Утро моего выходного дня, как это часто случается, началось с телефонного звонка главного врача больницы, в которой я работаю хирургом. Пытаясь собраться с мыслями, отрываю голову от подушки, принимая вертикальное положение, при этом благодарю нелюбимого шефа за звонок, буквально вырвавший меня из плена кошмара, который преследует меня вот уже десять лет.

Неужели пошлое никогда не отпустит? Хотя кому и зачем я задаю этот вопрос, на который сама знаю ответ. Пока я не найду того, кто лишил меня самого близкого и значимого для меня человека. Но для мести еще не пришло время.

Я собрала волю в кулак и поплелась в душ, где приятный поток освежающей влаги смыл последние остатки сна и той горести, которую он всегда вызывает.

Позволив своим мокрым волосам высохнуть, пошла на кухню, сварила любимый крепкий кофе, налила в него сливок и задумалась, но входящее сообщение на телефон вывело меня из этого состояния, и я улыбнулась, так как оно от моего коллеги Мартина Гарсиа, с которым мы знакомы со времен университета, работающего в той же клинике, что и я, но врачом педиатром.

Никто и никогда, глядя на Мартина, не подумает, что этот громила 1 м. 87 см. ростом с накаченными мышцами и прекрасной фигурой атлета работает детским доктором, обожающим своих маленьких пациентов, с потрясающей выдержкой и такой ребячливостью, что когда у нас совпадают дежурства и есть возможность лицезреть его работу со стороны, у меня возникает чувство тепла и нежности внутри.

В этом весь Мартин – человек, который многое пережил в своей жизни, умеющий прощать и хорошо чувствующий меня, а я его. И если даже небо упадет нам на головы, каждый из нас знает, что мы будем держать его своими руками, чтобы друг не пострадал. Мы знаем друг о друге многое, но умеем уважать наши тайны и душевные раны.

Смс Мартина: «Мари, подъем! В больнице надо быть через 30 минут, не опаздывай, не забудь позавтракать. За тобой заехать?»

Кстати, давайте знакомиться. Я Мари Росси, гражданка США, живу и работаю в Лос-Анджелесе штат Калифорния, мне 28 лет, люблю уединение, свою работу, чай с лимоном, ночной образ жизни, экстремальные виды спорта, гонять на мотоцикле, петь и рисовать. Не люблю ложь, лицемерие, предательство, жадность, ну и людей в целом. А вот маленьких детей люблю, они чисты душой и умеют радоваться мелочам.

Смс от меня: «Привет. Все ок. Доеду сама».

Смс Мартина: «Будь осторожна. И не набей никому морду по дороге».

Мое смс: «Как получится» и смайлик.

Пока я пила кофе, делала легкий макияж, состоящий из солнцезащитного крема, тональника невесомой текстуры и туши, мои русо – пепельные с рыжим отливом волосы высохли, от чего стали похожими на гриву львенка.

Надев черные джинсы, футболку и такого же цвета кроссовки, схватив рюкзак, шлем с изображением морды сурового волка и ключи от мотоцикла, я вышла из квартиры, расположенной на 12 этаже высотки в центре города, села в лифт и через несколько минут уже была на парковке, где меня ожидала «любовь» всей моей жизни – железный конь, мой верный союзник в тоске, желании уехать на край света или на всей скорости вдохнуть воздух жизни.

Я надела шлем и, похожая на ниндзя, устремилась в больницу. Путь на работу занял 20 минут, я лихо преодолевала пробки, не обращая внимания на взгляды мужчин и некоторые реплики, доносящиеся до моего слуха в моменты, когда приходилось притормаживать или останавливаться. Иногда и правда хотелось врезать по морде некоторым хамам, но обещала Мартину, да и случаи, когда я участвовала в драках, имели место. Но об этом позже.

Припарковав своего железного коня, спрыгнула с него, взяла в руки шлем и помчалась в холл больницы, где встретилась с Мартином, Харри (врач анестезиолог, с которым мы как-то не очень ладим, ибо в нем раздражает снобизм, а он меня считает ведьмой, вечно «каркающей», от чего складывается впечатление, что он меня побаивается, я же не люблю трусов и слабаков), старшей медсестрой нашего отделения и еще с 10-тью сотрудниками.

