Восьмистрочники. Стихотворения 1986—2020

© М. Квадратов, текст, 2021

© М. Кудрявцев, дизайн обложки, 2021

© Формаслов, 2021

Восьмёрка коварна, смотришь,

стоит снеговиком, и это

просто цифра восемь, а вот

уже устала и прилегла на бок,

или уронили шкодные дети, и

теперь она бесконечность.

Братья Суматранские

БАРБУС

1
2002–2012

розмари

 
нам лежать в остывшем персеполе
на несуществующей траве
без сюжета без вины и боли
вечером в четыре в голове
лопнет электрическая нитка
подрожит немного и внутри
задохнётся пленная улитка
старая улитка розмари
 

«Писатель, ровно обстрогав…»

 
Писатель, ровно обстрогав,
волшебный карандаш слюнит.
Рисует дом. Описывает быт.
Придумывает нож. Придумывает шкаф —
распахивает дверцу верною рукой —
и персонаж, неведомо какой,
его оттуда ножиком разит.
Всё кончено.
 

«действительности не было и нет…»

 
действительности не было и нет
следи число пророчеств и примет
когда отыщутся тринадцать с половиной
придёт повестка почтой муравьиной
 
 
заставят сторожить секретный сад
где яблоки латиницей горчат
счастливая судьба – трещотка и двустволка
и ереси классического толка
 

Перекрёсток

 
В особый час, в особом месте
Угрюмый церемониймейстер
Бредёт в извёстке и тоске,
Рисует крестик на песке —
И на условном перекрёстке
Кипит в таинственном напёрстке
Густой растительный настой.
Меня здесь нет. И ты не стой.
 

Осень

 
Погляди – почти не плачут
Восемь маленьких собачек,
Просят старенького бога —
Посмотрите за дорогой —
Ждут гонца от Антиоха
Или, может, ждут не очень —
Просто скоро будет осень.
Просто плохо.
 

«гудят рассветы над золой…»

 
гудят рассветы над золой
там поварёнок удалой
гоняет несъедобных тварей
а остальных берёт и варит
и из обглодышей несложных
меланхолический художник
других ваяет много лет
но не угадывает цвет
 

«кому тут нянчиться с тобою…»

 
кому тут нянчиться с тобою
здесь небо борется с землёю
и посредине всей фигни
похрустывают дни твои
 
 
так фэзэушник недалёкой
среди нелепого урока
тихонько в маленьких тисках
сжимает майского жука
 

«Дом пропал, закончен карнавал…»

 
Дом пропал, закончен карнавал,
Дымно, разноцветный воздух вышел.
Мумии чужие сушатся на крыше —
Ране ангел летний ночевал.
 
 
Ах, зачем терпеть неблагодать —
Мы бы этот дом давно продали,
Да у нас Орфей сидит в подвале
И никак не хочет вылезать.
 

Маша

 
Маша, Маша, мать твою,
Не пускала б более
Пароходик по ручью
Чёрной меланхолии.
 
 
Там на палубе обед,
С кренделями полочка,
Мой лирический портрет,
А во лбу иголочка.
 

ёгурт

 
визгливый ёгурт-самоед
стоял у нашего порога
иных теперь в помине нет
иные вписаны у бога
но их не помнят их немного
мужайтесь барышня обед
непроходимая дорога
пустое дао розовый билет
 

Ничей

 
Какая разница – ничей:
ничей – ни чёрного, ни белого;
набор случайных мелочей
нестоящих – какое дело вам,
когда он призрачною белочкой
сопит на пыльном чердаке
и удивительные мелочи
скрывает в маленькой руке.
 

«лопнул стакан голубого стекла…»

 
лопнул стакан голубого стекла
воют осколки над головою
веточкой чайной, мёртвой пчелою
в небе запутался аэроплан
 
 
эй, авиатор, это – война
бьются мои флора и фауна
за каланчовкой – чёрная рана
фанни каплан воскрешена!
 

Жук

 
Я знаю: в голове – чугунный жук.
Он слесарь слов и мыслей провожатый.
Он домосед. Но в день двунадесятый
Его снесёт тяжёлый жёлтый звук.
 
 
Ликуй, слоняйся с лёгкой головой!
Глядь: поводырь опять в твоём курзале.
Так злобные зуавы воскресали
На акварелях Первой мировой.
 

«Когда из города уходит…»

 
Когда из города уходит
супрематист чернил и праха,
гудит пустая черепаха,
послушна ветру и погоде,
в песке, осоке.
 
 
Ещё на дровяном сарае
кивает жаба икряная.
Но прочим пофиг.
 

«Аня тянет жизни провод…»

 
Аня тянет жизни провод,
Спать ложится в полвторого —
Длится проволока сна,
К ней судьба приплетена.
 
 
Утром Ане примотали
Крайне важные детали,
Очень нужные дела.
Дальше пошла.
 

Детское

 
Гипнотизёр подземных змей
Успеет кролика спасти —
Ему всего двенадцать дней
Пути.
 
 
Но заморожена река.
Тюлени прокричали мне —
Его картонный батискаф
На дне.
 

2
2015–2020

«Я боюсь признаться маме…»

 
Я боюсь признаться маме:
Кто-то есть за облаками.
Раз-два-три-четыре-пять,
Он позвал меня играть.
Мы играли две недели,
Две недели мы глядели,
Кто кого перекричит,
Кто кого перемолчит.