Читать книгу: «Сказка Сердца / Часть 2: Сквозь огонь», страница 3

– Терпи, Нос, – прошипела девушка.

– Обопрись на меня, – герцогиня подошла к мальчику и дала ему руку.

– Спасибо! – с облегчением прокряхтел Нос.

– Герцогиня? – удивлённо спросила девушка, немного повернув голову к Ки, уже снявшую свою маску.

– Да, милая моя, – произнесла она, кивнув, – я пришла выразить признательность вашему деду. Мне жаль, что так вышло, и знайте, я ни на грамм не верю во всю эту чушь, что приписывают ему эти ублюдки. Я благодарна ему за моё детство. Я знаю его дело, и я знаю, чем он пожертвовал ради него. Не всякий… – она повернула голову на танцующих, – смог бы пойти на такое. Ваш дед был великий человек…

– Знаете что, Элизабет, – прервала её девушка, – идите прочь с вашим сочувствием. Это ничего уже не изменит и не вернёт его, – произнесла она зло и схватилась за спину, болевшую от долгого поклона, – я знаю, что вы бросили его перед самой кончиной на произвол этих…

Ки вздрогнула и хотела произнести что-то в своё оправдание, но потом покачала головой и пошла к выходу.

– Я понимаю вашу злость. Но если вам понадобится… – произнесла она, остановившись у стеклянной двери.

– От вас мне ничего не понадобится, – холодно прошипела Флавия.

Герцогиня вышла, вновь надев маску, скрывшую накатившие слёзы. Она поспешила сквозь толпу на пустой, по счастью, балкон, выходивший к главным воротам Дворца. Там среди пахнущих ночью цветов она позволила себе заплакать, закрыв лицо руками. А весёлая музыка за её спиной звенела в голове вместе со словами обиды в голосе Флавии.

Успокоившись, но всё ещё глубоко дыша, она вытерла глаза платком и внимание её привлекли снопы искр на мосту, ведущему к воротам. Откуда-то из складок платья герцогиня достала маленькую подзорную трубу и всмотрелась в загадочные вспышки. Там, в ярком свете электрических фонарей по краям моста, она увидела демонстрацию оживлённых. Куклы шли с плакатами в руках к воротам, а гвардейцы давали по ним залп за залпом из ружей. За их спинами тем временем уже подкатывали пушки. Герцогиня ахнула. В руках оживлённые несли плакаты: «Мы ваши друзья!»; «Равные права для всех живых!»; «Что мы вам сделали?»; «У нас тоже есть сердце!» И тут ядро пробило толпу и несколько оживлённых разлетелось на куски.

– О, луны! – воскликнула герцогиня.

Она оглянулась на зал с танцующими людьми, чтобы позвать на помощь, и подошла к стоящим к ней спиной молодым людям, увлечённым светской беседой. Они встретили её учтивыми улыбками.

– Прекрасной даме нужна наша помощь? – ласково спросил её один из них с мышиным лицом.

– Там, перед стеной, – сбивчиво заговорила герцогиня, – там расстреливают оживлённых.

Молодые люди поспешили на балкон. Тот, что с мышиным лицом, извлёк из кармана бинокль и стал пристально всматриваться в мост перед стеной.

– Ахха! – засмеялся он, – точно!

– Дай мне! – воскликнул его товарищ с длинной шеей.

– Восторг! – обернувшись к герцогине, одобрительно произнёс мышинолицый. – Благодарим вас, а то эти балы – такая скука!

Молодые люди отбирали друг у друга бинокль и хохотали, пока Ки, шатаясь, отступала от них назад. Она развернулась и бросилась сквозь толпу, потянувшуюся на запах зрелища к балкону.

Заливаясь слезами, она мчалась, не разбирая дороги, но чья-то рука схватила её за плечо и остановила. Ки обернулась. Перед собой она увидела Септа. Не зная, как поступить, она размахнулась и влепила ему пощёчину. Люди вокруг замерли и оглянулись на них. Казалось, даже музыканты стали играть тише. Сверло опешил и отнял руку, схватившись за горящую щёку.

– Извините, – прошептала герцогиня и побежала к двери, что вела на лестницу вниз.

Септ проследил, пока она исчезнет в дверях, затем опомнился и побежал за ней.

– Элизабет, – крикнул он, выбежав на лестничный пролет, уходивший широкими кругами вниз.

