Читать книгу: «Бывший на Новый год», страница 2

С тех пор столько воды и слёз утекло, что не верилось. И он, по-прежнему красивый, представительный и мужественный на расстоянии считанных шагов, тоже не верился. Может, у неё уже галлюцинации на фоне стресса и переохлаждения? Или, что хуже, в его образе к ней костлявая пожаловала, а сама Марина сейчас лежит под какой-нибудь ёлкой, замёрзшая, так и не дойдя до автозаправки?

– Мама-мама-мама! – выдернул её из мыслей звонкий голосок Льва. – Валежка упала!

Степанова моргнула, возвращаясь в реальность, оглянулась на сына, согнувшегося и безуспешно пытающегося дотянуться до варежки, помогла ему вернуть беглянку на место, в карман комбинезона, и, выпрямившись, вновь посмотрела на Булата. Посмотрела и тут же вздрогнула от взгляда, которым он сверлил их с Лёвиком. Вопросов в нём было хоть отбавляй, а самый главный – какого чёрта…?!

Глава вторая.

Со своим будущим мужем Марина была знакома, можно сказать, с детства. Их мамы дружили со школьной скамьи и постоянно поддерживали друг с другом связь, несмотря на то что их судьбы сложились по-разному. Мама Артура получила хорошее образование, удачно вышла замуж и в целом, как не без зависти выражались многие в её окружении, в том числе и мама Марины, прекрасно устроилась в жизни. Колесниковой Оксане Константиновне же повезло гораздо меньше. Забеременев на третьем курсе педагогического университета от мгновенно пропавшего после этого неожиданного известия бездельника с гитарой, она с боем прорывалась через все тяготы, беды и невзгоды, так больше и не сумев построить своё женское счастье, что в итоге сказалось не самым лучшим образом на ней самой и соответственно на Марине тоже. Родительница больше всего на свете боялась, что она повторит её судьбу и всяческим образом пыталась уберечь дочку от этой безрадостной участи. На то, что у дочери самой получится устроить свою жизнь и для этого ей даже не придётся выходить замуж, женщина и не надеялась. Марина пусть и была для неё светом в окошке, но Колесникова-старшая не строила иллюзий на её счёт, отчётливо понимая, что ни великим умом, ни выдающимися талантами, ни, на худой конец, бойкостью, сообразительностью и предприимчивостью дочка не отличалась. Единственное, что хотя бы немного выделяло её из серой массы – хорошенькая мордашка и покладистый характер, а с таким набором куда прямая дорога? В модели? В бухгалтеры? В учители? Нет, не угадали. Замуж! Желательно так “замуж”, чтобы сидеть дома, ждать супруга с работы и растить детей. С этим простосердечная, бесхитростная и слегка глуповатая Марина точно должна была справиться, а сын закадычной подруги казался для Оксаны Константиновны идеальной кандидатурой в зятья. Образованный, деятельный, перспективный и, самое главное, из обеспеченной, можно даже сказать, богатой семьи! К тому же Светка, та самая закадычная подруга и по совместительству будущая сватья, с малых Маринкиных лет твердила, что из неё вырастет прекрасная жена для её Артурика, так что никаких препятствий для этого союза не было и быть не могло. Кроме разве что самой Марины.

Поначалу, когда Артур только начал оказывать знаки внимания, ей было интересно и приятно. На фоне сверстников, не блещущих умом, тактом и воспитанием, сын маминой подруги выглядел взрослым и состоявшимся мужчиной, хотя разница в возрасте у них была невелика. Его настойчивые красивые ухаживания тешили самооценку и рисовали иллюзии в стиле “долго и счастливо”. Мама же едва ли не собственноручно толкала её к нему в объятия и подливала масла в огонь заверениями, что лучше мужика, чем Степанов, Марина больше никогда не найдёт. Девушка и сама в это верила достаточно долго, смотря на своего “сердечного друга” чуть ли не с открытым ртом и сквозь толстые розовые очки, которые, как всем известно, имеют свойство биться стеклами вовнутрь.

