Любовь не с первого взгляда

Глава четырнадцатая

На послеобеденное заседание члены совета собирались разнородной толпой, и само мероприятие приобрело отчасти камерный характер: то один, то другой советник подходил к королеве, чтобы решить с ней какой-то небольшой частный вопрос.

Сама королева перекусила прямо в Малом кабинете, успев обсудить с Канларом теории внешней разведки по поводу возможных ответных действий короля Ниии. Судить о большинстве из них не представлялось возможным, потому что мотивация Райена IV по-прежнему была им неясна. За рабочую версию выдвинули гипотезу о передаче райанского трона старшему сыну короля.

К обсуждению того, как защитить короля-консорта от возможных покушений на жизнь со стороны ниийских резидентов, подключился и дядя. Как минимум было разумно установить охрану для министерства внешней разведки – это было единственное слабое звено в графике будущих посещений.

Поэтому, как только с обеда вернулся генерал, его тут же подключили к обсуждению. Королева расспросила его на предмет того, какие казармы расположены рядом с министерством и есть ли среди них свободные от караульной службы во дворце. Генерал споро отрапортовал о положении дел, достал из своей папки какие-то расписания с дежурствами, строевыми занятиями, смотрами и прочими мероприятиями, график которых оказался чрезвычайно плотен. Минут десять провозившись с расчётами, генерал предложил рабочее решение вопроса, заодно выделив караул и для будущих новых дверей сената. Вернувшийся вице-канцлер был мгновенно подключён к написанию соответствующего приказа, который королева и подписала на месте.

Решив этот вопрос, Кая тут же принялась за другой – ещё до обеда она велела пригласить на совещание главного столичного архитектора и брата-церковника. До первого ещё нужно было добраться, жил он чуть ли не в пригороде, а вот брат уже появился.

Объяснив ему свою затею с постом и молитвой, Кая попросила выбрать монастырь, который требуется поддержать выражением высочайшего благоволения.

Поглаживая аккуратную недлинную бороду, церковник высказал два варианта:

– Монастырь святой Климены проявил особое рвение в оказании помощи нашим северным землям в эти тяжёлые для них времена, так что ваш визит, сестра, был бы для них знаком вашей признательности. С другой стороны, монастырь святой Тирии сейчас бедствует, в нём крайне мало насельниц, и ваш визит смог бы поправить его положение – наверняка многие благочестивые граждане захотели бы помолиться в святом месте, избранном самой королевой.

Кая думала недолго:

– Я посещу монастырь святой Тирии, и во время своих молитв как раз закончу вышивать одну икону. Её мы подарим монастырю святой Климены в знак нашей признательности за помощь северным землям.

– Прекрасное решение, – тонко улыбнулся церковник. – Я велю сёстрам подготовить для вас келью, сестра.

– А я договорюсь с комендантом, в каких окрестных домах расквартировать охрану, – вмешался в разговор генерал. – В женский монастырь, увы, наших бравых вояк не пустят, но два агента-женщины смогут вас сопровождать. Не Бог весть какая охрана, но лучше, чем ничего.

Кая закатила глаза к потолку, выражая тем свои мысли по поводу вероятности того, что на неё совершат нападение в монастыре. Дядя и Канлар переглянулись, выражая своё недовольство беспечностью королевы, которая, не пренебрегая правилами безопасности, вечно высказывала по отношению к ним сдерживаемое недовольство. Генерал ни с кем не переглядывался, а только выпятил грудь колесом: свою задачу он знал хорошо, и никакие гримаски королевы не могли ему помешать выполнять эту задачу самым превосходным образом.

Церковник вежливо заметил, что всё в руках Божьих, и откланялся.

К этому моменту, наконец, прибыл архитектор.

