Восточный плен. Княгиня

Пролог

Константинополь¹. Османская империя

1860 год

В имперский порт столичного Константинополя прибыло очередное судно с новой партией товара. Пришвартовалось оно в удобно огороженной гавани под названием Золотой Рог, это была длинная узкая бухта к северу от пролива, по берегам которой располагался город, по праву считавшийся самым большим и самым богатым городом Европы. Красавец Константинополь очаровывал и восхищал, выгодно расположившись на стратегическом мысе между Золотым Рогом и Мраморным морем, на границе Европы и Азии. Именно это обстоятельство давало городу неоспоримые преимущества в торговле и позволило ему заслуженно стать столицей христианской империи – наследницы Древнего Рима и Древней Греции в прошлом, а ныне гордо называться столицей трёх империй. С прибывшего судна началась выгрузка товара. Женщин силой вытолкнули из каика² и при помощи хлыста стали гнать вперед по извилистым узким улочкам города в направлении мраморной колоннады. Любопытствующие, коих собралось достаточно много, с живостью проявляли свой интерес. Их цепкие руки с силой дёргали за волосы женщин, вероятно, проверяя на крепость и подлинность их роскоши. Они приценивались, торговались, громко спорили, кричали, бесцеремонно ощупывая, осматривая обезумевших от страха женщин.

Когда огромный чернокожий мужчина, выхватив Мари из перепуганной женской стайки, стал грубо прижимать её к себе, она чуть не закричала и, почувствовав его пальцы на своем теле, стала отчаянно вырываться. Француженку, идущую впереди Мари, тоже схватил какой-то сальный, с оплывшим лицом толстяк и, силой пытаясь раскрыть жирными пальцами рот девушки, стал бесцеремонно её разглядывать, считая зубы. После этого он с довольным хохотом оттолкнул девушку от себя, скривив пренебрежительную гримасу. Та споткнулась и, потеряв равновесие, чуть было не упала, но Мари, сумев к тому времени отбиться от чернокожего громилы, поспешила на помощь к бледной француженке и успела подхватить её.

За длительное путешествие у женщин получилось сдружиться, и именно Френсис рассказывала Мари о славе и величии знаменитого богатого города на процветающем юге. Теперь же Мари в полной мере могла убедиться в услышанном, увидев Константинополь своими глазами. Ей незамедлительно открылись его первобытная дикость, душевная убогость и бесчеловечность.

Странные, насыщенные до резкости запахи вызывали тошнотворные приступы. Порой их приторность и яркость провоцировали спазмы дыхания, и наступало удушье. При этом шум и неугомонность города становились невыносимыми и вызывали оцепенение, невозможно было понять и оценить, что же происходит. Лишь одного хотелось – закрыть уши и больше никогда не слышать эти непонятные звуки города, которые просто оглушали. Но отвратительней и ужасней всего были сами жители, заполняющие улицы этого города. Никогда прежде за всю свою жизнь Мари не доводилось видеть такое количество людей. Она была поражена разнообразием в их одежде, вольностью поведения, непонятностью их речи… Её окружали мужчины всех цветов и наций: чёрные как смоль, с тюрбанами на голове, они являли собой самое страшное зрелище. У одних глаза темнее южной ночи, у других – голубее самой яркой лазури. Головы одних абсолютно лысые, других – с пышными кудрявыми шевелюрами. Устрашающие лица с густыми, сходящимися на переносице бровями и с длинными бородами. И ни одной женщины среди них!

Мари зажмурилась, точно пытаясь прогнать ужасный сон, но, открыв глаза, увидела, что перед ней всё та же жестокая реальность – перед ней был величественный город Константинополь.

– Lève-toi, Francei!³ – тихо прошептала Мари. — Lève-toi…

Френсис быстро поднялась и мелкими шажками, словно зачарованная тихим гипнотическим голосом Мари, пошла вперёд.

