Я поведу тебя

Глава 1 УКРЫСЫ

Третья сессия в академии МЧС давалась мне с трудом. Как назло, погода стояла по-летнему теплая и манила на улицу. В парках распускались тюльпаны, по первомайской Москве гуляли беззаботные туристы, а мне пришлось после пар бежать в общагу и готовиться к зачетам. Вот и сейчас, наскоро приняв душ, я натянула любимую футболку на два размера больше и, прежде чем зубрить историю, включила чайник. Пока закипала вода, я села за стол со стареньким ноутбуком и проверила почту.

Первым я открыла письмо с темой «Помогите альпинисту! Подпишите петицию!» Отправителем была ассоциация подготовки к горным восхождениям, на которую я подписалась прошлой осенью.

В письме говорилось, что известный спортсмен и гид Владислав Аликов уже с прошлой весны находился под стражей в СИЗО с обвинением по оказанию небезопасных услуг, в результате которых погибли люди. Прокуратура требовала максимальной меры пресечения: пять лет лишения свободы. Ассоциация альпинистов совместно со свидетелем происшествия писателем Романом Петровским просили обычных людей ознакомиться с событиями тех дней в его книге и подписать петицию о смягчении срока наказания. А также они искали других участников восхождения для дачи показаний и просили их отозваться. Во вложении письма была книга Романа.

Меня кинуло в жар и тут же проступил холодный пот. Неужели это тот Владислав и тот самый Роман, а ищут меня и Гришку? Прошлое, внезапно настигло меня.

Указатель мышки на экране завис над файлом книги. Вдруг зашипел электрический чайник, я встала, чтобы заварить себе пакетик с чабрецом, а по пути обратно к столу машинально откусила «юбилейное». Потянув немного время и глотая горячий чай маленькими глотками, я все-таки решилась открыть первую страницу книги и принялась читать.

«Все переворачивается в моей жизни после той ночи, когда при восхождении на Эльбрус погибает брат Марго, вокалист рок-группы «Укрысы…»

Я зажмурилась на мгновение и снова прочитала первое предложение. Это писал именно тот Роман. Кровь прилила к голове, шум в ушах заполнил тишину, сердце бешено заколотилось. В голове появлялись и исчезали факты годовой давности.

На самом деле, что происходило после того, как Гришка рассказал мне о гибели брата я помню плохо: шум ратраков, мельтешение разноцветных курток спасателей и альпинистов, мокрый снег в лицо, редкие, оглушающие выкрики: «Давайте! Давайте! Несите сюда».

МЧСовцы позволили мне попрощаться с Тимуром. Он лежал на носилках прямо на склоне, недалеко от барака. Я присела на корточки. Слезы застилали глаза, я вытирала их ледяными ладонями, чтобы насмотреться в последний раз на застывшее, но все еще красивое лицо брата. Как будто Тимура коснулась снежная королева, но моя любовь не помогла его оживить. Он замерз навек.

Невозможно было поверить, что все это происходит наяву. Я схватила брата за щеки и не почувствовала ни холода, ни тепла. Эхом по склону горы пронесся мой крик отчаяния.

Главный из спасательной группы, крупный мужчина с заснеженной бородой, подбежал и молча обнял меня. Он дал мне успокоительное. Дальше все было как в замедленной съемке.

…Я рыдаю у Гришки на плече и все спрашиваю: “Как же это произошло? Как?…Почему с вами?” А он обнимает меня забинтованными после обморожения руками и шепчет на ухо: “Мы сами виноваты… Сами…”

…Нас допрашивает полиция, я захлебываюсь в эмоциях, не могу и пары слов связать.

…Дрожащими руками собираю вещи в номере. Телефонный звонок. Мама. Она уже знает о смерти Тимура. Я рыдаю в трубку. Мама тоже плачет.