Подозвав канцлера с картой, Кая принялась объяснять, что именно и каким образом она хочет перестроить и достроить. Архитектор – немолодой уже мужчина с серьёзным и деловитым выражением лица – увлечённо строчил в свой блокнот то, что говорила ему королева, местами кивая и вставляя уместные ремарки о том, что да, он тоже видел те чертежи и знает, где их найти, да, он тоже знает, как сконструированы окна в Сенате и прекрасно представляет себе технику их расширения, и таки да, все материалы есть в распоряжении строительной гильдии, поэтому сдать работы за четыре недели они вполне успевают, а может, даже управятся и быстрее.

Наконец, Кая выловила господина Се-Приента – это тот участник совета, который настаивал на благозвучности фамилии будущего короля-консорта. Столь, казалось бы, неважный вопрос интересовал его неспроста: Се-Приент отвечал за распространение слухов и сплетен, устроение в народе необходимых настроений, распространение значимых идей, утечку информации, которую нужно было разгласить, и компрометацию просочившихся сведений с целью придания им видимости дезинформации. Столь широкий круг задач налагал на его личность свой отпечаток: Се-Приент крайне придирчиво отбирал слова и выстраивал предложения так, как иные выстраивают военное построение или фундамент здания. Немудрено, что, кроме своих прямых обязанностей, он ещё писал для королевы речи и составлял официальные открытые письма.

– Господин Се-Приент, – Кая вынула из своих бумаг уже известный нам список женихов, – мне необходимо, чтобы эта информация стала достоянием общественности и достигла, в том числе, ушей иностранных государей.

Советник внимательно посмотрел на список, к составлению которого и сам прикладывал руку на том экстренном совете, и деловито поинтересовался:

– Королю Райену пыль в глаза пускаем?

– Именно так, – улыбнулась его понятливости Кая. – Причём желательно, чтобы цифра была преувеличена хотя бы в два раза.

Се-Приент пораскачивал головой, что-то прикидывая, пожевал губами и высказал идею:

– Памфлет? «У нашей королевы есть двадцать женихов, и каждый в этом списке по-своему неплох», – экспромтом напел он.

Королева переглянулась с Канларом, улыбнулась и одобрила:

– Да, памфлет был бы прекрасен.

– Всё сделаем в лучшем виде, – заверил Се-Приент. – Поручу это дело Глатену.

Глатен был известным в столице поэтом-сатириком, который выступал оппозицией по отношению к власти, постоянно критиковал правящий дом и его решения, и в целом был не прочь высмеять любые политические события. По официальной версии, городские власти разыскивали его с целью посадить в тюрьму, поэтому Глатена прятали по пригородам оппозиционеры. Что не мешало ему своевременно выдавать новые творения по свежайшим поводам, а этим творениям – разлетаться по всей стране.

В самом деле, трудно пропустить свежие новости, когда являешься неофициальным сотрудником внутренней разведки. С точки зрения выявления настроений в оппозиции и распространения выгодных двору сплетен Глатен был незаменим.

– Чтобы позже не возвращаться к этому вопросу, давайте я сразу подпишу запрет на распространение этого памфлета, – решила королева, и вице-канцлер тут же принялся составлять необходимый ордонанс. Уточнив у Се-Приента, через сколько дней начнут распространять памфлет, вице-канцлер выставил соответствующую дату, после чего королева подписала лист и отдала его канцлеру с тем, чтобы он обнародовал его в нужный момент.

К этому времени, наконец, в кабинет подтянулись все советники, и Кая приступила к вопросу, который её особенно волновал.

– Мессиры, – заявила она, – этим утром нашей разведке удалось поймать человека, который подбрасывает во дворец сектантские листовки, – она назвала одну из фрейлин. – Следствие по этому вопросу уже ведётся, – она предъявила советникам донесение, которое ей доставили буквально полчаса назад. – Удалось выяснить, что родственники этой особы, ранее не замеченные в связях с сектой, недавно посещали земли моего троюродного брата. У нас не хватило пока времени выяснить все обстоятельства и получить необходимые доказательства, да я и сомневаюсь, что любезность кузена простёрлась до тех пределов, чтобы оставить чёткие следы, которые позволят указать на него. Поэтому нам уже сейчас нужно задуматься о том, какой ответ мы ему дадим в том случае, если доказательств не получим.

