал переспрашивать, обратил внимание на приближающуюся к ним девицу в незатейливом самотканом сарафане. Будто забыл о Сотском и старейшине.

За ней наблюдали и дружинники.

Ольга не без тревоги крикнула:

– Ворлоки с полоном идут!

Когда в своем рубище приблизилась, старейшина попросил внучку:

– Скажи о том князю.

Вгляделась в двух передних всадников, пытаясь определить, кто из них князь.

– На вороном коне, – подсказал старейшина.

Приблизилась к лошади, на которой восседал Игорь.

– Где ворлоки? – встретил ее словами.

– Заходят на косу – ночевать будут.

– Где ж это? – переспросил Игорь.

– Тама! – Девица показала рукой в сторону реки, откуда только что вышла.

– Покажешь то место? – не столько спросил, как позвал Игорь.

– Покажу.

– Веди. – Князь дал знак Свенельду и охране сойти с лошадей.

– Спасаться надо! – попытался вмешаться старейшина рода. – Собирать людей, коров, скотину и птицу, схорониться в лесу. Не успеем – перебьют и нас, и твою дружину, князь.

Игорь обернулся на эти слова старейшины, но не остановился, еще более уверенно повторил, обращаясь к Ольге:

– Веди.

Игорь, за ним Свенельд с несколькими дружинниками пошли вслед за девицей.

Ольга привела их на высокий утес, с которого как на ладони было видно, как через узкую горловину на широкую травянистую косу с противоположной стороны реки втягивается большой вооруженный отряд с обозом и полоном, вдоль косы плывут лодки.

По-видимому, пришельцы намеревались разбить на косе лагерь для промежуточного отдыха на своем пути. Перед князем и его спутниками предстал большой караван с невольниками, которых перекупщики в сопровождении кочевой орды гнали в ромейскую неволю. В древности береговая коса у безымянного села была островом. Со временем русло реки между островом и берегом на противоположной стороне занесло песком, превратив его в вытянутую косу, покрывшуюся плотным травостоем.

Рахнодиты при поддержке своего кагана традиционно занимались доходным промыслом, крадя славяно-русов и продавая на невольничьих рынках. Для этого промысла нанимали кочующие орды. Те передвигались по степи со стадами лошадей, но не отказывались от грабежей и разбоев, пятую часть от которых получал хан, столько же – его ближайший сподручный черби, отвечавший за стол хана, командовавший подразделением, занимающимся набегами. С кочевыми «джентльменами» хазарские купцы наладили взаимовыгодный промысел: крали, накапливали и полоном гнали молодых славяно-русов на невольничьи рынки.

При найме кочевников рахнодиты обговаривали условия. Если купцы брали на себя содержание кочевников, караван обходил селения или проходил их, не причиняя вреда. Однако чаще всего орда кормилась за счет селищ, что было выгодно и наемникам, и перекупщикам, пополнявшим полон местными невольниками. Если кочевник при набеге портил девицу или пытался скрыть добычу – лишался головы за кражу добычи хана. Сам хан в набегах и сопровождениях полонов не участвовал, но имел в орде помимо чебри свои глаза и уши среди воинов.

Как раз на глазах князя подобное кочевое воинство с обозом и полоном накапливалось на косе. Ольга прошептала князю:

– Ворлоки издавна тута стоят. Во время стоянки перебираются на наш берег для насилия над селом.

Игорь решил, обращаясь к Свенельду:

– Дед по Прави рассудил. Придется переждать в лесу. В открытой сече не одолеть – перебьют всех и полон упустим. Малой дружиной его не отбить.

Будто соглашаясь с ним, Ольга дополнила:

– Дед рассказывал, что с косы, где ближе к берегу, отправляют пеших на ладьях, конных – выше по течению. Прежде, бывало, отбивались, еси не много. Ныне, сколько не будь, отбиваться некому.

Свенельд между тем пристально рассматривал чужаков, расположившихся равными частями по обе стороны от обоза и полона.

– Приглядись, князь, – обратился к Игорю, – к их построению. Оно для открытой степи, чтобы в случае угрозы организовать оборону по кругу, а здесь на узкой косе с таким построением доступны нам: их силы разделены, обоз и полон помешают объединиться при внезапном нападении на голову и хвост.

– Хватит ли воинов напасть с обеих сторон? Станем легкой добычей, живые из нас пополнят полон.

– Изобьем по частям. Нападем на тех, кто впереди. На них у нас сил хватит. Задние не сразу пробьются – полон помешает.

Игорь стал разглядывать размещение кочевников по обе стороны от полона, прежде чем принять решение.

– Соглашусь с тобой. Скажи-ка, красная девица, как незаметно перебраться на противоположный берег?

