Твоя Мари. Дорога к себе

Автор не пропагандирует, не старается сделать БДСМ популярным, не предлагает пробовать на себе.

Я не умею принимать подарки, так и не научилась за столько лет. Чувствую неловкость. Я привыкла быть самостоятельной, самодостаточной, удовлетворять свои капризы при помощи собственных средств. Всякий раз по этому поводу с Олегом возникают споры. Более того – иной раз, забывшись, я вынимаю в кафе кошелек, и только укоризненный взгляд заставляет меня опомниться и убрать его обратно.

– Тяжело с тобой, – всякий раз вздыхает мой Верхний. – Твой характер достался женщине, а должен был – мужику.

– Ну, прости, уже ничего не изменишь.

– Тогда просто старайся держать себя в руках, мне надоело повторять.

Ну, что я могу с этим поделать? Моя голова иначе устроена, нежели у большинства женщин, которые вынуждены изобретать сотни способов, чтобы выманить у мужчины хоть мелочь. Меня это никогда не интересовало, и, возможно, поэтому мне попадались такие мужчины, которые и рады были бы мне дарить подарки, но всякий раз испытывали недоумение по поводу того, что меня это никак не возбуждало. Ну, я, конечно, говорила «спасибо» и все, что полагается в таких случаях, но общая реакция, конечно, мужчин удивляла, мягко говоря.

Вот и в выходные… Я вернулась из очередной поездки в Москву в пятницу утром, Олег меня встретил и привез к себе, а сам уехал на работу, пообещав вернуться через пару часов. Приняв душ, я завалилась в спальне и с облегчением уснула, проведя перед этим бессонную ночь в кресле самолета – не могу там спать, даже глаза не закрываются.

Усталость оказалась настолько сильной, что я очнулась только к вечеру, повернулась и буквально уткнулась носом в коробку, лежавшую на второй подушке. Еще не окончательно проснувшись, взяла ее и увидела, что это телефон. В голове сразу пронесся разговор, который мы вели в машине по дороге из аэропорта – я пожаловалась, что второй телефон, который я использую только в поездках, пришел в негодность. И все – никаких больше разговоров, просто констатировала – телефон умер, надо будет новый купить. Разумеется, мой Верхний все воспринимает буквально и сейчас, здесь, не откладывая. Поехал и купил, ухитрившись, оказывается, выведать между делом даже модель, которую я бы хотела.

Что сделала бы на моем месте нормальная женщина? Правильно – с визгом повисла бы на шее, болтая ногами. Но мы ведь не ищем легких путей и не живем по шаблону, правильно? Что говорю в таких ситуациях я? Все верно:

– Ну, и зачем? – вопрошаю, появившись в кухне и глядя на Верхнего, покуривающего кальян за барной стойкой.

– Затем, что тебе нужен новый, – спокойно отзывается он.

– Я что – не в состоянии купить себе телефон?

– А я что – должен об этом думать? Это мое личное дело, захотел, поехал и купил. Можешь пользоваться, можешь в окно выбросить, – и ни тени обиды в голосе – привык за столько лет.

Пора заканчивать натягивать резинку, иначе шлепнет мне по носу. Подхожу вплотную, обнимаю за шею, целую и шепчу на ухо:

– Спасибо, родной.

– А сразу то же самое нельзя было? Хотя – зачем я спрашиваю? Это же не ты была бы.

– Вот видишь! И ты бы удивился, не подменили ли меня в Москве, – забираясь к нему на колени, смеюсь я.

– Вижу, что все на месте. Уж характер точно никуда не делся. Ты голодная, давай-ка поедим.

Есть мне не хочется – после лечения аппетит пропадает надолго, но для Олега это не аргумент, конечно. Кроме того, он прекрасно знает, что в такие моменты ничего, кроме японской еды, я в себя затолкнуть не в состоянии, а потому, разумеется, подготовился и заехал в ресторан – вижу большой фирменный пакет на столешнице у мойки.