Сэм Купер – заведующий нашим отделением – мужчина 60 лет, уже давно практикующий в области сосудистой хирургии, всегда вызвал уважение как мудрый человек и хороший наставник. Я его знаю еще с детства, когда мне было лет 5 или 6, он работал вместе с моим дедушкой, который был хирургом – травматологом, и наши семьи дружили. Но в эту больницу после окончания учебы и стажировки я попала не по блату, а потому что подавала большие надежды в сфере медицины.

Мне действительно нравится то, чем я занимаюсь, и горжусь, что пошла по стопам дедушки, которого я всегда называла и считала папой, так же как и бабушку мамой. Они меня вырастили в любви, вере в лучшее, своим примером привили чувство долга, справедливости, развили мои небольшие, но все-таки таланты, не запрещая пробовать в жизни что-то новое.

Почему они заменили мне в этой жизни родителей? Нет, нет, никакой аварии или иного драматизма не было, просто, когда мне было три года, мои биологические родители официально отказались от меня, посчитав, что они не могут тратить жизнь на ребенка, который их утомлял, сдали свое чадо в детский дом, а сами уехали на другой континент, о чем только спустя полгода узнали бабушка с дедушкой, проживавшие в США, от которых этот факт был скрыт.

Подключив все возможные и невозможные связи, они забрали меня из России (да, да, у меня русские корни и по свидетельству о рождении я Мария), разорвали все отношения с моими биологическими родителями и оформили опеку. Сейчас по документам я Мари Росси, ношу фамилию дедушки и этим горжусь.

То время, что я находилась в детском доме, плохо не вспоминаю, ко мне хорошо относились, ласково называя маленькой ведьмочкой за мои рыженькие волосики и глаза, изменяющие цвет.

Самое интересное, что я никогда не интересовалась своими биологическими родителями, даже мысли не возникло узнать что-нибудь о них. Видимо в небесной канцелярии, когда будущим детям раздавали адреса родителей, мне что-то напутали, и я попала ни к тем людям. Но, как говорится, нет худа без добра. Я выросла в любящей семье и стала тем, кем являюсь сейчас.

Интерес к медицине у меня был с детства и, как говорил папа, пациента я чувствовала сразу. С 15 лет начала ассистировать отцу на несложных операциях, так что выбор профессии был очевиден и желанен. Но на ее выбор повлияли и, к сожалению, трагические события, о которых я тоже расскажу, и которые сильно изменили меня, сделали жесткой, болезненно реагирующей на несправедливость и жаждущей мести, о чем мало кто догадывается.

Учебе я посвящала всю себя, при этом с удовольствием рисовала, занималась языками, пела. А еще я очень люблю Тихий океан.

Мне нравится приехать на мотоцикле на берег, сесть на песок и смотреть на это прекрасное творение природы, ловя кожей капельки воды, думать о своем, «собираться с мыслями», когда этого требует жизнь, ловить в своих волосах ветер или просто сидеть с пустотой внутри, забывая о времени и пространстве. В общем, я люблю здесь бывать, причем одна и часто ночью.

Доктор Сэм сообщил, что из-за аврала на работе выходные на ближайшие две недели отменяются, дежурств, пациентов будет больше, поскольку отделение скорой неотложной помощи на время проведения проверки закрыли из-за проблем с лицензиями и какими-то коррупционными вопросами.

Я поднялась на 5 этаж больницы, зашла в ординаторскую, прошла в раздевалку к шкафчику, где меня уже ждал отутюженный комплект медицинской одежды, сняла с себя кольцо Джима, которое всегда ношу на большом пальце левой руки, и переоделась. На сегодня было запланировано 2 операции, которые прошли в штатном режиме, все пациенты выжили, что не могло не радовать, но, как говорится: «не расслабляйтесь доктора, день еще не закончен».

