Самый безумный танковый бой в истории

Ленинградская Прохоровка: встречный бой лучших танковых дивизий РККА и вермахта

Алитус

Рано утром 22 июня на спящих красноармейцев внезапно обрушился короткий, но очень мощный, шокирующий артиллерийско-бомбовый удар. Едва перестали рваться снаряды и бомбы, как на выживших пошли в атаку две немецкие танковые дивизии 3-й танковой группы Гота, около 500 танков.

128-я стрелковая дивизия побежала, ее командир генерал-майор Зотов сдался в плен. 7-я танковая дивизия генерал-майора фон Функа стремительным марш-броском, гоня перед собой толпы отступавших (тогда говорили – драпающих), ворвалась в литовский городок Алитус и захватила стратегически важные мосты через Неман. Охранявшее их спецподразделение НКВД, увидев вражеские танки, побежало вместе со всеми. Немцы наступали еще несколько километров, пока не встретились с передовыми частями советской 5-й танковой дивизии. В этих коротких яростных стычках панцерваффе понесли первые потери на Восточном фронте и впервые отступили – назад к Алитусу, занимая оборонительные позиции на его окраинах.

Немецкий танк PzKpfw38(t) едет мимо горящего советского танка. На буксире у «чеха» – бочка с горючим. Район Алитуса

5-я танковая дивизия (268 танков, из них 50 Т-34), командиру которой, полковнику Федорову, приказали выбить немцев с восточного берега Немана, атаковала город. По одной из версий, передовая группа «тридцатьчетверок» прорвалась к южному мосту, заставив немцев спешно отступить, 2-й танковый батальон под командованием Алексея Пчелинцева, впоследствии бравшего Берлин, занял позиции на восточном конце моста. По другой версии, выбить немцев с восточного плацдарма им не удалось, советские танки завязли в уличных боях.

Все теперь зависело от скорости подхода подкреплений. К середине дня полковник Федоров стянул почти все силы 5-й танковой дивизии, и в городе, где не прекращались танковые дуэли, возникло равновесие: немцы не могли прорваться через советские порядки в Алитусе, а танкисты Федорова не могли выбить их за мост и создать устойчивую оборону по берегу реки. К вечеру подошла 20-я танковая дивизия генерал-лейтенанта Штумпфа и переправилась по северному мосту, внезапно для Федорова создав угрозу окружения его дивизии. Полковник приказал отступать.

5-я танковая дивизия потеряла около 70 танков (70 – по немецким данным, 73 – по советским), панцерваффе – 11 машин. Тут надо понимать, что поле боя осталось за немцами, поэтому 5-я танковая дивизия потеряла все свои подбитые машины, а немцы записали себе в потери только те танки, которые не смогли восстановить.

Расейняй

4-я танковая группа Гепнера – 1-я и 6-я танковые дивизии, 145 и 265 боевых машин соответственно, в основном легкие чешские Pz.Kpfw.35(t) – в первый день войны наступала в значительно более благоприятных условиях, чем их соседи из группы Гота. Почти не встречая сопротивления, немцы за день дошли до литовского города Расейняй. Единственная их потеря – погибший командир разведывательного мотоциклетного полка, который, бравируя своей смелостью, ехал впереди колонны и был убит неизвестным советским снайпером.

Переночевав в Расейняе, немцы разделились: боевая группа Рауса пошла севернее, боевая группа Зеедорфа – южнее. Около полудня 23 июня шедший перед группой Зеедорфа разведывательный мотоциклетный полк, потерявший накануне командира, наткнулся на передовые части 2-й танковой дивизии РККА генерал-майора Солянкина. Последствия этой встречи немцы в своих боевых журналах отразили очень сдержанно, но там встречаются упоминания и про полную потерю боеспособности, и про массовое бегство, и про суровые меры, которыми удалось остановить распространение паники.

И это неудивительно: на острие советского контрудара 2-й танковой дивизии шла группа из пятидесяти тяжелых танков КВ, а за ними около двухсот танков полегче.