– Гунканов тебе привез, тар-тар и пиццу с лососем, – Олег целует меня в шею сзади, и я чувствую, что сейчас прием пищи отложится на неопределенное время, что меня, конечно же, устраивает. – Э, нет, дорогая, так не пойдет, – тут же разгадывает мой трюк Верхний, едва я соскальзываю с его колен на пол. – Сперва еда, потом поваляемся, а потом уж все остальное. Ночь длинная, все успеем, – и я понимаю, что домой сегодня не попаду. Да и ладно – кто меня ждет в пустой квартире? Пыль, скопившаяся за две недели?

– Рассказывай, что у вас там стряслось, – говорит Олег, когда после ужина мы укладываемся на диван за балдахином в «норе».

Можно подумать, он не знает! Ведь это ему я позвонила сразу же, когда поняла, что ситуация вышла из-под моего контроля, и сил с этим справиться у меня нет, а нервы на пределе.

Дело в том, что Денис летал в Москву за лицензией на право заниматься одним специфическим видом массажа, который в нашей стране никто не практикует. Летом он сдавал экзамены, писал работу, а в сентябре ему выдали разрешение на практику, за которым он и прилетел. Олег, по сути, сам и спровоцировал всю ситуацию, правда, не представляя масштабов. Он попросил, чтобы я разрешила Дэну переночевать у меня две ночи, и я согласилась, хоть и поорала для приличия. Но Денис поклялся Олегу, что не притронется ко мне даже пальцем, потом повторил это же мне, и я сдалась. В конце концов, мне не было так одиноко целых две ночи…

Он приехал поздно вечером в субботу, все воскресенье где-то болтался, вернувшись тоже около полуночи, а в понедельник, получив все документы, улетел домой. Мы и общались-то в основном только в субботу – Денис явился с двумя пакетами еды, мы полночи готовили салат, который так и не съели, болтали ни о чем, уснули по-братски на кровати, а к утру он перебрался на диван. В общем, ничего особенного. Если бы не одно «но», о котором мы с Олегом даже не подозревали.

В понедельник с утра мне позвонила Лерка и огорошила претензиями:

– Какого черта вообще? Почему он ночует с тобой?

Я даже не сразу поняла, кто и что, а когда разобралась, сперва расхохоталась:

– Ты про Дениса, что ли?

– А что, есть еще варианты? – и это прозвучало совсем уж враждебно.

– Я не поняла…

– А что ты не поняла, Мари? Что притягиваешь и держишь мужика, который тебе не нужен?

И вот тут мне вообще стало не по себе от осознания происходящего сейчас. Да у них с Денисом явно что-то было, и теперь Лерка ревнует!!! С ума сойти…

Я просто бросила трубку, так как не хотела наговорить лишнего, но не рассчитала силу гнева ревнивой женщины. Она стала названивать мне и слать смс с такой частотой, что голова моя буквально взрывалась. К вечеру я не выдержала и спросила:

– Что, дорогая, верно говорят – все лесбиянство до первого хорошего кобеля, да?

В ответ Лера рассказала мне, что это не мое дело, и чтобы я не лезла туда, где не понимаю. Ну, где уж мне… Однако мои слова ее здорово задели за живое, особенно когда я, окончательно потеряв терпение, поинтересовалась, кого же на самом деле она так ревнует – Дениса или меня?

– Я думала, мы подруги! – рявкнула Лерка. – Мне бы в голову не пришло отбивать у тебя Олега!

– А ты попробуй, – уже успокоившись, предложила я. – Испытаешь много новых эмоций, правда, они тебе вряд ли понравятся.

– Стерва ты, отпусти его, если он тебе не нужен!

– Я никого не держу.

– Держишь! Ты прекрасно это знаешь! Ты ни на секунду не ослабляешь контроль над ним!

– Ты себя слышишь вообще? Не стыдно, нет?

– Нет! У тебя есть мужчина, такой, что все рты открывают, но тебе мало! Тебе нужны все, кто на тебя посмотрел!

Больше слушать этот бред я не собиралась, сбросила звонок и тут же позвонила Олегу. Тот выслушал меня, но отреагировал сдержанно:

– Внеси ее номер в «черный список» и успокойся.

Такая простая мысль не пришла мне в голову, а ведь это было проще всего.