Мари, стараясь заставить себя не смотреть по сторонам, следовала за девушкой. Она, прилагая усилия, попыталась сосредоточить свой взгляд на стройной спине идущей впереди подруги по несчастью. Но все её усилия не имели должного успеха, ведь эти чудовища, напоминающие людей, эти нелюди, окружающие их слева и справа, продолжали свою пытку и истязания. На непонятном, напоминающем лай языке они громко что-то выкрикивали, вульгарно хохотали и продолжали щипать и дёргать её за лёгкую тунику и пряди распущенных волос.

«Бог мой! – взмолилась она про себя. – Хоть бы это поскорее закончилось! Уж лучше умереть…»

По горячим обветренным щекам женщины заструились тихие слёзы. Она остановилась на секунду – лишь только для того, чтобы приказать себе не сметь быть слабой. Не сметь. Затем отёрла предательски хлынувшие от обиды и унижения слёзы. Выпрямив спину, она уже спокойно и ловко увернулась от очередного любопытствующего и, гордо вскинув подбородок, твёрдой походкой зашагала вперёд. Она безгранично презирала эту похотливую, буйствующую толпу мужчин.

«Нет! Настанет время, и я попрощаюсь с этим городом навечно!» – пообещала она себе.

Мари сейчас очень сожалела о том, что пару месяцев назад она отправилась в это путешествие. Её неоднократно предупреждали, чем мог закончиться этот её порыв. Но без колебаний Мари приняла для себя решение последовать за мужем и, отыскав, вернуть его домой. По крайней мере так прежде думалось и желалось Мари. А что же теперь? Теперь по воле судьбы она будет выставлена на торгах в этой далёкой и жуткой стране. Возможно, всю оставшуюся жизнь она, русская княгиня, проведёт в рабстве у какого-нибудь торговца шёлка. И это в лучшем случае.

Три месяца назад она и двое верных друзей её мужа отплыли от берегов России. «Бедные Вольф и Анри…» Мари ещё раз крепко зажмурилась и смахнула накатившие слёзы.

Где же теперь Вольф и Анри?!

На третью неделю их путешествия «Щегол», отважная бригантина маркиза Анри Эварси, попал в шторм. Корабль разнесло в щепки. Мари и пару человек из команды подобрало судно, как потом выяснилось, торговавшее рабами.

Сначала Мари радовалась и благодарила Бога за подобное стечение обстоятельств. Узнав, что корабль-спаситель держит курс на Константинополь, Мари чуть не расплакалась от счастья, но после ей открылась страшная правда относительно команды и груза этого судна. И её жизнь разделилась на до и после… Что случилось после, ей трудно было представить и увидеть в самом страшном сне, отчего хотелось уснуть и больше не просыпаться. И она прикрыла глаза в желании отстраниться от всего происходящего с ней.

Споткнувшись о камень на мостовой, Мари чуть не упала. Она резко открыла глаза. И смогла устоять – и она устоит, подумалось ей. Она будет бороться и всю свою жизнь будет стремиться в Ольденбургское поместье – домой. Пусть Бог будет свидетель – она увидит своих детей и своего мужа, она не сдастся!

Мари наклонилась вперёд и пожала холодную словно лёд руку Френсис. Та в ответ ухватилась за руку Мари, будто та была её последней надеждой в этом мире. Мари, обняв девушку за плечи, поддерживая свою слабую подругу, почувствовала себя ещё более сильной.

Тем временем они приблизились к мраморной галерее-портику, примыкающей к роскошному зданию, на первый взгляд напоминавшему храм. Но, глядя на происходящее, Мари понимала, что этому месту было далеко до дома Божьего.

Женщины со всех кораблей яркими колоннами друг за другом сгонялись, как стада животных, к белокаменному зданию, окружённому бесконечной галереей. Огромных размеров арена имела только куполообразную крышу, которая и держалась благодаря колоннам, составляющим окружную галерею.

В центре арены стояли деревянные самодельные загоны, как для крупного скота. Распределив невольниц по небольшим группам, крупный чернокожий мужчина стал загонять пленниц в эти нехитрые сооружения. Группу женщин, в которую попали Мари и Френсис, сразу же повели в центр арены, где был установлен деревянный помост.