Вариант с тем, что кузен непричастен, никто не рассматривал всерьёз. Троюродные никогда не вступали в конфронтацию с троном и не связывались с оппозицией, но устраивать мелкие пакости было вполне в их стиле. Они даже рассматривали это как семейную традицию. Мол, чтобы эти, на троне, не зазнавались.

Советники принялись бурно обсуждать новую информацию, высказывая те или иные предположения и предложения. В большинстве своём они не выдерживали никакой критики: посылать войска в земли кузена причин не было, провоцировать на религиозный конфликт – тоже представлялось невозможным, дискредитировать кого-то из сектантов было, конечно, идеей перспективной, но не решало проблему с князем, которому следовало сделать серьёзное внушение.

– А давайте возложим на него миссионерскую миссию в Махии, – вдруг предложил дядя.

Это было очень в его стиле: во всех дипломатических интригах он делал вид, будто принимает верхний пласт смыслов за действительный, и давал абсурдно серьёзный ответ на этот верхний пласт. Раз князь уверял, что пытался обратить махийских еретиков, – нужно такую возможность ему и предоставить!

– Остроумно, – признала королева, – но невыполнимо. На князе лежит обязанность по обороне границ, мы не можем отправить его с миссией. А вот женить… Господин Канлар, что у нас там с махийскими принцессами на выданье?

Попивающий кофе Канлар достал из своего шкафа какую-то рукописную книгу, полистал и выдал справку:

– Ого, целых три принцессы! Семнадцать, восемнадцать и двадцать лет. Стоп, последнюю, кажется, уже просватали, – он нахмурился, достал какую-то папку и стал её листать в поисках соответствующей информации.

– Не трудитесь, нам подойдёт самая младшая, – остановила его королева. – Придумайте лучше предлог, под которым я могла бы позвать её погостить в нашу прекрасную столицу.

Канлар вернулся к первой книге, где у него имелась информация о каждой принцессе. Что-то прикинув, он предложил:

– Устроим выставку или конкурс живописи, принцесса прекрасный художник. Предложим ей провести мастер-классы махийского стиля, для компании позовём ещё пару художников из других стран. Впрочем, господина Джер-Лирэ и звать не придётся, он так и не уехал с прошлого раза.

Прикинув план в своей голове, королева повернулась к министру культуры:

– Господин Се-При, с вас организация выставки. Господин Канлар, составьте приглашения для принцессы и других художников. Приглашение принцессы должно быть составлено так, чтобы в нём читался намёк на смотрины. Господин Се-Приент, пустите слухи о том, что я хочу наладить отношения с Махией с помощью династического брака, и зову принцессу затем, чтобы выдать её замуж за кузена. Позаботьтесь о том, чтобы у кузена не возникло сомнений в серьёзности моих намерений. Господин Канлар, а вы, напротив, поведите дело так, чтобы мы могли в любой момент отказаться от этого замысла, не нанеся оскорбления нашим дорогим соседям.

– Учитывая разницу в вероисповеданиях, – хмыкнул Канлар, – скажем, что планировали отдать князя в их веру, а тот упёрся. Оскорбление, конечно, получится, но оно будет нанесено не королевским двором Райанци, а князем Се-Рол. Будет лишний повод встретиться на перевале и побренчать оружием, князь вам ещё спасибо скажет за оказию.

– Что ж, – резюмировала королева, перебирая свои бумаги. – На этом, пожалуй, текущие вопросы закончились, больше никого не задерживаю! – отпустила она советников.

Те, чуть ли не все загруженные новыми делами и поручениями, разбрелись работать.