Ей хватило чуть больше года, чтобы понять, что, во-первых, Артур далеко не самый прекрасный мужчина в мире, которого она вместе с мамой себе придумали, во-вторых, они совершенно, абсолютно, напрочь разные и неподходящие друг другу люди, в-третьих, она его не любит. Никогда не любила. Даже близко по отношению к нему ничего не чувствовала, что и стало решающим фактором для принятия решения о расставании в первый раз. На тот момент им уже давно не было о чем друг с другом разговаривать, а если разговор и завязывался, то обычно заканчивался ссорой, потому что Степанов, привыкший, что она смотрит на него как на божество, не хотел лишаться пьедестала и требовал прежнее, на его взгляд, соответствующее к себе отношение, которое девушка не могла ему дать. Помимо этого тогда в первый раз начали проявляться проблемы Артура с алкоголем, не такие серьёзные как в браке, но и не такие незначительные, чтобы их не заметить, интимная жизнь, и так никогда не приносящая особого удовольствия, в тот момент вовсе свелась к надоедливой и тягостной обязанности. И, если раньше эта часть отношений в силу неопытности и незнания её не так сильно заботила, то потом темперамент начал требовать своё, что также не могло не повлиять на осознание правильности последующего шага поставить в их истории точку.

Стоит ли говорить, что ни ему, ни родителям подобная самодеятельность не пришла по нраву? Мама билась в истерике и называла её неблагодарной дурой, которая сама упускает своё счастье из рук. Артур выразился гораздо крепче и ещё примерно с две недели обрывал её телефон трезвыми и не очень звонками и смс с оскорблениями вперемешку с клятвами в любви и просьбами не рубить с плеча и дать им ещё один шанс. Убеждал, что сделанные Мариной открытия на самом деле полная чушь, что у них просто кризис в отношениях, что все пары рано или поздно через это проходят и теперь настал их черёд. Его родители и старшая сестра вторили ему, приведя пример родственников, знакомых и даже самих себя. У неё, на тот момент двадцатилетней слабохарактерной дурёхи, выстоять под непрекращающимся градом упрёков, уговоров и убеждений не получилось. Как известно, скажи человеку тысячу раз, что он свинья, – на тысяче первый он захрюкает. Вот и Марина тоже… Не захрюкала, конечно, но поверить в бред, который так яростно вешали ей на уши, поверила. Отмахнулась от интуиции, сигналов тела и намёков друзей, которые тогда у неё ещё имелись, и под руку со Степановым отправилась строить счастливое будущее. Споткнулась, правда, быстро, спустя полгода, на первой же кочке в виде совместного отпуска, закончившегося новым расставанием, а оно в свою очередь закончилось новым воссоединением и… И так и пошло по кругу. Сходились-расходились, ругались-мирились, прощались-возвращались, попутно теряя нервные клетки, уважение друг к другу и друзей, потому что мало кто хотел терпеть в общей компании неадекватную парочку, которая бесконечно выясняет отношения и устраивает концерты.

В общей сложности Марины хватило на почти пять лет подобной жизни, потом терпение закончилось и она твёрдо решила, что с неё хватит. Немного повзрослев, нарастив кожу в постоянных ссорах и научившись-таки выдерживать давление и стоять на своём до последнего, девушка твёрдо решила идти вперёд одна. Артур, сначала, как обычно не приняв её всерьёз, принялся было действовать по старой схеме – пьянки, маты в трубку, на утро цветы, подарки, слёзные просьбы не рушить их любовь, вмешательство родителей, но, к его неприятному удивлению, ничего из этого не сработало. Девушка была непреклонна. Наведя долгожданный порядок в личной жизни, она будто заново родилась. Всё вокруг заиграло новыми красками, плечи расправились и даже задышалось как-то по-другому.