Он успел увидеть, как её платье исчезает на одном из этажей ниже, и поспешил следом. Внизу, на ярусе, где парковали свои корабли прибывшие на бал вельможи, он, пробежав мимо сброшенных якорей, успел увидеть, как отчаливал белый бриг с гербом замка Амун. Запыхавшись, он остановился и положил руки на колени.

– Красная луна! – прохрипел он. – Я же просто хотел поговорить.

Фигура герцогини показалась на палубе в свете молодого алого серпа луны. Он помахал ей рукой. Но она никак не ответила.

– Попутного ветра, – хмыкнул Альберт.

Септ пошёл назад, раздражённо пнув цепь соседнего корабля, висевшего над его головой. Невдалеке показалась фигура. В свете огней за дверью Септ не сразу узнал приближавшегося к нему человека.

– Это вы Шеврос? – удивлённо и с какой-то досадой спросил Сверло, садясь на скамейку рядом со входом.

Издатель смотрел на новоиспеченного герцога Ройя в нерешительности.

– Ну что же вы молчите? Как вам приём? – продолжил Альберт светскую беседу.

– Я… Вы… – начал Гас, теребя рукав своего изысканного тёмно-синего сюртука, – просили дать вам знать, как только… ну… ко мне прибудет информация.

– Да, конечно, – не сразу сообразил Альберт, а потом хлопнул себя по ноге, – тот загадочный информатор?

– Нет, – покачал головой собеседник, – ко мне пришло вот это.

Он достал из внутреннего кармана запечатанное письмо. Септ принял его и повертел в руках.

– Печать Трокийи, – хмыкнул он, приглядевшись к сургучу, – интересно. Спасибо, любезный Гас.

– Рад служить Вашей Светлости.

Издатель «Вечернего ветра» скосил глаза наверх, туда, где шло веселье, а затем смущённо склонил голову:

–И я был бы премного благодарен, если бы вы поделились со мной содержанием, ежели на это представится возможность.

Септ вздохнул:

– В свете последних событий я бы поостерёгся печатать что-либо двусмысленное, дорогой мой. Времена шаткие. И как к вам отнесётся мой преемник, мне не представляется возможным угадать.

– Как?! Вы уходите? – с притворным удивлением воскликнул Шеврос.

– Не врите, вы всё уже разузнали и поняли. Тем более актёр из вас никакой, Гас. Идите уже, развлекайтесь и не портите мне настроение окончательно, – устало произнёс Альберт, принимаясь вскрывать письмо.

– Конечно, извините, премного благодарен, Ваша Светлость, —поклонился собеседник и попятился к двери, ударился о неё, крякнул и исчез внутри.

В руку Септа из конверта выпала плотная записная книжка. Он открыл её, пролистал несколько страниц и начал читать наугад с конца: «22-й растущий серп пятой луны. Эксперимент движется успешно. Данные, которые мне предоставила мадам Снилса, удивительны. Я думаю, что на неделе я не только приведу машину в действие, но и проведу первый запуск…» Альберт перелистнул несколько страниц. «Работать под надсмотром этих юношей меня крайне нервирует. Дворец напичкан ими, как мухами на куче навоза. Пока я подключал резонатор, я чувствовал на себе как минимум десять пар глаз. Когда они уже просверлят в моей спине дыру? Вчера производили первый запуск…» При свете луны было трудно читать. Но Септа переполняло любопытство. «Я никак не мог предположить, что моя самая безумная догадка подтвердится. Описание прибора создано с иными физическими параметрами среды, чем те, в которых мы пребываем сейчас. Получается, что раньше мир был иным, и свет распространялся в нём быстрее. Если бы в наши непростые времена можно было писать научные статьи, то это открытие сделало бы меня знаменитостью. Жаль, что сейчас за такую славу скорее повесят…» Альберт открыл последние страницы. «Да, это бесславный конец для такого великого дела, но разве история знает другие? Какая ирония, я пожертвовал сыном, чтобы защитить свой дом, и вот теперь я должен принести в жертву себя. Я верой и правдой исполнял начертанное мне судьбой. Сердце – мой свидетель, всё, что я делал, я делал…»

За спиной Септа раздался стрекочущий звук. Он оглянулся, и тут же отпрыгнул от скамейки, куда приземлилась, расправив радужные крылья, большая, размером с человека, бабочка. Сверло сипло вскрикнул и схватился за рукоять церемониальной шпаги на поясе. Он выхватил её как раз вовремя, чтобы остановить сверкнувшим в свете лун лезвием приближение существа. Бабочка взмахнула крыльями, пострекотала над головой бывшего служителя и исчезла в темноте. Септ долго ещё всматривался ей вслед, в разорванное тучами звёздное небо.