– В старице тятя держит ладьи, на них перевозят и лошадей, и колы, и грузы.

– Здесь большие ладьи не нужны. – Игорь, вслед за ним Свенельд и Ольга, попятились от берега реки, вернулись к старейшине.

Князь тут же наказал Калине:

– Нужно перевезти ваших мужей на другой берег, чтобы обошли и закрыли выход со стороны косы. Ладьи же вернуть на этот берег и поднять по руслу вдоль села ближе к лесному выступу, чтобы на них перебраться на косу с нашей стороны. Еси воры пойдут грабить село, сделаем против них вылазку, на их и своих ладьях переправимся на косу и вступим в сечу. Прежде чем задние пробьются, попытаемся передних примучить. Но чтобы не ушли с косы, надо выход закрыть и держать его смертно. Отправь на тот берег своих мужей.

Будто не слыша князя, старейшина повторил:

– Надобно уходить в лес. Людей сохраним.

По-своему, дал совет по Прави. Для самого князя была опасность вступать малой дружиной в сечу с кочевниками. Если даже останется жив и не полонен, его неудача в сече воспринималась как бедствие. Объяснялось такое восприятие поражения князя вечевой природой власти, соединявшей в себе князя, народ и землю при покровительстве Перуна. Игорь это знал, однако пренебрег опасностью.

– Наказ, дед, повторять не буду: всех способных взять оружие, подходящие под него топоры и рогатины спешно собрать, переправить на тот берег, закрыть выход с косы, – сказано было тоном, исключающим дальнейшие пререкания. – Услышал мой наказ?

Старейшина от командного княжеского голоса вздрогнул, однако упрямо повторил свое:

– Как не услышать – ты же князь. Только мои все попрятались по схронам. Теперь их не сыскать.

– Мужей вернуть. Поставить их супротив кочевников на той стороне. Закрыть выход с косы. Стоять смертно. За то своей головой отвечаешь.

Калина отправился собирать мужчин, способных держать оружие. Князь обратился к Свенельду:

– Я встречу ладьи с пешими кочевниками, на тебе те, что бродом пойдут.

Их разговор прервала группа вооруженных всадников, выгнавшая скот с постоялого двора. За ними к лесу потянулись нагруженные повозки.

– Что за людины? – спросил Игорь, хотя догадался, что в лес направился со своими людьми сын старейшины и, не дожидаясь ответа, распорядился: – Свенельд, задержи, приведи ко мне.

Десяток дружинников вместе со Свенельдом на конях обогнали беглецов, остановили, сняли с лошадей и под стражей подвели к Игорю.

– Кто такие? От кого бежим? – сурово спросил.

Из общей группы, как сытый еж из перегнившего коровяка, вылез довольно статный и молодой муж в военных доспехах, ответил князю:

– От ворогов уходим.

– Ты поменял роту на обрезь? – Игорь невольно потянул меч из ножен. – Бежишь, бросив род?

Сотский съежился, не решаясь что-либо произнести.

Тут к разговору князя с сыном подоспел и старейшина, давший до того распоряжения своим собрать всех мужей села.

– Не время для суда, – не дождавшись ответа, произнес Игорь. – Перун ваше воинство рассудит. Каждому хватит по колу, коими огородили свой двор, кто какой выберет, на тот и сядет. – Игорь резко махнул рукой в сторону Свенельда, знаком руки показав, чтобы его дружинники тащили задержанных к частоколу. – Не до совета с родом. Ворлоки рядом.

– Не козаре мы, – в страхе закричали задержанные, ткнули в спину своего «кагана»: – Проси о пощаде! – Сами распластались на земле.

Дружинники остановились, ожидая решения князя. Тут Калина и встрял, обратившись к князю со словами:

– Может, испытать их в сече?

Князь за его предложение ухватился:

– Подойди-ка ко мне, «козарин».

Сотский подошел.

– Твой отец дал добрый совет. Ты со своим воинством первым встретишь ворогов на выходе из косы, когда они к нему побегут. Возьмешь с собой всех мужей, что с тобой и что подойдут, вооружи, чем есть. С берега незаметно доберетесь до ее узкого места на выходе, устройте там засеку из сушняка, острых сучьев валежника. У рек валежника полно, держитесь до нашего подхода. С тобой переправится десяток дружинников, будете делать то, что прикажет десятский. Если кто-то попытается сбежать – после сечи выловлю и прилюдно посажу на твой же частокол. Идите, готовьте ладьи, собирайте мужей, мои воины к вам подойдут.

– Может, с ними и баб покрепче, – встрял в разговор Калина, явно довольный исходом участи своего сына, – они у нас привычные?