Выяснилось, что пока она пыталась спасти изначально обречённые на провал отношения, столько всего произошло в мире, столько ей нужно было наверстать, столько успеть попробовать и увидеть, что в голове не укладывалось. Уже успев забыть каково это быть свободной и независимой, Марина вкушала прелести своего нового статуса от и до. В кои-то веки поставила во главу угла себя, а не других людей, которые с чего-то решили, что лучше знают как ей жить, перестала быть удобной, чему мама, и так пребывавшая в трауре по её союзу с Артуром и не упускавшая возможность укорить дочку в бестолковости, была, мягко говоря, не рада и всяческим образом пыталась вернуть утраченный контроль, наладила связь с друзьями, сменила работу, начала строить планы на будущее, в которых помимо неё самой больше не было никого, несмотря на увеличившееся внимание со стороны мужского пола. Оно девушке, конечно, льстило и поднимало самооценку, но о новых отношениях со всеми вытекающими Колесникова и не думала, честно предупреждая своих ухажёров, что надеяться на что-то серьёзное им не стоит, пока одним прекрасным вечером на праздновании дня рождении подруги не встретила большого, молчаливого и внушающего лёгкую опаску своим внешним видом парня, который за весь вечер ни разу не свёл с неё серьёзных глаз, а потом непререкаемым тоном вызвался проводить до дома.

– Не нужно, я живу буквально в соседнем дворе, – вежливо попыталась отделаться она от него. – Дойду сама.

Ответом же ей было молчание и красноречиво распахнутая перед носом дверь ресторана.

В голове слегка шумело из-за трёх выпитых бокалов шампанского, а в груди приятно теплело от мужского завороженного взгляда, поэтому, махнув на здравый смысл рукой и решив положиться на судьбу, она крепко ухватилась за предложенную сильную руку и вышла наружу. Вопреки ожиданиям новый знакомый, оставшись с ней наедине, и не думал переходить к активным действиям, а просто шёл рядом, поддерживая на обледеневших участках тротуара, и уютно молчал. Марина, будучи девушкой с богатой фантазией, уже наперёд успела придумать, что будет дальше, какие комплименты он будет говорить и как уговаривать встретиться вновь, но, к своему немалому удивлению, так ничего из этого и не дождалась.

Не сказав за время их прогулки ни слова, парень довёл её до двери квартиры, дождался когда она зайдёт внутрь и, лишь кивнув на прощание, ушёл, не оборачиваясь. Колесниковой даже слегка (а может и не слегка) обидно стало. Буровил весь вечер внимательным взглядом, изучал, всем дал понять, что она ему очень понравилась, а потом просто так взял и ушёл! Даже номера телефона не спросил, надо же. Это потом Марина узнает, что Булат не привык трепать языком почём зря и был человеком дела, а не слова, а тогда, в первые часы знакомства она записала его в чудаки и приказала себе выкинуть странного парня из головы. Благо особых усилий для этого не потребовалось и на следующее утро её мысли занимали уже совершенно другие заботы. Вплоть до того момента пока она не открыла двери своего подъезда и не наткнулась на всё тот же пристально-восторженный взгляд зелёно-карих глаз.

– Я тебя подвезу, – заявил парень, кивая на припаркованный неподалёку седан. – Ночью подморозило, пешком лучше не ходить.

От неожиданности девушка ненадолго потеряла дар речи. Самое время было бы испугаться и напрячься (вдруг у него какие-нибудь нехорошие намерения на её счёт?), но об этом Колесникова подумала в последнюю очередь. В первую же было:

– А потом?

– А потом увезу обратно домой.

– А потом?

– Провожу до двери.

– И всё?

Он подошёл ближе и, как и прошедшим вечером, протянул руку, за которую Марина, почему-то не долго думая, ухватилась.

– Пожелаю спокойной ночи.

– Говорю сразу, я тебе желать сладких снов не буду, даже не надейся, – хмыкнула девушка, отчего-то развеселившись. – В отместку за то, что ночью ушёл, не попрощавшись.