Когда было уже 18.00, сообщили о поступлении раненых с места обрушения торгового центра в соседнем городе, служба спасения доставила пострадавших в нашу больницу вертолетом. Пять операционных уже были готовы.

Из всех событий этого рабочего безумства не давал покоя маленький пациент, который 5 часов пролежал на операционном столе, пока наша бригада во главе со мной возвращала его к жизни.

Это мальчик афроамериканец, которому исполнилось только 11 месяцев, когда он с родителями и двумя старшими братьями находился в торговом центре, где и произошло обрушение. Если честно, то никто из врачей не хотел браться за операцию такого маленького пациента, шансы были невелики, а отписок и разбирательств в случае летального исхода – море. Но я верила, что справлюсь и заявила, что прооперирую этого пациента, хоть Сэм и говорил, что лучше отправить малютку в детский центр, но тот, кстати, тоже был переполнен ранеными.

И вот я стою в операционной, а передо мной маленький славный африканец по имени Лемаркус, находящийся под наркозом. Я не могу дать умереть этому ребенку, смерти еще одного африканского мальчика на моих глазах не допущу.

Пока шла операция, сердце пациента дважды отказывалось работать, но мы боролись. Я мысленно обращалась к Лемаркусу, прося его держаться и верить, ведь его имя означает Воин. И мне казалось, что он меня слышит.

Анестезиолог – молодой, но перспективный врач Андерс, с которым мало кто пока общался, но у меня вызывающий доверие, все время оставался хладнокровным и сосредоточенным, спасибо ему за это. Медсестры, с которыми мы знакомы еще по волонтерской работе, действовали слаженно, но каждый из нас молил Вселенную помочь спасти самого маленького пациента из всех, кто поступил к нам в больницу.

Когда показатели малыша стали приходить в норму, мы выдохнули, наша команда справилась.

Я вышла из операционной, ко мне навстречу устремились родственники маленького пациента, которые услышали самые желанные слова: «Операция прошла успешно, Лемаркус будет жить, но пока будет в реанимации, за ним надо понаблюдать».

После этих слов навзрыд заплакала молодая женщина – мама ребенка, она хотела встать, но на нервной почве была не в состоянии. Я подошла к ней, села на корточки, она протянула ко мне руки и обняла, я погладила ее по спине и сказала: «Вы дали правильное имя своему сыну. Он действительно Воин».

Когда через некоторое время я зашла в ординаторскую, то увидела Мартина, сидящего в кресле.

– Ты как к нам попал? – спросила его, собираясь упасть на кресло.

Он усмехнулся, встал и сказал:

– Ждал тебя. Ты когда последний раз ела? Пойдем, перекусим.

Я же хотела спать, хотя желудок урчал, как двигатель моего байка. Мартин взял меня за плечи, вытолкал из кабинета и потащил в круглосуточное кафе больницы, где мы заказали чай с лимоном, который я очень любила всегда, два горячих бутерброда и шоколадку. Если честно, сил еле хватало жевать.

Мартин уставшим взглядом окинул меня и сказал:

– Марусь (так сейчас называет только он меня, и то наедине, зная, что у меня русские корни и так любил ко мне обращаться папа), тебя сегодня назвали Ангелом.

Я удивленно подняла брови и своими зелеными глазами посмотрела на друга.

– Почему Ангелом?

Мартин поправил прядь моих волос, вздохнул.

– Парамедики родителей мальчика предупредили, что шансов выжить у него нет, но он попал в твои руки, ты рискнула и провела успешную операцию.

– Вся наша работа – сплошной риск, Мартин, ты ведь это знаешь. Сам сколько раз спасал людей. И к тому же… – я замолчала, и друг понял меня.

– Это из-за Джима?

– Да. Я не могла потерять на своих руках еще и Лемаркуса.

Мартин знал, что тема Джима для меня самая болезненная в жизни и не стал докучать ее продолжением.