Я не знаю, где находился Роман все это время. Мне хотелось, чтобы он постучал в дверь номера и сказал: «Пошли на ужин. Тимур уже в кафе заждался». И весь этот ужас исчез бы. Но Роман вообще не пришел, даже не позвонил. Он трусливо пропал, как только случилась беда.

В тот день Роман перестал для меня существовать. Но иногда еще тем же летом, когда после ежедневной двенадцатичасовой подготовки к вступительным экзаменам в институт я падала от усталости, в голове всплывал его образ: карие глаза, хитрая улыбка, вьющаяся челка, которая без фирменной укладки забавно торчала в разные стороны. В голове постоянно крутились его слова, которыми он подбадривал меня когда мы поднимались на гору Чегет: «Давай, Марго, вперед и ни шагу назад! Ты сможешь!» И я продолжала зубрить.

Прошел первый год университетской жизни в Москве. Учеба занимала все мои мысли, у меня появились новые друзья и цели в жизни. Проглатывая воспоминания, я продолжила читать, что Роман писал в книге дальше:

«Я, Марго и несколько человек из группы вместе со вторым гидом спускаемся в базовый лагерь Гара Баши. Владислав с тремя музыкантами идут на вершину несмотря на надвигающийся ураган. Я уверен в руководителе восхождения. Он покорил наивысшие вершины мира и возвращал свои группы невредимыми. Никто не думает о плохом и мы все засыпаем в бараке. Я просыпаюсь от громких звуков снегоходов. В комнате никого. Видимо на меня повлияли таблетки от гипоксии и я даже не проснулся, когда все собирались. Я выхожу искать Марго, но ее нет и телефона ее у меня тоже нет. С ней мы больше не виделись.»

От досады, я закусила губу, захлопнула крышку ноута и бросилась к окну. Распахнула створку и свежий, но уже по-летнему тёплый воздух защекотал руки и лицо. Текли слёзы. Дорога, дома, деревья – все расплывалось.

Мне не хотелось читать о том, как все произошло. Зачем? Я шла в одной связке и знала все то же, что и Роман. Или не все? Больше нас знал только Гришка. Я вернулась к столу, замерла на секунду. Мысли «что делать и зачем» не оставляли. Мне не хотелось оставаться с этой книгой и я, схватив толстовку, выбежала в коридор.

Меня остановила Наташа, моя одногруппница, в тамбуре для курения.

– Марго, чего бледная такая?

– Дай закурить, а? – Я вопросительно посмотрела на нее.

– Закурить? Когда начала-то? Случилось чего? – протягивая мне приоткрытую пачку и зажигалку, удивилась Наташа.

– Потом, ладно?

– Слушай, к девяти в «Отрыв» идем с нашими, надо отметить Первомай, завтра выходной – выспимся. Айда с нами, расскажешь все мне, и хандра пройдет.

Я молча кивнула, пожала плечами и направилась во двор. Около ближайшего дерева в парке у общаги, присев на корточки, я дрожащей рукой зажгла сигарету. Первая затяжка обожгла мои легкие. Кашель вырвался из груди, а глаза защипало от попавшего дыма. Ещё пару вздохов никотина, и мой мозг расслабился.

Многочисленные липы, высаженные в виде аллеи, вели меня вперед. Я понимала, что от себя мне не деться. Надо мной по голубому небу медленно плыли облака, на ветках щебетали птицы, листья деревьев принимали солнечные ванны. Такая живая весна была и в прошлом году, и позапрошлом перед выпускным.

После школы я была предоставлена сама себе и никуда поступать учиться не хотела. Окончание школьной тирании я отметила ярко и незабываемо во всех смыслах этого слова. Мне захотелось повеселиться напоследок – сменить имидж и прийти так на последний звонок, чтоб все офигели. Свои длинные натуральные каштановые волосы я выкрасила во все цвета радуги и сделала огромный начес. Черты лица так просто было не изменить, и я замазала густые брови и ярко выраженные бантик образные губы приличным слоем тоналки. Это был протест моему прошлому и отцу, что бросил нас с мамой до моего рождения и чьи черты, как назло, передались мне. Вместо классического белого верха и темного низа я надела черную узкую юбку и водолазку, подчеркнувшие мою тощую фигуру и приличный размер груди.