И снова в качестве ответа – молчание, но на этот раз не одно, а с улыбкой. Улыбкой, от которой у Марины, как от вчерашних трёх бокалов шампанского, опять зашумело в голове и уже не просто потеплело внутри, а вспыхнуло подобно бенгальскому огню. Ярко-ярко. Празднично. Щекотно, отчего она тоже не удержалась от улыбки. Как после, вечером, когда Булат от и до выполнил своё обещание, весь день проведя в качестве её личного водителя, не удержалась и от приглашения его на чай с пирогами, приготовленными мамой на нервах из-за дочкиных “выходок” перед отъездом в командировку.

– Я одна с ними точно не управлюсь, так что проходи – то ли уговаривала его, то ли оправдывалась перед собой она. – Пожелаешь мне спокойной ночи после того как съешь, как минимум, два куска.

Двумя кусками в итоге ни он, ни сама Марина не ограничились, просидев у неё на кухне всю ночь, разговаривая по классике жанра обо всём и ни о чём одновременно. Как оказалась, Сабуров был настолько же интересным собеседником с широким кругозором и потрясающим чувством юмора, насколько прекрасным молчуном. Время пролетело незаметно и неизвестно сколько бы они ещё так проболтали, если бы не прозвеневший у обоих будильник на телефоне, заведённый на пять с чем-то утра и ознаменовавший неумолимость наступления первого в недели рабочего дня.

– Я тебя подвезу, – знакомо поставил её перед фактом парень, неотрывно наблюдая за тем, как она нехотя поднимается на ноги, попутно собирая со стола грязную посуду.

– А потом? – без задней мысли решила повторить их утренний диалог.

– Поцелую на прощание.

Каким-то чудом кружки после этих слов не грохнулись на пол, выскользнув из её рук. Каким-то чудом и сама Марина сумела удержать челюсть от удивления. А Булат всё смотрел так, как умел смотреть лишь он один – проникновенно, глубоко, до лёгкого трепета за рёбрами, и похоже совершенно не шутил о своих намерениях.

– Я не ищу серьёзных отношений, Булат, – вспомнила с трудом о главном, ощущая, как бенгальский огонь разгорается в груди пожаром, и также неотрывно смотря на него – высокого, большого и уже совсем не странного. Уже полностью и очень сильно ей симпатичного.

– И всё?

Марина ожидала другого вопроса и другой реакции, потому что обычно эта фраза её прежних ухажёров либо отталкивала, либо вызывала неуёмное любопытство. Парень же даже бровью не повёл, продолжая сидеть в абсолютном спокойствии и уверенности в своих действиях.

– Всё.

Булат кивнул, бросил взгляд на наручные часы и снова взглянул на неё.

– Ко скольки тебе нужно на работу?

– К восьми.

Они успели к семи тридцати и оставшиеся полчаса целовались в машине, скрытые так вовремя начавшимся снегопадом.

В офисе она появилась за одну минуту до начала рабочего дня зацелованной, румяной, счастливой до безобразия, а ушла, торопясь, в числе самых первых. Булат ждал на том же самом месте, будто и не уезжал никуда с утра, смотрел также – восхищённо-влюблённо, обнимал крепко и нежно, а целовал как… Как же он её целовал, Боже!

В тот момент Марина не задумывалась том, что между ними творилось. Просто делала то, что хотелось, смакуя новые для себя ощущения. С ним в ней будто вся нерастраченная ранее чувственность проснулась, темперамент взбунтовался, гормоны правили бал. И тело на каждое прикосновение, взгляд, близость реагировало совершенно иначе, чем на Артура, и сердце билось как заведённое, и уходить от его глаз, губ, рук не было никакого желания. Со Степановым она и крупицы чего-то подобного не испытывала. О нём девушка, честно говоря, и думать забыла, словно и не было его никогда в её жизни. Ко всему прочему бывший тогда ещё и уехал из города в областной центр в очередных попытках реализации себя как успешного бизнесмена, пропав из поля зрения и напоминая о своём существовании в смс и звонках, на которые она не обращала внимания. Не потому что Колесникова таила по отношению к нему какие-то обиды или претензии, наоборот ей было настолько всё равно, что задумываться о подобных вещах не хотелось. Ну, написал и написал. Ну, звонил и звонил. Ну, присылал через маму очередные цветы с плюшевыми игрушками, которые девушка с лёгким сердцем передаривала соседским детишкам и тут же выкидывала из головы. Её больше заботило то, в чём появится перед Сабуровым, чтобы вновь поразить его до глубины души (хотя для этого похоже можно было и не стараться особо, так как он всегда смотрел на неё как на богиню, в каком бы виде она перед ним не появлялась), как у парня дела, как прошёл его день и сколько у них сегодня есть времени для встречи. Последнего, как назло, всегда было мало и, чем дальше, тем сильнее это чувствовалось. В итоге всё пришло к тому, что любую свободную минутку они проводили друг с другом, забив на остальной мир, что ему, этому самому миру, естественно, не нравилось.

