Барабан бьет атаку

Интерлюдия

После расстрела в Натмуке мирной демонстрации и запрета любых собраний и митингов, а также профсоюзов, рабочие ответили призывом ко всеобщей забастовке. Первыми прекратили функционировать железные дороги. Движение поездов остановилось повсеместно. Положение для военной власти стало абсолютно нестерпимым.

Пойти на уступки вновь назначенный командующий округом не мог. Это означало расписаться в полном провале всей предшествующей политики и возврат к прежнему положению. Оставалось подчинить силой недовольных и заставить их вернуться на рабочие места.

Хотя позднее бригадный генерал Оффрон категорически отрицал всякую причастность к происшествию, а прямые приказы так и не были никогда обнаружены, сложно себе представить ярого служаку подполковника Брандеса Друммонда применяющего жесточайшие меры по подавлению любого противостояния из личных соображений.

Предварительно проконсультироваться и получить ясные указания, пусть и устные он был просто обязан. Кавалера нескольких наград за участия в боевых действиях и командира небезызвестного 8-го драгунского полка никем и никогда не обвинялся в слабоумии. Реально мы видим обычную карательную экспедицию. Результат, правда, вышел не стандартный.

Макс Геллер. Жизнь и посмертная слава. Издательство Наука. Шкурин.

Глава 1. Первые последствия забастовки. 2700 г

– Я требую, отправить меня согласно приобретенному билету! – гневно орал перед дверями вокзала зажиточный по виду господин на безучастного чиновника в железнодорожной форме.

За спиной у возмущенного человека толпился еще с десяток не менее недовольных людей. Кому понравится, если внезапно сообщат, об отсутствии движения на дороге на неопределенное время. У всех дела и планы.

– Нас не волнует политика, – поддержали предыдущего оратора из задних рядов, – почему мы не можем попасть домой? В конце концов…

Слаженный топот множества ног, прервал его.

– Ага! – довольно вскликнул первый пассажир, – сейчас с вами разберутся!

Он был очень удивлен, когда первым из всей компании заработал тяжелый удар прикладом по спине и рухнул на колени, вскрикнув. Солдаты выяснять вежливо кто есть кто не стали. Часть окружила железнодорожную станцию. Остальные принялись загонять внутрь вокзала всех подряд. Работников железной дороги, рвущихся уехать случайных людей и просто проходивших несвоевременно мимо. При этом они, не церемонясь, обыскивали людей. Сопротивляющихся и возмущающихся избивали.

– Я директор завода, – попытался объяснить очередной солидный гражданин, выдернутый под светлые очи некого капитана, позабывшего представиться.

Каким именно предприятием он руководил, осталось для окружающих неизвестным. Офицер съездил ему рукояткой табельного пистолета в лицо и оставил выплевать зубы на затоптанный грязный пол. Двое солдат принялись обшаривать карманы, причем один открыто сунул деньги, извлеченные из портмоне себе в карман.

– Глядя на происходящее, – еле слышно сказала коротко стриженная девушка стоящему рядом мужчине, – я очень хорошо начинаю понимать откуда берутся мятежники.

– Сделай одолжение Бриана, – ответил тот, беря ее за руку, – не вздумай проявлять свой несносный характер. Им плевать на паспорт. За кривые высказывания недолго и в больницу попасть.

– А на иностранном языке можно? А то я четыре знаю.

– Помолчи! – напряженно сказал тот, с неприятным чувством, глядя в огромное открытое окно на перрон. – Тут и за кривой взгляд недолго нарваться.

– Я купил его законно, – кричал перемазанный кровью человек. – На свое имя – Кузовлев. Это охотничье ружье. Дробовик. Я не имею отношения ко всем этим людям.

– Не позорься, – с презрением сказал второй мужик в разорванной железнодорожной форме. – Да, – отвечая на плохо слышный вопрос, подполковника подтвердил, – я организовал забастовочный комитет. Моя фамилия Железняков. Можете записать.