До этого часа немецкие танкисты о существовании таких огромных стальных монстров и не подозревали. Хотя СССР накануне войны демонстрировал свои новые танки на первомайском параде, но в Германии не обратили на них внимание. И теперь немецким танкистам предстояло исправлять просчеты своей разведки, узнавая боевые и тактико-технические характеристики КВ в ходе сражения.

В бою быстро выяснилось, что орудия любых немецких танков бессильны против лобовой и бортовой брони КВ. С противотанковой артиллерией дела обстояли не лучше. Основное 37-мм орудие вермахта, хорошо себя показавшее в Польше и Франции, в России оказалось бесполезной колотушкой. 50-мм орудие пробивало КВ в борт подкалиберным снарядом с 300 метров, бронебойным – с 500 метров. В лоб противотанковая артиллерия вермахта становилась эффективной против КВ лишь на дистанции 40 метров.

 Немецкие танкисты знакомятся с КВ после боя под Расейняем

Пятьдесят тяжелых танков смяли группу Зеедорфа и пошли на Расейняй. На подступах к городу немцы сражались отчаянно, пытаясь остановить советские танки, но те были неуязвимы до тех пор, пока немцам не удалось подтянуть 88-мм зенитные орудия и 150-мм полевые гаубицы. На высоте 139 немцы установили шестиствольные минометы, накрывавшие советские тыловые части (у Солянкина было почти полторы тысячи грузовиков, следовавших за танками, и немецкие мины уничтожили большинство из них). Советское наступление замедлилось, но не прекратилось.

На следующий день немецкое командование потребовало от боевой группы Рауса обойти советские части и зайти им в тыл. Но сделать этого не удалось по анекдотичной причине: на дороге стоял советский КВ, у которого кончилось горючее, но экипаж машину не покинул и принял бой со всей танковой группой. 88-мм зенитки и 150-мм гаубицы были заняты отражением атаки на Расейняй, и группе Рауса было нечего противопоставить этой неподвижной стальной крепости. Немцы попробовали охотиться на КВ, как пещерные люди охотились на мамонтов: пока легкие танки отвлекали зверя, к нему на близкую дистанцию вручную подкатывали 50-мм орудие, чтобы нанести в борт внезапный смертельный удар. Это привело лишь к потере нескольких легких танков и противотанковых орудий, группа Рауса не продвинулась 24 июня ни на шаг.

Только 25 июня ей передали наконец 88-мм орудие, которое уничтожило КВ снайперским выстрелом в орудийную маску – в ходе Расейняйского боя немцы нашли слабое место бронированного монстра. Немецкие танкисты согнали к месту боя евреев из близлежащих сел, заставили вытащить из подбитого танка погибший советский экипаж (имена героев остались неизвестными) и похоронить их. Офицеры панцерваффе при этом отдали противнику воинские почести, а сам танк потом перетащили на главную площадь Расейняя, и он стоял там до 1944 года как немецкий памятник мужеству врага. Через год играющие мальчишки нечаянно из него выстрелили (оказалось, что все это время танк стоял с заряженным орудием), снаряд перелетел площадь и попал в здание германской комендатуры.

Когда группа Рауса вышла в тыл дивизии Солянкина, советская атака уже выдохлась, большинство танков были потеряны. На следующий день, 26 июня, немецкие диверсанты разгромили штаб 2-й танковой дивизии и убили ее командира. Дивизия на тот момент состояла из одного танка БТ-7.

 Лужский рубеж

После приграничного разгрома под Ленинградом принялись спешно строить оборонительный рубеж по берегу речки Луга. Танковые части Красной армии в Прибалтике почти полностью погибли, пехотные были рассеяны и дезорганизованы, Лужский рубеж, который копали ленинградцы, занимали дивизии ополченцев.

Группе армий «Север» приграничные победы тоже дались недешево, и перед Лугой они встали почти на месяц, подтягивая подкрепления и ремонтируя подбитые машины.

