– Где я учился, – проговорил Дарган сквозь зубы, затягивая узел, – там уже не учат, – он натянул командирские ботфорты, поднял меч и, сев, опёрся о стену.

Я замоталась в плащ, что сняла с Гердана, и села рядом. Сырая стена холодила спину, я поёжилась – уже успела соскучиться по солнышку и теплу. Мы долго молчали, я думала, что Дарган вообще заснул, когда он вдруг заговорил:

– Так значит, Армада Дракона, – то ли спросил, то ли сказал он, его голос звучал так, будто рот был набит едой, и то и дело осторожно касался своей щеки.

Я кивнула и достала значок в виде четырёхконечной звезды. – пора ему знать, а то навыдумывает.

– О! Так тебя не наняли, ты на службе… Подожди, а причём тут орден Непринуждённых?

– Как бы ещё я тебя вытащила? Кто бы согласился на такое?

Король смотрел на меня, не моргая:

– Это я понимаю, но, выходит, ты носишь Голубой жетон рядом со звездой Дракона?

– А разве это запрещено?

– Нет, – он дёрнул плечами. – Но ведь это просто нелогично. Армада Дракона – слуги закона и правопорядка, орден Непринуждённых – бунтари под прикрытием. Кому же ты верна на самом деле?

– Не видишь? – я развела руками. – К тому же в ордене присягу приносить не надо. Так что я только под одной присягой и служу королю.

– Да? – Дарган хмыкнул, повернулся ко мне анфас. Его щека раздулась так сильно, что один глаз не открывался. – Значит, рыцарь? Раньше я думал, что Кеита Брайа – вольный герой. Почему ты сразу мне не сказала, что служишь?

Ох и высказала бы я ему по поводу "вольного героя" и вообще. Но я сдержалась.

– Хотела отдалить момент, когда ты получишь полное право мной командовать! – призналась я, не желая больше ничего таить.

Он хмыкнул и тут же начал командовать:

– Так минуточку. Но не могла же ты сама решить… Рыцарь! Озвучь приказ и назови имя командира, отдавшего его!

Оставалось подчиниться:

– Обеспечить безопасность Его Величеству. Приказ отдал Гредвар.

Дарган дёрнулся:

– Ах, вот как! Гредвар, значит. Это многое объясняет. Так он знает о моём положении и при этом…

Гердан на полу завозился, послышалась грязная ругань.

Король встал и направил на него меч:

– Поднимайся, и чтобы ни одного лишнего движения! Ничто не помешает мне убить тебя.

Гердан усмехнулся, перевернувшись:

– Ну, конечно, именно поэтому я ещё жив! Что ты будешь без меня делать? Сгинешь в подземельях или вернёшься в тюрьму?

– Меньше слов, больше дела!

– Какое доверие, с ума сойти! Я знаю эти подземелья лучше, чем ты свою уборную, думаешь, я выведу тебя на свободу?

– То есть, мне незачем оставлять тебя в живых? – Дарган направил остриё меча ему в грудь.

Гердан сощурился так сильно, что лицо его покрылось складками, потом резко распахнул веки:

– Нет, идём, – тихо сказал он. – Я сведу с тобой счёты позже, когда рядом не будет этой предательницы, – он посмотрел на меня.

– Тогда вперёд, – король кивнул.

– Развяжи меня, а то будем медленно идти, – мягко сказал Гердан.

– О, торопиться не надо!

Оставалось только надеяться, что желание жить у этого парня выше жажды мести. Я понятия не имела, куда он нас ведёт – тёмные переходы, да серые камни. Вначале он то и дело напрягал мускулы, силясь разорвать путы, но быстро отказался от этой затеи. Пытался бежать, но тут же заваливался, хрипя от удушья – петля на шеи натягивалась. Пару раз приходилось протискиваться между узкими стенами, и один раз лезть наверх по куче земли, а точнее тащить Гердана как мешок.

Факел погас и хождение в полной темноте напоминало головокружительный бред, в котором я переставляла ноги, оставаясь на одном месте. Выступы скал и бесцветные камни сами подплывали ко мне, иногда их очертания расплывались, плясали перед глазами. Пару раз мне мерещились чьи-то шаги и дыхание, звуки капающей воды, скрежет когтей о камни, но словно в пустоте. Мир сжался в маленькую точку, где-то в центре меня.