Глава пятнадцатая и шестнадцатая в одном флаконе

С составлением приглашений Канлар справился быстро, и с дипломатических высот его мысли плавно перетекли на дела личные. Несколько дней понаблюдав поведение королевы по отношению к нему, он, в дополнение к уже выделенным, вывел ещё одну гипотезу, пусть нелестную, но вполне логичную: «Возможно, я просто ей неприятен».

Действительно, Кая всегда была с ним безукоризненно-вежливой, не препятствовала его попыткам сблизиться, но и не поощряла на них, и в любых ситуациях оставалась отстранённо-холодной. При этом она явно оказывала ему единичные знаки расположения, но даже они, казалось, не имеют под собой эмоционального посыла, а связаны с каким-то расчётом.

Канлар вывел три основные гипотезы.

Первая и самая приятная из них заключалась в том, что в королеве говорила девичья стыдливость, а также крайняя неопытность в вопросах выстраивания личных отношений. По этой гипотезе получалось, что Кая вроде как и желает сблизиться с женихом, но не умеет этого делать, и поэтому замыкается в себе.

Вторая, менее приятная версия, заключалась в том, что королева, возможно, ведёт какую-то свою игру – с неясными Канлару целями. И в рамках этой интриги ей требуется, с одной стороны, не слишком привечать жениха, с другой – всё же время от времени будоражить его любопытство и воображение. Не очень понятно, зачем это могло бы быть нужно, но, в целом, вполне вписывается в характер королевы.

Наконец, новая версия гласила, что Кая попросту находит его неприятным и, понимая необходимость сближения, вынуждена переступать через себя, впутываясь в отношения, которые ей нежеланны.

Канлар был неплохо знаком с научным методом. Выдвинув три гипотезы, он стал размышлять, какой бы эксперимент помог бы ему разграничить их и выявить, какая соответствует истине.

Порассуждав внутри себя на эту тему пару дней, Канлар пришёл к выводу, что идеальным экспериментом в этой ситуации послужил бы поцелуй – в конце концов, во время поцелуя достаточно просто понять, приятен ты женщине или нет и насколько она опытна в такого рода делах.

Окончательно решив внутри себя, что стоит остановиться на поцелуе, Канлар начал придумывать, как сподвигнуть на это действо саму королеву – не то чтобы она была похожа на женщину, которую можно просто взять и поцеловать. Хотя ему, как официальному жениху, наверно, сошло бы с рук; но проблема внезапного поцелуя в том, что он помешает разграничению выдвинутых гипотез – ведь королева может попросту испугаться или же счесть такое поведение слишком наглым.

Расхаживая по своей комнате, заложив руки за спину, Канлар прикидывал так и этак, по каким причинам ей бы могло захотеться целоваться с ним.

Соблазнитель из Канлара был, прямо скажем, не самый блестящий, и умение обольщать дам в набор его талантов не входило. Вот тот же Се-Крер, наверняка, сумел бы задурить голову даже и королеве, но Канлар, во-первых, не представлял себе, какими методами для этого пользовался Се-Крер, во-вторых, предполагал, что в приложении к его характеру и манере поведения они будут выглядеть не соблазнительно, а подозрительно.

Можно было, конечно, потрясти Се-Ньяра и других соратников, спросив их совета, но это казалось Канлару как-то некуртуазным – едва ли королеве было бы приятно, что он с кем-то обсуждает способы её обольщения.

Поэтому, рассудив, что нужно использовать свои сильные стороны, а не плакаться по поводу отсутствия необходимых в деле талантов, Канлар подошёл к решению вопроса дипломатически.

Если не вмешиваться в это дело и оставить всё плыть как есть, то их первый поцелуй должен будет произойти в храме, после церемонии венчания. Со всех сторон – не самый удачный вариант. Если королева никогда раньше не целовалась – а Канлар был почти стопроцентно уверен, что так и было, – её точно не вдохновляет перспектива делать это впервые в такой напряжённой обстановке, на глазах внимательно уставившейся на неё толпы. При мысли о таком раскладе даже и самому Канлару становилось неуютно – он как-то привык целоваться в более интимных условиях – поэтому можно легко вообразить, что творится в душе юной девушки.