Охранник меня не узнал и не хотел пускать в школу отвязную рокершу. Я требовала директора, предвкушая встречу с ним. Увидев меня, он с улыбкой облегчения проговорил: «Ну Маша Вольная, учудила все же. Иди давай – вымой лицо, причешись хотя бы и выпускайся, пусть теперь терпят твои выходки другие». Я кивнула, но сделала по-своему. Общая фотография примерных учениц класса была испорчена.

После школы я полностью посвятила себя музыке. Мое имя стало – Марго. Я играла на бас-гитаре в группе двоюродного брата, Тимура. Он учился в политехе и был на три года старше. Для меня Тимур являлся примером идеального мужчины. Всю отцовскую заботу и поддержку я получала только от него.

Я ненавидела богатого папулю за то, что он оставил нас с мамой без поддержки и не хотела быть на него похожей. Мы с мамой жили практически в нищете, я донашивала джинсы, толстовки и спортивные вещи Тимура. В старших классах меня унижали из-за мальчишеского прикида, и «пацанка» было моим постоянным прозвищем в школе. Я мечтала заработать на квартиру и машину, на новые вещи, и хотела много путешествовать, то есть жить, ни в чем себе не отказывая. В этом мне могла помочь музыка. Но я верила не в свой талант, а в талант брата.

С десяти лет Тимур занимался пением и поражал своих учителей невероятным голосом. К шестнадцати годам братишка возмужал и стал потрясающе красив, хотя и совсем не в рок-стиле: голубоглазый, кудрявый блондин с идеальной улыбкой. Он был солнцем любой компании, делился своей энергией, мог всех рассмешить, а также спеть что угодно. Я верила, что он и его музыка покорит мир, и моя жизнь изменится. Мне было семнадцать, и все казалось легко и возможно.

Концерты в местных барах города Сочи, где мы жили с мамой и семьей ее сестры, проходили с огромным успехом. Но мне казалось, что наша группа с тогда еще дурацким названием «Тимур и его команда» заслуживала большего. Все мои мысли занимал один вопрос: как добиться известности?

Я отправила записи песен группы с нашим новым названием «Укрысы» на конкурс молодых рок-групп в «Рок-Эльбрус». В программе фестиваля: главный приз – запись альбома из пяти песен, и ко всему прочему можно было бесплатно пользоваться подъемниками и кататься на лыжах. Уже даже ради последнего можно было поехать и кайфануть среди отвязной музыки и величественных гор.

Я до сих пор помню, как пах свежим клеем тот голубой конверт – приглашение «Укрысы» на фестиваль. Нас тогда было в группе четверо. Тимур – вокалист и автор песен, я – бас гитарист, Гришка – барабанщик, друг и одногруппник Тимура, и очень талантливый семнадцатилетний гитарист Димон. Мы репетировали в гараже. Он был как будто специально построен отцом Тимура не для машин, а для нас – весь такой светлый, чистый, с обалденной акустикой. Получив конверт, я бежала туда со всех ног, и несколько секунд ребята смотрели на меня с интересом, пока я не отдышалась и сказала:

– Мы едем! Мы едем! – я запрыгала вокруг расставленных гитар и барабанов.

– Марго, не мельтеши, стой! – прикрикнул на меня Тимур, прищурив глаза и посмотрев на меня строго. Он заложил руку за руку и сквозь тонкую футболку было видно, как пульсировали его бицепсы. – Куда это ты собралась?

– Не я, мы, все, на фестиваль Рок-Эльбрус! – кричала я, не переставая вытанцовывать.

– Откуда ты это взяла? Что за бред? – Он взял стул и с усилием усадил меня.

