Времена и время

Цивилизация

Море – спокойное с бликами; небо – ясное, с перьями; третьим оттенком синего сияет на берегу купол легчайшего металла в два человеческих роста – островной наблюдательный пункт. Рядом с ним вдоль песчаного пляжа стоит пять искривленных антенн, за которыми следом, будто продолжая шеренгу, тянутся вглубь острова заросли тропических деревьев.

Под куполом внутри помещения слегка соленый свежий воздух, запах кофе и еле слышный гул аппаратуры. Перед широким монитором, на котором видно только море, сидит скучающий рядовой Зик Холт в бежевой рубашке с петлицами и эмблемой на коротком рукаве. Чуть поодаль в такой же форме, с теми же знаками отличия расположился Йен Шахт, разбросавший на столе дискеты и диски, стаканы и чашки, плитки шоколада и другое барахло.

– Глянь пятнадцатый квадрат, – сказал Шахт сослуживцу.

– Это там к другому спутнику надо, – Зик Холт зевнул. – Да и нет там никого.

На мониторе только море.

Шахт отломил дольку шоколада, ловко бросил в рот.

– На «Карокум-два», между прочим, тоже такие сидели, – сообщил он. – Нету никого, говорят, кругом одна пустыня. И прозевали группу мигрантов. Отлавливали их потом по пескам, по барханам.

Зик пощелкал по клавиатуре, вывел на экран новую картинку. Ничем, кстати, не отличавшуюся от предыдущей.

– А где наш командир?

– Делает осмотр мандариновых деревьев, – усмехнулся Шахт. – В целях обороны государства, конечно.

Зик пару раз приподнял брови, показывая, что он не сомневается в служебном рвении начальства, раз для обороны государства необходимо проследить за мандаринами, то значит надо проследить. Тем более, что троих пограничников на этот островок вполне достаточно.

– Я хотел отпроситься на вечер, – сказал Зик. – Сегодня борт в Луны приходит. «Луна -триста два». На Яксарт садится. Надо мне туда бы.

– И что? Не видел космолетов? Пф-ф! Это, малыш, такая большая железная птица…

– Там дядя мой прилетает. Он решил жизнь заканчивать. То есть, как там все приличные люди, традиционным способом.

– И поднимется дядя рекрута Холта на скалу усталости и бросится в студеный океан, – продекламировал Шахт.

– Ну а что? Прожил дядя добродетельно, бесследно. Ни травинки не сломил. Человек достойный, сто четыре года.

– Сто четыре – детский возраст, – заметил Шахт.

– А наши с тобой двадцать какой возраст? Возраст эмбриона? В общем, надо мне с дядей свидаться. Как думаешь, Чет меня отпустит?

– Я б не отпустил. Можно и по телефону попрощаться. Подумаешь, смерть! Все умирают, кроме бессмертных.

Зик закусил уголок воротника, почесал макушку и вздохнул:

– Я бы хотел, чтоб он передумал, и часть наследства мне передал. Там домик один… Прямые потомки не заценят, а мне бы так нормально.

– Да-а – протянул Шахт – Еще до сих пор кое-где у нас по углам плесневеет подлость. И ее самый жизнестойкий вид – это правдивый подлец. Он обезоруживает просто своей прямотой.

– И не подлец совсем, – обиделся Зик. – Я таких домиков в пользование могу взять хоть десять. Там избушка такая… Хоть двадцать таких могу. Дело в том, что у дяди охотничий домик в лесу. А лес грибной! И мало того – промысловый, – Зик застучал по кнопкам. – Там собирать можно. Грузди эти… рыжики там… вот смотри.

Шахт встал подошел, облокотился на спинку кресла Зика, увидел на мониторе картину хвойного леса.

– Вот лес, – пояснял Зик, двигая изображение. – Тут речка… еще одна речка, только маленькая. В тех краях это называют ручей. А вот он! Охотничий домик.

– Красиво, – сказал Шахт. – А почему домик именно охотничий?

