Лекс Раут. Чернокнижник

Глава 6

Портал сработал, и я выдохнул с облегчением, вновь возвращаясь в реальность. Все же я не настолько был уверен в своих силах. Сел и осмотрелся.

– Где мы?

Армон сменил облик на человеческий, и Одри покраснела до кончика ушей, торопливо отворачиваясь. Конечно, сохранять одежду при трансформации оборотни не умеют.

– Извини, – торопливо пробормотал напарник и полез в сумку за запасными штанами.

Наши лошади остались на той милой полянке в лесу возле Лаора, тащить через пространство еще и их у меня точно не хватило бы сил.

К счастью, я верно рассчитал точку выхода, и древние стены монастыря возвышались почти рядом. А то надолго меня, кажется, не хватит. Армон поддержал меня, когда я пошатнулся.

– Сядь, я попробую наложить целебный аркан.

– Э, нет! – отвел я его руку. – Зная твои способности к магии, боюсь, ты меня просто добьешь, Армон!

– Дай хотя бы перевяжу. – Он разодрал рубаху и сосредоточено замотал мой бок.

Тряпки окрасились кровью уже через мгновение.

– Надеюсь, здесь есть целитель, – нахмурился Армон.

– Это вряд ли, – усмехнулся я. – Но здесь есть люди. И этого мне достаточно.

Напарник совсем помрачнел. Он точно знал, что мне нужно сделать с людьми, чтобы получить их силу.

– Лекс, я найду тебе целителя! Слышишь?

– Ты так орешь, что тебя слышат даже в Кайере.

– Но это монастырь, Лекс! И монахи!

– И что с того? – Я поплелся к каменной стене, ограждающей древнее здание. – Кровь у них такая же, как у остальных людей. Поверь мне, блохастик. И мне она сгодится.

– О чем вы говорите? – непонимающе вскинулась Одри.

Смрад, я снова умудрился о ней забыть! Мой чистоплюй-напарник на удивление тоже. Сейчас его слишком занимали жизни монахов, которые я собирался отнять.

– Лекс, я найду целителя! Не трогай их! – Он почти рычал, глаза пожелтели, а на позвоночнике черной полосой вылезла шерсть.

Одри переводила взгляд с Армона на меня, в серых глазах застыло странное выражение. Похоже, девчонка пыталась понять, что происходит.

– Найдешь, конечно, – кивнул я. – Ищи, я подожду. Штаны только береги, у тебя они последние.

– Я найду! Пообещай, что не тронешь монахов!

– Армон, я еле дышу. Даже если захочу, то не смогу провести ритуал. – Я хмыкнул, отворачиваясь.

Чувствовал я себя действительно паршиво, даже очень паршиво. И чем скорее напарник свалит, тем быстрее я смогу перерезать кому-нибудь горло за порцию дармовой силы.

– Лекс, обещай, – прорычал напарник. – Обещай, что никого не убьешь до утра.

– Да обещаю! – Я раздраженно мотнул головой и покачнулся. – Лучше помоги мне дойти. Я так и знал, что первым делом ты начнешь читать мне нотации!

– Зато тебя не поджарили, – хмыкнул Армон, слегка успокоившись, и подставил мне плечо. – Кстати, не помню, чтобы услышал от тебя слова горячей благодарности.

– Обойдешься, – проворчал я, с трудом переставляя ноги. – Мог бы и поторопиться, меня знатно отделали, пока ты собрался. Никак не подбиралась подходящая к туфелькам ленточка?

– Не мог найти способ тебя вытащить! – Армон ногой заколотил в створку двери. И быстро посмотрел на Одри. – Если бы не она, то, боюсь, твоя шкура все-таки обрела бы подкопченную корочку.

– Иллюзия поплыла слишком быстро, – презрительно фыркнул я. – К тому же ни один богатей не является за пленником лично. Вам просто повезло, что стражи оказались непроходимыми тупицами!

– В другой раз оставим тебя в застенках!

Одри фыркнула и окинула меня злым взглядом. Армон примирительно улыбнулся:

– Это он таким образом говорит спасибо.