Придя в себя, он спохватился и стал искать выпавшую записную книжку. Но её нигде не было, лишь разорванный конверт трепетал на ветру под скамейкой. Со злости Септ топнул ногой:

– Дочь красной луны!

Он вбежал в коридор Дворца, схватил ближайший ко входу сердечный фонарь и бросился назад. На улице он долго ползал с фонарём между якорей и бочек с сердечной пылью, но книги нигде не было. Расстроенный и озлобленный, он вернулся в коридор и пошёл в сторону стоявших при входе во внутренние покои гвардейцев. Рядом с ними спал в кресле молодой культист из последней смены. Это новое поколение и должно было взять на себя то, чем он занимался так много лет. Взоры гвардейцев обратились к нему, и даже юноша проснулся в своём кресле и вскочил, вытянувшись перед уже бывшим начальником. Септ открыл рот, но так и замер. Поднял палец, постоял так несколько мгновений, а затем произнёс:

– Ничего.

Гвардейцы пожали плечами и отвернулись. Культист сел обратно в кресло, внимательно смотря на Альберта своими заспанными глазами. Тот же развернулся и пошёл обратно по коридору, растерянный и задумчивый. Он вернулся обратно на площадку с кораблями и долго ещё ходил среди них в поисках книги, пока окончательно не устал и не сел обратно на скамейку, опустив голову вниз. Книга лежала прямо у его ног. Септ потряс головой, а затем схватил её.

– Что за чудеса! – пробормотал он. – Пряталась от меня?

Он поспешно положил записную книжку в карман, отряхнув предварительно от сердечной пыли, взял фонарь и вошёл обратно в коридор, потряхивая головой. Пока он вешал фонарь на место, он несколько раз ударил свободной рукой по щеке. Гвардейцы покосились в его сторону, но не посмели издать ни единого звука, уже зная от молодого культиста, кто был этот чудак.

Когда Септ подошёл к лестнице, чтобы подняться обратно в зал, где проходил праздник, ему навстречу спустилась группа служителей Культа во главе с Парицем.

– О! – воскликнул Сверло. – Поздравляю с новой должностью…

Он поклонился новому Начальнику Отдела особых поручений Культа Сердца. Когда же он поднял взгляд на бывшего подчинённого, то вздрогнул, разглядев ожоги на его лице.

– … с ней в жизнь приходит особый вкус.

Париц остановился и поклонился Септу.

– Не сомневаюсь, сир Роя, – улыбнулся он, – надеюсь, вас это не расстроило.

– Вовсе нет, хотя и было немного неожиданно, – скривил губы Септ. – Всем нам придётся привыкать к нашему новому положению, – он улыбнулся, – тяжело отпускать привычки.

– Не по этой ли причине Его Святейшество производит эти смены поколений? – спросил Париц, разведя руками.

– Да, – кивнул Септ, – и умеет оставаться мастером неожиданности. Что с лицом?

– Химический театр, долгая история, – неохотно ответил юноша, делая шаг вниз по лестнице.

– Куда-то спешите? – спросил Альберт, но тут же спохватился и натянуто засмеялся. – Нет-нет, можете не отвечать, если это тайна.

Париц спустился на несколько ступеней и, поравнявшись с Септом, произнёс, глядя ему прямо в глаза:

– Никакой тайны. Гвардейцы расстреляли демонстрацию оживляшек перед дворцовыми воротами. Иду взглянуть на это своими глазами.

Альберт поднял брови.

– Да, – пожал плечами Париц, – никакой фантазии у этих шутников.

– Что ж, желаю успеха, – скривил губы Септ, взяв молодого человека за плечо, – береги голову, – не удержавшись, он взглянул на обожжённое лицо.

– Я вас тоже искренне поздравляю и желаю процветания вашему феоду, – коротко поклонился Париц новоиспеченному герцогу и, сопровождаемый своими новыми подчинёнными, двинулся к дверям на площадку с кораблями.