«Отсюда-то и ведутся торги, здесь будет решаться дальнейшая судьба…» – уже совершенно спокойно подумала Мари и подняла глаза к небу, после чего, опустив голову, встретилась взглядом с широко раскрытыми глазами подруги-француженки.

– Мне страшно, Мари, – еле слышно прошептала та одними только мертвенно-бледными губами.

– Не переживай, Френс! Я…

Мари не успела договорить: чьи-то руки, унизанные многочисленными перстнями с драгоценными камнями, выхватили девушку и, легко подняв её на помост, с силой подтолкнули к центру.

Мари только и оставалось, что молиться, чтобы силы не оставили подругу и чтобы та не упала в обморок.

Следом за Френсис на помост поднялся и торговец. Самоцветные камни его колец ослепительно засверкали на ярком солнце. Он положил свою руку на хрупкое плечико Френсис, при этом выкрикивая шумной толпе о прелестях и достоинствах данного товара. В один момент торговец стянул с Френсис её легкую тунику. Девушка, без того дрожа всем телом от страха, теперь уже от стыда и унижения, рыдая, забилась в мучительных конвульсиях, пытаясь прикрыться тонкими белыми руками.

В этот момент толпу невозможно было унять. Точно обезумев от похоти и азарта, мужчины стали напоминать свору волков. На противоположном конце помоста от Мари даже завязалась нешуточная драка. Кого-то из присутствующих ударили ножом, и пострадавший визжал и катался от боли, заглушая торговца, продолжавшего бодро и громко выкрикивать цену. Слава богу, Френсис этого уже не видела и не слышала, поскольку Господь пощадил её и она всё-таки лишилась чувств.

Торговец, еле успев подхватить её, накрыл фигурку француженки своим шёлковым плащом и, передав её тело в руки стоявшего рядом огромного евнуха, успел что-то быстро шепнуть ему, пользуясь случившимся общим замешательством.

Толпа разгоряченных и возбуждённых увиденным мужчин протестующе взвыла. Видимо, торговец решил приберечь прекрасную уроженку Франции для себя или для более выгодной сделки. Толпа этого явно не одобряла и стала швырять в торговца всем, что нашлось под рукой.

Но, вскинув ладони вверх в известном призыве, торговец смог что-то громко выкрикнуть, и толпа, словно по команде, тут же стихла.

Мари не сразу поняла, как в одно мгновение и она очутилась на месте Френсис. Тишина стала почти осязаемой. Все глаза присутствующих устремились на Мари, потенциальные покупатели, с жадностью рассматривая и беспардонно оценивая её, словно онемели на время.

Не в состоянии более переносить этот позор, она вдруг ощутила слабость и дрожь в ногах. Обессиленно опустившись на пол, Мари всем телом почувствовала жар и смрад, исходивший от шершавых досок помоста. Ей хотелось плакать, но она не могла себе этого позволить. Нет.

«Нет!» – жестко приказала она себе и, выпрямив спину, спокойно поднялась. Что бы ни произошло, как бы ни было невыносимо, она должна оставаться сильной. Никто не должен видеть её слез и страха. Устремив невозмутимый взгляд вдаль, Мари гордо расправила плечи. Она приказала себе думать, будто это не она сейчас стоит в центре двора на невольничьем рынке, будто это всё происходит не с ней и она выше этого ужаса. Краем глаза Мари заметила, что в центре арены были выстроены другие такие же помосты и на них друг за другом выводят невольников… Молодых людей, многие из них были совсем ещё дети. Они торговали детьми! Зрелище противоестественное и отталкивающее.

Тишина становилась гнетущей. Мари вдруг почувствовала на плечах ловкие руки торговца, одним движением снявшие с неё тунику. Лёгкая ткань слетела с плеч, и женщина оказалась обнажена до пояса.

От неожиданности Мари ахнула и инстинктивно притянула руки к груди, стараясь прикрыть себя, отступив на шаг.

В этом беззащитном и непроизвольном движении она, сама того не подозревая, являла собой прекрасное зрелище.

По толпе пробежал восхищённый ропот. Волна возбуждения и похоти всколыхнула и вновь взорвала голоса и крики торговцев. Жадные масленые взгляды обжигали белую кожу Мари сильнее ярких лучей нещадно палящего солнца.