– Что ты думаешь по этому поводу? – спросила я, но Олег отказался это обсуждать:

– Мари, нас это не касается – до того момента, пока их отношения не начинают приносить дискомфорт нам лично. Я с Денисом поговорю и Леру тоже приструню, но ты ее номер не разблокируй, нечего нервы мотать. Лечись спокойно.

Господи, ну, вот почему он такой? Пять слов – и все в тему…

Я не знаю, в какой именно момент поняла, что больше не хочу с ним соревноваться. Не хочу доказывать себе, что могу заставить совершенно независимого человека сделать так, как нужно мне. Просто не хочу. Удивительно, но все сразу стало намного проще и легче. Я приняла, наконец, то, что так часто повторял мне раньше Олег – «прекрати трепыхаться и накалять ситуацию, посиди спокойно и посмотри, как будут разворачиваться события, потому что в конечном итоге все будет именно так, как должно быть, и никак иначе». Он и тут оказался прав – многие вещи встали на свои места абсолютно без моего участия, и при этом никакого дискомфорта я не испытала, наоборот. Не устаю удивляться – ну, почему, почему он всегда так безусловно, так бескомпромиссно прав?

К «закрытию сезона шашлыков» начали готовиться едва ли не за две недели – хотя это, скорее, условность, потому что дача у Дениса капитальная, с двумя каминами, и при желании туда можно продолжать ездить даже в морозы. Но традиция, черт ее побери… Меня это все, конечно, никак не касается, да и состояние оставляет желать лучшего, большую часть времени я провожу в постели. Олег, конечно, настаивает на том, чтобы я лежала в его квартире, мол, ему так будет легче за мной присматривать, но я категорически не хочу взваливать на него это.

Мне удобнее болеть дома и ни от кого не зависеть. Он приходит ко мне каждый вечер после работы, но никогда не остается на ночь – мы так условились в самом начале отношений, уже и не помню, почему, но это соблюдается неукоснительно, как, впрочем, и любая договоренность с Олегом. Он уходит около полуночи, дождавшись, когда я усну – закрывает двери ключом, а на тумбочке непременно оставляет чашку с чаем и какую-нибудь милую записку, что меня с утра несказанно веселит – меньше всего Олег похож на человека, способного писать романтическую чушь. Мне это не особенно нужно, но – не скрою – приятно. Когда с утра, еще не открыв глаза, ты в первую очередь думаешь о том, зачем же проснулась, потому что все тело ломит, а тошнота такая, что боишься сделать лишнее движение, такая вроде бы ерундовая мелочь, как пара ласковых слов твердым острым почерком способна примирить тебя с действительностью.

Я практически не выхожу из дома, целыми днями лежу в постели, выбираясь только в душ и за очередным стаканом молока – это все, на что способен мой организм. Олег привозит суши, которые, слава богу, пока еще удерживаются во мне, хотя уже далеко не в тех порциях, что раньше.

– Может, мы с тобой не поедем на шашлыки? – спрашивает он как-то вечером, лежа рядом со мной на кровати.

Кстати, никакой Темы, никакого даже просто секса у нас с ним в моей квартире нет, как бы дико это ни звучало. Не знаю, почему так, но максимум, который позволяет себе Олег в моей квартире – поцелуи. Мы можем часами лежать в кровати, обнявшись, и ничего не произойдет. Все-таки для Темы нам нужна обстановка, а для секса – Тема…

– Ты не хочешь ехать сам или пытаешься свалить все на мое состояние?

– Я не хочу, чтобы тебе было дискомфортно.

– А мне там должно стать дискомфортно? Интересно, кого же Дэн пригласил, – смеюсь я, удобнее устраиваясь под рукой Олега. – Кстати, Макс на меня обиделся?

Прогулки по пятницам с Историком на набережной прекратились еще до моей поездки, а сейчас об их возобновлении даже речи не идет.

– Нет, я ему объяснил. Он обещал наверстать, – улыбается Олег.

– Ну вот, а ты говоришь – дискомфорт. Если Макс не захочет практиковать что-то, то мы запросто сможем с наслаждением ругаться о войне. Благодаря ему, я знаю много такого, чего знать не хотела.

– Дело не в Максе, ты ведь понимаешь.

– Ты о том, что Денис Леру привезет? Мне все равно. Он хозяин, его и гости. Я переживу.