– Без надобности, – равнодушно заявил офицер и выстрелил ему в лоб из пистолета.

В зале дико закричала женщина. Толпа испуганно шарахнулась к стенам. Солдаты рванулись вперед, щедро раздавая удары. Кто-то выстрелил поверх голов.

– Всем сесть! – орали сразу несколько голосов, под детский плач и женский визг. – Двигаться только по команде!

На перроне снова загремели выстрелы.

– Не поднимай голову, – прошипел мужчина.

– Я уже поняла, – согласилась девушка. – Накрылось наше выступление.

– Тут бы живыми остаться.

– Простите, – заинтересовался полненький седой мужчина по соседству, – вы случайно будете не Бриана Шиннон первая женщина авиатор?

– Совсем не случайно да. А он Ли Мэлком. Мой финансовый специалист и друг.

– Я так и подумал.

– Мы настолько узнаваемы?

– Так это же к лучшему! Хотя, придется признать у меня профессиональная память. Я Бартон Коркоран.

Мысленно он уже прикидывал, как использовать удачный случай. Единственная на сегодня летающая женщина и не просто поднимавшаяся в воздух, она поставила с десяток рекордов. Удивительные аппараты с крыльями не просто входили повсеместно в моду, теперь уже видно было и не специалисту, открылась новая эра – воздухоплаванье.

Пять лет назад в Империи считалось чудом, когда авиатор пролетел расстояние в 220 локтей. Три года прошло с тех пор как за рекорд путешествия по воздуху протяженностью в одну лигу был вручен денежный приз ощутимых размеров в Баллине. Совершенствование летающих аппаратов и новые удачи становились все массовее и слышнее. Ни один из известных авиаторов и их рекордов не остался без внимания. Как и их смерти. Пилоты регулярно бились в падающих с небес машинах.

И все равно достижения и слава, а также риск, привлекали в небо все новых людей. И они прокладывали дорогу вперед. От двадцати секунд до десяти минут полета. Затем два часа, четыре. Сто локтей, две лиги, сорок, даже сто двадцать. Достижения росли. Премии за рекорды привлекали людей дерзать снова.

Бриана была одной из таких. Она за год заработала почти пятьдесят тысяч «корон», умудрившись поставить рекорд по дальности, полету с пассажиром и на скорость. На самом деле это только кажется, что огромные деньги. Сам аппарат, двигатель, необходимость иметь собственного механика, постоянные переезды с демонстрациями в целях подработать сжирали львиную долю полученных сумм. Достаточно было серьезной поломки и начались бы проблемы с финансами.

Зато ее имя с недавних пор знало все королевство и недаром. На самолете с бензиновым двигателем в 75 л.с. она поднялась на 172 локтя с пассажиром и прошла над Баллинской гаванью по всей окружности, навещая множество судов в течении полутора часов, поставив сразу два новых мировых, не шиольских рекорда.

Половина столицы с крыш и из окон домов наблюдала за ее смелыми действиями, а после посадки восторженная толпа чуть было не затоптала ее вместе с самолетом. Таких грандиозных оваций не удостоился и король, объявивший об окончании Фадзийской войны.

– О! – мгновенно среагировал Ли, у него в свою очередь включились рефлексы финансового специалиста, – надеюсь столь удачная встреча послужит предлогом для интервью у Брианы?

Попасть в колонку Бартона мечтали многие. Четверть Шиола читала либо «Баллинские известия», либо перепечатки из нее в местных газетах. Его знали во всем мире и статьи пользовались огромным успехом и в других странах. Попасть к нему на перо и удостоиться отзыва, иногда даже отрицательного многое значило.

Что такой человек мог делать на железнодорожном вокзале Утнока, Мэлкома не особо занимало. Удача шла к нему в руки и грех было ее не использовать. Тут уж не волнуют и расстрелы в десяти метрах от них. Одно другого абсолютно не касается. Ну будет две статьи на разные темы. Для Брианы такая встреча серьезнейшая удача.