– Да? А похоже, что просто издевается!

– Что вам угодно?

Перепалку прервало появление монаха. Он подозрительно осмотрел нас в окошко на двери.

– Нам нужны помощь и приют, жрец. – Армон вежливо склонил голову.

– Это древнее пристанище, путник. Мы не можем отказать страждущему в помощи. Заходите. Мы дадим вам приют и пищу.

– Очень глупые принципы, – пробормотал я, но почти неслышно.

Все-таки я не зря выбрал эту точку выхода. Здешний монастырь не прославлял Богиню Равновесия, его адепты молились другим богам. Тем, что ушли в Вечность, канули в неизвестность и почитаются теперь лишь темными и жуткими ночами, когда люди перестают верить в Богиню. Вера в этих древних богов живет в тайных уголках человеческих душ, вера в тысячелетние сущности, некогда управляющие мирозданием. Боги света и тьмы, сотворения и смерти.

– У вас есть целитель? – с надеждой спросил Армон. – Мой друг ранен.

– Жизнь и смерть – все в руках богов. – Монах покачал головой. – У нас нет целителя.

– Жаль… – вздохнул напарник. И покосился на меня: – Ты обещал, Лекс.

Я кивнул, рассматривая темные своды монастыря. Армон довел меня до тесной кельи и уложил на узкую лежанку.

– Спасибо, мамочка, – хмыкнул я. – А теперь приготовь мне чай с вареньем и расскажи сказку!

– Я вернусь утром.

Напарник зажег свечу на столе, не отреагировав на мою подначку, взял Одри за локоть и ушел. Я услышал его голос, что-то говорящий монаху. Возможно, напарник пытался предупредить, чтобы они держались от меня подальше. Я прикрыл глаза, собираясь с силами и выжидая. Внутренний хронометр тикал, отсчитывая мгновения, необходимые Армону, чтобы покинуть стены монастыря. Думаю, он поторопится сделать это как можно скорее. Тем лучше, потому что чувствовал я себя действительно плохо.

Я услышал шорох, но глаза открывать не стал. Да и ни к чему, я и так понял, кто это. Одрианна. У нее очень узнаваемые духи. Судя по звукам, она остановилась у двери и замерла там, рассматривая меня.

– Ты дверью ошиблась? – лениво протянул я.

– Я к тебе, Лекс.

Глаза все-таки открыл. И даже бровь приподнял, изображая недоумение. Времени болтать с девчонкой у меня не было.

– Чем обязан?

Она стояла в тени, за кругом света горящей свечи, но тьма никогда не была помехой моему зрению. И сейчас не скрыла бледности девушки. Я оперся на локоть и неловко повернулся, закрывая рукой бок. Не хотел, чтобы она смотрела.

– Если ты пришла сюда помолчать, то давай как-нибудь в другой раз, Одри, – нагрубил я.

– Нет, я не для этого… – Она сделала шаг, выходя на свет. Сжала зубы и вскинула голову, твердо глядя мне в глаза: – Армон ушел. Надеется найти в ближайшей деревне целителя. Но… – Она коротко вздохнула: – До ближайшей деревни несколько дней пути. Так сказал служитель.

– А я не протяну так долго, – усмехнулся я. – Ты пришла выразить соболезнования непосредственно покойнику? Преждевременно. Как видишь, я все еще жив.

Я язвил, хотя дыхание уже с трудом вырывалось из глотки, а кровь залила ладонь. Было мокро и липко – паскудное чувство.

– Ты ведь солгал Армону, да? – Она все еще стояла в тени. – Я поняла, о чем вы говорили. Ты собираешься убить, чтобы забрать жизненную силу. Я слышала о таком…

– Хочешь меня остановить?

– Я могу помочь, – тихо сказала она.

– Спеть мне песенку, чтобы было не страшно? – оскалился я.

– Я могу помочь. – Она сделала еще шаг и застыла около кровати. На ее бледном лице глаза казались черными провалами. – Ты ведь инкуб. А я… женщина.

Я не сразу осознал, что она предлагает. А потом… Загнанная глубоко внутрь инкубская суть подняла голову и жадно потянулась к Одри. С такой силой, что я задохнулся.