Шаги Гердана и Даргана были пугающе равномерными, сливались с чёрной пустотой. Куда бы мы не двигались мир потерял направление, время сбилось.

Я вздрогнула и резко остановилась, когда на пути выросло серое пятно. Не сразу поняла, что это свет из-за поворота. Такой слабый, что свет одинокой звезды на небе показался бы ярким пламенем. Однако здесь, в кромешной тьме, он вернул меня к жизни, стала видна цель, я пошла бодрее. Руки мои обрели очертания, ноги вновь встали на землю, я вдруг поняла, как устала, и даже зевнула.

Заброшенные древние катакомбы сменялись цивилизованными подземельями. Стены и пол покрывала аккуратная коричневая плитка. Из-за следующего поворота повеяло тёплом. Поток воздуха наполнил бездыханные подземелья живым запахом сухой травы, прелого дерева, отсыревших тряпок. Сердце затрепыхалось, какой малости достаточно для радости после сырых безжизненных тоннелей.

Через пару переходов мы очутились на настоящей свалке. На полу громоздились ящики и бочки, как пустые и дряхлые, так и прочные, забитые под завязку старыми тряпками или осколками цветного стекла. Под ногами валялась старая мебель, разорванные пергаменты и обломки каменных плит.

Гердан повёл нас вперёд, позади ящиков оказалась маленькая дверца, за которой начиналась крутая лестница вверх.

– Давай, Кеита, ты первая, – сказал Дарган.

Лестница вывела меня на склад. Предметы уже не валялись где попало, а были аккуратно разложены в организованном порядке. К стенам прилегали ряды полок с глиняными мисками и кувшинами.

– Что это вы там делали? – послышалось сбоку.

Я не сразу заметила тощего паренька в невзрачной серой мантии. Кажется, это, и правда, храм, во всяком случае, парень выглядел, как типичный прислужник. Он нахмурился и уже поднял было руки, чтобы высказаться как замер.

Из лестничного пролёта как раз показался связанный Гердан, за ним Дарган со своей распухшей синей щекой и мечом наготове. При виде них прислужник вытаращил глаза и бросился было бежать, но споткнулся о свёрнутый ковёр.

– Помилуй, Боже, не виноват я! – распластавшись на полу, заголосил он. – Не имел я умысла такого, сейчас моя смена!

Дарган расправил плечи и заговорил громким властным голосом:

– Я желаю видеть Господина Архиведия Бранту!

Прислужник, уже начавший подниматься, упал второй раз:

– Господина Архиведия? Но… Господин Архиведий не принимает… в такой поздний час, – он извернулся и осторожно оглядел Даргана. – А вы, позвольте спросить…

Дарган вскинул руку, прислужник замолк как по команде:

– Я желаю видеть Архиведия сейчас. Меня он примет.

Гердан насмешливо фыркнул.

– Да? – парень побледнел, глубоко задышал, перешёл на писк: – Боюсь, господин, что…

– Не заставляй меня повторяться! – закричал Дарган так, что у меня душа ушла в пятки.

Парень вскрикнул, подскочил будто на пружине:

– Да, да, да! Хорошо, хорошо, я отведу вас! – закивал он.

Вслед за прислужником мы поднялись по лестнице и вышли из подвала в большой каменный коридор, свернули направо. Было темно, лишь из окон пробивались бледные прямоугольники лунного света, однако после подземелий этот свет казался даром Божьим.

Прислужник замер перед массивной деревянной дверью.

– Вам сюда! – жалобно пропищал он.

Дарган продолжал смотреть на него ровным холодным взглядом, положив остриё меча на плечо Гердана.

– Поймите, господин, я не могу! – парень задрожал, глаза его наполнились слезами. – Не могу, это непозволительно.

Я пришла на помощь бедняге и постучала в двери. Прислужник подпрыгнул, как ошпаренный, и одним прыжком оказался позади нас.

За дверями послышались шаги, стук, затем в двери открылось маленькое невидимое снаружи окошко. Под недовольное бормотание в нём показались глаза в обрамлении морщин. Сначала они горели праведным гневом, однако разглядев нас получше, удивлённо расширились.

Дарган подался вперёд:

– О Благородный, – почтительно произнёс он. – Я желаю видеть господина Архиведия.