Танковые бои в Алитусе и Расейняе стали нарушением уставов обеих армий. И в вермахте, и в РККА до войны считали, что танкам на поле боя не придется сражаться с другими танками, их уничтожением будет заниматься противотанковая артиллерия. А танки предназначались для других задач, что видно по их довоенной классификации: «танки прорыва», «танки поддержки пехоты», «танки для уничтожения укреплений».

Но во время войны быстро стало ясно, что всеми этими задачами танк может заниматься, только устранив с поля боя своего главного врага – танк противника, а менее мобильная противотанковая артиллерия в таких ситуациях зачастую отсутствовала. Поэтому следующее поколение танков классифицировали уже как боксеров, по весовым категориям: легкие, средние, тяжелые.

За Лугой немецких танкистов ждал еще один встречный танковый бой, вошедший в историю как «ленинградская Прохоровка». Но на знаменитую Прохоровку – яростную танковую мясорубку на коротких дистанциях и в смешавшихся боевых порядках – этот бой походил мало, потому что обе стороны провели его в соответствии со своими довоенными доктринами.

 «Бранденбург-800»

14 июля к мосту через Лугу у деревни Поречье на большой скорости подъехал советский бронеавтомобиль с экипажем в красноармейской форме. Посты охраны НКВД диверсанты проскочили, на ходу по-русски требуя позвать командира для важных известий. Они доехали до восточного конца моста, а следовавший за ними грузовик остановился на западном конце.

В этот момент снайпер, заранее прошедший в советский тыл под видом беженца, выстрелом в голову убил командира противотанкового орудия, прикрывавшего мост. Из бронеавтомобиля и грузовика выскочила немецкая пехота, захватила мост и перерезала на нем все провода, какие нашла, на случай, если он заминирован. Началась сильная перестрелка, в которой не успевших рассредоточиться немцев поначалу сильно прижали, но командир группы захвата лейтенант Реннер поставил дымовую завесу, позволившую его солдатам занять позиции для обороны. Когда дым рассеялся, чекисты поняли, что без большой крови немцев с моста уже не выбить, и отошли.

Командир спецподразделения НКВД, охранявшего мост через Лугу, так описал эту перестрелку в отчете начальству: «Танки противника, замаскированные нашими опознавательными знаками, подошли вплотную к мосту… гарнизон по тревоге занял окопы и открыл по танкам ружейно-пулеметный огонь. Вслед за танком к мосту подошла на машинах пехота противника численностью до роты, с которой гарнизон вступил в бой. Бой продолжался в течение полутора часов. В результате боя уничтожено до 70 фашистов».

На самом деле в группе Реннера из 800-го полка особого назначения «Бранденбург» при захвате моста был легко ранен один диверсант. Лужский рубеж был прорван, вермахт получил плацдарм на восточном берегу.

 Молосковицы

В августе с этого плацдарма началось наступление на Ленинград 1-й танковой дивизии Германии. Прорвав советскую оборону, танки пошли в глубокий прорыв на железнодорожную станцию Молосковицы, связывавшую защитников Лужского рубежа с Ленинградом. Под командованием генерал-майора Вальтера Крюгера находилось 98 различных танков, их поддерживали моторизованные батареи противотанковой артиллерии.

Им навстречу советское командование бросило свой последний резерв – 1-ю Краснознаменную танковую дивизию генерал-майора Виктора Баранова, 108 танков (КВ-1, Т-28, БТ-7, БТ-5, Т-26). У дивизии не было тягачей, поэтому ее противотанковая артиллерия отстала от передовых частей. Накануне Баранов получил с Кировского танкового завода 12 новых танков КВ, экранированных 25-мм бронещитами.

11 августа в лесу под Молосковицами советские танки встретились с танками противника. В первом бою немцы потеряли 20 танков, но выиграли время для установки в своем тылу противотанковых орудий, после чего генерал-майор Крюгер приказал экипажам совершить ложное отступление. Обрадованные первой победой в войне советские танкисты были выведены немцами на удобную дистанцию для замаскированных 88-мм орудий и уничтожены внезапным шквальным огнем.