– Думаешь, что мне достаточно будет подержать тебя за ручку, девочка? Чтобы исцелиться? – хрипло рассмеялся я.

И закашлял, сплюнул на пол. Одри перевела взгляд на мой кровавый плевок. Вздрогнула и снова посмотрел в лицо.

– Я понимаю, что тебе нужно, Лекс, – холодно произнесла она. – Не считай меня записной дурой. Я знаю, что ты должен делать, чтобы получить… силу. Если это поможет, и другие не пострадают…

Она все-таки запнулась и замолчала.

– Ты перепутала меня с благородным Армоном, – глухо произнес я. – И если думаешь, что я откажусь, то сильно ошибаешься. Так что подумай хорошо, Одри. Я ведь не откажусь.

– Вас трудно перепутать. – Она мотнула головой и усмехнулась: – И я прекрасно знаю, что ты собой представляешь, Лекс! Но ты нужен нам, без тебя не найти Дориана. Чернокнижников и так мало, а способных открыть грань… Так что…

– Он так тебе дорог? Этот Дориан?

– Я обязана его спасти.

Я помолчал, рассматривая ее. Не стал говорить, что ее дружок уже вряд ли вернется в наш мир, и соваться снова на Изнанку, чтобы попытаться его вытащить, я точно не собираюсь. Да и вряд ли это осуществимо. Его телом завладел демон.

Но знать это маленькой Одри совсем не обязательно. Тем более раз она столь щедро предлагает мне себя. И это действительно проще, чем отлавливать кого-то из монахов и проводить ритуал. И даже приятнее.

– Раздевайся, – грубо перебил я.

– Что? – Она, кажется, растерялась.

– Ты пришла сюда за сексом, Одри. – Я прислонился к спинке лежанки, потому что чувствовал себя все хуже. – В одежде это делать неудобно. Сними платье, распусти волосы. Губы оближи, они у тебя сухие. И поторопись, пока я еще способен шевелиться!

– Какая же ты скотина, Лекс! – Она сверкнула глазами.

А потом решительно начала расстегивать пуговички на платье. Темная ткань распахнулась, а потом скользнула по ее телу. Под ним была светлая сорочка, свет свечи обрисовывал контур девичьего тела. Губы облизал я, они пересохли от моего горячего дыхания.

– Нужно все снимать? – Не ладони нервно вцепились в ворот сорочки.

Одри переступила ногами, и я вдруг подумал, что ей холодно босиком на стылых досках.

– Иди… сюда… – выдавил с трудом. Моя глотка отказывалась подчиняться и издавать нормальные звуки.

Одри приблизилась и села на краешек кровати, не глядя мне в глаза.

– Ляг, – приказал я.

Девушка вытянулась, сложила на груди руки и уставилась в потолок. Лежанка была слишком узкой для нас двоих. Я уперся испачканной кровью ладонью в покрывало возле ее головы. И склонился к ее лицу. Одри отвернулась.

– Только давай без поцелуев, – прошептала она. – Они ведь тебе не нужны, верно?

– Мне – нет, – обозлился я. – Меня другие места интересуют.

– Я… хорошо. Я готова. – Она закрыла глаза, и лицо ее приобрело выражение великомученицы, что обозлило меня окончательно.

– Не получится, – протянул я. – Тебе придется поработать, Одри. Прости, не могу блеснуть талантами – подыхаю. Так что сделай все сама.

– Что?! – Она приподнялась на локте и уставилась мне в лицо. – То есть как это?

– Можешь молча, но лучше со стонами.

– Но что я должна делать? – растерялась она.

– Представь, что ты получаешь от процесса удовольствие, – усмехнулся я. – Можешь даже вообразить на моем месте кого-нибудь. Например, Армона. Ну, давай, детка, нарисуй в своей голове кого-нибудь, от кого тебя не тошнит, и приступай. У меня мало времени, если ты еще не поняла.