Мартин – единственный мой друг. Подруг у меня никогда не было, хотя в школе, университете я хорошо общалась с девочками. Но дружбы, девчачьих разговоров, охов, вздохов по мальчикам не было. Я какая-то неправильная девочка. А может быть это связано с тем, что со мной всегда был самый лучший на свете – Джим, и я больше ни в ком не нуждалась. Мне всегда было легче общаться с парнями. Да и характер у меня, несмотря на достаточно женственную внешность, был мужским, как оказалось.

Мы вышли из кафе и решили, что все равно до начала нового дня оставалось несколько часов, не мешало бы вздремнуть. Поговорив на отвлеченные темы, даже попытавшись пошутить, разошлись по своим отделениям. Перед этим Мартин на правах старшего брата, как он любил себя называть, и как я его реально воспринимала, погладил меня по голове, поцеловал в макушку (разница в росте ему это позволяла: мои 1 м. 65 см. против его 1 м.87 см.) и дал наказ выспаться.

В ординаторской кроме меня не было никого. Я села в кресло, свернулась калачиком, накрывшись курткой, и уснула.

Сквозь сон мне показалось, что кто-то нежно погладил меня по голове и поцеловал в лоб, но сил открыть глаза не было.

Проснулась я от звонка будильника на телефоне, осталось 40 минут до начала нового рабочего дня, на диване ординаторской, а не в кресле, где засыпала, но не придала этому особого значения, ибо имею привычку вставать, иногда ходить по ночам.

В середине дня неотложка привезла мужчину с тремя огнестрельными ранениями, обширным внутренним кровотечением и потерей крови, которого сопровождала «свита» из телохранителей.

Как раз в этот момент я допивала кофе, наслаждаясь целым часом отдыха между операциями. Следующая не должна была вызвать проблем, поскольку была плановой. Неожиданно к себе меня вызвал главный врач больницы, который распорядился мне взять последнего пациента и провести операцию, акцентируя при этом мое внимание на том, что пациент – важная фигура, и я не имею право на ошибку.

Эти слова меня разозлили, но я сдержалась, чтобы не нахамить.

«Взял бы и сам провел операцию, а то уже забыл, как скальпель держать в руках. Старый черт», – мой внутренний гнев был очевиден.

Такое распоряжение он объяснил тем, что «непростое» окружение пострадавшего настаивает именно на моей персоне. Я все-таки не сдержала свой язык и ответила, что окружение и пациент не в борделе, чтоб выбирать и «заказывать» себе врачей. Главврач сжал челюсть, но ничего не ответил.

Я же развернулась, вышла из его кабинета и направилась готовиться к операции. Пока шла в отделение хирургии поймала на себе чей-то пристальный взгляд, пытающийся просканировать меня.

Просмотрев все результаты проведенных исследований, поняла, что шансы есть, но не такие большие, как хотелось бы.

– Вперед и с песней, Мари, где наша не пропадала! – громко сказала я себе и направилась готовиться к операции, пока к этому же готовили пациента.

Теперь о таком «важном» пациенте, одним словом, бандите: судя по количеству шрамов на его теле, мужчину не один десяток раз пытали, в него стреляли, хотя татуировки на его теле были как произведение искусства, можно смотреть и наслаждаться.

Пациент действительно оказался проблемным. С ним мы провозились долго, операция длилась 7 часов. Сказать, что я не чувствовала ног, не сказать ничего.

«Мне срочно нужна изматывающая тренировка у Шона, без спорта я уже свою жизнь не представляю, морально уже сломалась бы», – сама себе мысленно говорила я, надеясь, что эта смена когда-нибудь закончится.

А пока я вышла из операционной, сползла по стене на пол, села, прислонившись к холодной панели, закрыла глаза и выдохнула. Анестезиолог встал рядом со мной, тоже закрыв глаза. Я была довольна результатом и благодарила мысленно папу за то, что всему научил. Мои успехи в медицине – его заслуга.

Все эти несколько минут, пока я сидела с закрытыми глазами на полу, за мной через стеклянные промежутки дверей в предоперационное помещение внимательно кто-то наблюдал, причем взгляд был злым и тревожным одновременно. Мне хватило секунды, чтобы запомнить этот взгляд. Хотя на кой черт оно мне надо, не знаю.