Мама, узнав, что у дочери появился новый ухажёр, которым та не на шутку увлеклась, устроила дома настоящую осаду, пытаясь всяческим образом промыть мозги или, как она это называла, воззвать к голосу разума. Её не устраивал ни тот факт, что этот новый ухажёр, в принципе, в жизни Марины появился, ни то, что им был именно Булат, ни то, что дочка “абсолютно отбилась от рук из-за этого громилы”. Девушка же в свою очередь материнские слова близко к сердцу не принимала, пропуская их мимо ушей, и продолжала не жить, нет, парить в своё удовольствие. Коллеги любопытничали, сплетничали и не упускали возможности её поддеть за опоздание или спешку в сборах домой. Друзья наблюдали за происходящим со стороны и не вмешивались, только Варя Скворцова, на праздновании дня рождения которой они встретились и познакомились, на правах её близкой подруги ещё со школьных времён и невесты одного из лучших друзей Булата, посчитала своим долгом поинтересоваться:

– Мариш, не пойми неправильно, у тебя к Булату что?

Именно тогда Колесниковой пришлось задуматься об этом в первый раз, но ответить вот так, слёту, ни себе, ни ей не смогла, что Варвару не совсем устроило.

– У вас всё серьёзно или так, ради здоровья?

– Почему ты спрашиваешь?

Подруга серьёзно на неё взглянула своими большими, на пол лица зелёными глазами, и девушка в ту же секунду пожалела, что задала этот вопрос, потому что почувствовала, что ответ на него ей вряд ли придётся по душе.

– Потому что не хочу, чтобы ты разбила ему сердце, когда вернёшься к Артуру.

– С чего ты взяла, что я собираюсь к нему вернуться?!

– С того, что ты всегда к нему возвращаешься.

Марина поморщилась. Правда, как ей и положено, неприятно колола глаза, но на этот раз она знала, что ответить.

– Нет, Варя, больше такого не повторится. Мы расстались окончательно.

– Хорошо, если так, – кивнула Скворцова и чуть смягчилась в лице. – Прости, что лезу не в своё дело, просто Булат не заслуживает быть заменой Степанову. Он в тебя по уши втюрился, понимаешь? Как в книжках, с первого взгляда.

Эта правда, несмотря на положительную окраску, тоже далась ей нелегко. Они просто были вместе, без обсуждения чувств друг к другу, статуса отношений и всего прочего, что Колесникову угнетало и в чём она честно ему призналась. Конечно, не увидеть, не услышать, не почувствовать, что симпатия Булата к ней уже давно вышла за рамки обычного влечения и интереса было невозможно, но в то же время разбираться с этим, копаться в себе, определяться и что-то решать не хотелось. Быть с ним – да, да и ещё раз да, давать их отношениям название – нет. А теперь, когда другой человек озвучил очевидное, её как будто к этому обязывали, торопили, заставляли ответить тем же.

– Похоже ты о Булате очень высокого мнения, раз беспокоишься о нём даже больше, чем обо мне – твоей, между прочим, верной соседке по парте с первого по одиннадцатый класс, – свела всё к шутке девушка, стремясь как можно быстрее свернуть с неудобной темы.