Она закусила губу почти до крови. Приподнялась, перекинула ногу через мои бедра, уселась сверху. В глаза не смотрела, хоть я настойчиво пытался поймать ее взгляд. Рванула шнурок на поясе, чуть оцарапав мне живот.

– Нежнее, – прохрипел я.

Она гневно дернулась, но движения стали мягче и осторожнее. Дрожащие пальцы расстегнули мои брюки. Я шумно втянул воздух, изо всех сил сдерживая желание плюнуть на свою поганую гордость. Но нет…

– Активнее, – велел я.

Ее пальчики несмело погладили, чуть царапнули ноготками.

– И рот задействуй, мне это нравится, – прохрипел я.

Проклятые боги, кажется, я сейчас сдохну! И отнюдь не от раны в боку! Кстати, кровь, похоже, остановилась.

– Ты издеваешься?! – Она вскинулась и отпрянула.

Моя инкубская суть уже корчилась в муках и требовала не отпускать, скрутить, взять! Я не сдержался, схватил ее ладонь и вернул на место, прижал. Желание дурманило голову, и проклятая гордость больше не сдерживала. Я дернул ее на себя и впился в губы, забыв обо всем. Она уже не протестовала, но и не отвечала мне, позволяя целовать. Рот у нее был сладкий и влажный, а губы все же сухие… Задрал ее сорочку, обнажая ягодицы, сжал.

– Лекс? – Она не сказала, выдохнула.

Я оторвался с трудом:

– Что?

– Ты не мог бы… меня укусить? – Она снова прикусила губу, уже слегка припухшую от моего поцелуя.

– Тебе настолько противно? – Дошло до меня.

– Я… Я боюсь. – Она отвела глаза. Мое тело дрожало, я с трудом удерживал инстинктивные поступательные движения и желание вбиться в нее одним ударом. Одри посмотрела мне в глаза: – Укуси, пожалуйста. У меня первый раз…

– Что? – опешил я. И сам скривился: кажется, я резко поглупел этим вечером. – Ты невинна? Девственница?

Она кивнула, а я закрыл глаза и застонал. Девственница! Огромное количество силы. Насыщение. Наслаждение. И я буду первым… у нее. Первым, но не единственным. И Армон никогда мне этого не простит.

– Убирайся… – сквозь зубы процедил я, сам не веря тому, что говорю это. Открыл глаза и заорал: – Пошла вон!

Она скатилась с кровати и метнулась к двери. Я догнал, когда ее ладонь легла на ручку, развернул, впечатывая в стену.

– Слишком медленно, Одри. Я передумал.

Я целовал ее губы, не слыша стонов протеста. Она все-таки испугалась и надеялась сбежать, но я не позволил. Мой порыв благородства прошел, оставив лишь желание. Ее сорочку я, кажется, разорвал, а саму Одри толкнул на кровать. Моя рана затянулась, но я этот момент пропустил. Потоки силы, что я получал от нее, дурманили, как самое дорогое вино, желание заставляло меня рычать, но мне все было мало… Губы, шея, грудь с затвердевшими сосками, напряженный живот. У нее оказалось очень красивое тело. Запах ее крови заставлял меня облизываться. Светлые волосы между раздвинутых ног. Я сжимаю ее так, что Одри вскрикивает, но я держу ее руки, не позволяя вырваться. Кажется, я никогда не остановлюсь. Внутри ее тела так узко и горячо, что меня трясет от наслаждения. Я снова переворачиваю ее, целую в губы. Энергия невинности и жизни окатывает меня теплой волной, и я почти захлебываюсь от приступов экстаза. Я не в силах оторваться от нее, желая испробовать все и везде… Ужасно хочу укусить тонкую белую шею, просто невыносимо хочу. Укусить, чтобы она отвечала мне, хочу видеть в дымчатых глазах отражение своей похоти… Но не кусаю. А на нежность у меня нет времени, я просто беру Одри, сильно, резко, без остановки, наслаждаясь процессом и силой девушки. Ее так много, этой силы, что у меня темнеет в глазах, а из горла вырывается гортанный крик. У меня и раньше были невинные девицы, но никогда я не получал от них столько наслаждения и жизни. Может, это особенность иллюзиона? Надо запомнить…

Снова взорвался и свалился, придавливая Одри к кровати. Тело ослабло, но сила бурлила внутри, исцеляя меня. Тянуло улыбаться.