Встав с пола, размяв шею, вышла к посетителям (каким-то мужчинам с напыщенным видом, а так же, как мне показалось, телохранителям), ожидавшим результата, сообщила, что операция прошла успешно, пациент пробудет в отделении интенсивной терапии несколько дней и только потом его можно будет навестить.

Все присутствующие как-то странно, с подозрением, сверху вниз смотрели на меня, как будто не верили своим глазам. Сказав это, я направилась через эту толпу в ординаторскую.

Меня неожиданно словами: «Доктор, можно Вас на несколько минут» остановил высокий мужчина просто угрожающей комплекции, с пронизывающим, как лазер, взглядом. Может на кого-то этот лазер и действует, но я давно никого и ничего не боюсь, да и терять мне нечего, все главное уже потеряно.

Этот громила подошел ко мне на расстоянии вытянутой руки, внимательно всматриваясь в мои глаза, при этом его зрачки расширились.

– Мы Вам, доктор, очень признательны и хотели бы отблагодарить за спасение друга, поэтому назовите любую сумму, – произнес он.

Сказать, что меня разозлили эти слова, не сказать ничего! Я бываю резкой, особенно когда сталкиваюсь с такими ситуациями, как сейчас, когда делают из врачей продажных людей.

Я, несмотря на то что из-за своего роста даже не доставала до середины груди этого мужика, сделала в его сторону шаг, сократив расстояние, и посмотрела прямо ему в глаза снизу вверх.

– Послушай, дядя, не все в этой жизни покупается и продается. Деньги засунь себе куда-нибудь в интересное место и лучше следи за своими людьми. В следующий раз твой друг уже с того света не вернется, на нем нет ни одного живого места. Я ясно изложила свою мысль? Если да, проваливай отсюда, не зли уставшего доктора со скальпелем в руках! – просто прорычала я в ответ.

Громила чуть-чуть подофигел от моего поведения, но стоял молча. Я же развернулась и ушла. Может кто-то скажет, что я резкая не по теме, может быть, но я такая, какая есть.

На следующее утро, дома, в полной мере осознавая, что у меня выходной, я, закончив с душем и попив воды, поставив телефон на беззвучный режим, взяла спортивную сумку, села на байк и уже через 40 минут была около входа в спортклуб, где много лет тренируюсь у мастера боевых искусств Шона вместе с его парнями. Девушки сюда не ходят, а меня здешние обитатели воспринимают как «своего парня», правда ласково называют «сестричкой», хотя в спаррингах пощады от них не дождешься, но это и правильно, мы же не в балетном классе, мы профессиональные бойцы, которые выходят на ринг, участвуют в соревнованиях и кайфуют от адреналина, который в эти моменты бурлит в нашей крови.

Здесь мой второй дом, я хорошо, по-братски отношусь к членам этой команды. Эти люди – часть моей жизни, о которой не все знают, да им и не надо знать. Они тоже родные, а Шон – истинный наставник, для которого боевые искусства – философия не только действий, мысли, но и жизни в целом.

Тренировка, как всегда, заняла 4 часа. После нее я, наконец-то, почувствовала, что жива, сильна духом и готова к битвам. Шон на тренировках возвращает меня к себе самой, и я ему за это благодарна.

Наставник подошел ком мне, сел рядом.

– Мари, ты тут «штопала» человечка с несколькими пулевыми ранениями. Так вот он из крупного преступного синдиката. Будь осторожна, не нарывайся, придержи свой характер, – спокойным тоном предупредил меня, а я в ответ кивнула, прищурившись, отчего Шон напрягся.

– Уже одного мудака из его свиты послала кое-куда. Думаю, что маршрут он запомнил. Не переживай за меня, я и с мафией разберусь, ведь ты меня всему научил.

Шон вздохнул, улыбнулся, что ему оставалось делать, он меня знает отлично, ведь после смерти Джима именно он воспитывал мой боевой дух и знает мой бойцовский характер, что не иду на компромисс, готова воевать с половиной мира.

Я обняла Шона, попрощалась с парнями и уехала. Вы догадались куда, правильно, к Тихому океану.

