Спелый август

 
Спелый август – пора проливных звездопадов…
 

«Бьётся сердце родимой земли…»

Стихи Максима Климова, пожалуй, могут поначалу даже удивить – неужели среди сегодняшних многочисленных и разнообразных поэтических экспериментов, подчас поражающих более яркостью и эпатажем, нежели подлинной глубиной, есть место вот таким классическим, в самом лучшем смысле слова традиционным стихам? Воскрешающим в памяти не только есенинско-клюевскую традицию, но и более ранние опыты золотого века русской поэзии? Оказывается, есть, и это весьма отрадно. Более того – это абсолютно живое, отзывающееся слово, это целая палитра красок и нюансов, чувств, звуков и, что превыше всего – талантливое поэтическое воплощение важного опыта жизни.

Казалось бы, тематику стихов Максима Климова можно определить кратко – это стихи о русской природе. А ещё – о любви. Точнее, не «ещё», а одновременно. Образы природы и возлюбленной оказываются нераздельны, и из этой нераздельности распахивается и сотворяется целый мир. Действительно, мифопоэтика, одухотворение, очеловечивание природы – это то, что сразу завораживает в большинстве стихотворений книги. Образы двоятся, реальность пейзажных деталей оборачивается мифопоэтической метафорой, стирается грань между природным и человеческим. Показательно, что три времени года женского рода – осень, зима и весна – предстают в фольклорно-мифологическом, одухотворённом ореоле:

 
Осень – жар-птица на воле —
Перья роняет с небес…
 

* * *

 
Зима – красавица, царица, госпожа,
Повелевай, приказывай и властвуй!
 

* * *

 
Босоногая фея-весна
По проталинам в танце кружится…
 

Природа – в самых разных своих проявлениях – в поэтическом мире Максима Климова – это не просто живое, но и уподобленное человеку существо; в этом уподоблении – неиссякающий источник авторской оригинальной метафорики:

 
Ниспадают на хрупкие плечи
Белоснежные локоны вьюг…
 

* * *

 
Жёлуди, сбросив береты,
Спят у подножий дубов…
 

* * *

 
Одичавший сад, кресты на окнах,
Вставший во весь рост чертополох…
 

* * *

 
Под подолами хвойных красавиц
Схоронились от взглядов грибы…
 

* * *

 
Лишь болото мшистыми губами
Что-то тихо шепчет за спиной…
 

Характерно, что лирический герой, как кажется, одинок – тема уединённости, впрочем, скорее благой, нежели трагической, звучит достаточно часто («Я наедине с самим собой»), однако удивительным образом именно природа создаёт вокруг героя жизненное пространство – эмоциональное, ментальное, событийное («Вслух поговорить с родной природой»), и окружающий мир предстаёт и населённым, и обладающим душой и сознанием.

Стихи Максима Климова невероятно живописны – создаваемые им образы переливаются самыми разнообразными красками: «карельский изумрудный хвойный лес», «бледным призраком рой мотыльков», румяные щёки, пылающие «как два снегиря», «ржавая дробь рябин» – этот мир действительно видится, но не только… Он ещё и осязается, и вдыхается, и слышится, действительно вызывая в читателе вереницу чувственных впечатлений. И да, это очень «звучное» пространство, целый мир многоголосья, в котором всему есть место – и пронзительному блюзу листопадов, и шуму воды на перекатах, и пению родника в лесной глуши, и трелям птиц в малиновых закатах, и нежному благовесту, и громогласному эху, и потоку заклинаний…

Ещё одна важнейшая тема книги – тема деревни, опоэтизированной сельской жизни. В зримых, реалистических, даже натуралистических деталях прозревается – если проводить невольно возникающую аналогию с новокрестьянской поэзией – «избяной космос». Малая родина, сельские строения – дом, амбар, сарай; сельская природа – всё это обретает особый, вселенский смысл, предстаёт изначальной точкой отсчёта и питательным источником жизни:

 
Половицы скрипнут. Тихо так
Лязгнут косы, на стене качаясь.
Пару тайн раскроет мне чердак,
Вспоминаю детство улыбаясь.
 

* * *

 
Захотелось сбежать из столицы,
Захотелось вернуться туда,
Где туман над водою клубится,
Где идёт полным ходом страда.
 

* * *

 
Сарай просевший, запах сена,
Замок амбарный калачом.
Красива шапка белой пены
На крынке с козьим молоком.
 

Удивительным образом создаваемый поэтический мир выходит далеко за рамки зримой топонимики: пространство природы средней полосы размыкается за счёт неожиданной метафорики и сравнений, и появляются «снежинки-валькирии», «сюрреализм ночного боя», «крестовый поход» зимы, «белые, изящные чертоги», «чары сказочных магов», «зарево дальнего фронта», «траурные наряды» «степенно вдоль пашни» бредущих воронов…

Но порой о расширении смыслового и географического пространства до вселенских масштабов говорится прямо и недвусмысленно – и в этих строках авторский лаконизм, сила столь лапидарного, столь ёмкого, впечатляющего слова предстаёт во всей полноте:

 
Зовут, зовут космические дали,
Загадки многочисленных планет.
 

* * *

 
И лёгкий привкус вечности и смерти
В листве опавшей, в осени, в тумане…
 

* * *

 
Циклична жизнь, и мы не удивимся,
Утратив связь начала и конца:
Умрём сегодня, завтра вновь родимся,
Меняя роль «улова» на «ловца».
 

Не секрет, что сейчас в нашем обществе (и в литературных кругах, соответственно) можно обнаружить самые разные настроения, и далеко не все они созидательны и конструктивны по отношению к нашей отечественной культуре, истории, к нашей стране. Подчас что-то совершенно противоположное поднимается на щит и преподносится как новаторское и прогрессивное (тут бы впору задуматься, что новаторским оно видится из-за того, что испокон веков было чуждо нашей культуре, и, видимо, не просто так). Молодым людям свойственно искать новые формы, новые идеи, и это хорошо и правильно. Главное, не заблудиться на этом пути и обретать действительно созидательное, уклоняясь от манипулирования нашим сознанием с отнюдь не благими целями.

Поэзия Максима Климова – яркое и талантливое свидетельство того, что русская поэзия хранит свои лучшие, жизнестроительные традиции, что не может не радовать и не вселять надежду.

Профессор Г. Ю. Завгородняя,

Литературный институт им. А. М. Горького

I

«Плачут сосны слезами золотыми…»

 
Плачут сосны слезами золотыми —
По щекам размазанный янтарь.
Травами густыми полевыми
Застилает лето свой алтарь.
 
 
Яркими стежками иван-чай
Вышит у соседнего забора.
Поцелуй крапивы невзначай —
Ощущенье жгучего укола.
 
 
Солнце спелым яблоком с небес
Падает в раскрытые ладони.
Вечер с комарьём наперевес,
Облака плывут на небосклоне.
 
 
Острой бритвой тонкая осока
Режет в кровь податливую плоть.
Из кустов испуганно сорока,
Затрещав, торопится на топь.
 
 
Липы цвет душистый и пьянящий,
Возле озера – некошеный бурьян.
Омут, гипнотически манящий,
Прячет правду, скроет и обман.
 

2000