– Ах да! – воскликнул Септ, и процессия вместе с Парицом остановилась в дверях, а сам Начальник Отдела особых поручений недовольно повернул голову. – Я не успел составить отчёт об этом пустяке, но не могу не поделиться. Сегодня утром в канале, что впадает в западную сточную сеть на нижнем ярусе, как раз возле Верхних врат, выловили мёртвого пустынника.

Париц вопросительно поднял бровь.

– Я бы и не обратил внимания, но наши дотошные ребята из Института Чудес, где мне довелось бывать сегодня, произвели вскрытие, и в желудке деграданта нашли мантию специфического кроя. Такую носят только во Дворце, – поморщился герцог, – не связана ли эта находка с нашим дорогим помощником Мастера зельеварений?

Париц несколько секунд глядел в пол, что-то складывая в голове, кивнул и двинулся дальше.

Глава 3

Лодка медленно рассекала гладь стоячей воды среди каналов промышленного сектора. Осьминог плыл перед ней, плавно скользя под водой и устремив глаза вверх. Он спокойно смотрел, как проплывали над ним металлические мосты и арки железнодорожных развязок, снизу покрытые поедавшей всякий свет чёрной копотью и сердечной пылью – она любой темноте придавала красноватый оттенок. Рог, росший из его головы, пришёлся очень кстати. Он плавно рассекал воду. Раненое щупальце немного отросло, но осьминог всё ещё еле заметно вилял при движении, и раз в несколько толчков ему приходилось подруливать. Лила лежала на носу лодки, почти свесив голову, и молча смотрела вперёд, сквозь гладь воды ловя отражение собственных мыслей. Здоровяк тихо грёб, сидя к ней спиной, а Гудди развалился на корме, ловя взглядом рваные лоскуты небес.

– Я не пойду с вами на завод, – произнесла обезьянка, очнувшись от своего забытья.

Все промолчали.

– Это почему? – буркнул Снорри через несколько гребков.

– Лучше расскажи мне, как добраться до той тюрьмы, откуда ты меня вытащил, – не обращая внимания на вопрос, спросила Лила.

– Ты собралась туда одна? – удивился Гудди.

– Да, – кивнула обезьянка, не отрывая взгляд от воды.

– Мы же, кажется, договаривались, – прохрипел здоровяк недовольно.

– Месть – блюдо, которое подают вовремя, – хмыкнула Лила, – может быть, я ещё успею, – она помолчала, вглядываясь в своё чёрное отражение, разбегающееся в воде, – должна успеть.

Гудди приподнялся и поймал хмурый взгляд человека. Снорри покачал головой, перестал грести и достал из внутреннего кармана жилета бумагу, сложенную в несколько раз.

– Башня отмечена двумя крестами, – сказал он, передавая карту обезьянке, – стой, – он отдёрнул руку назад, развернул бумагу и, поманив Лилу рукой, стал искать что-то среди тонких непонятных линий, – вот здесь я высажу тебя, – он ткнул пальцем в заштрихованную зону, – двигайся на юг, пока не выйдешь к Колизею, дальше должно быть понятно.

Обезьянка, забравшаяся ему на плечо, кивнула, приняла свернутую им карту и положила её в маленький рюкзачок за спиной. Снорри вновь принялся грести.

– Что отстали? – раздался впереди булькающий голос Рауда.

– Ничего, всё нормально, – откликнулась Лила, возвращаясь на своё место.

Осьминог посмотрел на неё с укоризной и нырнул обратно в воду.

– Ты … – начал было здоровяк, но потом устало вздохнул: – а, ладно. Надеюсь, тебе удастся вытащить сестру.

Спустя время возле одной из развилок он треснул веслом по воде, и осьминог снова всплыл, вопросительно глядя на лодку.

– Мы здесь свернём, – крикнул Снорри, – надо подбросить Лилу, ты плыви пока туда, осмотрись. Рауд кивнул и снова исчез под водой.

Лодка подплыла к маленькому каменному причалу между двух цилиндрических башен, подпиравших большой бетонный мост над ними.

– Здесь, – сказал здоровяк, подняв вверх вёсла.

Лила бодро спрыгнула на причал и, помахав рукой, бросилась вперед, к винтовой лестнице, поднимавшейся к мосту.