Мари с ужасом и внутренним содроганием встречала каждый взгляд и каждый возбуждённый выкрик.

– Кто больше? – кричал торговец и повторял призыв на разных языках.

Цена возрастала с неимоверной скоростью. Слова, звучащие по-французски, по-итальянски, по-гречески, с трудом доходили до сознания Мари. Она не могла уследить за происходящим, всё пролетало молниеносно.

– Тридцать тысяч! – донеслось откуда-то из толпы.

– Тридцать тысяч пятьсот, – тут же чей-то голос перебил предыдущий.

Мари паническим взглядом попыталась определить выкрикнувшего, но её взгляд непроизвольно метнулся в другую сторону, откуда донеслось:

– Сорок пять!

– Кто больше? – подбадривал торговец и без того бушевавшую толпу.

– Пятьдесят тысяч, – отчаянно бросил тёмный как ночь мужчина.

Не сводя своих оливковых глаз с Мари, он хищно улыбнулся и уж было начал принимать поздравления от обступивших его друзей.

Вновь воцарилась тишина, но на этот раз надолго.

Мари перевела отчаянный взгляд на торговца, а он, хитро подмигнув, промолвил на французском, но так тихо, чтобы только она смогла услышать:

– Он тебя не получит. Я намерен взять гораздо больше… Такие девушки, как вы, ты и белая француженка, – отборный и редкий товар.

Мавр завороженно глядел на пленницу. Его пухлые губы дрожали, и временами он глубоко и порывисто дышал. Его дыхание и вовсе остановилось, когда торговец, приблизившись к его покупке, одним движением стянул с неё тунику. Лёгкая ткань заструилась по бёдрам Мари и упала к ногам тонкой трепещущей лужицей.

Она с ужасом смотрела в глаза темнокожего мужчины и видела – нет, она чувствовала, как порыв неудержимого вожделения, а позже и озлобленности сотряс всё его громадное тело.

Мари била мелкая дрожь, и долго сдерживаемые слёзы прохладными ручейками заструились по её лицу. Тем не менее она высоко держала голову и, встретив обезумевший взгляд мавра, ещё выше вздёрнула подбородок.

Каждый присутствующий мужчина мечтал овладеть ею, покорить ту гордость и неприступность, что так явно и вызывающе горели во влажном взоре женщины. Замерев подобно античной статуе, она сделала над собой усилие, чтобы успокоить дрожь в теле, затем устремила отрешённый взор поверх разгорячённых голов. Отчаяние и стыд точно пригвоздили её к месту, сделали глухой и слепой ко всему, что происходило вокруг.

– Семьдесят… Семьдесят пять… – доносилось до утомлённого разума Мари.

– Кто больше? Кто больше?

Вновь завязалась драка. Мужчины, рыча и выкрикивая ругательства, превращались в свору голодных псов, делящих загнанную на охоте добычу. Более не выдержав, Мари спрятала своё заплаканное лицо в ладони и тихо опустилась на помост.

Мужчины уже не замечали её, их обуяла жажда иного рода. Каждый хотел быть победителем в этой схватке. Быть первым, лучшим и возвысить себя за счёт этого приобретения в глазах других.

И вдруг настало молчание. Оно было таким долгим и таким пугающим, что Мари невольно подняла голову. И от увиденного она на мгновение забыла, как дышать, едва не потеряв сознание.

Сквозь расступающуюся как по волшебству толпу к подмосткам для торгов приближался мужчина. Он был одет во всё чёрное, и шёлковый длинный плащ блестел и развевался за его могучими плечами. Пройдя площадь лёгким шагом пантеры, снисходительно улыбаясь, он приблизился к возвышению.

Мари, ни на секунду не отрывая от него своего взгляда, тотчас же его узнала.

Наконец он тихо и спокойно произнёс:

– Сто!

– Кто осмелится дать больше? – покорно улыбаясь, прошептал торговец и тут же прибавил: – Продано за сто тысяч!

Тишина продолжилась.