Идея «отрепетировать» поцелуй заранее, чтобы в храме было уже не так волнительно, должна показаться ей привлекательной.

Наметив план действий, Канлар ещё пару дней подыскивал подходящий момент – график королевы стал ещё более плотным из-за необходимости освободить те пять дней на молитвы – но, наконец, втиснулся в её рабочий вечер с прогулкой по саду. Возможно, такое повторение места встречи выдавало некоторый недостаток фантазии, но куда ещё её вести – было решительно непонятно. Королева всё же, не простая девушка, никуда не пригласишь, экспромтом встречу не устроишь.

Канлар решил приступить к делу не столь уж издалека, но всё же осторожно:

– Позволите задать вам не совсем приличный вопрос? – попытался он сходу заинтриговать и вполне преуспел: королеве нечасто приходится сталкиваться с не совсем приличными вопросами.

Блеск в её глазах свидетельствовал о том, что она заинтересовалась:

– Рискните, – поощрила она с улыбкой.

– Вы когда-нибудь целовались? – искоса наблюдая за ней краем глаза, спросил он.

Её брови приподнялись в вежливом недоумении:

– Помилуйте, мессир! С кем бы я могла это сделать, по-вашему? – хмыкнула она.

Канлар повёл плечом – в целом, он мог сходу придумать несколько подходящих вариантов, но раз она считает, что не с кем, значит, не с кем.

– Тогда мне приходит в голову то соображение, – несколько казённо высказался он, – что целоваться впервые при скоплении большого числа людей, внимательно наблюдающих за вами, – не самая блестящая идея.

Королева безразлично повела головой:

– Таковы традиции.

Однако голос её слегка дрогнул, выдавая то, что всё это и в самом деле её смущает.

Канлар мысленно поставил плюсик к гипотезе «стыдливая девица» и развил своё наступление:

– Возможно, вы не сочтёте за дерзость предложение, хм, потренироваться заранее, чтобы не чувствовать себя так неловко в храме? – не глядя на неё, высказался он.

После некоторого молчания королева признала:

– Звучит разумно.

Немного помолчав в ответ, Канлар предложил:

– Быть может, поделитесь, о каком первом поцелуе вы мечтали?

Кая от неожиданности остановилась и посмотрела на него как на не очень умного человека:

– Помилуйте! – повторила она своё восклицание. – Я никогда даже не задумывалась об этом.

У Канлара незамедлительно родилась четвёртая гипотеза, записанная в его внутреннюю памятку: «Да просто она ледышка без эмоций, вот и всё».

Между тем, Кая снова вернулась к прогулке и распространила свою мысль:

– Я всегда знала, что мой первый поцелуй будет во время венчания. Мне никогда и в голову не приходило что-то думать об этом, за исключением, разве что, надежды на то, что мой супруг будет не слишком старым и не слишком противным, – на этом месте она чуть улыбнулась. – Если это можно назвать мечтами, то можем считать, что они сбылись.

Канлар мысленно поставил минус против версии «я попросту ей неприятен».

– Но думали же вы о поцелуях вообще что-то? – продолжил выяснять он, надеясь разжиться какими-нибудь подробностями, которые помогут ему не попасть впросак.

Канлар был из тех людей, которые не любили риск и предпочитали играть наверняка. Если уж он собирается целовать королеву – нужно вытащить из неё всю подноготную и узнать, как провести это мероприятие таким образом, чтобы оно прошло максимально успешно.

Честно признаем, этот подход, несмотря на всю свою заслуживающую уважения основательность, не очень-то помогал Канлару в устройстве его личной жизни. Обычно все его такие дипломатические рекогносцировки только убивали напрочь всю романтику и делали его крайне неприятным кавалером.