– Мне не очень хочется постоянно вас растаскивать.

Я поднимаюсь на локте и удивленно смотрю ему в лицо, пытаясь отыскать хоть тень улыбки. Но нет – он серьезен.

– Да ты не шутишь? Кого – меня растаскивать? С кем? С Лерой? Ты меня оскорбил. Я не связываюсь с теми, кого не считаю равными себе по уму. А Лера в свете последних событий показала, что с умом там беда-беда.

– Мари, ты ведь отлично знаешь, что стоит ей хоть как-то тебя задеть, и не только я влезу в этот конфликт, но и Денис. И ведь не факт, что он примет ее сторону.

Даже скорее всего – не ее сторону, я в этом не сомневаюсь. Денис не из тех, кто позволяет публично себя унижать и пренебрегать своим мнением. Особенно он не позволяет этого женщинам, с которыми у него отношения. А уж мою сторону он займет априори, тут даже двух мнений быть не может – ему куда важнее остаться рядом с нами, чем отношения с Лерой, какими бы они ни были. Но Олег прав – это будет выглядеть так себе…

– Если ты скажешь, мы никуда не поедем, – перекладываю я решение на того, кто, собственно, и должен его принять.

– Ладно, ближе к выходным определимся, – решает Олег. – Только пообещай мне ничего не принимать близко к сердцу.

За столько лет он еще не утратил надежды на то, что оно у меня есть… Я вообще мало что принимаю к сердцу в последнее время, у меня не остается на это сил, и я стараюсь их беречь. Оказалось, что это довольно просто – нужно только не думать ни о чем, что заставляет нервничать, и не общаться с теми, кто вызывает у тебя приступы сердцебиения. Исключение – Олег, но это, разумеется, не то, что вызывает у меня негативные эмоции.

– Ты ведь знаешь – если меня не трогают, я вообще существо миролюбивое.

– Ты-то? – вздыхает он, обнимая меня. – Ты у меня миролюбива, как спящая кобра.

– Не преувеличивай.

– Боюсь, что я преуменьшаю.

Мне совершенно не обидно это слышать – я отлично знаю, что он говорит это вовсе не для того, чтобы как-то задеть. Мне кажется, он вообще не в состоянии меня обидеть, предать мое доверие. Олег из той редкой породы людей, кто абсолютно не умеет врать или притворяться. Если он что-то говорит, то можно не сомневаться в правдивости его слов. Мне иногда кажется, что он похож на огромную скалу, которая закрывает меня от неприятностей – они просто разбиваются об него, и даже капли не долетают в мою сторону. Не знаю, откуда во мне такие ассоциации…

А Олег шепчет мне на ухо:

– Пойдем ко мне, малыш… можешь не одеваться, прямо в пижаме пойдем, пальто только накинь. А утром я тебя на машине к подъезду привезу. Пойдем, я тебя прошу…

И я понимаю, что ему надо. Он так редко сам просит меня об этом сам, что я не нахожу в себе сил отказать.

У него в квартире прохладно – Олег, кажется, принципиально не закрывает окон круглый год.

– В спальне сейчас закрою, – говорит он, помогая мне снять пальто и сапоги. – Ты иди в «нору», я чайник поставлю и приду к тебе.

В моем физическом состоянии количество практик резко уменьшается, зачастую сводясь к банальной порке, но нас это не очень беспокоит – двум извращенцам всегда приходят в голову различные идеи. Кроме того, порку я люблю, а Олег – садист без всяких там оговорок, и ему чем проще – тем лучше.

Забираюсь на диван за пологом, тяну на себя плед – в «норе» тоже холодно. Глаза слипаются, со сном проблемы – я клюю носом около восьми вечера и открываю глаза часов в пять, всякий раз удивляясь, как живут те, кто по биоритму «жаворонки», потому что я к пяти часам вечера чувствую себя вымотанной и уставшей.

Олег возвращается с чайником и чашками на подносе, ставит это все на столик и закрывает окно:

– Сейчас нагреется.

Он успел переодеться в широкие полотняные штаны и кимоно, которое не завязывает. Глядя на его обнаженную грудь, я забываю, что хотела спать.

– Иди ко мне, – отбрасываю плед и хлопаю по дивану рукой.