– Я уже могу идти? – сипло спросила Одри.

На меня она не смотрела, упорно разглядывая почти сгоревшую свечу.

Я перевернулся на бок, не отпуская ее. Девушка попыталась прикрыться покрывалом, хотя я не понимал, к чему эта скромность после всего, что я с ней проделывал.

– Подожди, – повернул ее голову, заглядывая в глаза. – Тебе больно?

Она сжала зубы и мотнула головой. Хотела гордо, а получилось жалко. Я положил ладонь ей на живот, заплетая исцеляющий аркан.

– Магия исцеления не моя специализация, – усмехнулся я, – сама понимаешь. Но я постараюсь. Восстановить до первоначального вида, понятно, не смогу, но боли не будет…

– Как благородно. – Она смотрела на меня в упор, и снова я не понял, что за выражение было в ее глазах. Да и какая мне разница?

– Ты сама пришла, – бросил я. – И сама предложила, Одри. Кстати, это из-за тебя мы с Армоном влезли во все это дерьмо. Чтобы получить силу, мне нужна добровольная партнерша, насилие мне неинтересно. Ну разве что в качестве развлечения. Ты все сделала по собственной воле, детка.

Я подмигнул, а в ее глазах появилась злость. Вот так-то лучше, все сразу стало ясно и понятно.

– Спасибо, что напомнил. – Она оттолкнула мою руку и встала, уже не пытаясь прикрыться.

Вот всегда знал, что злиться и ненавидеть кого-то до желания убить – лучше, чем тихо подвывать в углу от горя. К тому же я терпеть не могу женские слезы. Даже не представляю, что сделал бы, надумай она заплакать.

Одри попыталась влезть в платье, путаясь в ткани и раздраженно отбрасывая с лица волосы. Свеча почти догорела, и в ее рваном свете я смотрел, как девушка кусает губы и сжимает зубы.

– Армону не говори, – не глядя на меня, бросила Одри. Я не отвечал, и она вскинула голову, замерев. И повторила с нажимом: – Не говори ему, Лекс! Хоть на это тебя хватит? Чтобы удержать язык за зубами и не похвастаться?

Если честно, я испытал сильное желание ее придушить. Вот прямо невыносимое.

– А что, у тебя на него планы? – усмехнулся я, откидываясь на тонкое подобие монастырской подушки.

– Ему будет больно. – Она все-таки справилась со своим платьем. – Он хороший, это такая редкость в нашем мире. И действительно пытается мне помочь. Я это ценю.

Я хотел ответить что-то язвительное, но не успел, потому что в дверь постучали, а спустя минуту внутрь сунулось молодое курносое лицо прислужника. Он смущенно смотрел в пол, не осмеливаясь поднять глаза на стоящую в келье девушку или лежащего меня.

– Купель готова. Просветленный велел вас проводить!

– Купель?

Я опустил ноги с лежанки.

– Да! Для вас… Просветленный велел не медлить!

– Слушай, а мне у вас начинает нравиться. – Я встал и потянулся, с удовольствием ощущая силу своего исцеленного тела. Волшебное чувство!

А вот помыться я бы не отказался. Так что я натянул остатки своих штанов, потом сапоги и вышел за дверь. Одри выскочила из кельи еще раньше, когда я только начал потягиваться, лишь мелькнули ее светлые волосы в конце коридора. Курносый служитель торопливо пошел вперед, я – неторопливо – следом.

Не люблю монастыри, здесь слишком много посторонней силы, обычно чуждой мне. В храмы Богини я, конечно, захожу свободно, хотя глупцы и считают, будто чернокнижнику это не под силу. И зайти, и вымыть руки в священной чаще, и даже плюнуть с анфилады в толпу прихожан – все могу. Но вот такие места древней силы вызывают у меня дрожь. К счастью, их осталось слишком мало. Или к несчастью, не знаю. Но я подумал, что мне не стоит задерживаться здесь надолго. Хотя я не ощущал дискомфорта, это было странное чувство чужой силы, не враждебной, но и не дружественной. Но определенно – мощной.