После покупки двигателей новейшего образца на предприятии Ветровой они собирались устраивать шоу по всей Патре, частично возвратив затраченные средства. Оказалось очень неудачный момент и сроки выбрали. Придется отменять повсеместно выступления и неизвестно из каких сумм оплачивать возвращение в Шиол. Сплошные убытки.

Бартон в свою очередь нешуточно обрадовался стечению обстоятельств. Почему бы не воспользоваться оказией во всех смыслах. Не просто поездка – полет. Не баловство, а по делу. Когда еще так удачно совпадет. Это будет первый в своем роде репортаж. Она не откажется. Контракт с показательными полетами, судя по происходящему невыполним по объективным обстоятельствам, а деньги авиаторше потребуется.

– Молчать всем! – снова крикнул капитан.

– Действительно, – пробормотал Бартон, – давайте продолжим наше знакомство позднее. – Одно интервью, – он подмигнул девушке, – с удовольствием. А потом у меня интересное предложение. Только побеседуем где-нибудь в менее нервной обстановке.

* * *

Его разбудили голоса и запах дыма. Еще толком не продрав глаза, Стен сел и зябко поежился. По утрам уже достаточно прохладно. Все-таки Новый год недавно случился. Осень^[1] на дворе. Здесь не полюс, однако заметно температура упала. Курткой укрываться недостаточно. Не мешало бы перину или за неимением оной хотя бы армейское одеяло.

Отвык он путешествовать налегке и без десятка готовых моментально притащить все нужное. Разленился. В каком-то смысле даже хорошо вот так ехать. Практически отпуск вышел. После тюремной камеры совсем недурно прокатиться с ветерком и заночевать на природе. В жилые места соваться не следовало. Даже в расчете на вкусный ужин. Непременно запомнят и долго обсуждать примутся.

Он пошарил по карман и извлек портсигар и зажигалку. С удовольствием закурил, глядя на звенящий по соседству ручеек и с отвращением представляя, как пойдет умываться. Вода наверняка ледяная. Отошел в сторону и, не вынимая сигареты изо рта, оросил ближайшие кустики. Потом совершил героическое усилие и, прихватив полотенце с куском мыла, двинулся на утренние процедуры.

– С добрым утром, – приветствовал его Рыбалков, с глубокомысленным видом принюхиваясь к вареву в котелке.

– Вот какого… ты с нами едешь? – спросил Стен без особого неудовольствия. Вопрос из разряда риторических. Если и знает, из каких соображений Рудов его прицепил в качестве сопровождающего, все одно не выдаст. – Машину водить не умеешь, чинить тем более. Сварить обычную кашу тебя приходится учить, стрелять не умеешь.

Он уселся, аккуратно прислонив машинально прихваченный ППВ рядом к подножке машины.

– Проводник из тебя тоже липовый. Вон Крис всю округу знает.

Фраза вышла несколько двусмысленной. Не первый год все семейство Кублина промышляет контрабандой и возит грузы со всевозможных судов, без огласки разгружающихся в далеких от таможни местах.

Иногда Стен без особого воодушевления подумывал, какие меры придется применять к таким вот своим парням, после захвата власти и невольно вздыхал. Обид будет море. А придется брать всю эту братию за глотку в обязательном порядке.

Правда конкретно с рыжим будет проще. Он от дел удалился, поразив в самое сердце всю свою многочисленную семью удивительным поведением. Организованный им заводик стабильно и неплохо кормил. Правда, сам механик маялся. Ему не хватало в жизни чего-то авантюрного и предложение Рудова о сотрудничестве принял с огромным воодушевлением.

– Только поглощаешь наши продукты, – полушутя воскликнул Стен. – А цены нынче жуткие!

– Все подорожало за последние месяцы страшно, – серьезно подтвердил Кублин, почти наверняка приняв подколку за чистую претензию. С юмором у него было неважно. – Я когда вернулся после войны, прекрасно помню, и то легче жилось.