Он смеется:

– Мне не нравится твое выражение лица. Такое впечатление, что ты собираешься спать.

– Но ты ведь это сейчас быстро изменишь, правда?

– Правда, – кивает он, но на диван все-таки ложится, сгребает меня в охапку: – Соскучился я по тебе.

– Чего вдруг?

– Даже не знаю. Проснулся сегодня ночью, сел в постели – один. И думаю – ну, почему я все время один просыпаюсь? Почему ты упираешься и не хочешь… – но я быстро выбираюсь из его объятий, ложусь сверху и впиваюсь в его рот поцелуем. Ненавижу эти разговоры, давненько Олег их не заводил, я надеялась, что все успокоилось, и больше на эту тему мы говорить не станем. – В качестве последнего аргумента, – говорит он, со смехом отрывая меня от себя, – ты всегда ухитряешься мне что-то подставить, и я теряю мысль… но сейчас, похоже, ты абсолютно права – не стоило…

Он поднимается и идет к шкафу, где хранит все «тематическое» добро, от мешочков с веревками до зажимов и всех ударных девайсов, развешанных на крючках в только ему понятном порядке.

– И чего господин хочет? – интересуюсь я.

– А вот черт его знает… – бормочет Олег, разглядывая арсенал. – Чего-то хочет, это точно, но вот чего конкретно…

Встаю с дивана, подхожу и обнимаю его сзади за талию:

– Не мучайся, – протягиваю руку и снимаю с крючка нагайку.

Олег удивленно поворачивается и заглядывает мне в глаза:

– Это что еще?

– А что?

– Последние года три-четыре я не припомню за тобой тяги к однохвостым девайсам, кроме кнута.

– Все меняется.

– Мари, это настоящая нагайка, казацкая.

– И что?

– Будет больно.

– Ух ты! – говорю иронично, направляясь к кресту. – Но спасибо, что сказал.

Мне в спину летят латексные шорты, упаковка с чулками и перчатки:

– Это был твой выбор.

Пока переодеваюсь, думаю о том, что, возможно, погорячилась – нагайка у него действительно без дураков, даже не такая, какие делают «тематические» мастера, а казацкая, из особым образом выделанной кожи и со свинчаткой в кончике. Ее, разумеется, Олег убирает – она рассекает кожу даже при ударе в четверть силы. Ничего, справлюсь. Почему-то именно сегодня хочется совсем иной боли, не той, что обычно.

– Руки, – негромко произносит Олег, когда я, одетая, подхожу вновь к кресту. Поднимаю руки, он фиксирует их вверх и присаживается, обхватывая лодыжки кожаными поножами, закрепленными на концах крестовины. – С каблуков не сорвешься?

– Нет.

Он, как всегда, буквально на пару секунд прижимается к моей спине грудью, впечатывая всем телом в крест, и отходит. Слышу звук рассекающей воздух нагайки.

– Нет, все-таки сперва не это… – на спину мне опускается треххвостка – ну, еще бы, Олег никогда не станет по не разогретому телу работать, да еще и нагайкой.

Не знаю, в какую яму я проваливаюсь, но кажется, что тело мое отдельно, а я как бы наблюдаю за ним со стороны. Очень больно, но я совершенно не испытываю желания остановить это, потому что чувствую, какая волна идет от Олега. Человек кайфует от процесса, от зрелища, и его кайф передается мне, заставляя извиваться от удовольствия. На последних ударах не выдерживаю – ору в голос, но это уже даже не от боли… Звук падающего на пол девайса, движение воздуха в мою сторону, и к горящей от боли спине прижимается мокрая от пота грудь Олега. О-о-о… Мне всегда отрывает голову вот этот мгновенный его переход от звериной жестокости, с которой он опускает плеть мне на спину, к невероятной, нечеловеческой же нежности, с которой его руки обнимают меня. В такие моменты он может просить меня о чем угодно… но никогда, к счастью, этим не пользуется.