К счастью, королеве было особо не с кем его сравнивать, да и сама она отличалась большим прагматизмом, так что ей не показалось странным, что вместо романтичного перехода к действиям мужчина начал выяснять детали и подробности.

– Да ничего особо не думала, – нахмурилась Кая. – Надумала бы себе заранее невесть чего – и потом бы разочаровывалась, на всю жизнь привязанная к какому-нибудь чурбану.

Канлар мысленно поставил плюсик – против версии «просто она ледышка», и минус – против версии «я попросту ей неприятен».

«Ну, по крайней мере, она не считает меня чурбаном», – сделал оптимистичный вывод он.

– Хорошо, – покладисто сменил он тактику, не отчаиваясь выяснить всё-таки подробности о её предпочтениях. – Но, может быть, какие-то сцены поцелуев из книг показались вам особенно привлекательными?

К его неожиданности, она откровенно смутилась. Скулы у неё порозовели, она спрятала глаза и каким-то лихорадочно-высоким голосом сказала:

– Нет, не думаю.

Мысленно хмыкнув, Канлар поставил плюсик напротив версии «стыдливая девица» и перешёл в наступление по всем правилам своего дипломатического искусства, выбив у неё почву из-под ног соображением:

– Право, если вы решитесь мне довериться и поделиться своими мыслями по этому поводу, это, однозначно, поможет мне сделать ваш первый поцелуй более приятным для вас же.

У королевы закраснелись щёки, но она ничего не ответила.

Они остановились в весьма живописном месте – вокруг цвели какие-то ранние кусты, распространяя в воздухе сладкий аромат.

– Да просто поцелуйте уж как-нибудь, – вяло пробормотала Кая, явно не желая откровенничать.

Краска с её лица постепенно докатилась и до ушей, вызвав у Канлара самое искреннее любопытство.

– Чем же это вы так стесняетесь поделиться! – воскликнул он, перебирая в голове самые смущательные поцелуи, описанные когда-либо в литературе.

По правде говоря, всё, что ему вспоминалось, относилось исключительно к своеобразным произведениям того сорта, который от девиц обычно скрывают.

«Ну не могла же она этого читать!» – усомнился он внутри себя и на всякий случай поставил вопросительный знак против версии «коварная соблазнительница». В конце концов, даже при полном отсутствии опыта можно иметь самую грандиозную теоретическую подготовку, а в тихом омуте, как известно…

Поперебирав в голове более или менее приличные аналоги пришедших ему в голову поцелуев, Канлар вспомнил одну деревенскую балладу и предположил:

– Ну что ж, попробую угадать сам. Неужели это поцелуй русалки и охотника?

Лицо Каи приобрело совсем уж пунцовый оттенок, и она в ужасе воскликнула:

– Господи Боже мой! Конечно, нет!

Прямо скажем, ничего откровенно порнографического в той балладе и не было. Упомянутый поцелуй имел лишь одну пикантную деталь: русалка, как и положено её виду, была обнажённой.

Воображение королевы, видимо, ярко поставило её на место означенной героини, потому что она раскраснелась ещё сильнее и принялась обмахивать себя руками.

Канлар галантно сорвал широкий лист и принялся ей помогать, про себя зачеркнув версию «просто она ледышка» и поставив три восклицательный знака на «стыдливая девица».

Заметив, что Кая более или менее оправилась, а пунцовый оттенок кожи сменил цвет на розовый, он вздохнул:

– Кажется, мне даже жаль.

Тут же начав снова краснеть, она бросила на него разгневанный взгляд и обличительно воскликнула:

– Вы специально меня смущаете!

– Возможно, – не стал отпираться он. – Но, по крайней мере, теперь я уверен, что ваши предпочтения не заходят по откровенности столь далеко, как поцелуи русалки и охотника. Вы предлагаете мне гадать дальше, или всё же признаетесь?