– Во-первых, – ничуть не смущенно заявил журналист, – господин рыжей масти…

– Но-но, – возмутился Кублин, – масть – это у лошадей. У я правильного колера. Как все мои родственники. Попрошу без слишком умных слов в мой адрес. А то ведь и по шее запросто. Мы люди из народа – общаемся по-простому.

– Договорились, – согласился Рыбалков. – Я хотел сказать, кто ж поверит при проверке документов, что ты приобрел вот эту красавицу, – и он широким жестом указал на автомобиль.

– Грузовик – это он, – твердо сказал Кублин.

– Я ей под колеса не заглядывал, – отперся тот.

Кублин в недоумении смотрел несколько секунд, потом заржал, сложившись пополам и повизгивая.

Бегство из рук враждебной военщины вышло достаточно оригинальным. На месте высадки со шхуны его поджидали не только два хорошо знакомых соратника, но и средство передвижения. Подарок от замечательной сестрички с дальним прицелом. Уж кто-кто, а она своего не упустит. Испытательный пробег новейшего грузовика с мощнейшим 60 сильным двигателем по окружным дорогам и желательно без оживленных трасс. Бывший рядовой и контрабандист Кублин, в качестве штурмана прилагается.

Он бы непременно обиделся на подобное потребительское отношение к себе, но в каком-то смысле ведь все правильно. В поезда и вообще оживленные места ему лучше в ближайшие дни не соваться. Листовку с предложением выдать особо опасного типа Стена Шаманова ему Рыбалков показал сразу. Можно гордиться. На его памяти двадцать тысяч «корон» и анонимность в придачу еще ни разу не предлагали. Обычные бандиты шли максимально за тысячу. За недоловленных лидеров Национальной Лиги предлагали пять-семь. Видимо это и есть всенародное признание вкупе со славой.

Поездка по проселочным дорогам была подходящим решением. Вряд ли кто заметит его лицо, вылупившись на проносящийся мимо самодвижущийся транспорт. Ну насчет «пронестись» это сильно сказано – 15–20 лиг/ч по вменяемой дороге, 10 – по обычной для далеких от городов мест. Не так уж и много их пока в округе. Пару, тройка тысяч на весь остров. Грузовые самобеглые коляски редко далеко удаляются от основных городов. О появлении будут судачить многие недели после её проезда. Ну и пусть смотрят вслед.

Никому с самым извращенным воображением не придет в голову заподозрить самого разыскиваемого господина в подобной наглости – раскатывать с шумом и совершенно открыто. А на крайний случай появления одинокого вооруженного жандарма они все вооружены. От журналиста толку будет немного, зато бывший рядовой, не смотря на его деревенскую рожу и оттопыренные уши, крайне опасный тип.

За три года Кублин так ни разу и не выстрелил в сторону узкоглазых, прочно заняв место одного из техников Сводного отряда. Починить откатник артиллерийского орудия, перебрать в очередной раз забарахливший двигатель или выточить деталь на токарном станке без проблем. На вопрос где научился, мямлит нечто невразумительное. Темнит.

По личному делу за ним числится четыре класса и место ученика на вагоностроительном заводе. Аж два года перетрудился. А потом три убитых полицейских (не доказано) и здравствуй дорогая армия. Про контрабандные дела он поделился далеко не сразу и не с Шамановым. Дошло уже после демобилизации, когда Лайс Рудов привлек к своим делам.

В принципе Стену нравилось подобное времяпровождение. Никаких забот и глубоких раздумий. Крути руль и следи, чтобы не влететь в яму. Получай максимум удовольствия, прежде чем начнутся очередные сложности. Самая лучшая проверка не соревнования, когда требуется выжать из машины все силы, давя постоянно газ, а вот такая поездка. Нагрузки запредельные, обслуживание минимальное. Если вспомнить про 30 % принадлежащих ему акций, еще и впервые за последние годы для себя лично старается. На карман.