Мари почувствовала прикосновение холодного шёлка и поняла, что её накрыл своим плащом покупатель. Тёмная ночь, подобно этому плащу, опустилась на Мари. Рывком поднявшись со своего места, она размахнулась и яростно отвесила звонкую пощёчину тому, кто только что купил её, кто заплатил за неё такие деньги, на которые можно было купить целый дворец.

Никогда в жизни она не забудет того позора и унижения, которые пришлось ей испытать.

– Я рад вновь видеть вас, Мари, – ни малейшим образом не отреагировав на пощечину, спокойно, с достоинством произнёс мужчина.

– Для вас я княгиня! Княгиня Ольденбургская! – яростно прошептала Мари, пытаясь сдержать вновь подступившие слёзы.

Мужчина загадочно улыбнулся и произнёс с необычайной мягкостью и долей сочувствия:

– Вдовствующая княгиня Ольденбургская.

Мари пошатнулась. Из уст её вырвался пронзительный крик. Крепкие руки тут же подхватили её, не позволяя упасть на грязные доски. Благословенная темнота поглотила разум Мари.

Глава 1

Мари было очень тяжело дышать, она слышала шум собственного дыхания, он сливался с посторонним однообразным звуком, монотонным и не прекращающимся ни на секунду. Ей хотелось остановиться, оглядеться, понять происхождение этого чудовищного звука, но она не могла этого сделать, неведомая сила её тянула вверх. Она медленно поднималась по туннелю, шла, задыхаясь, сквозь густую тьму, сражаясь с желанием спрятаться, забиться в уголок, свернуться от обрушившегося на неё страха в комочек. Впереди виднелась полоса света, она манила, давала надежду, и, приближаясь к ней, Мари теряла силы. От этого она приходила в отчаяние и снова и снова собирала крупицы оставшейся воли, пытаясь хоть немного приблизиться к этой линии, за которой была неизвестность. Этот манящий свет страшил, и она чувствовала, что там её ожидает нечто ужасное. Неожиданно огромная мужская тень появилась в лучах света, он резко протянул руку Мари, она от неожиданности и страха закричала отчаянно, неистово – и пришла в сознание.

Очнувшись от забытья, Мари медленно обвела недоумённым взглядом комнату. В первое мгновение ей показалось, что она пробудилась от дурного сновидения и вновь очутилась в уже ином, теперь уже сказочном сне.

Мари изумилась роскоши и пестроте окружавшего её интерьера. Блестящие мраморные полы изумительного цвета, яркие, искусно вытканные гобелены, на которых были изображены невиданные птицы, толстые ковры, сверкающие, словно драгоценные камни, стёкла в огромных позолоченных рамах. Это был скорее дворцовый зал, нежели гостиная или спальня. Повсюду стояли изысканные вазы из византийского стекла, а в них красовались благоуханные букеты прекрасных цветов, которых Мари прежде и не видала.

Так всё сверкало, блистало, что у Мари заболели глаза от созерцания окружавшего её величия, и женщина даже прикрыла глаза, чтобы дать им отдых.

– Как долго вы не приходили в сознание, – послышался низкий хриплый голос где-то у изголовья Мари. – Я уж было начал беспокоиться о вас, моя драгоценная.

Мари попыталась отыскать глазами говорившего с ней. Найдя, она лишь удивлённо моргнула, когда встретилась с проницательным взглядом обладателя этого мелодичного голоса. Его медленные, чуть ленивые интонации, присущие уроженцам юга, рождали в её сердце беспокойство, близкое к страху. Когда он обращался к ней, по спине пробегала дрожь. Она чувствовала себя совершенно потерянной, незащищённой.

Ироническая складка залегла у его губ, когда мужчина доброжелательно улыбнулся. Эта улыбка, неожиданно осветившая его пасмурное лицо, заворожила Мари и в то же время заставила содрогнуться.

Тем не менее Мари поспешно поднялась на ноги и, стараясь не выказывать своего страха и отчаяния, произнесла:

– Это вы! Я узнала вас!

Эта живость со стороны собеседницы восхитила мужчину. Он снова приглушённо засмеялся и закашлялся:

– Я польщён, моя драгоценная…

– Не смейте так обращаться ко мне! – осадила его Мари.