Гришка, не вылезая из-за барабанов часто постукивал палочками, а Димон бросил гитару и встал за моей спиной, пытаясь увидеть текст на конверте.

Все ждали продолжения.

Я выдохнула и вынула из конверта листок.

– Уважаемая Мария Вольная, – громко прочитала я приглашение, которое адресовалось мне. – Отборочная коллегия прослушала записи группы «Укрысы» и приглашает вас на фестиваль «Рок-Эльбрус», который будет проводиться с 1 по 9 мая 2017 года при поддержке фонда молодых исполнителей.

От эмоций у меня перехватило дыхание, и я сделала паузу.

– Вам будет оплачено проживание и аренда оборудования для катания с гор. В конверте вы найдете ваш регистрационный номер и программу фестиваля. По всем вопросам обращайтесь по номерам…

Тимур, не дослушав, выхватил листок и въелся в него глазами. Ребята перешептывались, причем Гришка умудрялся быстро крутить в руках палочки, да еще в разные стороны.

– Денег нет, совсем нет! – неожиданно для всех сказал Тимур и серьезно посмотрел сначала на Гришку, потом на меня, а на Димона даже не взглянул. – Надо же как-то доехать, надо там что-то есть… и мы не готовы, совсем.

Этого я не ожидала. Он и Гришка подрабатывали, и я надеялась, что есть заначка на крайний случай. Мне казалось, что все хотят стать известными и, конечно же, делают для этого все, в том числе, копят деньги.

Но тут Гришка перестал жонглировать и вступился за меня:

– Начальника, не надо рубить с плеча. Денег никогда нет, а шанс – вот он есть! Давай думать, а не решать сразу за всех, – он подошел и обнял Тимура за плечи. – Без тебя нет «Укрысы», но и без нас ты лишь голова, а мы лапы и хвост, да Марго?

Гришка кивнул в мою сторону. Не обошелся он и в этот раз без сравнения нас с частями тела крысы. Ведь это я для всех нарисовала на белых футболках крыс перед первым своим выступлением на открытии фонтана в составе группы в июне 2016. Только так торопилась, что кому ногу не дорисовала, а кому успела только голову изобразить. Все вокруг задавали вопросы: «А где нога у крысы?», «А где тело у крысы?». Так и прилипло к нам название «Укрысы».

После часового обсуждения мы скинулись у кого сколько было и решили проводить ежедневные репетиции то на пляже, то в олимпийском парке, а на выходных в барах. Туристы оказались щедрыми и подкидывали нам то сто, то пятьсот рублей в шляпу перед барабанами.

За два дня до отъезда Тимур нас обрадовал:

– Ребята, фестиваль нас ждет! – сказал он, держа в руках пакет, набитый мелкими купюрами. – Марго, ты молодец все же, что не сдалась. Теперь у нас точно будет, что вспомнить в старости!

Эта фраза «будет, что вспомнить в старости» въелась в память и преследует до сих пор спустя год. Я порылась в карманах в поисках платка, но не нашла и, шмыгая носом, размазала по щекам слезы. Не дал Тимуру Эльбрус такого шанса.

Стало смеркаться, похолодало, я побрела к общежитию. Тимура не вернуть, но я жива, и стала такой, как есть, благодаря ему. После его смерти мои переживания о бедности, безотцовщине, унижениях в школе – все неприятности померкли, как и надежды на музыкальную известность.

Я зашла умыться в общую ванную комнату общежития. Тускло горел свет.

Как же многое изменилось за год! Перед экзаменами в академию я, насколько это было возможно, вернула своим волосам натуральный темно-каштановый цвет. Теперь в полумраке в зеркале отражались четкие контуры щек и подбородка и брови, глаза и губы, которые я упорно не подчеркивала косметикой. Еще год назад я ненавидела свое отражение. Не только из-за схожести с отцом, но и из-за смазливой внешности: в последнем классе на меня стали обращать внимание вышколенные мажоры на папиных тачках, такие, как был мой отец. И с такими же очевидными планами на мой счет, как у отца – на счет моей мамы. После пережитой потери я стала ценить все, что у меня было, и в том числе внешность, доставшуюся от родителей.