Меня провели в небольшое помещение, наполненное паром, и я присвистнул:

– Ого, да у вас тут неплохо!

– Эта купель используется лишь в редких случаях. – Парнишка положил на каменный бортик темный сверток. – Одежда для вас. Я вернусь, когда вы будете готовы.

– Эй, подожди! А Одри где?

– Девушка принимает омовения отдельно. – Служитель снова покраснел.

– Жаль. Я собирался продолжить. – Парень стал пунцовым, а я хмыкнул.

Так и думал, что нас слышал весь монастырь. Ну да и хмыри с ними! Пусть хоть послушают, мне не жалко.

Парнишка убежал так, что только голые пятки сверкнули, а я скинул то, что и одеждой назвать было нельзя, отбросил сапоги и провел ладонью над каменным бассейном. Но вода была лишь водой, не тая в своей теплой глубине ничего опасного. Мутноватое зеркало в бронзовой раме отразило купальню и меня – в корке засохшей крови и грязи, на голове вместо волос что-то непонятное и бело-серое, лицом можно детишек пугать. Да и взрослых тоже. Нос снова сросся криво, образовав горбинку, фиолетовые пятна под глазами прошли от прилива силы, а до этого я, наверняка, выглядел и того хуже. Явно не с таким чудовищем любая девушка мечтает провести первую ночь. И не на жесткой монастырской койке. И не… так.

Я потряс головой, разозлившись. Почему я вообще об этом думаю? Почему меня это беспокоит? Плевать! Я Одри не заставлял, сама пришла.

Залез в воду и лег, закрыл глаза. Смесь трав приятно пахла, и, если бы не голод, я бы, наверное, уснул, так хорошо мне стало. Но в животе снова заурчало, и я заставил себя сесть и вымыться, потом вылез, отряхнулся. Одеждой служитель назвал светло-серый балахон, но я подумал, что это лучше, чем мои лохмотья. Так что натянул, всунул ноги в сапоги, а нож запихнул за голенище. И как раз вовремя, парнишка снова заглянул в дверь.

– Вы выглядите гораздо лучше, – обрадовал он.

– Если дадите что-нибудь пожрать, стану совсем красавцем, – отозвался я.

Служитель слегка растерялся.

– На церемонии вам предложат лепешку… А вот после уже отведут на обед.

Я скривился. Еще и церемония какая-то. Но придется потерпеть, у монахов с этим строго. Сначала песнопения, потом еда.

– Ну хоть лепешку давайте, а то тебя съем, – пообещал я.

Мальчишка округлил глаза и выскочил за дверь.

Мы снова двинулись длинными и темными коридорами без окон, освещенными лишь редкими факелами, все ниже и ниже, похоже, под землю. Уже на подходе я услышал песнопения и тихие звуки какого-то инструмента. Честно, послал бы все это к демонам и ушел спать, но мысль об обещанном угощении не давала покоя. Если ради лепехи придется выслушать эти завывания, то я потерплю. Впрочем, надо признать, пели монахи неплохо.

Когда мы вошли, песня оборвалась, все присутствующие повернули к нам головы.

– Продолжайте-продолжайте, – взмахнул я рукавом.

– Ваше место, – шепнул мне мальчишка, указывая на передний ряд.

Там уже стояла Одри, она выглядела слегка испуганной. Я пожал плечами и встал рядом.

– Вкусите кусочек священного хлеба, познавшие истину! – К нам приблизился почтенный старик, держащий в руках круглую лепешку и чашу.

Я, не таясь, проверил ее магией, хелль в Лаоре, кажется, прибавил мне осторожности. Но это был обычный хлеб, и я забрал его весь, с удовольствием откусив сразу огромный кусок, не помещающийся во рту.

– Ты ведь не голодна? – с набитым ртом спросил у Одри.

Она фыркнула и отвернулась. По рядам монахов прокатился ропот. Пришлось поделиться. Правда, девушке кусочек достался совсем маленький, в конце концов я не ел несколько дней!