– Я позволю себе предложить вам несколько платьев, – чуть смущённо продолжил он. – Смею надеяться, они вам будут впору.

Только теперь Мари обратила внимание, что её наготу лишь слегка прикрывал шёлковый плащ её собеседника. Блестящая материя в момент её гневного порыва успела соскользнуть, открывая взору всё то, что не позволяли демонстрировать приличия.

Сжав ткань в ладонях, Мари яростно запахнулась, натянув края плаща достаточно высоко, до подбородка, и, ничуть не смутившись, продолжила:

– В тот вечер у Имперского театра! Это были вы! И в день венчания моей падчерицы вы тоже со мной говорили!..

Она его вспомнила! В тот злополучный вечер, когда Мари видела мужа в последний раз, турецкие наёмники под предводительством именно этого человека похитили Влада. По предположению Щербатского, друга Мари и её похищенного супруга, именно за его головой, головой Вольфа Щербатского, охотился турок, но, перепутав, ошибочно принял за него Влада, и того погрузили на судно и отвезли в Константинополь. Вольф Щербатский прогневал одну из влиятельных наложниц гарема османского паши, и теперь за это поплатился своей жизнью Влад – муж Мари.

Голос женщины сорвался, и она перешла практически на шёпот. Сама не веря своему отчаянному тону, Мари произнесла:

– Я прошу вас, Ариф, скажите, где мой муж?

Смахнув катившиеся по щекам слёзы кулачком, завёрнутым в щёлк плаща, она продолжила:

– В тот вечер вы ошиблись и похитили не того человека. Сетеней приказала вам доставить ей Соловья, но мой муж не Титулованный Соловей, вы ошиблись. Прошу вас…

Ариф молча смотрел на неё, и его лицо приняло устрашающе грозный вид. От прежнего добродушия в глазах не осталось и следа.

– Прошу… – уже настойчивее произнесла Мари.

– Я уже сказал вам, – сухо ответил он.

– Я вам не верю… Это не может быть правдой…

Мари медленно осела на ковёр, почувствовав, как равнодушие и бессилие в один миг завладели её душой и телом.

– Вашего мужа, князя Ольденбургского, нет среди живых. Да упокоит Аллах его душу.

– Вы убили его?

– Нет. Я доставил князя к госпоже Сетеней.

– Тогда почему вы уверяете меня в том, что он мёртв?! – не выдержав этой пытки, словно простонала Мари.

Подойдя, мужчина протянул ей руку и в мягком, но приказном тоне произнёс:

– Поднимитесь.

Она встала, бессознательно подчинившись ему. Он отвёл волосы, в беспорядке свисавшие на её лицо, и ласково погладил по щеке.

– С этого момента у вас, моя драгоценная, начнётся новая жизнь. Вам придётся позабыть всё, что было до этого момента. Вы – сильная женщина. Я не мог в вас ошибиться. В противном случае моя ошибка мне будет дорогого стоить.

Мари подняла на него свой взор, в котором в полной мере отразилось непонимание происходящего и сказанного этим человеком, который причинил ей столько горя.

– Я вижу в вас наше будущее, – с загадочной улыбкой произнёс он. – Но сейчас вам нужно прийти в чувства и привести себя в порядок. Я обещаю вам, что в мельчайших подробностях расскажу вам обо всём, что знаю о князе.

Мари сделала вдох, и слова уже были готовы сорваться с её губ, но он остановил их мягким жестом, указательным пальцем прикоснувшись к её губам.

– Нет, моя дорогая. Не сейчас и не сегодня. Вы должны мне пообещать, что будете умницей и у нас не возникнет проблем и разногласий…

По её испуганно-гневному взгляду мужчина понял ход её мыслей и тут же прибавил:

– Нет-нет… Я не имел в виду то, о чём вы сейчас подумали. В моём гареме достаточно женщин, хоть вы и бесценный экземпляр. Вы нужны мне для иных целей, более значимых, нежели мои плотские наслаждения. Но об этом позже… А сейчас я прошу вас – выберите себе платье.