Тот роковой вечер запустил невозвратную цепочку событий. Вот как сейчас слышу в последний раз нас объявляет ведущий вечера в забитом до отказа баре Чегет: «Выступает группа «Укрысы» – лауреаты и победители главного приза на фестивале «Рок-Эльбрус»!». Мы играли в этом баре почти каждый вечер после концертов на площадке фестиваля.  Ребята и я словно снова и снова хотели доказать, что лучшие. Тимур, не жалея, голоса брал то низкие, то высокие ноты, барабаны Гришки четко отбивали ритм сердец и порой заходились в аритмию, соло гитары Димона сверкало как молния, а мои басы то погружали в медитацию, то вырывали барабанные перепонки. Вся в мурашках, я ощущала себя настоящей звездой.

А из зала на меня весь вечер пялился один модный красавчик. Я сразу поняла, что он не из наших – богатенький буратино, папенькин сынок. Казалось, он хотел раздеть меня взглядом. Таких навязчивых типов я сразу определяла: этот сидел в расслабленной позе, развалившись на барную стойку, пристально смотрел из-под бровей, покусывая нижнюю губу. Это был Роман.

Глава 2 Роман

В последний раз я видела Романа в бараке. Он спал на верхней полке двухъярусной кровати, лицом к стене.

Впервые прочитав отрывок из его книги, я больше часа стояла над ржавым умывальником в общаге, опустив руки под струю воды. Она монотонно гудела в кране и со звоном ударялась о раковину. На меня нахлынули воспоминания тех дней. Я надеялась, что вода успокоит меня, как в Сочи успокаивал шум волн.

Заскрипела входная дверь, и в женскую ванную комнату вошли девчонки. Промокнув заплаканное лицо полотенцем, я вернулась в комнату и достала из кармана рюкзака алюминиевую ромашку. Каждый из ее семи лепестков – чайных ложек без ручек, скрепленных проволокой – был покрашен в один из цветов радуги. Ромашка изрядно потрепалась. Я гладила указательным пальцем каждый лепесток и машинально повторяла известную поговорку: “Каждый охотник желает знать…” И я тоже желала знать, зачем таскала с собой этот цветок, если хотела вычеркнуть из памяти все воспоминания о Романе?

Положив ромашку рядом с ноутом, я снова заварила себе чай, достала недоеденное «Юбилейное» и открыла книгу Романа.

«Десять дней до восхождения на Эльбрус. Я не знаю, чего хочу, и делаю лишь то, что говорит мне отец. Даже в Москве я случайно. На встречу с поставщиками из Европы собирался поехать директор по развитию, но заболел, и отец, главный акционер завода, поручил это мне: я – один из двух людей в компании, которым он доверяет.

Все майские праздники я укрепляю деловые отношения с поставщиками в ресторанах, саунах и подобных заведениях. Мне нравится ощущать себя топ-менеджером такой мощной и важной для страны компании, «Ледоколы России», и все же от этой поездки я порядком устал и мечтаю поскорее вернуться домой.

Последние два дня перед вылетом в Архангельск я просто слоняюсь по городу, наконец, поменяв пиджак на любимую одежду: красные спортивные брюки с черными лампасами и такую же яркую хлопковую толстовку с цитатой из фильма «Великая красота»: «Не подпитывай мое эго, это опасно». Мне кажется я выгляжу в нем, как с обложки. На меня смотрят прохожие, а я специально иду расправив плечи, чтобы всем было видно. Про себя думаю, а сколько из них смотрели этот фильм и понимают, что написано? Люблю фильмы, которые заставляют думать. Для меня же эта надпись означает постоянное разностороннее развитие. Отец был очень требовательным ко мне с моего школьного возраста, и теперь я – реальный батан. Любопытства к новому у меня не отнять.