Остановив мотоцикл на берегу, села рядом на песок, обхватила свои колени руками и погрузилась в тишину и темноту, которые меня успокаивали и придавали сил.

Был вечер, людей на пляже почти не было. Меня снова не покидало чувство, что за мной пристально наблюдают, но, если честно, меня это совершенно не напрягает.

Минут через 30 услышала громкий полупьяный смех нескольких мужчин, вперемешку с матом. Их голоса приближались, а это свидетельствовало о том, что кулаки мои сегодня найдут практическое применение.

Я оставалась на своем месте, когда пятеро парней, присвистнув, встали вокруг меня, открытым текстом обсуждая, какая я маленькая, и как славно будет нам всем вместе провести время.

Посмотрев на них, не торопясь, поднялась, откинула с головы капюшон толстовки, отчего мои золотистые волосы рассыпались по плечам и спине, что вызвало коллективный одобрительный гогот и предложение покататься и проветриться, завязала волосы в хвост, поправила на руках мотоциклетные перчатки и стала наблюдать.

Один из парней подошел совсем близко, наклонился, посмотрел в мои глаза и произнес:

– Маленькая, прямо Ангелочек, и глазки такие серенькие, как у волчонка, всю жизнь с такой развлечься мечтал, – попытался погладить меня по лицу.

Мой первый удар пришелся ему в челюсть, отчего парень просто рухнул на песок. Второй достал нож, но его действия я блокировала, оружие выбила из рук. Ну а потом в драку ввязались остальные, и скажу честно, душу я отвела на сегодня по полной, выплеснув на этих отморозков остатки накопившейся ранее усталость.

Результат их конфликта со мной таков: у кого-то из них сломан нос, рука, запястье, на время не будут фурычить мужские детали, десяток синяков и ссадин. У меня несколько ушибов.

Я немножко расстроилась, что наша встреча так быстро закончилась. Стонать и корчиться от боли и стыда мужиков оставила на пляже, от полиции и медиков они отказались, хотя я любезно предложила им их вызвать.

Следующим утром приехала на работу, переоделась и пошла в палату, где находился маленький Лемаркус. К нему, как была возможность, забегала между операциями, а иногда и ночью, когда не спалось. Сегодня я буду на сутках и надеюсь с ним провести больше времени. Малыш быстро восстанавливался и начал улыбаться, узнавал меня и не боялся белого цвета одежды.

Дежурство проходило вполне прилично: две операции, и все выжили. Здорово. В период затишья решила проведать Мартина, который сегодня в дневную смену.

Я стояла и наблюдала со стороны за этим реально красивым парнем, в котором отчетливо видна испанская кровь, и который в настоящий момент уговаривал мальчика лет 4 дать его послушать и осмотреть. Я показала жестом Мартину, что буду ждать его в кафе, он кивнул.

К приходу друга заказала наши любимые блюда и апельсиновый сок. Мы ели, шутили, пытались немного отвлечься от работы.

– Мартин, можешь зайти к Лемаркусу и послушать его? Мне не нравятся его шумы в сердце. Как хорошо, что ты еще и детский кардиолог.

– Конечно. Ты у этого малыша как Ангел – хранитель, – улыбнулся он.

– Как у вас дела с Мирой? К свадьбе хоть движетесь?

– Думаю, что нам надо с ней расстаться, ничего не получается. Мы такие разные и откровенно напрягаем друг друга. И вообще, Марусь, мне не везет в любви, как всегда.

– Повезет. Встретишь еще свою единственную и неповторимую, – как могла, успокоила друга. Мартин тяжело вздохнул и пристально посмотрел на меня своими темными, почти черными глазами. – Главное, дружище, цивилизованно, без претензий расставаться, чтоб жить спокойно дальше. В любом случае, Мартин, я тебя поддержу. Хоть и шаблонная фраза, но все же! – я засмеялась, похлопала своей ладошкой по руке Мартина, он в ответ улыбнулся, щелкнул меня по носу, от чего я фыркнула, как кот.

– Спасибо, что б я без тебя делал.