Глаза выпучились, под приглушённый кашель скрылись, окошко пропало. Последовал звук открывающегося засова, дверь отворилась, за ней уже стоял седой мужчина, склонившись почти до пола.

– Это честь, Ваше Величество! – проговорил он с певучей интонацией, пятясь.

Дарган бесцеремонно протолкнул Гердана вперёд, уткнул меч ему в спину, затем, вошёл сам. Я шагнула следом, дверь за нами закрылась, оставив ужаснувшегося прислужника позади.

Мы вошли в освещённый расписанный симметричными узорами холл. Возможно, от усталости, но мне показалось, что узоры двигались, изгибались, подрагивали, словно кувшинки на водной глади. Я засмотрелась, не глядя вперёд, и даже не заметила, как мы очутились в уютной комнате с ковром. Стены закрывали тяжёлые пурпурные шторы, они же будто источали мягкий приятный свет, по углам стояла пара кресел и скамья с бархатистыми подушками. Воздух наполнял аромат цветов.

Седой мужчина обошёл нас, вновь склонился в поклоне и стал пятиться, пока не упёрся в пурпурную штору и пропал за ней.

– Ну хоть кто-то кроме короля в шоколаде! – подал голос Гердан. – Я так понимаю, это последнее, что я увидел перед смертью?

Дарган не ответил, в этот момент из-за шторы впереди вышел высокий старик в серебристой мантии и накинутом на плечи чёрным плащом.

Светло-голубые глаза – вот, что мне тогда запомнилось. Глаза юноши на морщинистом, обвисшем лице.

Старик поклонился:

– Ваше Величество, – голос его звучал тепло и приглушённо, призывал замереть и вслушаться, – чем я обязан такой чести?

Поражало, какое спокойствие он сохранил при виде избитого короля в форме стражника, ведущего впереди себя связанного амбала.

– О Мудрейший, я бы не беспокоил вас в столь поздний час, но дела просто не терпят отлагательств.

Архиведий улыбнулся:

– Нет часа лучшего, чем тот который вы почтите своим визитом, мой король. Я весь внимание.

– Этот еретик, – король кивнул на Гердана, – колдун и крайне опасен.

– Ах ты ж гнида! – подскочил Гердан, в его голосе мне почудилось лёгкое восхищение.

Глава 7

Архиведий поднял руку, и Гердан вдруг замер, вытянулся как струна.

– Главное, не давать им одурманить вас словами, – пояснил Архиведий.

– Что? Колдун? – я глянула на Даргана обескураженная его обвинениями. Утомила, видно, нелёгкая дорога наше Величество. – Да ведь его вина в том, что он пытался убить…

Резкий взгляд Даргана заставил меня замолкнуть на полуслове.

– Тише! – шепнул он.

Двери позади нас распахнулись, и в комнату вбежали двое стражников Храма, тех самых, что называли священными стражами. Их отличали характерно расшитые сюрко поверх кольчуги и шлемы с личинами, из-за чего их лиц не было видно. Выражение эмоций и разговоры на их службе не допускались. Они замерли словно статуи, хоть и всего на мгновение пока Архиведий не кивнул в сторону Гердана. Одинаковыми заученными движениями, стражи двинулись к нему, заломили руки и вывели прочь из комнаты, прикрыв за собой двери.

– Не беспокойтесь, Ваше Величество! О нём позаботятся, – сказал Архиведий, помолчал, потом обвёл рукой комнату: – Прошу вас!

Король огляделся и сел на скамью, Архиведий – напротив него. Где сесть мне, я не знала, но ноги гудели. В конце концов, оставив надежду, разобраться в этикете, я уселась на краю скамьи со стороны Даргана.

Дарган встрепенулся, как будто только что о чём-то вспомнил:

– Дама Кеита, рыцарь Армады Дракона, на важном задании.

– Понимаю, моё благословение, мадам, – кивнул мне Архиведий, лицо его приняло приветливое, слегка почтительное выражение.

Ну теперь мне и вовсе захотелось зарыться лицом в одну из фиолетовых подушек, одна из них как раз удобно лежала под рукой. Я закивала, не зная, что говорить в ответ: поблагодарить, ответить приветствием или моих киваний достаточно? Рот связало будто я откусила незрелый плод.