Прогуливаясь в последний вечер по Москве, среди каменных домов я неожиданно вижу горный пейзаж: всю стену торгового центра Атриум в четыре этажа занимает постер с изображением заснеженных вершин и ярко одетых альпинистов, идущих друг за другом в связке по крутому подъёму. Над людьми в лучах солнца на нарисованном небе сияет надпись: «Арт-пространство “Перевал” объединяет влюбленных в горы». Я чувствую как по телу бежит холодок.

Быть альпинистом, по-моему, – больше, чем просто спорт. Интересно, есть ли такие люди, кто сходил на пару тройку вершин и сказал: «Ой, что-то надоело». Я сильно завидую этим влюбленным в горы. Они постоянно испытывают свое тело на прочность, словно ищут предел его возможностей. По собственной воле в лютый мороз идут на опасную высоту. Никакие деньги мира не могут подарить мне такую жизнь: после смерти матери я серьезно заболел. В десять лет перенес двустороннюю пневмонию и она перешла в хроническую астму. Возможно, это и психосоматика. С того времени я пишу маме письма и верю, что она их читает.

Понимаю, что именно сейчас хочу сделать заметку, открываю блокнот на телефоне. Передо мной четырехзначное число количества записей, нажимаю “создать новую”:

“Мама, как же я скучаю. Я помню тебя очень высокой, возможно мне так казалось из-за твоей худобы. Ты всегда собирала высокий хвост на голове, который обнажал твою длинную шею и висящие изумрудные серьги в ушах. Каждый раз засыпая, я вижу твои огромные карие глаза в пол лица, которые смотрят на меня с восхищением и теплотой. Меня веселили твои забавные песни под гитару. А когда ты хохотала от придуманных мной историй и подыгрывала мне, изображая героев, я очень гордился собой.

Мама, потеряв тебя, отец, как будто и мне перекрыл кислород, и с этого времени я “не дышу”, а задыхаюсь от его контроля. Мои увлечения литературой он до сих пор считает глупостью. Мама, но я живу памятью о тебе и нахожу ради чего жить. Бег и занятия йогой дают мне уверенность и здоровье. А сейчас, не поверишь, передо мной горы, пусть и нарисованные. ”

Я поднимаю голову и вижу, что уже возле входа в здание стоит несколько мужчин и женщин. К ним неспешно подходит мужчина в бандане и туристической одежде, укомплектованный так, словно он прямо сейчас собирается в горы: брюки цвета хаки, желтая олимпийка, веревка за поясом, альпинистские карабины. Я наблюдаю за ним со спины, его движения энергичные и излучают уверенность.

Спустя пару минут, он, повернувшись, снимает с головы платок. Я вижу его темное от загара лицо с седыми волосами до плеч. Он широко белоснежно улыбается иссушенными губами, кивает и подмигивает знакомым, крепко здороваясь за руки и показывая пальцами знак победы. Рукава его кофты закатаны. На его руках отчетливо прорисовывается рельеф мышц и крупные темные вены на кистях. Глядя на них, я невольно сжимаю свою руку в кулак, как будто пытаюсь воспроизвести силу, с которой она может удержать меня на отвесной стене.

Компания заходит в зал, а я иду следом, будто намагниченный. Похоже, мероприятие «не для всех» – группа показывает пригласительные. Кладу пять тысяч на стойку перед входом, охранник улыбается, кивает мне «проходи мол». Читаю постер при входе и узнаю, что все вырученные средства пойдут на лечение больных детей сахарным диабетом. Я улыбаюсь. Рад, что мое любопытство поможет им.