– Будем ждать тебя на западной опоре по пути от Сада к замку Ят, но только до заката.

– Береги себя, – крикнул ей вслед Гудди.

Обезьянка, взбегая по ступеням, остановилась, посмотрела на него и улыбнулась, но через мгновение вновь припустила вверх.

– Нет у вас, оживляшек, мозгов, – хмуро сказал Снорри, разворачивая лодку, – только дерево, одно слово – деревяшки.

– Ты всех так ненавидишь или только нас? – уточнил Гудди, разглядывая колонны и мост над ними.

– Всех, – скривил губы здоровяк, – зачем делать исключения?

– Почему?

– Потому что ненавидеть проще. Не надо ни к кому привязываться, никому верить. Тогда тебя никто не подставит и не подведёт, – констатировал Снорри, опустив глаза и рассматривая влажное дно лодки.

– А что такое ненависть?

– Это… ммм… чувство в груди, его испытываешь, когда хочется кому-то камнем разбить голову.

– А разве это так страшно, что тебя кто-то подведёт, что ты собираешься из-за этого всю жизнь испытывать это чувство?

– Страшно, – кивнул Снорри, – так что лучше заранее размозжить ту голову, которая может тебя подвести.

– А Рауду ты тоже голову размозжишь? – нахмурился Гудди.

– Рауду… наверное, нет, – пожал плечами здоровяк, – он сам….

– То есть у тебя есть исключения, – перебил его Гудди, – а Лиле? А мне?

– А тебе – подумаю, если ты не перестанешь задавать мне тупые вопросы, око.

– В твоей теории много дыр. Если бы я был око, то… Я бы не спас вас в пустыне.

– Ты спас нас, чтобы пробраться в Свободный Город.

– Нет.

– Чем докажешь?

– Не могу придумать, – с грустью опустил голову оживлённый.

– Потому что у тебя нет мозгов, деревяшка, – усмехнулся Снорри, – и именно поэтому мне не нужно ничего тебе разбивать, ты сам прекрасно с этим справишься.

Снорри заложил поворот и вернулся на изначальный маршрут.

– У Рауда же есть мозги, – не унимался Гудди.

– Я не уверен, – пожал плечами здоровяк, – мне кажется, у него там просто желе. А вот у кого есть мозги, так это у людей. И людям я с удовольствием размозжу голову.

– Наверное, не все люди одинаковы.

– Все одинаковы, – ответил Снорри и закрыл глаза. – Все.

– А Отец? – не унимался Гудди.

Снорри вздрогнул, но потом опомнился, тряхнул головой и ответил:

– И он, думаю, тоже. При определённых обстоятельствах.

– При каких?

Снорри злобно посмотрел на него исподлобья.

Слева, из большой трубы, торчавшей в тёмном от копоти потолке, подпираемом стальными сваями, посыпались дымящиеся чёрные капсулы. С грохотом упав в воду, они оставили над водой плотное облако, быстро начавшее оседать на поверхность.

– Что это? – спросил ошарашенный Гудди.

– Тебе говорили, что ты задаёшь много вопросов?

– Говорили, – кивнул оживлённый, – чувствую стыд и любознательность.

– Не думаю, что мир так уж стремится быть тобою познанным, – поднял бровь здоровяк и налёг на весла.

Над лодкой засветились тусклые лампочки, свисавшие на проводах вдоль линий каналов, по которым тянулись потоки из грязных металлических корыт. В них тряслись капсулы, зачёрпнутые из воды.

– А зачем они держат их под водой? – не сдержался Гудди.

– Охлаждают, – пожал плечами здоровяк.

– Значит, они где-то разогреваются?

– Да.

– Где?

– Там, куда мы плывём.

– На станции заправки чёрного дыма? То есть в них хранится дым?

Снорри кивнул.

– Откуда ты это знаешь?

– Я бывал на такой станции когда-то давно.

Гудди вопросительно посмотрел на него.

– Это было что-то вроде экскурсии для… – здоровяк замялся, подыскивая слова, – для высшего сословия, а я служил личным охранником и сопровождал своего хозяина.

– А кто был твой хозяин?

– Не важно.

– Это какая-то тайна?

– Да.

– Хорошо, – грустно ответил оживлённый и лёг на спину, разглядывая фонари.