Он указал ей на четырёх невольников-мальчишек, державших роскошные наряды и драгоценности.

– Я прошу вас, без промедлений и колебаний. Вы также должны поужинать – и нам предстоит долгий и серьёзный разговор.

Она всё ещё молчала, тогда он продолжил:

– Я бы посоветовал вам вот это платье из мягкой парчи. Несмотря на дневную жару, вечера здесь вполне прохладные. Вам будет удобно и уютно, если можно так выразиться.

Мужчина щёлкнул пальцами, и мальчишка, что держал выбранное хозяином платье, подскочил к Мари.

Дрожащей рукой она безвольно провела по нему, ощущая пальцами мягкость и нежность тёмно-красной ткани.

Как же она устала! Она устала от голода и холода, от того кошмара, что преследовал её в течение последних месяцев! Боже! Она даже не знала, какой сегодня день, месяц и где она! А самое главное, она не могла ответить на, казалось бы, простой вопрос – что с ней будет? Вернётся ли она когда-нибудь домой и увидит ли вновь своих детей, своих драгоценных мальчиков?!

«О, Пьер… О, мой маленький Александр…» – болью пронзил внутренний голос, и на глаза вновь навернулись слёзы.

– Вижу, что вас преследуют тяжёлые мысли и вы вновь погрузились в отчаяние, – привлекая её к себе, точно малое дитя, попытался утешить Ариф. – Я ещё раз вам объясню, моя отважная княгиня… Если вы поможете мне, то я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь вам.

Отстранившись, подняв голову с его груди, Мари заглянула ему в глаза:

– Вы поможете мне вернуться домой?

– Нет, – тут же ответил он.

– Тогда я не стану вам помогать.

– Напрасно, – улыбнулся он. – У вас есть два пути: выжить и стать могущественной женщиной, позволяющей себе любую прихоть, или… умереть.

Последнюю часть фразы он произнёс с более яркой, чарующей улыбкой.

– Выбор за вами, моя прекрасная.

Ариф вновь щёлкнул пальцами, и к нему подскочил паж, державший в руках небольшой ларец, из которого турок вынул великолепное колье, состоящее из рубинов.

Лёгкими движениями, перекинув волосы Мари ей на плечо, он приложил к её шее колье и произнёс:

– Вы станете владычицей всех богатств Константинополя и покорительницей сердца нашего султана.

Мари услышала, как в его пальцах щёлкнула застёжка.

И поскольку гостья хранила молчание, он добавил:

– Я знаю, чего вам хочется. Сейчас лакомства и все наслаждения мира вас не соблазняют. Вам хочется только одного – поплакать.

И точно под воздействием невидимых чар, словно по его щелчку, тело Мари вздрогнуло, и к горлу подкатилась горошина, наполненная горючими слезами. Всё для неё вокруг превратилось в туман. Она задыхалась от рыданий, как никогда в жизни. Ариф бережно держал её за плечи. Точно безвольная кукла, она отдалась его рукам, и жаловалась, и бормотала безумные слова, и спрашивала сквозь слёзы, и он на всё отвечал: «Да, да, драгоценная», – пока она мало-помалу не успокоилась и не перестала всхлипывать.

Появились многочисленные подносы с фруктами и сладостями. Невольники ставили их прямо на толстый ковёр, раскидав по краям разноцветные подушки.

– Давайте отужинаем, – предложил Ариф и за локоть провёл Мари к богато накрытому столу на ковре. – Желаете ли освежающих сочных фруктов?.. Или десерт из орехов? Считается, что сладкое поднимает настроение исключительно у женщин, – улыбнувшись, прибавил он. – Но прежде всего давайте выпьем одного бодрящего напитка. Уверен, вы его ещё ни разу не пробовали, – предположил он, усадив Мари на одну из подушек и протянув ей хрупкую фарфоровую чашечку с подноса, стоявшего на низеньком столике.

– Нет ничего лучше, чтобы развеять тоску и укрепить измученное сердце. Вы чувствуете этот богатый, сложный аромат, моя дорогая? Этот напиток обладает стойким характером и вселяет уверенность в позволившего себе насладиться им. Почувствуйте его увертюру, а далее насладитесь его симфонией, сделав первый глоток.