Арт-пространство удивляет причудливыми скалистыми камнями, которые дополняет журчание воды от искусственных водопадов. По полу стелется плотный туман, что я не вижу своих кроссовок. Направленное освещение на стены и зоны отдыха разбавляет полумрак. Пахнет травами после дождя. Играет джаз. Перед сценой на диванах сидят гости, смотрят на огромном экране документальный фильм о восхождении. В главном герое я узнаю седовласого мужчину, которого заприметил у входа.

На стенах по обе стороны от экрана висят подсвеченные фотографии альпинистов в невозможных позах на скалах и во льдах. На этих снимках тоже часто встречается лицо того седовласого мужчины.

Ко мне подходит молодой парень с наполненными чем-то туристическими кружками и предлагает канапе с чесночным салом в качестве закуски. Я раньше не бывал на таких приемах и ожидал шампанское и икру в тарталетках. Не раздумывая, я беру кружку и несколько шпажек, – жутко хочется есть. Я делаю большой глоток и не чувствую вкус, но уже через несколько секунд ощущаю поток теплоты, который опускается по гортани внутрь живота. Удивленно спрашиваю, что за алкоголь. Официант, дает мне пакетик с травами “масала-чай” и листок с рецептом приготовления напитка. Говорит, что это индийское согревающее средство. Действительно, всего несколько глотков и меня бросает в пот. Вокруг меня снуют такие же разгоряченные любители гор, как и я, уплетающие закуски и глазеющие по сторонам.

Я снимаю худи, вешаю его на плечи и вдруг чувствую, что кто-то подталкивает меня в спину. Оказалось, невысокий парень моего возраста с фотоаппаратом на шее пытается обойти меня, чтобы рассмотреть поближе одну из фоторабот.

– Друг, подскажи, а кто это на снимках? – прикасаюсь к его плечу.

– Это?! Да это Владислав Альков – мастер спорта, альпинист, в том году взошел на вершину К-2 в зимнее время. Она хоть, и вторая по высоте в мире, но самая опасная. А он! Он – первый русский, который смог это сделать.

Парень останавливается, ожидая от меня реакции, а я молчу и увлеченно киваю. Выдержав паузу, он продолжает.

– Пару месяцев назад, Влад повел на нее группу с оператором и фотографом, тоже альпинистами. На вершину не поднялись. Все из-за погоды, но зато все остались живы и привезли сумасшедший материал о восхождении. Вон, – фотограф указал на экран, – запустили этот фильм.

Я оглядываюсь и читаю название “Свидание с Тибетом” – победитель VIII Международного фестиваля туристических фильмов в номинации “За развитие жанра туристического кино”.

– Ты только посмотри в каких условиях они делали съемки! Меня, кстати, Витя зовут. А тебя? – фотограф отпустил свой аппарат и протянул мне руку.

– Рома, – жму в ответ.

Какое-то время фотограф разглядывает снимок, на котором розовый рассвет заливает пики горного хребта. Потом, оборачивается, наводит на меня объектив и ослепляет вспышкой. Я жмурюсь.

– Послезавтра лечу с ним на восхождение на Эльбрус, – восторженно продолжил он. – После восьмитысячников этот маршрут для него, наверное, как отдых, да и зарабатывает он сопровождая туристические группы. Вообще-то я мечтаю попасть к нему фоторепортером на восхождения выше шести тысяч, чтобы тоже такую красоту снимать. Представь только, какие бывают трещины во льду: бездонные, до самого сердца гор, или таинственные, запорошенные снегом и от этого еще опаснее.

У меня появляется идея.

– Согласен! Там столько всего невиданного. А как с физухой? Меня, вот, возьмут? – я в шутку показываю накаченный бицепс.

Витя мнет свою тонкую руку в том же месте и смеется. Ничего не мешает ему мечтать! Как у него горят глаза! Именно таких людей не хватает в моей жизни: зараженных идей, влюбленных в свое дело. Не то что я. Мои мечты умерли.