– Он хороший, Марин, – к подруге вновь вернулась пугающая серьёзность. – Очень. Ты тоже хорошая, только…

– Только?

– Только боюсь, что ты, сама того не понимая, Булатом пользуешься, раны после Степанова зализываешь, прийти в себя пытаешься после его выходок, а он же с тебя пылинки сдувает, любой каприз исполняет, любит одним словом. И я буду очень рада узнать, что ошибаюсь и на самом деле всё иначе. Правда. Но всё же… Всё же пока ещё не поздно, подумай о том, что я сказала, ладно? Не ради Булата, а ради себя, чтобы потом укорами совести не мучиться.

После того разговора Марина не спала всю ночь. Думала, думала, думала и так и не додумалась ни до чего конкретного. Только себя всю извела и весь день ходила как сонная муха, пока вечером не встретилась с Булатом, не заглянула ему в глаза и не уснула сладко на его плече при походе в кино на свидании. Настолько с ним спокойно было, тепло, безопасно, что любые проблемы и переживания переставали иметь вес, когда он появлялся в пределах досягаемости. А потом, проснувшись, уже и забыла о чём переживала и из-за чего себя столько времени изнутри съедала. Любовалась только им, уже таким родным, беспрестанно, грелась в его руках и парила. Не думая ни о чём, парила. Без оглядки.

Эта неосмотрительность и легкомыслие вышли ей боком за неделю до Нового года, который Булат предложил встретить только вдвоём, а она с радостью согласилась. С их знакомства прошло чуть меньше двух месяцев. Они почти не расставались. Он открыто проявлял свои чувства и серьёзные намерения, Марина же в свою очередь была готова с ним на всё и намеревалась в новогоднюю ночь честно ему в этом признаться, потому что окончательно поняла, что с этим парнем можно было и в огонь, и в воду, и в супермаркет тридцать первого числа за забытым зелёным горошком для оливье, без которого Новый год не Новый год, не то что в серьёзные отношения. Да и с кем, если не с ним – умным, добрым, искренним, надёжным, красивым, сильным, притягательным, отзывчивым и до бесконечности самым лучшим? Пусть они знают друг друга всего ничего и мир против их отношений. Пусть! Главное же, что сердце о нём одном билось, верно?

И сердце, действительно, билось только о нём одном, пока на плановом осмотре у гинеколога как гром среди ясного неба не прозвучало:

– Марина, почему вы не сказали, что беременны?

– Людмила Ивановна, до первого апреля ещё долго, не шутите так.

Но Людмила Ивановна – серьёзная женщина средних лет, прекрасный специалист, у которого Колесникова наблюдалась не первый год, не шутила. Серьёзно взглянув на неё из-под линз своих очков, она отправила её сдавать анализы и потом, пробежавшись всё тем же серьёзным взглядом по результатам, вынесла приговор.

Беременна.

Ещё не зная срока и только услышав о вероятности беременности, Марина, конечно, напряглась. Да и кто бы не напрягся на её месте? Стать мамой она планировала, как минимум, лет через пять, когда встанет на ноги, выйдет замуж за достойного мужчину и будет уверена в будущем, а сейчас ничего из перечисленного, разве что только кроме достойного мужчины рядом в лице Булата, у неё не было. К тому же сама ещё морально была ребёнком, так что какие ей дети? Куда? Как?! И, да, хороший вопрос – как? Они с Булатом всегда предохранялись и… Конечно, никто не застрахован, но всё же… Всё же как?!

А потом Людмила Ивановна произнесла слова, от которых у девушки внутри всё в один миг замерло. Хотя, наверное, точнее будет сказать умерло.

– Шестая неделя.

Будучи по складу ума гуманитарием, она терпеть не могла точные науки, но даже её скудных познаний хватило, чтобы сложить дважды два и осознать, что Булат в её интересном положении был не при чём. На тот момент они ещё даже не были знакомы. На тот момент Марина только приняла окончательное решение расстаться с Артуром.

Ужас от осознания оглушил. Парализовал.