Пока я погружаюсь в свои ощущения, Олег успевает отстегнуть меня от креста и уложить на диван. Сам ложится рядом и закрывает глаза, стараясь выровнять сбивающееся дыхание – сейчас его самого «накроет». Усилим ощущения… сползаю чуть вниз и… он орет, выгибаясь и вцепившись рукой мне в волосы. Главное, чтобы не рванул, забывшись, но это так, шутка – никогда он не забывается настолько, чтобы навредить мне.

– Мари… – выдыхает он, не открывая глаз.

– Да, господин…

– Если ты захочешь уйти, я тебя убью.

Ложусь щекой к нему на грудь, обнимаю за талию:

– Ты можешь сделать со мной все, что захочешь.

Я не приукрашиваю – иной раз мне действительно кажется, что из его рук я могу принять что угодно, и это не вызовет во мне ни протеста, ни сопротивления, ни даже простого испуга. За эти два последних года я стала доверять ему слепо, вообще не думая ни о последствиях, ни о моральной стороне. Он сделал меня, наконец, такой, как ему надо. И, видимо, как надо мне – просто я этого не осознавала.

Пятница. Очень поздний вечер, едем на дачу. Начало октября выдалось дождливым и порой даже снежным, на дорогах слякоть и кошмар, усугубляемый незавершенными дорожными работами. Город задыхается в пробках, на объездных трассах ситуация не легче. Но мы же приверженцы традиций, черт бы их побрал, а потому в девятом часу вечера, когда глаза уже слипаются, едем на дачу, где компания, баня и шашлыки – финальные этой осенью.

– Вот чего ради мы туда едем, скажи? – натянув на глаза капюшон толстовки, бурчу я.

Олег не отвечает, постукивает пальцами по оплетке руля – перед нами пробка длиной в половину жизни.

Продолжаю:

– Пока доедем, будет ночь. Ну, ты в баню сходишь, то-се… а я? Буду сидеть и слушать пьяный бред? К тому моменту все уже напьются.

– Мари, хватит, – устало просит он. – Уже едем, какой смысл разговаривать об этом?

Приходится умолкнуть – я прекрасно знаю, что если продолжу, он вполне может открыть дверку и сказать – выходи. И это не будет шуткой. Нет, умение вовремя закрыть рот – очень ценное качество для женщины, не зря он мне постоянно это повторяет.

– Я тебя очень прошу – не обостряй отношения, хорошо? – продолжает Олег, пытаясь вывернуть влево.

– Ты про Леру? Я же сказала – мне все равно. Давно привыкла к тому, что всеобщая любовь – это не мое.

– Мари…

– Ну, что? Пообещать, что не вцеплюсь ей в волосы? Самому-то не смешно? Мне дела нет до их отношений с Денисом.

– Я не об этом, – чуть морщится он. – Ты отлично умеешь держать себя в руках, я это знаю. Я просто не хочу, чтобы ты нервничала и как-то реагировала.

– Олег, я что – неадекватная? Сегодня вроде не тот день. Я же сказала – мне все равно. Ты пойдешь в баню, я пойду с тобой, поваляюсь на диване в предбаннике – сокращу количество себя в поле зрения разъяренной толпы.

– Мари, дело не в толпе. Так уж вышло, что у тебя несколько иное положение…

– Да, дорогой, и это именно ты развил во мне это! Именно ты – своим отношением. Ты считаешь меня равной себе – собственно, я тут не вижу противоречий, я не саба, да и с мозгами, слава богу, у меня все в порядке. А другие Верхние относятся к своим нижним иначе. Ну, и ты ведь понимаешь, что на их фоне мы с тобой выглядим сильно вызывающе, а я особенно. Кто-то видел меня с утра в кухне готовящей завтрак? Нет – потому что я и в обычной жизни этого не делаю. Кто-то видел, чтобы я суетилась вокруг тебя и заглядывала снизу вверх в глаза? Правильно, ответ отрицательный – но и это только потому, что у нас вообще с тобой так не заведено. Но это – наши с тобой отношения, где мы сами устанавливаем правила и нормы. А сообщество, если можно так назвать нашу компанию, привыкло делать дела иначе. И, как всяких инакомыслящих, нас хотят немножко подровнять. Ну, хотя бы меня – раз уж я нижняя.

Он смеется, перемещая руку мне на колено:

– Ну, все верно. Нельзя так с мазой носиться, говорил же мне кто-то об этом.