Грузовик, названный очень удачно «Муравьем» за массивный капот, приземистость и широко расставленные колеса, а также огромные фары на деле показывал – Мата слов на ветер не бросает. Если не считать дополнительного груза в виде колес, канистр с бензином, двух банок с маслом и кое какой мелочевки, включая инструменты, предусмотрительно складированных в кузове специально не дорабатывался. Абсолютно стандартный экземпляр. Интерес в том и состоял – тщательная проверка не на полигоне или в городе, а в горах. Понятно, на кручи он лезть не собирался, однако впереди ожидали далеко не лучшие условия.

Пока что он отметил в специальной записке семнадцать недостатков. Реально все они были сущей мелочью. Инженерам на заводе данные пригодятся, но всерьез обругать рука не поднималась. Лозунг: «Делай как можно проще и надежнее» во всей красе и на практике.

Усиленная рама, подвеска, тормоза и литые шины в содружестве с мощнейшим двигателем позволяли преодолевать препятствия, на штурм которых он бы не решился в другой ситуации. Согласно приложенному к инструкции письму без подписи, он знал про восемнадцать патентов на конструктивные решения. Все эти мелочи Сиена не интересовали. Он не конструктор, а водитель и заинтересован выяснить надежность «Муравья».

Запас хода прописан 215 лиг. Фактически вышло на бак меньше, но они дорогами с нормальным покрытием не пользовались. Кроме того двигатель охотно употреблял не очень качественное топливо. В горах достать высокооктановый бензин будет не просто. Сеть заправок существовала пока исключительно в фантазиях Маты. Как и мастерские по техническому обслуживанию и страховая компания. Если что всерьез сломается, им с Кублиным придется приложить собственные ручки. Вот с застреванием проще. На то лебедка имеется.

Три тонны, предусмотренные техзаданием «Муравей» тянет без натуги. По приличной дороге возьмет и больше. Кроме запчастей в кузове присутствовала большая куча ящиков с патронами к КПВ и он сам в разобранном виде. Тут уже не просто увеличение составных частей станкового пулемета. Оригинальная недопушка. А вот насколько она подходящая для войны можно проверить исключительно на практике. В окопах вряд ли много пользы, а вот на кораблях будет. Недаром таможенники заказали сразу партию.

До пулеметного станка, крепящегося в грузовике или даже легковой машине, Борс не додумался. А ведь идея не так уж глупа. Станок обеспечивает отсутствие отдачи и необходимую кучность при стрельбе. А кроме того скорость и удобство. Попутно можно и щит для стрелков на манер орудийного поставить. Даже прикрыть кабину броневыми листами. Мотор мощный – потянет.

Нечто подобное он углядел на шхуне. Бусловские люди сделали самопальную установку, но там чисто на коленке гнутая подставка. Все-таки вещь будет удобнее малокалиберного орудия на судах. Требуется хорошо обмозговать.

Правда в целях сохранения аккумулятора и стартера заводить предпочтительней ручкой. Это он отразил в своих претензиях, прекрасно зная – ничего лучше предложить на сегодня нельзя, просто не существует. Не производственный дефект, добрые пожелания на будущее.

– А во-вторых? – спросил Шаманов, доставая ложку.

– В смысле, – не понял Рыбалков, – а! Я литератор, – провозгласил с гордостью, под очередное фырканье на удивление смешливого механика – и нахождение вблизи объекта…

– Объект, – заливаясь ржанием, простецки ткнул Стена в бок Кублин.

– …замечательно поможет в карьере. Представьте себе, напишу я в некрологе после смерти о Команданте…

Стен тщательно облизал ложку от каши и не особо сильно врезал ему по лбу.

– Ты бы думал, что говоришь и при ком, – посоветовал. – Не все настолько терпеливые.

– Я для примера. Был такой замечательный человек, – отодвигаясь вне досягаемости, продолжил Рыбалков, – обладающий замечательным интеллектуальным потенциалом. Способный вникнуть в любую проблему и решить ее единственно возможным и правильным способом.

– Подхалим, – беззлобно прокомментировал Шаманов. – Ешь, давай. Может с полным ртом, заткнешься.