Почему? Почему она ничего не замечала? Как допустила?! Степанов ведь тоже предохранялся… Вроде бы… Ай, ладно, уже неважно! Делать-то что теперь?! Куда бежать? Кого винить? А Булату как сказать?

Булат… Родной… Ой, мамочка…

Это потом, спустя три года, муж по пьяной лавочке признался, что специально в их последний раз перед тем расставанием, чувствуя, что всё катится в тартарары, сделал так, чтобы она, по русски говоря, залетела в надежде, что общий ребёнок точно скрепит их союз навсегда и они будут жить долго и счастливо вместе. А тогда, только узнав и в один миг поняв масштаб трагедии, Колесникова чуть не сошла с ума от кучи вопросов без ответов, разрывающих голову. И если бы не Людмила Ивановна и не её профессионализм, то неизвестно что бы с ней в итоге случилось.

Женщина что-то ей говорила, спрашивала, хмурилась, когда не слышала ничего в ответ, но Марина была словно под куполом. В полной прострации. В таком шоке, что очнулась только, когда врач под угрозой вызова мамы настоятельно попросила её взять себя в руки и постараться не впадать в панику. Получилось у неё это не с первого раза, с большим трудом, но всё же получилось Истерика отложилась на потом – до дома, за закрытой дверью ванной и выкрученным до предела краном с водой, чтобы мама не услышала. Да только рыдала она так, что и глухой бы услышал, не то что Оксана Константиновна, смотрящая сериал в соседней комнате. На удивление, подробно объяснять причины своего состояния ей не пришлось и, что ещё удивительнее, мама не стала наседать с нравоучениями сразу, а сначала дала возможность от души у себя на плече прореветься, успокоила, насколько это было возможно в тот момент, и уложила спать. И только на следующее утро её ждал разговор по душам, который не принёс Колесниковой ни капли облегчения, а лишь сильнее вогнал в ужас и вызвал новый поток слёз, но на этот раз уже тихих и горьких. От безысходности.

– …а что тут сделаешь уже, Марин? – по-философски поинтересовалась родительница на её вопрос “что мне теперь делать?”. – Другими вопросами сейчас нужно задаваться. Например, когда и как Артура этим известием обрадуешь? Когда перестанете маяться ерундой и в ЗАГС пойдёте? Где жить будете? Здесь или…

– Нет-нет-нет, мама, ты чего? – девушка побледнела, лишь представив подобный вариант развития событий. – Какой Артур? Какой ЗАГС? Нет, я не…

– Что?

– Я не хочу с ним в ЗАГС. Я, вообще, никуда с ним не хочу! Я его не люблю.

Мама посмотрела на неё как на дурочку и спросила то, о чём она отчаянно пыталась со вчерашнего дня не думать:

– А кого любишь? Громилу своего? Так думаешь, что он, узнав, что у тебя под сердцем ребёнок от другого, прыгать от счастья будет? Ты же не настолько глупая, Мариш.

Она в последнем уже была не так сильно уверена. Мало того, что не смогла проследить за самым элементарным – не забеременеть от нелюбимого мужчины, так ещё и наивно надеялась, что… Что Булат не откажется от неё. Что им не придётся расставаться.

– Как бы тебе не хотелось, но в данном случае усидеть на двух стульях точно не получится, – подытожила Оксана Сергеевна, абсолютно её не щадя. – Придётся сделать выбор, дочь. Поступить логично и правильно и дать ребёнку полноценную семью или пойти на поводу у кратковременного увлечения и в итоге остаться ни с чем?

– У нас с Булатом не кратковременное увлечение. Мы…

– Ты его знаешь без году неделя, очнись уже. То, что он заливает тебе в уши на свиданках – это, конечно, интересно, но гораздо интереснее будет, когда в один прекрасный момент твой ребёнок подойдёт и спросит: “Мама, почему у меня нет папы?”. Что ты тогда ему ответишь? Как объяснишь причину, по которой лишила его нормальной семьи?