В этой засаде сгорели 11 КВ, 8 БТ-2, 9 БТ-7, 2 БА-10. Потерь было бы больше, но оказалось, что экранированные КВ, принявшие на себя основной удар артиллерии, трудноуязвимы даже для «восемьдесят восьмых», они прорывались на батареи и давили орудия гусеницами. Советская атака захлебнулась. Танки с красными звездами неорганизованно выходили из боя и отступали к железнодорожной станции. Ночью Баранов приказал уцелевшим экипажам зарыть свои машины в землю по дороге на Молосковицы и с утра стоять насмерть.

12 августа в атаку пошли танки с крестами. Теперь немцы начали нести большие потери. Особенно тяжело им пришлось у Котино, где стояли зарытые в землю КВ под командованием старшего политрука Васильева. Только на этой позиции немцы потеряли 14 танков. К вечеру последние резервы Крюгера продавили-таки оборону Краснознаменной дивизии и вышли к Молосковицам, прямо в засаду подошедшей к Баранову противотанковой артиллерии. Замаскированные на окраине станции 152-мм гаубицы подпустили передовую группу врага и с близкой дистанции расстреляли 14 легких танков, при прямых попаданиях разрывая их на куски.

Немецкая атака провалилась с большими потерями, также как советская за сутки до этого. Но ночью по лужским мостам переправились еще две немецкие танковые дивизии, обошедшие Баранова с флангов. Впрочем, утром ему все равно пришлось бы отступить, потому что в его дивизии не осталось ни одного танка.

 Войсковицы

Теперь ленинградцы спешно рыли Красногвардейский оборонительный рубеж вокруг современной Гатчины. Требовалось выиграть для них время, но армейских частей у советского командования больше не было, и они приказали остановить танки курсантам-пограничникам из училища НКВД, вооруженным винтовками и одним пулеметом.

Два батальона пацанов задержали три танковые дивизии группы армий «Север» на три дня. Курсанты забрасывали колонны с деревьев коктейлями Молотова, сожгли немало машин, а главное, запутали немецкое командование, которое не понимало, что происходит. Когда генералы разобрались, погибли почти все курсанты, но за это время с Кировского завода вышло еще пять КВ. Их получил взвод старшего лейтенанта Зиновия Колобанова из погибшей Краснознаменной танковой дивизии.

Взвод рассредоточился за позициями курсантов на трех дорогах, которые вели в Гатчину. Колобанов поставил два танка на лужскую дорогу, два – на кингисеппскую, а сам занял позицию на приморской дороге. Сначала немцы двинулись по лужской дороге и потеряли 5 танков и 3 бронетранспортера. Тогда 1-я танковая дивизия пошла по приморской дороге.

Экипаж Колобанова

Около совхоза Войсковицы колонна легких танков попала под обстрел зарытого в землю КВ Колобанова. Позиция была выбрана старшим лейтенантом великолепно: дорога шла через болотистые луга, непроходимые для техники. КВ открыл огонь в борт противника, первыми выстрелами уничтожив два шедших впереди танка и два замыкавших. Немцы оказались в ловушке на узкой полосе асфальта посреди русской грязи. Колобанов принялся расстреливать их танки один за другим.

Некоторое время противник не мог понять, откуда по нему стреляют, и в ответ немцы били по стогам сена на колхозном поле. Потом КВ заметили и сосредоточили огонь на нем. После боя на броне насчитали 156 отметин от попаданий, однако пробитий не было, только башню заклинило. За полчаса Колобанов, потратив 98 снарядов, уничтожил все 22 танка 1-й танковой дивизии. Когда немцы доставили к месту боя батарею 88-мм орудий, Колобанов уничтожил и ее.

После войны мастер Минского автозавода Зиновий Колобанов рассказал про этот бой на встрече фронтовиков, и его подняли на смех. После гибели у западной границы профессиональной Красной армии советские танковые экипажи формировались из наскоро обученных призывников. Они привыкли дорого платить за каждый подбитый танк врага. История про советских танкистов, летом 1941-го уничтожавших немецкие танки десятками, показалась им выдумкой.