– Не всё стоит знать, – произнёс Снорри, – какие-то знания так же тяжелы, как удар голема.

– Отец говорит, что мы сами определяем меру вещей.

– Ты что-то умничать много стал, – буркнул здоровяк, – лучше ползи на корму и смотри, чтобы спереди никого не было.

Гудди встал и, шатаясь, пересёк лодку, пробравшись под рукой человека. И стоило ему усесться на корме, как над их головами где-то в вышине раздался громкий скрежет. Снорри перестал грести, и оба замерли. Спустя мгновение звук повторился, как показалось обоим, где-то ближе и громче.

– Вот о таких моментах я и говорю, – прошептал Снорри, – лучше нам не знать, что это было.

Оба сидели, подняв головы вверх, пока борт лодки не покачнулся, и в неё не заполз Рауд.

– Ох, ну и грязная же вода, – пробулькал он, – а вы куда уставились?

Тут снова раздался громкий скрежет в вышине, и вновь всё затихло.

– Ого, – булькнул осьминог.

Снорри опустил голову.

– Нашёл трубу? – спросил он, вновь доставая карту из внутреннего кармана.

– Да, – кивнул Рауд и показал щупальцем над головой человека, – прямо над тобой.

– Хорошо, – кивнул здоровяк. – А подъёмник?

– Угу, – ответил осьминог, указывая другим щупальцем за его спину.

Человек обернулся и разглядел металлическую платформу с рычагом возле зоны сбора грязных корыт-черпаков с ёмкостями.

– Ты оставайся здесь и спрячь лодку, на случай, если сменился график патрулей, а я пойду наверх.

– Можно я пойду с тобой? – умоляющим голосом попросил Гудди, – если что, я смогу вытащить тебя оттуда, как в пустыне.

Здоровяк нахмурился.

– На случай, если что-то случится, – застенчиво прозвенел оживлённый.

– Он прав, – пробулькал Рауд, – лучше две пары глаз, чем одна.

Рауд подмигнул Гудди, а здоровяк многозначительно посмотрел на них обоих. Его долгий взгляд наткнулся на очередную трубу с посыпавшимися из неё капсулами, а вслед за ними упало и облако дыма.

– И в этом я плавал… – поёжился Рауд.

– Всё ещё не можешь летать? – спросил Гудди.

– Неа, – помотал головой осьминог, с грустью разглядывая раненое щупальце, а затем картинно закрыл другими щупальцами глаза и клюв.

– Ты напомнил мне сейчас о той девочке, – удивился оживлённый, – она тоже закрыла глаза и рот на прощание.

– Ты, как ныряльщик за жемчугом в море из песка, – хмыкнул осьминог, – помни, без рта…

– А она сказала, что ей нравится, что у меня нет рта, – перебил его Гудди.

– Ладно, – хмуро ответил своим мыслям здоровяк, – пойдёшь со мной.

– Ура! – подпрыгнул оживлённый так, что лодка немного закачалась.

– Только радости твоей мне не хватало, – буркнул Снорри.

– Вот странно, – задумчиво произнёс Гудди, – я помню его другим в пустыне, отчего вдруг ты стал опять таким мрачным?

– Да, меня это тоже интересует, – поддакнул Рауд.

– Занимайтесь собой и не лезьте мне в голову, – проворчал Снорри, проверяя снаряжение.

– Обычно с ним такое бывает, когда он думает, – пробулькал осьминог, – но получается у него плохо, и это его бесит.

– В игре всегда везет тому, кто думает. Но тебе, боюсь, этого не понять, – ухмыльнулся Снорри.

– Что-то не припомню, чтобы тебе везло за игральным столом при мне, – ехидно подметил Рауд, залезая на спину здоровяка и принимая от Гудди верёвки и ёмкости с клейкой жидкостью и детонаторами.

– Не везёт за игрой, везёт под луной, – произнёс Снорри, одним веслом направляя лодку к подъёмнику.

Он причалил среди черпаков, представлявших из себя разрезанные вдоль металлические бочки, на конце похожего на руку механизма, который, наклоняя, погружал их в воду. Затем черпаки подплывали к подъёмнику и сваливали остывшие капсулы на него. Здоровяк ловко спрыгнул с лодки на площадку подъёмника – тот заскрипел и заскрежетал, брызнув вверх каплями грязной воды.