К счастью, Архиведий уже не смотрел на меня. Взгляд его устремился в сторону Даргана, на лице старика застыла маска почтения. Стоило королю повернуть голову, как маска сменилась выражением жалости и беспокойства.

– Осмелюсь ли… – почти шёпотом произнёс Архиведий.

– Не стоит, – мягко прервал его король.

– Ваше Величество, позвольте… – Архиведий протянул руку к Даргану. Тот дёрнулся, отпрянул:

– Я не могу позволить себе так утомлять вас из-за этой нелепости!

– Бог воздаст мне за благодеяние, будьте так милосердны, позвольте.

Дарган вздохнул и вложил свою ладонь в ладонь Архиведия.

До сей минуты я гадала, к чему приведёт это состязание в красноречии. Но когда руки священника засветились мягким зелёным светом – поняла.

Сначала король сидел ровно, потом расслаблено прикрыл глаза и опустил голову. Лицо его менялось, сначала синяк на щеке посветлел, затем исчез вовсе, посветлела сама кожа, круги под глазами сошли.

И вот он сидел передо мной таким, каким и раньше, если не лучше: белая, почти бледная, кожа, высокая линия скул, ровный нос. Он открыл глаза цвета горького шоколада, глянул на меня – какой же всё-таки красивый! А может, просто выигрывает на контрасте с разбитой рожей.

– А я совсем не умею исцелять! – вздохнула я и спохватилась, ведь забыла, в каком обществе нахожусь и как здесь разговаривают. С моей речью уж лучше бы молчала!

Архиведий протянул мне руку:

– Нет, нет, – заторопилась я. – Я не ранена, я просто говорю, что хотела бы уметь так же, но у меня не получается.

Он улыбнулся:

– Дар исцеления приходит тогда, когда поиск сменяется усердием.

– Поиск чего? – уж если начала, то доведу разговор до конца.

– Себя, главным образом. Пока ты ждёшь энергии извне, ты не можешь созидать.

– Я не понимаю, – честно призналась я.

– Твоя душа слишком юная, это тоже ценно. Ты не сдаёшься и не знаешь усталости, – он перевёл взгляд на Даргана и обращался теперь явно к нему: – Никогда, не перед одним испытанием. Испытания даются сильным, чтобы напомнить им, как они сильны.

Дарган кивнул одними веками, затем поднялся, следом за ним поднялся Архиведий, поспешила подняться и я, хотя ноги гудели.

– Благодарю за всё, Мудрейший, – он огляделся. – Сегодня я уйду тем же способом, что пришёл.

Архиведий поднял брови, но промолчал.

– Доброй ночи, Ваше Величество. Мадам, – он кивнул мне.

– Доброй ночи, Мудрейший, – ответил Дарган.

– Доброй ночи, – сказала я.

Мы вышли, миновали коридор с узорами и направились обратно. Поначалу я боролась со смущением, какое-то время Дарган в моих глазах оставался великим, загадочным монархом, которого простому люду даже увидеть не дано. Я не знала, как себя вести, мысли человека, который своим словом меняет судьбы казались непостижимы.

Он вдруг замедлил шаг и повернулся. Я даже сощурилась, почему-то представляя его взгляд холодным, как лёд, а лицо – застывшей каменной маской.

Но лунный свет обрисовал живые, вполне человеческие черты, он прикрыл рот ладонью, скрывая зевок. Устал. Как все простые смертные, что ходят по земле. Дарган остался просто Дарганом – ничего не изменилось, мысли вернулись в привычное русло:

– Я не понимаю, Дарган, зачем ты обвинил Гердана в колдовстве, – опомнилась я.

Он приподнял плечо и сказал:

– В ином случае его бы передали светским властям. Тем, от которых мы только что сбежали, и неизвестно, что бы он им наговорил. Мы бросили вызов ордену Непринуждённых, помни об этом. С колдунами же Храм разбирается самостоятельно.

– "Разбирается"?

– Ну, перевоспитывает, убеждает присоединиться к Храму, обуздать свою магию…

– Какими же средствами?

– На твоём месте я бы не волновался. Уж этот парень умеет о себе позаботиться. Я же не обвинил его в некромантии, иначе бы сразу на костёр.

«Как это мило с твоей стороны!»