– А водички? – указал я на чашу в другой руке монаха.

Монахи снова зашептались, переглядываясь. Старец помрачнел, но чашу протянул.

– Испейте священной жидкости, нашедшие свой путь!

– Да давай уже, – буркнул я.

Священная жидкость оказалась обычной колодезной водой, обжигающе холодной. Я напился и сунул остатки Одри. Она наградила меня злым взглядом.

– Соедините руки, обретшие предназначение! – Снова выкрикнул монах.

– Не понял? – Я внимательнее осмотрелся и нахмурился. – А что здесь вообще происходит?

Старец, наверное, это и был просветленный, недоуменно мигнул. Откашлялся. Монахи зашептались, даже певчий, подвывавший в углу, сбился.

– То есть как это что, путники? – Просветленный выпрямился и окинул меня грозным взглядом. – Соединение обретших истину священным союзом брака!

Мгновение я смотрел на старца, а потом мы с Одри одновременно дернулись в разные стороны.

– С ума сошли?! – Вот так поел хлебушка. – Я не собираюсь на ней жениться!

– Я тоже не мечтаю оказаться женой такой сволочи, как ты, Лекс! – прошипела Одри.

Я проверил свой резерв и усмехнулся. Даже перекинул на ладони загоревшийся файер. Монахи испуганно подались назад. Я усмехнулся и погасил огонь.

– Давайте закончим этот балаган, – протянул я. – И желательно закусим чем-нибудь посущественнее лепешки.

– Ты не понимаешь, путник, – просветленный устало вздохнул. – Все уже произошло. И вы уже связаны нерушимыми узами. Это, – он обвел рукой зал, – лишь церемония. Все свершилось, когда ты взял ее девственную силу и отдал свое семя в этом древнем священном месте. Вы сделали все по доброй воле и ничего уже не отменить!

– Ты что, подглядывал?

– Я просветленный! – оскорбился монах. – Я вижу суть!

– Так может, я просто сотру ваш монастырь с лица земли? – нахмурился я, заводясь все сильнее.

– Это лишь стены из камня, путник. – Монах вздохнул еще печальнее. – А мы – обычные люди. Разрушение и наша смерть ничего не изменят. Вы связаны с этой девушкой древней сущностью, и это навсегда.

– Не думаю! – Мне хватило мгновения, чтобы вытащить из-за голенища нож и метнуть в Одри.

Клинок сверкнул в воздухе и воткнулся в какое-то подобие алтаря слева от нее. Мы уставились друг друга.

– Ты хотел меня убить? – изумленно выдохнула Одри.

– Я промахнулся? – не менее изумленно выдал я.

– Ты хотел меня убить! – Она сжала кулаки, с ненавистью глядя на меня. – Сволочь!

– Ты не можешь ее убить, – сообщил мне просветленный. В глазах старика мелькнула улыбка. – Или причинить какой-нибудь вред. Или отказать в важной просьбе. А вот ее боль почувствуешь сразу. Это награда за ее слабость.

– Да? А что я получу, интересно? – прошипел я сквозь зубы.

– Ну-у… – несколько смутился монах, – она будет заботиться о тебе. И не сможет тебе отказать…

– Я могу просто укусить любого из вас, и вы тоже не сможете мне отказать! – заорал я. Одри округлила глаза. Не знала, когда просила ее укусить? Видимо, нет. Подышал, успокаиваясь и включая голову. – Этот брак незаконен в Империи, насколько я понимаю, и не имеет никакой силы. А эта странная связь… Поверьте, я найду способ от нее избавиться.

Я выдернул свой нож, развернулся и пошел к выходу, спиной ощущая множество взглядов. Одри появилась во внутреннем дворике, когда я почти закончил вычерчивать на земле фигуру перехода. Девчонка обхватила себя руками, дрожа на холодном ветру.

– Что ты собираешься делать?

– Слушай, Одри, детка, ты не хочешь провалиться к демонам, а?

– Пытаешься выставить меня виноватой?