– Их оставь. Им рожать, выкармливать молодь. Иначе твой род изойдет со света. – Игорь обратился к Свенельду: – Один свой десяток посади на лодки вместо гребцов, перевезут и пусть незаметно поднимаются вдоль берега к нам.

– Без мужиков-то кто будет баб справлять, чтоб рожали? – опять встрял дед Калина, озабоченный своими мыслями.

– Полон отобъем – вот тебе и мужики. Наша земля не вдовица, а роженица, ей нужно одно – чтобы русские бабы водились. И старых, и малых баб уводи. И сам с ними в лес.

Старейшина взял внучку за руку, но та отстранилась:

– С князем останусь.

Игорь подтвердил:

– Внучка пойдет с нами, покажет брод. Не мешкая, уходи в лес с людьми и припасами на случай нашей неудачи… Как тебя звать? – обратился к девушке.

– Ольга.

– Доброе имя.

Князь подозвал к себе Свенельда, указал на нее:

– Ольга покажет тебе, где конные переходят брод. Когда пойдут, бейте их из луков, не дайте пройти, отгоните от брода, после чего придете ко мне на помощь, буду стоять ниже, встречать ладьи с пешими разбойниками. Как поделим воинов?

– Основную задачу взял на себя. От тебя будет зависеть, кто окажется победителем в этой сече. Присоедини себе половину моих воинов. Тревожит меня и выход из косы, вид у местного ополчения незавидный, ушлые кочевники закидают их стрелами.

– С ними отправляю Чертана. – Князь обернулся на своих воинов, крикнул: – Чертан, со своим десятком догоняй перевозчика, организуй засеку в горловине косы.

Свенельд продолжил:

– Как отгоню от брода, спущусь к тебе, моя подмога на них подействует.

– На том и решим, – заключил князь.

В малой дружине Игоря были опытные и физически сильные воины, владевшие ратными приемами, как на конях, так и в пешей сече. Перед выходом на позицию Игорь обратился к своим воинам:

– Нам предстоит сеча с кочевой ордой малым числом. Как нам на своей земле преклониться перед ворами? Они попытаются переправиться на наш берег за очередной добычей. Наша задача – перехватить их, самим переправиться на косу, большую часть которой занимает полон из наших невольников, и отбить его. При выходе на косу встаем в стенку, выставляем копья, стоим насмерть, движемся ратным шагом по моему знаку, нога в ногу, чтобы мышь не проскочила, иначе не сдюжим и ляжем. Пойдем пешими. Лошадей в укрытие.

Село опустело. Старики, женщины и дети с имуществом и всякой скотиной направились в лесные схроны, дружина и местные мужи каждый по своим местам направились на позиции.

Еще не смеркалось и не темнело – солнце стояло на середе дня.

Ворлоки как двигались, так и расположились на отдых: с обозом и полоном между передовой и замыкающей частями кочевой орды.

В набегах на поселения кочевники участвовали по очереди. Чтобы никому не было обидно, поступали по уговору. Их отправляли по селам с целью пополнения полона и за прочей добычей: не упускали случая рожавших баб снасильничать, девиц и парней выкрасть.

На этот раз, готовясь к переправе, разгрузили часть ладей, освободили под добычу и спустили до места на косе, наиболее приближенного к берегу, – как раз напротив засады, устроенной князем.

Ольга со Свенельдом и варягами выше по берегу наблюдала, как группа вооруженных всадников продвигается вдоль кромки косы вверх по течению к месту брода. В укромном месте подобрала лук со стрелами – охотничье и боевое оружие Калины, перешедшее ей по наследству. Он с ним охотился и приучал к охоте внучку.

Когда всадники приблизились к броду, предупредила Свенельда:

– Поднимусь на тот яр. – Показала на ближний, поднятый более других над водой участок каменистого берега, заросший папоротником, кустарником и ельником. – Там, река вымыла глубокую яму, будто готовится менять русло. Как брошусь в него, будет знаком напасть на ворлоков.

Девица бесшумно скрылась в невысоких зарослях ельника, оставив Свенельда в беспокойстве.

Всадники приблизились к броду, осмотрелись.

Перед ними предстал перекат со стрежью.

Не проверяя брода, что указывало на то, что эти места им знакомы, степняки стали медленно пересекать каменистое русло, чтобы лошади не повредили ноги о камни.

Вот уже первые углубились так, что до берега, где засели варяги, оставалось несколько саженей.

Свенельд озабоченно выжидал, когда же девица бросится в омут. Варяги в свою очередь с нетерпением косились на него.

Когда всадники уже готовились выйти на берег, слева от них на крутом яру объявилась нагая девица в наряде из редких перьев папоротника.