Совету последовал один Кублин, журналист продолжил заливаться без остановки. У него явно начался очередной приступ недержания речи. Судя по отзывам, он и следователей довел своими длиннющими монологами со множеством отступлений до белого каления и его поспешно изгнали из Крепости, приняв за больного головой. С любого места и по каждому поводу запросто продолжит говорить пару часов. Причем только хорошо знакомые с его манерой заметят тонкое издевательство.

– Наш герой был доступен и доброжелателен, – поведал с ясными глазами прямо в данный момент сочиняя некролог. – Очень контактный человек. Приятен в общении. Деловит и обязателен. С огромными запасами терпения.

– Мое стремительно заканчивается, – предупредил Стен.

– Но все это запросто поведают многие. Ведь что важно для демонстрации личного знакомства и близких отношений? Мимолетно вставить нечто неизвестное широкой публике. Очень он любил свою зажигалку, – произнес Рыбалков завлекательным тоном, – с виду ничего особенного. Наверное каждый третий демобилизованный притащил домой похожие самоделки. Ха! Это лишь на беглый взгляд. Обычно берется гильза с припаянным огнивом и кресалом. Ни ума, не выдумки. А теперь внимательно присмотримся к вещице, используемой нашим выдающимся человеком.

Кублин положил ложку и уставился на журналиста. Стен его прекрасно понимал. Не так уж часто при нем заливались на цепляющую тему, не подозревая о кровной заинтересованности слушателя. Когда-то Стен навещал в госпитале старого товарища, с ампутированной рукой и тот пожаловался на невозможность пользоваться зажигалкой. Требуется одной держать, другой щелкать по кремню. Шаманов попытался придумать запальник, для которого достаточно одной.

Воплотить его чертежик в жизнь взялся большой технический специалист Кублин, попутно с официальными работами приторговывающий самыми разнообразными поделками из казенных материалов. Между прочим только не слишком умным представляется как это легко и просто сварганить нечто совершенно новое. С виду все представляется замечательно просто. Потом, когда кто другой сообразил.

В результате сближения на почве совместного труда Кублин всерьез зауважал Шаманова и перестал его воспринимать в качестве начальника, которого необходимо обязательно обмануть. Конечно, инженер на заводе все одно выше по положению, но не относится к скотам. Такой же человек на жалованье, как и квалифицированный мастер.

В простейшей зажигалке появившейся в результате их совместного творчества, ругани и переделок содержится 22 маленькие детальки. Она имеет открывающуюся крышечку на пружинке и не тухнет на ветру. Первые три экземпляра себе, командиру и раненому он сделал бесплатно, а потом перешел к торговле. За оригинальное изделие брал две «короны», совсем не маленькие деньги, зато и внешнее оформление ни разу не повторил. Все зажигалки выходящие из его рук были строго индивидуальны.

Уже вернувшись домой Кублин не поленился зайти в гости к бывшему командиру и предложил партнерство. У профессиональных контрабандистов и воров своя профессиональная этика. На фронте он и не подумал отслюнявливать долю офицеру. Пошлет за подобное предложение в известном направлении и правильно сделает. Другое дело на гражданке. Кушать всем охота.

Шаманову было не до материальных планов бывшего подчиненного. Он к тому времени уже всерьез завяз в делах Лиги Ветеранов и отмахнулся. Да он и не додумался, как можно жить с производства зажигалок. Целых 82 штуки сумел предприниматель продать! Не стоит огород перекапывать в расчете на появление богатого урожая. Поэтому и название компании осталось совершенно нейтральным – «Огонек», а в учредителях он не числился.

Зато помог выправить правильно патент, сведя с кем нужно. Кублин оценил его поведение правильно. По собственной инициативе принялся стабильно платить десятипроцентный налог в кассу Движения. Достаточно быстро его продукция сделала себе имя и вместо двух рабочих с ним во главе старательно трудилось уже два десятка, а продаваемые зажигалки подбирались к тысячи в месяц. И это при немаленькой цене.