У палаты интенсивной терапии, где в настоящее время находился бандит, иначе его никак не назвать, стояла охрана. Ранее эти парни в отделении мне не попадались на глаза, видимо, меняются ежедневно.

Когда я подошла к палате, эти двое преградили дорогу, у них было оружие, которое они мне явно демонстрировали.

«Нашли, кого пугать, рисовщики», – про себя усмехнулась я.

На мой вопросительный взгляд один произнес:

– Посторонним вход воспрещен. Только врач может туда пройти. Девочка, вали отсюда, иди, ставь клизмы больным.

«Странно, – подумала я, – у меня ведь бейджик, или с высоты своего роста не видят ни черта?»

Ответ он ждал недолго. Я показала, чтоб он чуть наклонился ко мне:

– Послушай, урод, я его лечащий врач и, если не попаду в палату к твоему дружку, он скончается, тебя это устраивает? А к себе на клизму я тебя жду через час. Не опаздывай, будет незабываемо.

Охранник хотел мне что-то ответить, уже открыл рот, глядя сначала на меня, а потом куда-то за мою спину, откуда послышался голос:

– Пропустите, это врач. К тому же она может вас убить, если в ее руках окажется скальпель.

Я, понимая, от кого исходят эти слова, не поворачиваясь, громко сказала:

– Умница. ваше путешествие, сударь, не прошло даром. За урок ставлю отлично, – и вошла в палату.

Бандит пока еще не пришел в сознание, но его показатели улучшались.

Когда я подошла к нему, чтобы отрегулировать капельницу, он неожиданно взял меня за руку. Я посмотрела в лицо этому человеку, он приоткрыл глаза, его взгляд был еще мутным. Моя теплая ладошка потерялась в его прохладной ручище. Ей-богу, какие они все в этой преступной группировке огромные, как шифоньеры.

Так мы стояли несколько минут, и за нами все это время через стекло пристально наблюдал тот громила, которого я «послала», видимо, пострадавший был очень важен.

Через некоторое время пациент погрузился в сон и отпустил мою руку. В палату я вызвала дежурную медсестру, откорректировала схему лечения и вышла.

Видя вопрос в глазах громилы, я подошла к нему и сообщила, что пациент пришел в сознание, но еще слаб, показатели в пределах нормы, повернулась и ушла.

Ночью, сидя в кабинете, в кресле, подогнув ноги под себя, наслаждаясь тем, что нет операций, я пила чай с лимоном из любимого термоса.

Мне позвонила медсестра из палаты, где был Лемаркус, и сказала, что он сильно капризничает и стонет. Я быстрым шагом прошла по коридору к палате малыша, по пути не заметив даже охрану, стоящую на этаже.

Зайдя в палату, отпустила отдохнуть медсестру и начала разговаривать с Лемаркусом, который сразу притих, потянул ко мне свои ручки.

Поскольку капельницы у него сейчас не было, взяла его на руки, стала поглаживать по спинке и тихонько шептать ласковые слова. Ребенок начал успокаиваться, благо мои подозрения о его шумах в сердце Мартин не подтвердил.

Неожиданно Лемаркус улыбнулся и своей ручкой сорвал с меня медицинскую шапочку, от чего мои волосы распустились и окутали нас двоих. Такого восторга в глазах даже взрослых мужчин я не видела.

– Ах ты мелкий шалунишка, – с улыбкой сказала я, поцеловав его в макушку. Мальчик прикрыл глазки. – Блин, так делал Джим.

Я носила Лемаркуса на своих руках по палате, тихо-тихо напевая русскую песню. Когда медсестра Амелия, дежурившая сегодня, немного отдохнув, вернулась, прослезилась от трогательной картины, которую увидела: маленький афроамериканец на руках беленькой девушки с золотыми волосами, при этом малыш крепко держал своей ручкой палец девушки и спал, уткнувшись носиком в ее шею, а она ему что-то шептала на ушко.

Уложив в кровать спящего Лемаркуса, я вышла из его палаты, оставив ребенка под контролем Амелии, и направилась в ординаторскую.