Она недовольно хмурилась и кусала губы, явно предпочитая хранить свои девичьи мечты внутри себя.

– Вы меня смущаете, – только и повторила она, в этот момент выглядя совсем даже не королевой, а обычной краснеющей девчонкой.

Канлар мысленно подчеркнул версию «стыдливая девица» и посчитал эксперимент оконченным. Похвалив самого себя за удачно провёрнутое дело, он вдруг осознал, что идти на попятный и сворачивать сцену ему не хочется: смущать королеву оказалось делом чрезвычайно увлекательным и волнующим.

– В самом деле? – переспросил он, поворачиваясь к ней, снимая перчатку и осторожным невесомым движением проводя пальцами по её скуле.

Она не отстранилась, но в глазах её читалось самое отчаянное смятение. Судя по всему, какими бы ни были её мечты о поцелуях, сейчас она мечтала только о том, чтобы подхватить юбки и сбежать как можно дальше.

Канлар подушечками пальцев почти неслышно коснулся её губ.

Она часто заморгала, глядя на него совсем уж испугано.

– Да, – словно бы пробормотал Канлар, – похоже, и в самом деле смущаю. Вы, кажется, даже лишилась дара речи, миледи?

В его взгляде горели искорки озорства и, возможно, восхищения.

Королева глухо всхлипнула и, прикрыв глаза, воскликнула:

– Да целуйте уже!

Как ни занимательно было выяснить, что за фантазии будоражат воображение королевы настолько, что она полыхает от одной мысли о них, упускать такой момент было нельзя. Однако, здраво рассудив, что для чего-то серьёзного ещё явно рановато, Канлар поцеловал её очень легко и быстро – прикосновение его губ к её было совсем мимолётным и, пожалуй, лишённым эротизма.

Однако для бедняжки-королевы и того хватило; она переволновалась так, что покачнулась. Канлар подхватил её, воспользовавшись случаем, чтобы слегка приобнять, и тихо заметил ей на ухо:

– Вот видите, не так уж и страшно.

Кая явно придерживалась иного мнения по этому вопросу: сердце у неё колотилось, судя по ощущениям, где-то в горле.

Только спустя минуту, немного придя в себя, она слабым голосом сказала:

– Вы были правы, стоило порепетировать заранее.

В этот момент она думала только о том, насколько волнительно это прошло бы во время церемонии и сколько внутренних сил ей пришлось бы положить на то, чтобы перед всеми держать лицо и не выдавать своего смущения.

– Попробуем ещё разок для закрепления? – раздухарился Канлар, которого её реакция крайне позабавила – образ неприступной ледяной королевы явно трещал по швам.

Кая согласно подставила ему губы.

В этот раз поцелуй получился на пару секунд длиннее – он слегка провёл губами по её губам, с удивлением понимая, что они вполне себе мягкие и тёплые.

Почему-то ему всегда казалось, что они должны быть гораздо холоднее и жёстче.

Кая в удивлении захлопала глазами. Она никогда не пыталась себе представить, что чувствуют люди, когда целуются, и внезапно получила богатую пищу для размышлений. Ей, например, никогда в голову не приходило, что губы такие мягкие, она никак не ожидала почувствовать кончиком носа кожу целующего её мужчины, и в целом, никогда не обращала внимания на то, насколько чувствительны её собственные губы.

Азарт исследовательницы прочно захватил её с головой.

Потенциал брака как возможности изучения поцелуев стал казаться ей крайне привлекательным. Тем паче, что её будущий муж выглядел как человек, который знает в этом вопросе толк и готов тратить время на совместное изучение.

– Хотел бы я знать, что означает этот блеск в ваших глазах, – пробормотал в сторону Канлар, от которого не укрылась её резкая перемена настроения: смущение и робость почти в момент сменились решительным и упрямым выражением лица.

– Я анализирую полученные ощущения, – простодушно призналась Кая.

