Без тебя не уснуть, ты взрастила бессониц
Череду, чтобы глубже они проникали,
И теперь они корчатся в масках бесовских,
И следы горячо оставляют на ткани.

Без тебя не уснуть, что не вспомнишь – всё осень,
Что вернулась на плац и терзает мальчишек,
Без тебя не уснуть – нет ответа в вопросе,
Пифагор всё выводит какие-то числа,

Будто в числах действительно нечто такое,
Что вернее, чем танец крутящейся пыли.
Без пяти на часах – это время покоя,
Без пяти минут жизнь – жаль, вот стрелки застыли.

Без тебя не уснуть, с этим трудно бороться,
Мы в хрустальной стране, где живут напрямик,
И красавец легко превратится в уродца,
И заплачет оставленный в зале двойник.

Начищай сапоги, гуталин растворяя
В пифагоровом сне, что добрался до нас.
Эта правда одна, эта правда такая,
Без тебя не сомкнуть переполненных глаз.

Без тебя не уснуть – не дарована милость,
До небес поднимается красная ртуть.
Понимаешь, земля никогда не крутилась,
Только глобус… и тот, если сильно толкнуть.

«Ты далеко, в моих руках лишь пыль…»

Ты далеко, в моих руках лишь пыль
И прах любви. На ветер всё швырну я…
Пусть тот волшебник, что тебя слепил,
Шепнёт стихам, чтоб запах твой вернули.
Когда-нибудь всё станет молоком –
И горы, и леса, и соль морская,
И в этот миг ты вспомнишь ли о том,
Что жизнь была обещана другая?
Но обещанья выдержать нет сил,
И смерть уходит под руки с другими.
Пусть тот волшебник, что тебя слепил,
Из глаз твоих моё достанет имя.
Пройдя сквозь твой огонь, я стал ничей,
И пустоту опять сжимают руки.
А нежность вытекает, как ручей,
Чтоб стать рекой и высохнуть от скуки.

«Паровоз потерял все составы свои, не доехав…»

Паровоз потерял все составы свои, не доехав,
И не может найти все суставы свои человек.
Не расслышать слова, но уже отзывается эхо
На молчанье любви, что потратила даром свой век.

Шутовские усы подрисованы пробкою жжёной,
А безусых юнцов не война ожидает – тоска.
Допивай свой абсент, избавляйся вконец от пижонства
И ступай по мостам, не заметив, как плачет река.

Первородство моё превратилось с годами в сиротство,
И чем чаще дожди, тем сильнее придётся дрожать.
Поезда – это символ того, что не стоит бороться,
Всё равно все уедут куда-нибудь – не удержать!

Всё равно все уедут куда-то. Прощаний заёмных
С каждым днём истончается кем-то отмеренный срок.
Потеряешь себя, ничего не найдёшь, кроме тёмных
Уходящих на север забрызганных грязью дорог.

И деревья вдоль этих дорог будут гнуться и гнуться,
И во рту пересохшем растает небесная cоль.
Как болит оттого, что назад невозможно вернуться,
Но бесплотная тень никогда не почувствует боль.

«Неприхотливая улочка…»

Неприхотливая улочка,
Сумрак знакомых кафе.
В небе – вчерашняя булочка,
Бармен всегда подшофе.

Стёкла неровные в трещинах,
Память выходит из рук,
Надо бы с жизнью порезче мне,
Надо бы, да недосуг.

В воздухе утлая лодочка,
Бога на ней не гневи!
Кофе, наверно, холодный уж?
Не холоднее любви.

Не холоднее, чем проблески
Разума у дураков,
Не холоднее, чем облики
Девушек прошлых веков.

Улочка пахнет конфетами,
Ландышем пахнет, халвой,
Улочка между проспектами,
Между тобою и мной.

Дни начинались здесь праздные
И утекли, как вода.
Жаль, что ходили мы в разное
Время туда и сюда.

Жаль, что ты выбрала лучшее,
Не расспросив про меня,
Жаль, что надежды тягучие
Я на слова променял.

Нечего больше рассказывать,
Выбилась память из сил.
Кофе придётся заказывать…
Этот давно уж остыл.

«Разлетается мир на куски…»

Разлетается мир на куски.
В поездах отыщи мою нежность
И добавь в неё каплю тоски. –
Размешай эту каплю прилежно,
Пригуби – и пребудешь пьяна,
По твоим разгуляюсь я венам,
И судьба пошатнётся, полна
Этой красной горячей вселенной.
На губах не улыбка горит,
Это кровь обновилась до боли.
Слышишь, как начинается ритм
Двух сердец, что мечтают о воле?
И, куда бы ни шли поезда,
Самолёты куда б ни летели,
Я в тебе остаюсь навсегда,
Навсегда остаюсь, в самом деле,
Даже если забудешь меня,
Если имя запрячешь поглубже,
Я сожмусь до такого огня,
Что никто тебе будет не нужен.
Разлетается мир на куски,
И любовь не пройти стороною.
Наши тени взлетают, легки,
И становятся тенью одною.

«Осень вертлявая, первая осень солдата…»

Осень вертлявая, первая осень солдата,
Словно кокотка с которой привык ночевать.
Нет у неё ни подруги, ни свата, ни брата,
И ни о ком не горюет, о ком горевать?

Мысли крепки, нелюдимы… и вшиты погоны
В громкие судьбы мальчишек свирепой рукой.
Тучи по небу ползут, как пустые вагоны,
Им не расскажет никто, как вернуться домой.

Невозвращенье… Оно постоянней вращенья,
В памяти, что в лабиринте античном, темно.
Точка, с которой ушёл, заслужила прощенья,
Не заслужила забвенья, но не суждено.

Осень как осень – коварная, лживая, злая,
С рябью холодной, со всхлипами серых утят.
Ночи спокойной кому-то безмолвно желая,
Наши шинели взлетают и низко летят.

С пятнами туч разминуться – простая задача,
Омут небесный в такую погоду глубок.
Осень вертлявая, первая осень солдата,
Зёрнами в землю бросает большую любовь.

К чувствам земным свысока нелегко наклониться,
Солнце едва показалось – и снова во тьму.
Твёрдая кровь на губах молодого горниста….
К этой побудке уже не успеть никому.

«Дрожит горизонт за лесом…»

Дрожит горизонт за лесом,
Торопится стать ничем.
Шампанского – хоть залейся,
Хочу им поить грачей,
Чтоб пена жила на клювах
Сознанием правоты
И чтоб возвращалось к людям
Желание высоты,
Чтоб небо, как покрывало,
Под утро сорвать я мог,
Чтоб ты в мою жизнь впадала,
Как самый большой приток.
Шампанское – весть благая,
Которую знают все.
Хочу, чтобы ты, нагая,
Пошла за мной по росе,
А после со мной летала
С улыбкой от облаков,
К другим облакам, где мало
Народу, но тьма веков.
Из тёмной вселенной этой
Нащупывал Бог слова.
Ты песни моей неспетой
Не помнишь, и ты права.
Напрягся бокал всей осью,
Коснёшься – и сразу в крик.
А грач, что забыл про осень,
Отчаялся и охрип.
Истлели в руках фиалки,
Закатам – пора шалеть.
Враги – не страшны и жалки,
Друзей же нельзя жалеть.
Ты раны мои залечишь,
Сойдя навсегда с пути.
Шампанского хоть залейся!
Не слушай меня, лети!
Бокалы сомкнём, отметим,
Что кровь с виноградом врозь.
И ты между тем и этим –
Огромная в сердце гроздь.