Гибель Железной дивизии

Почётное революционное знамя ВЦИК, полученное в 1918 году за взятие Симбирска, было на год потеряно Самаро-Ульяновской дивизией в Белоруссии в августе 1941-го.

В конце июля 1918 года командующий 1-й революционной армией Тухачевский сформировал из местных и съехавшихся со всей России большевиков сводную Симбирскую железную дивизию (да, железной её назвали прямо при создании). Вместе с ней в 1-ю армию РККА входили Самарская и Пензенская дивизии. За сентябрьский штурм Симбирска дивизия получила почётное Красное Знамя ВЦИК и стала называться 24-й Симбирской стрелковой дивизией, а после войны – 24-й Самаро-Ульяновской железной стрелковой дивизией.

Одна из лучших в Красной армии, 24-я дивизия в финской войне наступала в авангарде и попала на зимней лесной дороге в ловушку, устроенную снайперами и пулемётчиками. Потери понесли большие, погиб командир дивизии Вещев, посмертно получивший звание Героя, но полного разгрома избежать удалось. Потом, оправившись, самаро-ульяновцы прорвали-таки линию Маннергейма.

22 июня. Потеря Гродно

На 22 июня 1941 года дивизией продолжал командовать генерал Кузьма Галицкий, присланный в декабре 1939 года на смену убитому комдиву-герою, бывший унтер-офицер в окопах Первой мировой, в Гражданскую некоторое время воевавший под командованием Махно.

Кузьма Галицкий

Это ему наверняка припомнили, когда в 1938 году посадили в тюрьму. Он ничего не признал и не подписал, поэтому через год его выпустили и отправили в финские снега воевать за советскую родину. Галицкий в старости написал "Записки командарма", в которых, в отличие от многих других мемуаров, подробно рассказал про первые дни войны.

Под первый удар немцев дивизия не попала, так как стояла на двести километров восточнее Гродно, под белорусским городком Молодечно. 22 июня немецкие диверсанты перерезали провода, и дивизия потеряла связь с командованием своей армии, а та – с Западным фронтом. По своим предвоенным планам дивизия, после того, как части у границы отразят первый вражеский удар, должна была перейти в наступление и бить врага уже на его территории. Однако 22 июня сразу стало понятно, что многое идёт не по плану. Когда связь восстановили, выяснилось, что это немцы бьют врага на его территории. В первый день войны они заняли Гродно.

24 июня, когда разгром у границы стал очевиден, и немецкие танковые группы прорвались глубоко на восток, мехкорпуса Западного и Юго-Западного фронтов нанесли удары по их флангам. Таким образом надеялись окружить немцев и переломить ход неудачно складывающейся войны. Самаро-Ульяновская дивизия в этом контрударе двух фронтов должна была поддержать атаку на Гродно 11-го мехкорпуса.

Дивизия наступала отдельно и танки по пути нашла себе сама. Из машин 5-й танковой дивизии, отступающих после сражения под Алитусом, собрали танковый батальон – 15 средних Т-34 и 14 лёгких Т-26, командовать которым назначили майора Егорова. На станции неподалеку от Лиды сгрузили с эшелона 8 тяжелых КВ.

25 июня. Наступление на Гродно

Им навстречу шла 19-я танковая дивизия вермахта. "Фашистские танки двинулись на нас в развернутом строю на большой скорости, выбирая наиболее удобные пути. За ними спешила пехота… Приблизившись на 1000—1200 м к нашему переднему краю обороны, танки открыли огонь из орудий, а затем и из пулеметов. Пехота тоже подняла беспорядочную пальбу", – вспоминал генерал Галицкий. Подпустив противника поближе, огонь открыли дивизионные противотанковые орудия, поставленным на стрельбу прямой наводкой. Не выдержав, немцы отступили, укрывшись вдоль русла реки Клева.