– Как раз нужный вес, – усмехнулся Снорри, – давай, прыгай, деревяшка.

Гудди перелез через борт и шагнул одной ногой на подъёмник. Лодка стала отдаляться от площадки, и его ноги разъехались в шпагат. Он зашатался и стал падать назад, но крепкая рука Снорри подхватила его и поставила на платформу подъёмника, быстро запыхтевшего и поползшего вверх.

– Счастливого пути, – помахал им с лодки Рауд, – смотрите, не умрите там раньше времени. Мне будет не хватать ваших перебранок.

– Постараемся! – крикнул ему в ответ Гудди, но его голос потерялся в грохоте очередной открывшейся рядом трубы.

Наступила темнота. И Гудди долго слушал, как звенят и скрипят шестерни под платформой. Затем звук резко прекратился, и пол под ногами куда-то поехал.

– Ой, – только и успел сказать Гудди, а крепкая рука человека вновь схватила его и дёрнула наверх.

Грохнувшись головой о что-то особенно твёрдое, в свете фонаря, покачивающегося в руке здоровяка, он увидел трубу с рифлёной поверхностью.

– Я ползу первый, – глухо сказал Снорри, – не отставай.

С этими словами он погасил свет и двинулся вперёд. Ориентируясь на звук, Гудди последовал за человеком. Ползти было неудобно, местами труба проседала под тяжестью «горы мяса», но упиралась во что-то, и он продолжал свой путь. Справа и слева, судя по звукам вырывавшегося под давлением пара, работали заводские поршни. Чьи-то крики периодически прорывались сквозь какофонию звуков. Они были похожи на двух ругающихся людей, и Гудди представлял почему-то машинистов, не способных разъехаться на одном железнодорожном пути. И тут он упёрся в ногу Снорри, почему-то резко остановившегося.

– Тут труба идёт вниз, – задумчиво сказал тот, зажигая свет в руке, – мне надо…

Он не закончил фразу, а стал разворачиваться, просовывая ноги вперёд.

– Осторожно, когда будешь спускаться, держись за края, – сказал он, кряхтя, – а то упадёшь ещё мне на голову.

Здоровяк чудом поменял положение и стал спускаться по трубе вниз. Гудди подполз к её краю и аккуратно, расставляя ноги в выступы, стал спускаться за ним. Так пришлось двигаться довольно долго, пока труба наконец не кончилась, и здоровяк не спрыгнул в тускло освещённое помещение. От его резкого движения труба закачалась, Гудди соскользнул с очередного выступа и рухнул на голову человека.

Пришёл в себя он уже на полу. Снорри стоял над ним. Потирая макушку и прищурив один глаз, он глядел прямо на оживлённого.

– Я… Ты сам… Эм… Извини? Стыд. Пя, – пролепетал оживлённый.

– Ладно, вставай, – подал ему руку человек, – нам надо скорее подняться на технический этаж, а то здесь полно охраны.

Гудди принял его руку и поднялся.

– Я иногда чувствую странный трепет в груди по отношению к тебе, – сказал он и, подумав, прибавил: – одновременно с каким-то очень неприятным колющим чувством.

– В любви мне решил признаться? Самое время, – ответил здоровяк, выглядывая из двери. – Странно.

– Что?

– Я никого не вижу.

– Так разве это не хорошо?

– Нет, это необычно. А всё, что необычно, значит, что не по плану.

– У тебя был план? – удивился оживлённый.

Снорри оглянулся на него, прищурив глаза.

– Теперь я тоже испытываю к тебе «любовь», – прошипел он, – только без трепета. Чистое, сжигающее чувство.

Гудди улыбнулся краями забрала.

– Ты быстро учишься быть тем ещё сыном красной луны, – покачал головой здоровяк, вновь приоткрыл дверь и, пригнувшись, вышел.

– Подожди меня, – прозвенел своим тоненьким голоском Гудди и поспешил за ним, поскрипывая ногами.

На выходе Снорри схватил его за шкирку и перетащил в тёмную часть коридора за бочкой.

– Вот масло, – сказал он, сунув в руки оживлённому лейку с бочки, – смажь себя хотя бы.

Гудди принял ёмкость из рук человека и стал заливать её себе в шарниры и шестерни.