– А если докажет, что не колдун. Орден Непринуждённых, итак, религиозный. Гердан уже член Храма. Как бы его не отпустили.

Дарган махнул рукой:

– Моё слово против его? Обвинённых в колдовстве держат под стражей, по крайней мере, три месяца.

– Да уж, хитро! И как ты успел всё это продумать?

– Работа такая.

Мы прошли мимо дверей куда менее прочных, чем та, за которой жил Архиведий. Я замедлила шаг:

– А не продумал ли ты, где мы заночуем?

– Не продумал, – Дарган остановился.

Решать подобные вопросы Его Величеству, видимо, не приходилось:

– По улицам уже, вполне вероятно, рыскает стража. А ещё твои портреты на площади. Нам бы затаиться.

– Ну… да, – согласился Дарган.

Я рискнула и нажала на дверь – та поддалась. За ней оказалась комната, сплошь заставленная сундуками.

– В принципе, если проявить фантазию, то заночевать можно и здесь! – я покосилась на Даргана, тот покачал головой.

– Я понимаю, тут недостаточно мягко… – начала я.

– При чём здесь это? Как, скажи мне, мы будем объяснять это храмовникам на утро?

Мне стало смешно, пришлось закрыть рот ладонями.

– А мы замаскируемся, – выдохнув, предложила я.

Зайдя в комнату, я откинула крышку ближайшего сундука – повезло, в нём оказалась одежда.

Дарган вздохнул, я уж решила, что опять недоволен, но он сказал:

– Я не понимаю: уж если маскироваться, зачем тогда оставаться в Храме?

Ведь посторонних обмануть легче, чем самих храмовников.

– Точно! Пошли тогда в какой-нибудь трактир. Хоть поедим.

– Храмовники и в трактир?

– А что? Между прочим, они часто приходят в трактиры спасать люд от греха своими проповедями.

– Ха! Чудесно.

Мы оделись в белые мантии с золотистыми отворотами. Лица скрывали глубокие капюшоны и маски. Если бы кто-то глянул со стороны, то увидел бы, как из дверей Храма вышли двое проповедников, собравшихся по своим священным делам.

Стояла тёплая ночь, у подножья храма светилась целебная вода, резные статуэтки отбрасывали причудливые тени. Пара шагов из-под навеса, и взору открылся сияющий на фоне ночного неба королевский дворец. Между ним и храмом пролегала длинная улица, но дворец был так огромен, что казалось, до него всего пара шагов. Был виден каждый карниз, каждая башня, горели не только окна, но и сами стены источали ровный матовый свет. Ещё одна тайна.

– Как он так светится? – невольно проговорила я, поднимая голову к самому верху, туда, где будто царапал небо шпиль верхней башни.

Дарган тоже смотрел на дворец:

– Храм оттуда кажется морской раковиной…

– Тебя там не хватятся? Свита какая-то, придворные у тебя же есть…

– Ах, они… К сожалению или к счастью, но пока не хватятся.

– Кто-то зажёг там свет, в башне, – я кивнула наверх.

– И что?

– Как они туда добираются? Слуги, гвардейцы? Да вообще, ты ведь должен иногда и сам уходить. В тот же в Храм, – я сбилась, вопрос звучал так странно, что слова не подбирались. – Как ты туда… возвращаешься, Дарган? И почему, например, Архиведий не может помочь тебе?

Дарган не отвечал, продолжал спускаться по широким ступеням Храма, то и дело поглядывая наверх. Мы были уже внизу, когда я услышала:

– Я уже не помню дня, когда спускался ниже библиотеки на среднем уровне. Я не покидаю дворец пешком, это не принято.

– А что делаешь, телепортируешься? – я думала, что пошутила.

Все маги знали: телепортация существует лишь в теории. Человеческое существо не может обладать достаточной мощью для этого. Уж что говорить о короле, которому вовсе не положено иметь таковую. Но тогда вдвойне странно, что тогда на площади он применил «Паралич».

Дарган взглянул на меня, словно чувствуя моё недоумение:

– Да, телепортируюсь. Я всегда покидаю дворец и возвращаюсь в него только при помощи чёток, ясно?

– Чёток?

– Да, такие… чётки! – он поднял правую руку, перебирая пальцами в воздухе. – Что непонятно? Артефакт, передающийся из поколения в поколение.