– Так не носись.

– А вот это уже только мое дело. Моя нижняя – мои и придури. Серьезно, Мари – если тебя задевает общественное мнение…

– Меня?! Да ты не перегрелся ли? Мне наплевать на то, что думают обо мне другие. Мне наплевать, что они шипят за спиной от зависти. Мне на все плевать – кроме твоего отношения ко мне. Я стараюсь не слишком пятнать твою репутацию как Верхнего…

– Не поверишь – мне тоже плевать, – хохочет он, подмигивая. – Мы взрослые люди, как хотим, так и развлекаемся. Я не учу никого, как себя в Теме вести – и меня в ответ прошу насильно не образовывать.

– Ты не представляешь, как мне с тобой повезло, – вдруг серьезно говорю я, поднеся его руку к своей щеке. – Серьезно – я даже не представляю, чтобы я делала, будь на твоем месте кто-то другой.

– Даже не пробуй это представлять. Это же мое место.

Самым удивительным в этой вечеринке оказывается поведение Леры. Едва я выхожу из машины, как она подбегает, обнимает меня и шепчет в ухо:

– Мари, прости меня, ради бога, я такая идиотка… я же не знала, даже представить не могла.

– Не понимаю, о чем ты, – освобождаясь от ее объятий, потому что вижу, как вспыхивают глаза открывающего багажник Олега, говорю я. – Но давай забудем. Я тоже много лишнего наговорила, извини.

– Надо попозже поговорить, ладно? Меня просто разрывает.

– Лера, возьми пакет, – просит Олег, думая, видимо, что мы опять ругаемся.

Лерка хватает пакет с фруктами и бежит с ним в дом, а Олег косится на меня:

– Что, не успела из машины выйти, уже разборки?

– Вовсе нет. И расслабься, пожалуйста, все хорошо.

– Ну, смотри сама, – он обнимает меня за плечи, притягивает к себе и бормочет, прижимаясь к макушке: – Есть настроение повязать веревки.

В принципе, он мог не сообщать мне о своем желании – я давно не говорю ему «нет», чего бы он ни пожелал, но Олег так не может. Ему обязательно нужно поставить меня в известность заранее, чтобы дать время обдумать и принять решение. Я же понимаю, как сильно изменилась за время, проведенное с ним рядом. Я даже белье стала выбирать такое, как нравится ему – Дэн любил яркое, вычурное, кружевное, Олег же, напротив, любит гладкое и однотонное, по возможности – черное или бежевое. Он любит чулки и длинные перчатки – этого у меня на целый магазин. Еще – корсеты. Черные. И я довольно часто ношу их и в обычной жизни.

Правда, приходится кое в чем себя ломать – я всегда была поклонницей джинсов и брюк, но Верхний вдруг решил, что я этим злоупотребляю, и пришлось перейти на платья и юбки с высокими сапогами. Что, кстати, не так уж плохо, надо признать. Я, наверное, успокоилась и перестала искать подвох, начала больше доверять ему и прислушиваться, и все в жизни пошло как-то иначе – более спокойно и размерено, а я почувствовала себя счастливой.

«Ноябрь – почти имбирь. Я не люблю имбирь…», – эта строчка сетевой поэтессы, известной под именем Кот Басё, всегда крутится у меня в голове именно в начале ноября. Я не люблю имбирь, и ноябрь не люблю, и вообще осень. Никогда мне не бывает так невыносимо с собой, как в эти три месяца. То ли пейзаж за окном, то ли предчувствие длинной зимы, то ли просто общее ухудшение состояния, но все это вместе делает меня мало выносимой и особенно неадекватной.

Как назло, день рождения Олега – четвертого ноября. Мы собирались тихо отметить это вдвоем, но, разумеется, вокруг нас слишком много доброжелателей, и Денис с Лерой решили устроить сюрприз. В итоге, чтобы не обижать никого, мы согласились ехать на дачу, как будто у нас без этого мало разногласий.

Начать с того, что Олег по какой-то одному ему понятной традиции делает в свой день рождения подарок мне. Ну, казалось бы – что в этом особенного или странного? Порадуйся, прими, поблагодари – и все. Но нет – из года в год я повторяю одну и ту же ошибку и ничего не могу с собой поделать. Проблема в том, что подарки с каждым годом становятся все дороже, и мне все более неловко их принимать.