Кузьма Галицкий, "Записки командарма"

Несмотря на успешный бой, общая обстановка 25 июня складывалась неблагоприятно. В 11-м мехкорпусе после первого дня наступления из 250 танков уцелело лишь 60, корпус смог лишь приблизиться к окраинам Гродно… Удары других мехкорпусов закончились примерно так же. На следующий день стало известно, что прорвавшиеся немецкие танковые группы завершают окружение всего Западного фронта.

Но в Самаро-Ульяновской дивизии об этом весь день не знали: связи не было. Вечером 26 июня до них доехал офицер штаба, который рассказал, что Молодечно, из которого они начали наступать, уже занято немцами. Генерал Галицкий решил перейти к обороне до выяснения обстановки.

28 июня. Танковая атака

В день, когда немцы окончательно окружили Западный фронт, разбив его на несколько "котлов", Галицкий, устав от ожидания и неизвестности, послал в бой танковый батальон Егорова при поддержке 168-го стрелкового полка. "Смятение в фашистских танковых подразделениях вызвал удар танков КВ, – описал генерал этот бой. – С наблюдательного пункта мы видели поединок одного из них с тремя вражескими танками Т-3. Два танка Т-3 наш КВ подбил с близкой дистанции двумя выстрелами из своей 76-мм пушки. Затем он догнал третий, у которого, видно, заглох мотор при переезде через большую канаву, и с ходу буквально въехал на него, смял своей тяжестью и раздавил, как орех. Вечером, после боя, я узнал, что командиром этого танка КВ был старший сержант Колесов, а механиком-водителем – сержант Володин".

Утром дивизионная газета «Красноармеец» вышла с сильным заголовком: «Вчера наши подразделения уничтожили 97 танков противника». После войны генерал Галицкий напишет о той передовице: "И в этом не было никакого преувеличения. Спустя тридцать лет, перелистывая в архиве пожелтевшие листы журнала боевых действий Западного фронта, я нашел такую запись от 26 июня: «Наиболее упорные бои происходили на рубеже Трабы, Субботники… Уничтожено 127 танков противника, сбито 8 самолетов и захвачены трофеи». Историк Алексей Исаев оценивает результаты боя гораздо скромнее: "Всего, по немецким данным, в том бою им удалось подбить 18 танков, то есть почти половину батальона майора Егорова. Советская заявка на выбивание 127 танков 19-й танковой дивизии представляется сильно преувеличенной".

Вечером связь со штабом фронта была установлена, и выяснилось, что пал Минск, а их дивизия находится в глубоком окружении, в 200 км от линии фронта. Им приказали отступать на восток, прорываться к своим.

Дневник военного корреспондента

Громкий заголовок про 97 подбитых танков для дивизионного "Красноармейца" придумал Александр Поляков, корреспондент "Красной звезды", в хаосе первых дней войны прибившийся к небегущей дивизии Галицкого. Так в начале войны присоединился к неотступающим войскам главный герой романа Константина Симонова "Живые и мёртвые", так и сам Симонов в эти дни, чтобы не бежать как все, остался под Могилёвом на позициях 388-го полка полковника Семёна Кутепова.

Поляков стал корреспондентом вынужденно. Он в 1928 году окончил 1‑е Московское артиллерийское училище, служил командиром батареи на Лужском испытательном полигоне, в 1932 году получил тяжёлую контузию при испытании нового орудия, был уволен по болезни. На гражданке сначала работал завклубом, потом пошёл по пропагандистской линии, устроившись в авиационную эскадрилью имени Максима Горького. С 1938 года – корреспондент главной армейской газеты «Красная звезда». С ноября 1939-го – на финской войне. Попал там с бойцами в окружение, после гибели командира батальона взял на себя командование. Случай уникальный – боевое подразделение подчинилось постороннему человеку, несмотря на наличие в их рядах младших командиров, обязанных заменить погибшего комбата. Корреспондент вывел батальон из окружения, весной получив за это орден Красного Знамени.