Мама знала куда бить и делала это безжалостно, ведь последнее, чего Марине хотелось в жизни, так это чтобы ещё неродившийся малыш повторил её судьбу. Судьбу ребёнка, растущего без отца.

– Тогда… Тогда лучше, вообще, не рожать, – погрузившись в полное отчаяние, прошептала девушка, мечтая лишь об одном – отправиться в прошлое и не допустить ситуации, в которой сейчас оказалась. – Аборт… Нужно сделать аборт…

На это Оксана Константиновна ничего ей не сказала. Взглянула только разочарованно и молча ушла на работу. Девушка же этого и не заметила толком, зацепившись за мысль о прерывании беременности как утопающий за спасательный круг. И почему она раньше до этого не додумалась? Это же очевидно! Пока позволял срок нужно было решить эту проблему как можно скорее и… И… Продолжить жить как ни в чём не бывало? А получится ли? Сможет?

Колесникова, всеми силами стараясь не поддаваться эмоциям и думать рационально, решила подойти к этому серьёзному решению со всей ответственностью и тут же схватилась за телефон с кучей пропущенных от Булата, чтобы залезть в интернет и подробнее узнать все плюсы и минусы данного метода избавления от проблемы. В итоге, начитавшись-насмотревшись-наслушавшись всяческих кошмаров на эту тему, чуть не довела себя до новой истерики и, в конец измучившись, провалилась без сил в тяжёлый сон, в котором держала на руках младенца, а кто-то чужой пытался забрать его у неё силой. Проснулась девушка с криком, со слезами на щеках и с полным отсутствием уверенности в правильности своих действий.

Так, в абсолютном ужасе, шоке и не знании что делать, прошли следующие сутки. Мама, поняв, что она никак не может найти в себе смелости сделать последний шаг, насела на неё с двойным упорством. Твердила о любви Артура к ней, о том, каким прекрасным мужем и отцом он будет, и то, что Марина сама не понимала своего счастья в его лице и лице их общего ещё нерождённого ребёнка. Затем переходила к своей тяжёлой судьбе, вспоминала её детство и снова давила на больное – на тему безотцовщины. После взывала к здравому смыслу и совести. Булата она оставляла на десерт и уделяла ему особое внимание, начиная с небольшого срока их знакомства, незнании друг друга и его, как человека, и, видя, что это не срабатывает и дочка наоборот принимается его защищать и расписывать достоинства, заканчивала:

– А ты не думала, что это будет очень эгоистично перекладывать на такого, как ты утверждаешь, хорошего парня свои проблемы? Он разве это заслуживает? Почему бы не отпустить его и не дать возможность встретить другую, построить СВОЮ семью и воспитывать СВОЕГО ребёнка?

Девушка соврала бы, если бы сказала, что не думала об этом сама. С одной стороны в ней под маминым давлением всё больше появлялись сомнений в нём, в себе, в их отношениях и долговечности чувств друг к другу, с другой – всё меньше убеждённости в том, что у неё есть право, как верно озвучила родительница, перекладывать на Сабурова свои проблемы. Ведь даже если случится невероятное и Булат не откажется от неё, узнав о беременности от бывшего, то получается, что Колесникова, действительно, поведёт себя с ним как последняя эгоистка, лишив его многого. А он же молодой ещё совсем и заслуживал, чтобы у него было “как у людей”, по порядку – первая встреча, симпатия, влечение, влюблённость, признание, предложение, свадьба, планирование и ожидание рождения совместных детей. Чтобы как в сказке – долго и счастливо. К тому же… К тому же это сейчас он любил её – свободную и независимую, а с ребёнком на руках также любить будет? А она? Хватит ли у неё сил и, самое главное, желания после родов строить личную жизнь? Ведь даже пары в долгих отношениях не выдерживают все прелести родительства, а тут мало того, что они знакомы неполных два месяца и находятся на этапе конфетно-букетного периода, так ещё и отцом ребёнка был другой человек. С какой стороны не посмотри, перспективы оставляли желать лучшего.