Меня не покидало чувство тревоги, которое исходило от палаты бандита, уж простит меня читатель за такое определение. Я собралась и быстрым шагом направилась туда.

К моему удивлению охранники около палаты спали (как оказалось, им «помогли» уснуть). Как-то это подозрительно. Я рывком открыла дверь и передо мной предстала такая картина: мужчина в медицинском халате и маске со шприцем в руках уже приблизился к капельнице пациента, намереваясь ввести в нее что-то.

Я была уверена, что этот человек здесь не случайно, он не из наших и с явным намерением убить. Как кошка метнулась к незваному гостю, выбила из его руки шприц, он же оказался сильным и достаточно проворным, да еще и с ножом в руках. Мужчина шел на меня, глядя в глаза своими нездорового размера зрачками.

«Дурь принял», – подумала я.

И тут он делает выпад, я уклоняюсь от удара ножом, сбиваю его с ног, оружие выпадает из рук преступника, и наша борьба продолжается на полу.

Меня всегда на тренировках выручала гибкость, вот и сейчас, извернувшись под нападавшим, я применила к нему прием, которому в свое время меня научили ребята в клубе, и который отработан мной был уже неоднократно. Заломив руки парня за спиной, я применила удушающий прием и вырубила его.

В тот момент, когда на шум сбежалась охрана больницы, и появился встревоженный, разъяренный громила, я восседала на лежащем без сознания мужчине и связывала ему руки за спиной полотенцем.

Громила хотел войти, но я ему этого не позволила, все-таки это палата интенсивной терапии, а не проходной двор. Пациент (он же «бандит») мирно спал под воздействием снотворного, которое было ему назначено. Полиция приехала быстро и забрала напавшего.

Когда вышла из палаты, ко мне подошел громила, внимательно на меня посмотрел и сказал:

– Спасибо. Вы снова спасли его жизнь.

– Это мой долг.

– А Вы отчаянная и дерзкая, хотя на первый взгляд Ангел.

– Ну да, Ангел. Только для некоторых Ангел, несущий смерть, – холодно парировала я и ушла.

Забежав утром к моему подопечному, убедившись, что все хорошо, и малыш начал сам кушать, я распорядилась по поводу его дальнейшего лечения и сказала медсестре позвонить родителям мальчика, сообщить, что он будет переведен в другую палату, они могут его навещать.

Что касается бандита, то он тоже начал приходить в себя, восстанавливаться. Охрану ему усилили, со мной они не пререкались.

Припарковавшись около дома, оставила байк, закинула на плечо рюкзак и пошла в квартиру. Надо было что-то приготовить, сходить по магазинам и поехать в полицию дать показания. Все так и сделала и вечером помчалась на тренировку, после которой с приятным чувством усталости в каждой мышце, сев на мотоцикл, отправилась к Тихому океану.

Сидя на песке, я мысленно вернулась на 10 лет назад, когда еще был жив Джим…

– Джим, любимый, как мне тебя не хватает! Столько лет прошло, но я до сих пор помню каждый наш совместный день и безумно скучаю. Если бы можно было вернуться в прошлое и изменить его…

С Джимом Паркером мы познакомились почти сразу, когда мои бабушка с дедушкой вместе со мной переехали в Лос-Анджелес, мне было 5 лет.

Его семья проживала недалеко от нас. Джим старше меня на три года, и как только мы познакомились, стал мне как брат: заботился, опекал, как это мог делать 8-летний ребенок, угощал вкусняшками и даже пытался воспитывать, если я шкодила или была неосторожна и падала, разбивая коленки и локти, но при этом прощал любые мои шалости. Еще мы посещали одну школу. Наши родители приветствовали такую дружбу. Джим часто бывал у нас в доме, а я у него. Мне нравилось, что у друга было два брата и сестра, в их доме всегда было весело, а его родители считали меня своей дочерью, и при этом всех умиляло, что я беленькая, с русо-пепельными с рыжинкой волосами, а он, как истинный афроамериканец, черненький, с такими же черными, как ночь, глазами.