– Не знала о нём. Это должен быть очень сильный артефакт!

Наверное, в моём голосе прозвучали нотки недоверия, потому что Дарган сказал:

– Это говорит человек, который носит на шее амулет с постоянным эффектом «Уворота», а в ножнах клинок Солнечного камня? В мире есть место и таким вещам, не правда ли?

– А какой артефакт позволяет тебе применять «Паралич»?

– Тот, который не может остановить твой бесконечный поток вопросов.

Любопытство вмиг угасло, вместо него явились смущение и отчуждение. Я молчала аж до тех пор, пока мы не спустились вниз и не прошли светящиеся фонтаны. И только потом спросила:

– И где же эти чётки? Ты не прихватил их с собой, когда э-э-э… падал?

Дарган вздохнул:

– Поэтому Архиведий так удивился.

– Думаю, он больше удивился доспехам тюремного стражника и распухшей физиономии!

Король прикрыл лицо ладонью:

– Я совсем забыл, а когда опомнился – было поздно.

– Король может делать, что хочет! – постаралась успокоить его я.

– Если бы… Так в какой трактир пойдём?

Выйдя из храма, я взбодрилась, однако усталость грозилась вернуться, голова гудела. А мне ещё предстояло изображать проповедника, с другой стороны, они тоже устают.

В ночное время на улицах столицы тихо. Редкие запоздалые прохожие держатся в тени домов, молчат, опасаются друг друга. Но в преддверии выходных, как сегодня, всё меняется. Клубы, что в рабочие дни утихают на закате, отворяют двери и окна, освещают своим тёплым светом холодные ночные улицы, заманивают вкусить местного вина и новостей под низкими балочными потолками на своих длинных деревянных скамьях.

Мы прошли мимо одного такого клуба, в лицо пахнул запах разогретых углей, послышалось звонкая мелодия и заунывное пение. Заведение выглядело уютным и чистым, но было слишком мало, для того чтобы два чужака в мантиях ввалились в двери с проповедями. Такой клуб был рассчитан на завсегдатаев одного квартала.

Нам же предстояло направиться в один из гигантских клубов в самом центре, что назывались трактирами. Здесь творилось всё то же самое, только в большем темпе и беспорядке.

Горожане и гости столицы, карманные воры и жулики – все вперемешку развалились за старыми, но массивными столами, крича и звякая посудой. Взъерошенные слуги носились с подносами, то и дело поскальзываясь, ругались. В дальнем углу надрывался бард, но его старания были скорее видны, чем слышны. В воздухе пахло горелым жиром и кислым вином.

– Может, выберем другой? – Дарган пятился к дверям.

– Думаешь, он будет отличаться?

– Думаешь, я знаю?

– Просто иди за мной.

Я пошла вперёд, протискиваясь боком между столов, чтобы пышная мантия не макнулась кому-нибудь в стакан, как вдруг ноги разъехались на скользком полу.

Пошатнувшись, я ухватилась за первое, что попалось на пути – спинку стула и оказалась лицом к лицу с гулякой. Раскрасневшиеся глаза пытались сфокусироваться:

– Что ты тут буянишь, мудрый? – гадкий запах чуть не заставил меня снова упасть.

Я уже развернулась, как услышала:

– Смотри! Ещё один мудрый! – гуляка кивал на Даргана. – Да они теперь парами ходят!

– Ты ещё выпей, они по четверо ходить начнут! – проорал сидящий напротив. Ему ответил дружный гогот.

Дарган тронул меня за плечо, я поспешила дальше.

– Подожди, мудрый, я спросить хотел! – слышалось из-за другого стола.

Я замерла, если подам голос, то выдам нас – женщин среди храмовников не бывает.

– Да, в чём дело? – отозвался Дарган.

Детина в распахнутой синей рубахе с отросшими засаленными волосами поманил нас к себе.

– Скажите, мудрые, а морду бить – грех?

Капюшон Даргана задёргался снизу вверх:

– Грех.

– А если сильно хочется?

– Исповедуйся, – выдохнул Дарган.

– А если на войне? – не отставал детина, в его голосе мне почудились подозрительные нотки, я встала поближе к Даргану.

– Ну, на войне, это другое дело…

– Значит, объявляю тебе войну, – он оскалился, поднялся, занося кружку над головой Даргана.