Дело в том, что изготовлялись они с гравировкой, разнообразными надписями и не только из латуни и стали. Даже золото и серебро использовались. Некоторые представляли из себя настоящие произведения искусства. И каждая имела штамп на донышке и номер.

– Изображение пулемета, причем вытравлено химией, не резцом. А потом раскрашено…

Еще и закрепил высокой температурой, мысленно подтвердил Кублин. Работа штучная, чтоб ты понимал!

– …надпись «Сводный Отряд», на другой стороне лейтенант-комендор Стен Шаманов и Корпус Морской пехоты с двумя датами. А на донышке выбит номер «два» и еще одна дата. Я подозреваю день изготовления. На новых день и месяц не проставляется. Только год.

– Не мог ты видеть донце, – обвиняющее заявил Кублин. – Он в руки не дает!

– Проверим?

Тот что-то невнятно пробурчал.

– Я уж молчу про твою, с номером три.

– Ты случаем по карманам не шаришь по ночам?

– Да, ну, – пренебрежительно отмахнулся журналист, – делать мне нечего. Ты-то оставляешь свою где попало. Кстати, почему ни имени, ни рисунка не имеется? Только какие-то странные даты.

Кублин промолчал. Поднялся и приступил к затаптыванию костра. Стен подозревал в тех числах памятные события, но спрашивать не стал. Поинтересуешься, а рыжий по простоте душевной брякнет, что именно в эти дни полицейских убивал. Тем более имеется еще одна надпись уже более поздняя. Ну его. Не хочет обсуждать, пусть молчит. Его дело.

– Между прочим, ночью стреляли, – сообщил он, – много и пулеметы работали. Далеко, однако, как раз по дороге и объехать не удастся. Не нравится мне это.

– А я знаю неплохой способ увеличить продажи зажигалок, – невинно сообщил Рыбалков.

Похоже, не столь он наивен был и прекрасно знал про хозяина «Огонька». А уж сделать вывод из номеров два и три не требуется иметь огромные мозги. Они и не скрывали с самого начала старого знакомства и совместной службы.

– Ну? – лениво спросил Стен, не дожидаясь реакции Кублина.

– Во-первых, включить в рассылочные каталоги. Зудов хорошую вещь придумал. Во-вторых, предложить для подарков серьезным фирмам с эмблемой компании. А? – спросил победно глядя.

– В награду за гениальную идею помоешь посуду, – вручая ему котелок, приказал Шаманов, – другой пользы от тебя не предвидится.

– Он балабол, – сказал рыжему соратнику негромко, когда Рыбалков недовольно ворча про неоцененный талант, удалился к ручью, – а мысль стоящая. Я бы еще дарил известным людям. Иногда полезно дать просто так какому губернатору, непременно все посетители спросят, откуда такое чудо и часть приобретет.

– А поставки нашим доблестным вооруженным силам? – совсем не в шутку спросил Кублин, проявив неожиданную деловую сноровку.

– Ха! При условии добровольного отчисления со своих доходов можно и подумать. Естественно в упрощенном виде и не за твою обычную цену.

– Значит, договорились, – поспешно сказал шустрый предприниматель. – И проще сразу скинуть цену, чем потом возвращать. Маленькая накрутка на себестоимость. Двадцать процентов.

– Десять, – твердо сказал Стен. – Считай реклама на всю Патру без усилий. Корпус стальной и гладкий, без излишеств. Краской покроешь, чтобы не блестел, а надписи сами при желании сверху нацарапают.

– По рукам!

* * *

На повороте он затормозил, удивленный столпотворением. Впереди замерло не меньше десятка телег с разнообразным грузом и люди торчали на виду, всматриваясь куда-то в сторону железной дороги. Некоторые торчали в полный рост прямо на повозках и в позах заметно напряжение. Шли себе по делам или везли на рынок продукты, а тут не пускают. Двое в форме впереди затора стояли достаточно недвусмысленно, держа в руках винтовки. Еще один сидел на обочине. Что характерно, никто не пытался орать, размахивая руками. Совсем рядом, впереди раздалось несколько выстрелов. Знакомый до безобразия звук. СКВ.