– Фу, – скривил рот здоровяк, приподнимаясь и оглядываясь, – выглядит отвратительно. Мог бы хотя бы отвернуться.

Затем он привстал и, пригнувшись, пробежал к подвесному мосту над гремящим конвейером. Гудди закончил процедуру и последовал за человеком, стараясь держаться в тени. Из цеха, открывавшегося под мостом, исходило красное свечение, внизу мерцали раскалённые котлы, куда большие ковши сбрасывали промытые капсулы, поднимавшиеся из них по конвейеру в соседние помещения.

Секция, где Снорри, сидя за металлическим бортиком балкона, внимательно разглядывал происходящее, находилась в самом сердце цеха. Гудди выглянул из-за его спины и спросил:

– А здесь где-нибудь можно сделать из меня человека?

– Очень плохо, – раздражённо покачал головой здоровяк.

– Что? Считаешь, плохая идея?

– Смена не по часам, – произнёс человек, привстав, – никого нет.

Он двинулся вдоль бортика вперёд, к мосту, на другую секцию, проходившую над конвейером. Гудди поспешил за ним. Когда они добрались до поворота на мост, в конце соседнего пролета появилось двое чёрных рыцарей.

– Шамаркан. Красная луна, – прошипел Снорри, перекатившись за бортик на другой стороне пролёта, разделённого мостом. – Скорее!

Гудди, пригибаясь и неуклюже припадая к полу, перебежал к нему. Рыцари проследовали мимо моста дальше, вдоль стены, и стали подниматься по винтовой лестнице на верхний ярус.

– Они увидят нас оттуда, – испуганно произнёс человек и, схватив оживлённого, бросился вдоль бортика дальше, к концу секции.

За ней ряды лестниц ползли вверх и вниз, открывая вид на печи, где жгли добытую в подземных озёрах нефть. Там, среди чёрных печей двигались фигуры металлических псов, сверкая своими тусклыми красными точками глаз.

– Не понимаю, как же так? Они ошиблись с расписанием? – бормотал себе под нос здоровяк, пробираясь в самых тёмных углах и свешиваясь между лестничных пролетов всё ниже, к печам. – Месяцы один и тот же отчёт, и вот сегодня всё по-другому.

Вдали за печами раздался грохот и скрежет. Гудди и Снорри тут же присели за бочкой возле лестницы, пригнув головы. Спустя несколько бесконечных мгновений человек высунулся, чтобы посмотреть, что произвело такой шум, а оживлённый выглянул вслед за ним. На том конце цеха, где заканчивались печи, начали открываться гигантские ворота, за ними сияло алое пламя, и в свете его угадывалась фигура огромного существа.

– Это дракон! – воскликнул Гудди.

– Бьёрнвейг, – выдохнул здоровяк.

– Я помню. Я видел его во сне… – тихо прозвенел оживлённый.

– Так вот оно что, – человек стиснул зубы и ударил рукой о бочку. – Они внепланово заряжают дракона.

– А разве драконов нужно чем-то заряжать? – удивился Гудди.

– Это особенный дракон, не такой, как все, – покачал головой Снорри, – он живёт благодаря чёрному дыму и руне, что находится в его теле. Это извращённое создание. Самое страшное воплощение силы Сердца, призванное на службу человека. Им управляет правитель, но многие говорят, что у дракона своя воля.

– А тот дракон, с которым познакомились мы?

– Это настоящий дракон, живой, – кивнул человек, – не то, что это проклятие рода человеческого.

– Но я ведь живой.

– Отстань.

– Может, с ним можно так же поговорить, как с тем?

– Этот не будет тебя слушать.

– Но я же разговаривал с тем драконом, и он понял меня и привёз тебя… Я, кстати, как это… ммм… ненавижу тебя за то, что ты летал на нём, а я нет.

– Не путай ненависть и зависть, – фыркнул человек.

– Я плохо разбираюсь в этих чувствах.

Пока они болтали, дверь полностью открылась, и фигура дракона заполнила собой проход. Массивные чёрные лапы, обрамлённые сверкающими чёрной краской когтями, скрежетали искрами по металлическому полу, передвигая его длинное тело между печей по цеху в сторону центральной секции, где притаились человек и кукла.

– Так, – задумчиво произнёс Снорри, – я придумал. Тебе придётся остаться здесь.

– Почему? – с досадой спросил оживлённый.