В этом году Верхний превзошел все мои самые абсурдные ожидания. Он привез из поездки в Иркутскую область шкурки золотистой норки, по собственному вкусу заказал мне шубу из них и утром четвертого ноября, когда я пришла поздравлять его, развернул ее и накинул мне на плечи. Справедливости ради скажу, что шуба оказалась именно такая, как я предпочитаю – прямая, чуть выше колена, с капюшоном и рукавами, которые можно превратить в три четверти, отстегнув часть. И цвет… Золотистую норку продают довольно редко, в цене черные, палевые и голубые.

Я сперва открыла рот от изумления, потом долго хлопала ресницами, а потом, разумеется, сказала то, что уже можно набивать в виде татуировки на моем лбу:

– Ну, и зачем?

Олег только рукой махнул – он давно к этому привык.

– Нет, спасибо, конечно, мне безумно нравится, но скажи – почему так сложно понять мое мнение на этот счет?

– Не докапывайся. Нравится – носи. Все.

Но настроение у него, разумеется, уже испортилось…

Именно потому я не стала ничего говорить, когда на пороге возник Денис и безапелляционно заявил, что мы едем к нему на дачу. Я видела, что Олег тоже не в восторге, но не может обидеть Дениса, а я, в свою очередь, сегодня уже достаточно приложила его самого, потому просто промолчала. Хотя дача – вообще не то место, куда мне бы сейчас хотелось.

Компанию Денис собрал приличную – во всех смыслах. Никого, кто раздражал бы меня, и это просто удивительно. Я вдруг посмотрела на него с благодарностью, и Денис еле заметно кивнул. Улучив момент, он подошел ко мне и шепнул:

– Знаешь, Мари, мне просто нужно, чтобы ты была у меня. Не спать с тобой, не «темачить» – нет, просто чтобы ты была.

И я поняла его. Мне в свое время было нужно, чтобы Лялька вот так «просто была у меня».

Олег, кажется, не заметил наших переговоров, но я дала себе слово больше ничем его сегодня не расстраивать и держать себя в руках. Нельзя портить человеку день рождения, это даже для меня слишком.

Я неважно себя чувствовала с утра, и это, как обычно, отражается на лице, а потому людям, знающим меня много лет, не составило труда догадаться. Денис ловко оттирает меня от плиты:

– Иди-ка вон в кресло, я тут сам, ты только скажи, что делать.

– Да я в порядке…

– Иди, я сказал, посиди. В порядке она. Сам разберусь – что я, мяса не видел?

Усаживаюсь в кресло, попутно рассказывая, что и как делать с мясом, которое решили запечь в слоеном тесте. На подхвате у шеф-повара – Лера, Олег разжигает в пристройке мангал, там же Историк и Север. Север, к моему удивлению, без нижней, и я спрашиваю у Дениса, в чем дело.

– Так они расстались, ты не слышала?

Когда я отхожу от лечения, то не особенно вникаю в дела тусовки, потому, конечно, не слышала.

– Он сказал, что устал терпеть бабу, у которой вечно «свободная касса».

Это меня удивляет. Так называемую «свободную кассу» организовал Север собственноручно, периодически давая свою нижнюю «погонять» другим Верхним. И теперь ведет себя как обычный ревнивый мужик, вспоминающий женщине ее прошлое.

– Я вот чего не понимаю, – говорит Лера, нарезая лук тонкими колечками, – ну, ведь он сам ее постоянно кому-то предлагал, даже здесь, ну, вспомните. И теперь делает ее виноватой? Оригинальная версия.

– Это обычная практика, – Денис пожимает плечами и переворачивает обжаривающийся на сковороде кусок телятины. – Просто в это нельзя заигрываться. Ну, и от нижней многое зависит. Ты ведь понимаешь, что далеко не каждая согласится.

– Ты же говорил, что слово Верхнего – закон, если они в Д/с?

– Но рамки-то все равно должны быть. Так можно до любого бреда договориться. Есть вещи, которые нижняя по разным причинам делать не хочет и не может.