Мари приняла чашечку и пригубила обжигающий напиток. Вкус оказался довольно странным, но приятным. Ни с чем не сравнимым.

– Что это? – поинтересовалась Мари.

– Кофе.

– Сложный вкус, – заключила Мари и сделала ещё глоток, и у неё внутри словно прокатилась волна, принося с собой покой и расслабление, чего не происходило с ней долгое время.

– Характер во вкусе может меняться по мере остывания, – продолжал мягким успокаивающим голосом Ариф. – Например, в горячей чашке будет тёмный виноград или какао, а в тёплой – горький шоколад, но с оттенком красного винограда. Но в обоих случаях всегда будет продолжительное, насыщенное восхищение вкусом.

Мари допила до дна чудесный напиток и почувствовала голод. Как ей подсказывали пережитые дни, впереди у неё нелёгкий и сложный путь. Ей действительно следовало подкрепиться. Все предшествующие недели, проведённые на борту судна торгующего рабами, она практически ничего не ела.

Вот и сейчас по её нутру прокатились судорожные волны, вызванные голодом, и оно призывно заурчало, напоминая о неотъемлемых человеческих потребностях. Она была страшно голодна.

Мари окунула пальцы в воду для ополаскивания рук с лепестками жасмина и, не дожидаясь особого приглашения, потянулась к дальнему подносу, на котором, по её мнению, была более-менее подходящая её вкусу еда.

– Ах, моя дорогая, – остановил Мари нарочито неодобрительный голос Арифа.

Она замерла.

– Во время трапезы принято брать только те блюда, что находятся в пределах досягаемости, а не тянуться за любимым блюдом на другой конец стола. И следует пробовать всё понемножку. Можете считать, что это первое моё наставление вам.

Мари выпрямилась и взяла с подноса, что стоял у самых её ног, кусочек какого-то экзотического фрукта. Положив его в рот, Мари ощутила яркий и сочный вкус, схожий с цветом самого фрукта – ярко-жёлтым.

– Это был ананас, – насмешливо произнёс Ариф.

– Вкусно, – прожевав, кивнула ему Мари.

Вся еда оказалась очень вкусной и приправленной экзотическими специями, которыми Мари искренне наслаждалась. Напиток из лайма и мятный шербет позволили утолить жажду сполна. Помимо уже привычного мяса с пряностями, именуемого кебабом, и освежающих сочных фруктов было множество закусок, называемых мезе. Мари очень понравился хавуч эзмеси – крем из сюзме йогурта и мелко натёртой моркови, лимонного сока, соли, перца и оливкового масла. А ещё небольшие запечённые турецкие рогалики с начинкой из сыра, зелени и специй.

Так называемая долма – начинённые рисом и мясным фаршем листья винограда – остро напомнила Мари домашние голубцы, которые особо удавались кухарке Ольденбургского поместья, Нееле Ануфриевне, поэтому именно долма более всего пришлась женщине по вкусу. Она наслаждалась едой и этим мгновением. Никогда прежде Мари не задумывалась над тем, что простые вещи, такие как обычная еда, могут приносить если не радость, то успокоение, как это происходило в её случае.

Восседая на подушках, словно шахиня, окружённая подносами со всевозможной едой восточной кухни, Мари не теряла манер, присущих особе из аристократического общества русского дворянства. При этом, не вспомнив о чаше с жасминовой водой и не отыскав салфетки, она облизала пальцы после пышной трапезы и чуть откинулась на ворох подушек позади неё.

Ариф наблюдал за ней, в очередной раз думая, сколько же в ней противоречий. Он сам не понимал, почему она так его притягивает и почему его выбор пал именно на неё. Ещё тогда, в далёкой России, когда он впервые увидел княгиню, мысль о том, что она могла бы очаровать любого мужчину, зародилась в его голове.

– У вас такие красивые ковры, – непринуждённо и сонно заметила она, отвлекая Арифа от раздумий и планов на её счёт.

– Это моя страсть.

– Вот как, страсть…

Ариф прикусил губу.