– О! – мгновенно заинтересовался он. – И к каким выводам пришли?

Мы, кажется, уже писали, что у Канлара было несчастливое свойство – умение напрочь разрушить романтический момент излишней дотошностью или аналитичностью.

К счастью, ему в невесты досталась женщина такого же склада, потому что Кая не только не посетовала на вмиг пропавшую романтику, а даже и с большим удовольствием принялась делиться своими новыми мыслями по поводу мягкости и чувствительности губ, теплоте чужой кожи и прочего.

Жадно слушая, Канлар лишь поражался, как эта минуту назад столь смущённая девочка вдруг без всякого стеснения столь живо и откровенно делится своими наблюдениями за собственными реакциями и впечатлениями во время поцелуя.

«Рассмотреть вариант с потенциалом соблазнительницы», – сделал он внутреннюю пометку, невольно сам слегка краснея на том месте, где увлёкшаяся девушка начала приводить несколько неприличные подробности.

Наконец, она выдохлась, радостно улыбнулась и с самым невинным видом добавила:

– Какое это счастье, что я могу вам всё рассказать!

Глядя на её совершенно счастливую мордашку и чувствуя себя в высшей степени обескураженным и восхищённым, Канлар поставил три восклицательных знака напротив «соблазнительницы» и поцеловал её уже всерьёз, пусть и не слишком крепко и не слишком долго.

– О! – только и смогла сказать королева после этого, глядя на него с совершенно бессмысленным выражением ошеломлённого лица.

«Определённо, соблазнительница», – вздохнул Канлар, невольно ныряя взглядом в её вздымающееся от волнения декольте.

– О! – повторила королева уже более осмысленно, и вдруг совершенно обыденным светским тоном сказала: – Если вы не против, мессир, давайте на сегодня остановимся на достигнутом. Право, я, кажется, слишком переволновалась, чтобы продолжать.

– Хм, – глубокомысленно ответил на это Канлар, впрочем, совершенно уже отвергнувший версию с «просто она ледышка». – Допустим. Но не думайте, будто бы я забыл, что мы так и не вычислили ваши скромные девичьи мечты. Мы ещё вернёмся к этому вопросу, дорогая невеста.

Она не ответила, и обратный путь до дворца они провели в молчании.

Канлар внутри себя должен был признать, что его эксперимент с треском провалился. Нарисованные им портреты остались на своих местах: во время истории с поцелуем он видел и ледяную королеву, и любознательную исследовательницу, и краснеющую девицу, и опытную соблазнительницу. Попытки вычленить, какой портрет более настоящий, ни к чему не привели.

«Проклятье!» – размышлял он позже вечером, снова меряя шагами свою комнату. Как же можно быть такой непоследовательной и разной, причём чуть ли не в один момент!

Если влюблённость можно рассматривать как потерю душевного покоя, Канлара можно было бы посчитать и влюблённым – покоя он явно лишился, чем больше размышляя – тем больше запутываясь.

Возможно, просто это была не та сфера, которую можно изучить аналитическими методами. Но Канлару явно забыли об этом сказать, и он упорно пытался подойти к этому вопросу так же, как и к любым другим, и разложить личность Каи по чётким подписанным полочкам, на которых будут скапливаться чёткие аккуратные папочки с чёткими однозначными выводами.

Увы! Мужская аналитика и женская сущность всегда существовали в разных измерениях, и полная неспособность Канлара сладить со своими выводами и размышлениями только подтверждала это.

Что же касается королевы, то её покой тоже был ощутимо нарушен.

Она ещё не успела дойти до своих комнат, как всей душой пожалела о собственной откровенности.

Кая была человеком, с детства привыкшим к длительным размышлениям. По этой причине всякий предмет, с каким она сталкивалась, бывал ею осмыслен всесторонне и подробно. Для неё естественно было внутри себя фиксировать в конспективном виде полноценные глубокие эссе по любому занимавшему её вопросу.