Я вспоминаю, мы всей семьей поднимаемся в вагончике канатной дороги с поляны Азау на станцию Гарабаши. Лето. Мне шесть. Я сижу у мамы на руках. Высота выше трех тысяч метров. Люди внизу такие маленькие, что не разглядеть, а мы словно летим на колеснице в белокаменный дворец из снега и льда. Мама улыбается и показывает на два белоснежных холма. «Смотри, Ромочка, – это самая высокая гора Европы. Если подняться на ее вершину, то можно дотянуться до неба».

Когда мама умерла, мне сказали, что она стала облаком. Тогда, ребенком, я представлял, что когда-нибудь взберусь на снежные купола Эльбруса и снова увижу ее.

Именно здесь и сейчас в арт-пространстве во мне появляется невероятное желание покорить вершину во что бы то ни стало. Будто жизнь впервые дает мне право выбирать. Не смотря на запреты отца и свое заболевание легких, я хочу сделать выбор сам.

Замерев перед фотографией Эльбруса, я представляю себя там и готов заплатить за исполнение желания жизнью. Но хватает и нескольких тысяч долларов.

Я ловлю Владислава Алькова после его выступления на сцене с презентацией фильма и предлагаю значительный взнос для его благотворительного проекта.

Владислав интересуется, был ли я в горах и нравится ли мне здесь, и я не упускаю возможность рассказать о своей мечте из детства. Он кивает. И тогда я рискую: прошу взять меня с ним на восхождение, которое начнется через два дня. К моему удивлению Владислав соглашается и знакомит меня с нашим вторым гидом. Мне остается внести аванс за амуницию и завтра приехать на инструктаж. Просматривая информацию на телефоне, которую мне скинул Влад, я ощущаю как струйки пота текут по спине и по лбу. Мне страшно, но я доволен собой, что воспользовался шансом и получил то, о чем уже и не мечтал.

На следующий день мы встречаемся за завтраком. Владислав рассказывает группе из четырех человек, включая меня и, удивленного моим появлением, Витю, схему подготовки и маршрут подъёма. Затем я покупаю билеты на тот же рейс в бизнес-класс и бронирую номер в их отеле. Какую-то экипировку для меня Влад подыскал, а остальное решает арендовать на месте.

Сидя в самолете, я пишу отцу смс: «Рабочие задачи выполнены. Контракт заключен. Я устал. Беру десять дней отпуска». Я ожидаю в ответ на сообщение бурю негодования из-за моего самовольства, но сейчас мне все равно. Ответ приходит: «Только не делай глупостей». Как ни странно, но отец не запрещает и не требует подчинения. Через пять минут приходит смс с пополнением моей банковской карты на тысячу долларов. Я не хочу думать, почему именно сейчас, он не останавливает меня? Я счастлив. Десять дней меня отделяет от мечты.»

"Вот как все это началось", – думала я, а мой курсор наматывал круги на экране. Роман… На каждой странице он открывался для меня с новой стороны. У него астма! Астма! Как можно было с этой болезнью вести себя так уверенно, не бояться горной гипоксии? Я думала, что Роман просто развлекался на деньги отца, а он оказался щедрым и неудержимым, верным ценностям детства. Ужасно то, что Роман обманул нас. Исполняя свои мечты он разрушил чужие: погиб мой брат, я бросила музыку и Владислава Алькова обвинили в трагедии. Закусив губу и теребя провод от мышки, я уставилась в текст и мысленно снова искала объяснение случившемуся. За прошедший год мне этого не удалось.

Раздался стук в дверь и следом звонкий голос Наташи. Читая книгу, я не заметила, как пролетело время. Друзья уже ждали меня внизу. Я наспех оделась в топ цвета хаки, любимые черные джинсы в обтяжку и на плечи накинула бежевый худи, завязала высокий хвост и вышла к ним. Хорошо, что Наташка вытащила меня в бар, иначе я всю ночь провела бы под лавиной воспоминаний и угрызений совести.