Я кинулась вперёд и поймала его за предплечье. Детина вскрикнул, дёрнулся, содержимое кружки полилось на стол, а оттуда на колени его дремавшему соседу.

– Ах, моё вино проливать?! – тут же подскочил сосед. – Ты мне за него заплатишь!

Надо мной склонилась пьяная образина, настолько опухшая, смердящая и отвратная, что я не выдержала и с размаху дала по ней кулаком. Противник крякнул, упал на стул, сполз на пол.

– Подождите, мудрый, разве это гуманно? – завизжали сзади.

– Ничего себе, мудрый дерётся! – заметил другой голос.

– Дерутся? Где дерутся?! – послышался грохот и звон бьющейся посуды.

– Стойте, разве этому учит Храм? – прогнусавил какой-то низенький дед, вынув руку из кармана соседа.

Дарган за локоть оттащил меня к стене:

– Зачем ты их бьёшь? Ты нас выдашь, мы проповедники, чёрт возьми!

Я так и не поняла, серьёзно он это тогда сказал или нет. Если честно, я уже так устала, что согласна была заночевать под мостом. Там тихо, темно…

– Не спи, – вдруг встряхнул меня Дарган. – Нужно их успокоить.

– Ну… Именем милостивого Господа нашего… – пожала плечами я.

Дарган цыкнул:

– Правильные слова, да в неправильной обстановке. Сильнее!

– Может, сам что-нибудь вспомнишь, учитель?

Дарган обхватил голову ладонями, сморгнул:

– Да!.. Пожалуй, это было слишком просто!

Он обманулся. Только пустота

Чернела за нелепым украшеньем

Жизни. И он поддался, за такую цену.

В глазах безликий страх застыл,

Он возносил ладони к небу,

Своих не узнавая пальцев:

Чернели когти на концах,

Запястья шерстью порастали,

А вместо слов лишь вой наружу рвался.

Клянусь, когда б его услышал ты,

Так слуха б предпочёл лишиться!

Тот вой внушал тоску такую,

С деревьев сыпалась листва

И прогнивала, опадая. О Боге

Вспомнил в смертный час,

О том, что потерял теперь,

Но пастью зверя не сказать слова

Молитв, и сердце навсегда закрыто.

Он раньше думал, как и ты…

– Дарган, – неуверенно прервала его я. От королевского тенора пошли мурашки. – Мне кажется, это немного слишком…

Трактир замер, раскрыв рты, люди за столами, между столов и даже из-под столов уставились на нас. В наступившей тишине, послышался быстрый топот. Задыхаясь и отплёвываясь, к нам спешил полный розовощёкий трактирщик.

– О мудрые, не сочтите за дерзость, – он приблизился и прошептал: – Это что ж делается, разрази меня гром? За мной, мудрые, за мной!

Посетители потихоньку приходили в себя, заскрипели стулья, зазвякали стаканы, зазвучали разговоры. Мы следовали за трактирщиком к барной стойке, он с удивительной ловкостью проскользнул под ней, и заговорил уже с другой стороны:

– Господа мудрые, в чём дело? Я вовремя заплатил пожертвования!

– Ты о чём? – не понял Дарган.

– Зачем вы явились сюда? И ладно бы явились, зачем посетителей распугивать? Они вон протрезвели от вашей речи, к стаканам не притрагиваются!

Дарган обернулся:

– Так уж не притрагиваются?

– Это я вас остановил вовремя! Вы, главное, скажите, что вам надо, неужели нормально нельзя вопрос решить? Прекратите свои проповеди!

Я дёрнула Дарган за рукав и прошептала:

– Выпроси у него ужин и комнату на ночь в качестве взятки.

– Что? Я такому не обучен. Твоя очередь.

– Ладно, повторяй за мной.

– Ага, – Дарган выпрямился и посмотрел на трактирщика.

Я прошептала, надеясь, что сквозь шум трактира он меня услышит:

– Мы согласны, наша комиссия – еда и ночлег у тебя.

– Мы опасны, наша миссия – беда и набег на тебя, – с невозмутимым видом произнёс Дарган.

Глаза трактирщика округлились:

– Что? Подождите, как… Нет, Богом клянусь, я ничего не сделал… настолько скверного.