Александр Поляков

Теперь Поляков шагал на восток в колонне бойцов Галицкого. К рассвету 30 июня, пройдя за ночь 30-40 километров, они вышли на Березину, нашли мост и начали переправляться. Галицкий не учёл, что река для лётчиков – хороший ориентир, а лес скрывает подлёт вражеских самолетов. Едва рассвело, в воздухе появились «юнкерсы». Они пикировали на переправу вдоль реки, бомбили и обстреливали переправлявшиеся через Березину подразделения. "Немало бойцов было убито и ранено, разбиты и сожжены десятки автомашин и орудий. Мост был взорван несколькими прямыми попаданиями авиабомб. Но и оставаться на месте мы не могли. Поэтому части дивизии продолжали переправляться на восточный берег на плотах и подручных средствах", – вспоминал Галицкий.

Александр Поляков, «В тылу врага»

15 июля 1941 года, пройдя по немецким тылам около 500 километров, 24-я дивизия вышла из окружения севернее Мозыря. "Как описать радость бойцов и командиров нашей дивизии, соединившихся, наконец, со своими! Незабываемым остался в памяти тот волнующий момент, когда мы, вырвавшись из вражеского кольца, встретились с частями Красной Армии… Все обнимали друг друга, поздравляли с выходом из окружения. В воздух летели пилотки, каски. По рядам перекатывалось могучее «Ура!». Неслись возгласы «Слава нашей Родине!», «Слава нашей Железной!", – вспоминал комдив.

19 июля Кузьма Галицкий был переведён на Центральный фронт. Александр Поляков вернулся в Москву, где вскоре опубликовал в «Красной звезде» свой дневник военного корреспондента, который издадут в США и Великобритании. За бои в окружении он получил второй орден Красного знамени.

Из наградного листа

В журналистику Александр Поляков не вернулся, начав со следующего года воевать в экипаже тяжёлого танка КВ на Калининском фронте. Погиб в должности батальонного комиссара осенью 1942 года под Ржевом, причём неизвестно, как и даже в каком месяце это случилось.

Гибель дивизии

В августе остатки 24-й стрелковой дивизии продолжали отступать – сначала на Гомель, затем на Чернигов. Информации об этом осталось немного. В начале сентября они выдержали большой бой на реке Удай. По-видимому, один из последних боёв дивизия приняла на реке Оржица в 80 километрах юго-западнее украинских Лубен. Там она была расчленена на несколько изолированных групп и уничтожена.

27 декабря 1941 года подразделение было расформировано, как утратившее боевое знамя. В том же декабре в Вологодской области была сформирована 412-я стрелковая дивизия, получившая 1 января наименование 24-й стрелковой дивизии (2-го формирования). Уже в марте она оказалась на фронте, под новым знаменем сражалась в Сталинградской битве, потом отличилась в наступлении по Украине, заслужив почётное наименование "Бердичевская".

В 1943 году, после освобождения советскими войсками деревни Анютино в Могилёвской области, местный житель, колхозник Дмитрий Тяпин рассказал, что в 1941 году собирал в окрестностях деревни останки советских солдат и офицеров, погибших летом. Под гимнастёркой одного убитого командира он обнаружил намотанное на тело красное знамя. Колхозник его трогать не стал и похоронил вместе с трупом на местном кладбище.

Наградное знамя ВЦИК, вручённое 24-й Самаро-Ульяновской железной дивизии в 1927 году, служило боевым Красным Знаменем в годы Великой Отечественной войны

20 февраля 1944 года дивизии второго формирования было вручено отреставрированное знамя прежней 24-й стрелковой дивизии. Расследование установило, что во время выхода из окружения знамя нёс на себе инструктор политотдела дивизии старший политрук Барбашов, который 6 августа погиб в бою возле деревни Анютино. 24-я стрелковая дивизия второго формирования, вернув утраченное боевое знамя, стала правопреемницей 24-й дивизии первого формирования, что является очень редким случаем для РККА.

Старший политрук Барбашов

После войны Самаро-Ульяновская дивизия была сохранена, просуществовала весь советский период, а после распада СССР вошла в состав Вооружённых сил Украины как 24-я Железная имени князя Даниила Галицкого механизированная дивизия, в нулевых преобразованная в 24-ю отдельную механизированную бригаду.