– Я просто пытаюсь тебя выставить. Ты мне свет закрываешь, – нацарапал руну и выпрямился. – Надеюсь, ты не тешишь себя глупой надеждой, что весь этот бред хоть что-то значит. А теперь уйди, я занят.

Она тоже выпрямилась, постояла, нахмурившись. А потом протянула с насмешкой:

– Я не тешу себя надеждами. Я просто получила то, что хотела, Лекс. Ты не сможешь меня убить или причинить вред, а еще поможешь найти Дориана. Маленькие гарантии при нечестной игре. С тобой ведь игра не может быть честной, правда, Лекс? Ты ведь не собирался мне помогать?

Очень медленно я развернулся и шагнул к ней. Девчонка попятилась.

– Вот даже как… – задумчиво протянул я. – Значит, ты знала? – Она вжалась спиной в каменную кладку монастыря. – Любопытно…

– Я слышала о таких местах… и их силе…

– Сдается мне, ты слишком о многом слышала, крошка Одри. – Я провел рукой по ее волосам, улыбаясь.

– Не трогай меня, – прошипела она, пытаясь отстраниться.

– Отчего же, дорогая… м-м-м… жена? Ты ведь хотела гарантий? – Я прижал ее к камню. – Так почему бы не закрепить результат? Должен же я опробовать тебя в новом качестве? Хотя, что я там еще не попробовал…

– Лекс, не смей!

Я склонился, лизнул ей щеку. На языке остался вкус ее кожи. Опустил ладонь, нарочито медленно задирая ей платье и обнажая ноги.

– Знаешь, моя ненаглядная, на нас сейчас смотрят из всех окон, – обрадовал я. – У местных монахов давно не было такого насыщенного и интересного дня. И они слишком давно не видели голых женщин. Я просто не могу отказать им в этом удовольствии. – Мои руки уже сжимали ей бедра, поглаживали. – Как думаешь, что каждый из них станет делать тайком сегодня ночью? Или даже прямо сейчас у этих узких окошек? Они еще долго будут представлять тебя, Одри… В разных позах.

– Лекс, прекрати! Ты просто ужасен!

– Ну что ты, милая. Может, тебе понравится? А если и нет, ты ведь теперь не можешь мне отказать, верно? – Я оставил в покое подол и принялся расстегивать пуговички у ее горла.

Потянул, обнажая плечи и ключицы, еще ниже, открывая грудь. Медленно и почти получая от происходящего удовольствие.

– Если я не могу тебя придушить, дорогая, я найду другие способы извести тебя, даже не сомневайся. Очень много других способов. И ни один из них тебе не понравится. Обещаю.

Ее платья уже сползло на талию, и я дернул пояс, развязывая.

– Лекс, не надо! – В ее глазах плескалась жгучая злость.

– Что, не нравится? Ты же добровольно предоставила мне свое тело в обмен на… как это… гарантии? Всю себя в мое полное распоряжение, желая получить возможность мною командовать! Вот и расплачивайся, крошка.

– Я просто хочу, чтобы ты выполнил свои обещания!

– Фу, это звучит так, словно мы действительно женаты. Отвратительно! – Я скривился и рывком сдернул ее платье, солнце садится, надо поторапливаться.

– Ты за это ответишь!

В серых глазах блеснула ненависть. Одри даже спину выпрямила, больше не пытаясь прикрыться, и голову подняла, только лицо красное то ли от ярости, то ли от стыда. Я приподнял девушку, переставил, и ногой закинул упавшее на землю платье в свой круг. Хлопнул по ягодицам.

– Нечестные игры не слишком красивы, да, Одри? – окинул ее взглядом и отпустил. Под платьем на ней ничего не было, конечно. Все ее исподнее пришло в негодность после наших забав. – Скажи спасибо, что я всего лишь тебя раздел. Не скучай, крошка, скоро вернусь.

И я шагнул в центр пентаграммы, помахал монахам в окнах и отвернулся, сосредотачиваясь. С таким количеством силы и злости мне даже не нужна жертва, обойдусь без нее. Линии вспыхнули, пространство поплыло, меняясь. И я упал на колени, придавленный силой портала.