В руках она держала лук.

С медленным взмахом ее рук раздался зычный, совершенно не женский, душераздирающий голос:

– Гу-гу, уу-гу, ие-уууу…

С высокого утеса разнесся дико и широко, как и присуще нечистой силе.

Всадники от охватившего их ужаса остолбенели, замедлили ход, остановились, затем закричали: «Лещиуха!.. Русалка!..»

Варяги тоже были готовы в это поверить.

Между тем «русалка» натянула лук и пустила стрелу в ближнего к ней кочевника. Стрела попала в лицо. Тот мешком свалился в воду, где его вопль захлебнулся. Остальные с ужасом продолжали следить за речной тварью с распущенными волосами и суетливо поворачивать лошадей в обратную сторону.

Ольга выпустила лук, выхватила нож и бросилась в омут, после чего кочевников обуял еще больший ужас; какое-то мгновение, будто завороженные, они вглядывались под ноги своим лошадям, инстинктивно продолжая поворачивать их морды в сторону косы и не догадываясь, что смерть прямо перед ними: варяги, не раскрывая себя, пускали в них стрелы. Свалившихся в воду кочевников подхватывала стрежь и уносила вниз по реке. Немногие, так и не решившись прорваться на берег, ушли от смерти, вернувшись на косу.

Ольга пересидела стычку под кустом накренившейся в сторону омута старой ольхи, упивавшейся речной водой распластанными длинными ветвями с широкими листьями.

В это же время Игорь с дружинниками напал на подплывающие к берегу ладьи. Не давая разбойникам сойти с них, дружинники пускали в них стрелы, кололи копьями, рубили топорами. На захваченных ладьях князь организовал переправу дружинников на нижний овал косы. К ним добавились местные ладьи, поднявшиеся вдоль берега к месту переправы.

В передовом отряде, оставшемся у обоза и полона, не сразу поняли, что произошло. Игорь, переправившись, не терял времени, выстраивал копьеносцев под защитой щитов, к ним ряд за рядом вставали те, кто переправлялся с берега на захваченных и подошедших снизу ладьях.

Выстраиваемую стенку рати было нетрудно пробить, сбросить в реку, крепость ее была невелика. Но ширина косы не позволяла охватить ее с флангов.

Степняки кинулись на киевлян, пытаясь их сбросить в реку. Однако на узком пространстве пешие и конные мешали друг другу. Вместо покалеченных и убитых вставали стоявшие сзади дружинники, хотя их ряды редели. Неясно было, удержится ли князь на косе. В этот момент на косу стал переправляться Свенельд со своей дружиной. С его появлением степняки начали зазывать воинов, находившихся с противоположной стороны полона. Однако те не спешили, отвлекшись на воинов, бежавших от брода, находясь в замешательстве, как им поступить.

Общая скученность, паника, неуправляемость и хаос мешали объединению передового и замыкающего отрядов кочевников. Чтобы лишить ближних поединщиков численного перевеса, князь вместе с воеводой Свенельдом повел дружину вперед, хотя этот маневр и оголял их фланги по мере расширения косы. Своим ожесточением они принудили степняков пятиться, упираясь спинами в обоз и полон и просачиваясь вглубь обоза и полона, как за свое прикрытие.

Этим воспользовались наиболее решительные полоняне, освобождались от наброшенных на них по краю мордовок, отбирали оружие у степняков.

Перекупщики, находившиеся в обозе, никаких действий не предпринимали, тряслись от страха в ожидании своей участи. Спятившиеся назад степняки пробивались через обоз и полон к замыкающей части орды. Один за одним поднимались полоняне, набрасывались на отступающих, отбирали оружие.

Кочевники начали отходить в сторону горловины косы, чтобы выйти на спасительный для них берег. Однако при выходе наткнулись на засеку, где их встретили местные жители и дружинники.

Когда Игорь со Свенельдом добрались до горловины, живых среди защитников засеки не оказалось. Убитые лежали вперемежку с острыми, забрызганными кровью, сучьями валежника. Насмерть стояли на засеке и «каган», «дружина кагана», Чертан с десятком. Судя по количеству убитых, лишь малому число кочевников удалось преодолеть засеку и уйти, хотя лепше им было остаться на засеке вместе с убитыми, ибо впереди ожидала встреча с ханом. Он подрядился собрать и сопроводить купеческий полон, отправил отряд со своим командиром, а его воины бежали, бросив своего командира.

Их чебри стянул с лошади и зарубил Сотский, вонзив в него боевой топор. В горячке боя кочевники проглядели гибель командира, не подобрали тело, поскольку Сотский закрыл его собой, получив в ответ сабельный удар.