– Это не военные их задерживают, – напряженным голосом сказал Кублин. – Вон у того в руках ППВ, точная копия твоего.

– И погон не видно, – подтвердил Стен.

Они переглянулись и рыжий засунул пистолет за пояс, прикрывая курткой.

– Пойду, гляну, – поставил в известность, открывая дверцу со своей стороны. – А ты если что разворачивайся и через железку напрямую без переезда.

– Будем драпать? – спросил с интересом журналист из кузова.

– Похоже не придется, – вон Кублин идет назад и чуть не в обнимку с этим… А! – вскричал обрадовано продолжил дальше и непечатно Стен, когда человек с пистолет-пулеметом оказался ближе. Он полез наружу перестав нервничать, – сержант Вулканов, вы что здесь делаете? Почему не пропускаете честных граждан по их делам?

– Ну, – отводя глаза, ответил тот, – вам бы лучше самому с Геллером побеседовать.

– Пойдем, – спрыгивая на землю, согласился Шаманов. Он уже осознал, каникулы закончились. Впереди что-то совсем не радостное. Макс сорвался и теперь придется долго расхлебывать последствия.

Его уже не особо удивили вагоны лежащие под откосом. Оценил сходу: удачно место для диверсии выбрали. Насыпь, поворот, спуск. С той стороны болотце и не спрячешься, даже если успеешь выскочить. С этой сотня стрелков с пулеметами. Воевать мы умеем. А вот лежащие вповалку в ровчике полураздетые люди неприятно поразили. Здесь не воевали – убивали сдавшихся. На деревьях сидели тучи воронья и ждали. Никто не собирался хоронить убитых и скоро ожидалась пожива.

Вокруг опрокинувшихся вагонов со следами от пуль суетились люди в форме без погон. Собирали оружие, разнообразное имущество. Стаскивали к дороге и грузили на грузовички. Это были явные родственнички «Муравья» по виду, хотя и заметно меньше. Грузоподъемность тонны на полторы. И в кузовах двух из них торчал закрепленный КПВ. Не ему одному приходят в голову полезные идеи.

Кое-кто его узнал и моментально убрался с дороги. Другие наоборот бросили занятия и попытались подтянуться. Шаманов остановился и посмотрел внимательно на самого близкого.

– Почему не выполняете приказ? – спросил отчетливо и громко. Люди поняли и поспешно вернулись к прежнему занятию.

Сейчас не время для митингов – это Стен знал точно. Сначала необходимо разобраться с произошедшим. И если придется дрючить Макса или еще кого, не при всеобщих слушающих ушах.

Вот что у него не отнять, подумал, когда Геллер встал по стойке смирно вместо того, чтобы лезть с объятиями и показывать близость окружающим глазам и по-военному отдал честь, так ума. Сразу сообразил. И доклад, будто по написанному тексту.

– Скажешь, я был не прав? – спросил негромко Макс, – можешь наказать любым способом. Хоть в рядовые.

Люди слышали слова подполковника, обращенные к офицерам: Чтоб они сгорели, дерьмо! Ничего не бойся, скажи своим ребятам не стесняться в средствах. Я, говорил, спец по этой публике. Бить и расстреливать. Пусть боятся! И не бегай ко мне за разрешением. Сам действуй.

В Утноке расстреляно трое. В Кинфине уже десять. На станции Ташим восемь. Троим было шестнадцать и к забастовщикам отношения не имели. Попались под руку. В Исбрине двадцать четыре. Брали по спискам профсоюзников. Начальника станции и телеграфиста расстреляли.

В Озерном шесть расстрелянных, тринадцать повесили. Прямо перед станцией и запретили снимать. Двух арестованных дорогой пристрелили и выбросили из поезда. В Ашиткове люди уже знали и разбегались, так схватили на улице троих, лица кому-то не понравились и подполковник лично убил всех.