Я сжала кулаки и поспешила исправиться, проговорила так чётко, как могла:

– Ну ладно. Сам знаешь, что нас учат любить просто каждого, я думаю, мы поможем друг другу.

– Да ладно! Сам знаешь, что нас учат убить продажного. Я думаю, мы подложим подругу, – вновь не расслышал Дарган.

– Чего? – прохрипел трактирщик. – Послушайте, мудрые. Вы что-то перепутали!

Я старалась не смотреть в его сторону, хотелось убить короля, убежать и поспать. Поспать больше. К тому же я вдруг осознала, что в кармане ни медника, поэтому стиснула зубы и продолжила:

– И не удивительно, ведь мы устали и проголодались.

– Это отвратительно! Ведь вы узнали и попались!

– Послушайте, – сглотнул трактирщик. На лбу заблестели капли пота. – Признаю, не безгрешен, как и все люди. Но не понимаю, о чём вы.

Я хлопнула себя по лбу:

– Вот ты дерево! Честно слово! Ты меня вообще, что ли, не слушаешь? – громко проговорила я, и Дарган меня услышал:

– Вот ты дерево, честное слово! Ты меня вообще, что ли, не слушаешь?

Я кинулась к стойке, закашлялась и произнесла так хрипло, как только могла:

– Знаешь, он у нас просто новенький, хочет выслужиться. Не обращай внимания. Думаю, ужин и сон исправят ситуацию, – голос прозвучал как хорошенько пропитый бас.

Трактирщик, оттягивая воротничок рубахи, быстро закивал:

– Сейчас всё будет!

Он отвёл нас в простенькую комнату возле кухни: стол, четыре стула, ящик с посудой, бочонок с водой. Здесь, должно быть, трапезничали работники трактира.

– Присаживайтесь, присаживайтесь, здесь… вас никто не побеспокоит!

Мы недолго ждали. Вскоре появились трое слуг: один нёс поднос с двумя жаренными цыплятами, другой – тарелку печёных бататов, третий – кувшин и два деревянных бокала.

Они поставили эти угощения на стол перед нами, раскланялись и вышли.

Великолепный аромат ободрил меня и одновременно одурманил. Я потянулась к еде, отломила ножку жареного цыплёнка и впилась зубами в сочное мясо. Рука тянулась дальше за долькой душистого батата, твёрдая хрустящая корочка немного обожгла пальцы, затем губы, когда я сунула его в рот. Батат был пряный и чуть сладковатый, великолепно сочетался со вкусом цыплёнка.

Глаза мои закрылись, я запрокинула голову, наслаждаясь горячим вкусным ужином, даром Божьим – не иначе. Пару секунд спустя, ко мне вернулась способность мыслить, я сморгнула, посмотрела на Даргана. Но ужин занимал его не меньше, чем меня. С довольным видом он жевал цыплёнка, взгляд его отрешённо бегал по комнате, потом сфокусировался:

– Какой же народ сложный, – он помотал головой. – Столько речей ради ужина и кровати!

После ужина голова отяжелела, тело еле двигалось, глаза грозились слипнуться. Я искренне надеялась, что в этом трактире нас не только покормят, но и уложат. Трактирщик и тут не сплоховал: освободил для нас самую дальнюю тихую комнату, выгнав постояльцев. Комната была маленькой, тёмной и кровать в ней стояла всего одна, однако выбора не осталось.

Я разулась, получше замотавшись в мантию, повалилась на кровать, перекатилась к стенке. Глаза закрылись сами собой, а когда открылись, уже наступило утро.

Дарган спал спиной ко мне, накрытый одеялом. Кольчуга, которую он так и носил под мантией храмовника, валялась на полу. Я сползла с кровати ногами вперёд, надела свои ботфорты и вышла из комнаты.

В коридоре за перегородкой стояли вёдра с водой, я освежилась, утёрлась краем мантии. Пожалуй, придётся ещё какое-то время походить в ней, во всяком случае, в столице.

Когда вернулась в комнату, Дарган уже сидел на кровати. Произошедшее вчера казалось сном, не укладывалось в голове. Нас разыскивала стража, проклинал где-то в темницы Гердан, ждал с отчётом орден Непринуждённых и опасался целый трактир – думать о них не хотелось.

– Утро доброе, – поздоровалась я.

Дарган кивнул, даже не глянув в мою сторону.