– В тех краях так называют. Ну, охотно – значит с желанием. Охотничий домик – домик для желаний.

– Охота! – раздался зычный голос за спинами рекрутов. – Это добыча объектов животного мирра.

Офицер Чет Талан подошел неслышно для подчиненных. Шахт, согнувшись и пряча глаза, прокрался на свое место.

– Охота промысловая для еды и продажи, – говорил Чет. – Была также спортивная охота, но это уже совсем варварство из средневековья. Но! Это у нас. А южнее нас охота до сих пор практикуется. Там, – Чет махнул рукой в сторону. – На Ближнем Востоке. А задача нашей базы наблюдение как раз за Ближним Востоком. А у вас что, Зик?

– Да я… только на минутку, – Зик, торопливо нажимая на кнопки, вернул на экран акваторию моря.

– Рекрут Шахт! – рявкнул Чет. – Уберите бардак на столе. Все лишнее вон! Клавиатура должна лежать перед вами на расстоянии от локтя до кисти. Справочные материалы лежат слева.

– При всем уважении, офицер Чет, рабочее место служит для работы, – сказал рекрут. – Ее я выполняю. А красоту наводить, эстетика-патетика, занавески – канделябры, свечи в зад, это не ко мне!

Офицер нахмурился. Изо всех сил нахмурился и ушел в соседний кубрик. Там он зашелся в беззвучном смехе. Потом показал язык своему отражению в стеклянной двери. Нет. Он не был занудой и педантом Чет Талан. Да и лидерских задатков у него не было. И компенсировать это приходилось приказом и криком, напускным чванством, канцелярским буквоедством. А так он был совсем другой. Но кто об этом знал? Только Мирра. Она много раз говорила ему оставить армейскую службу, пойти по другой стезе. Под ее напором Чет даже сдал на диплом биофизика, получил патент пилота космических кораблей, но… остался на службе. В стране, где пятьдесят миллионов абсолютно вольных граждан, предоставленных себе, Чету хотелось именно находиься в системе, в какой-то структуре, чтобы инструкции были, правила, субординация. «Урезать, ограничить свою свободу? Ты больной», – говорила Мирра. Чет соглашался: «Наследственность дурная».

А сейчас? Сделал выволочку рекрутам, которые всего-то посмотрели через спутник на другой уголок Земли. Ну и что? Промолчал бы. Формально прав, а по-человечески?

Рекруты в это время безмолвно работали. Зик ерзал в кресле, поминутно поглядывая на таймер. Шахт разработал и задал машине хитрый климатический алгоритм. Пока шел расчет, он вызвал справку об охоте. Так и было! Стреляли животных в давние времена. И это при том, что бластеров тогда еще не было. Шахт кликнул на снимок пещерного тигра. Вот зверина! Пойди, поохоться на такого. Голову откусит, как черешню с ветки и даже не наестся.

– Накаркал командир наш! Чтоб ему не жить бесследно, – ругнулся Зик, с ненавистью глядя в монитор. – Плывет какая-то дрянь с сирийского берега.

– Где? Может мусор просто?

– Пятнадцатый квадрат. Конечно, мусор. Этот мусор еще называют мигрантами. Лодка что ли, – Зик приблизил изображение. – Даже не лодка. Плот.

– Приблизь еще.

На экране появился хлипкий плот в десяток бревен с опавшем парусом на мачте. По краям плота сидят два похожих друг на друга бородача, одетых в длинные рубахи до колен, они гребут, шваркая по воде короткими веслами. На середине, вцепившись в парус, стоит мужчина без возраста – только голая голова с перевязанным глазом торчит из мешковины. На носу плота лежит грузная женщина с уродливым ребенком на руках, а на корме – на коленях девушка, почти девочка сложила молитвенно руки на грудь и жалобно смотрит на небо. На небо. На спутник. Рекруту Шахту на миг показалось, что смотрит она прямо на него.

– Вводим команду – Зик зашептал. – И эту лодочку лучом. А? В прах и на дно.

– И в трибунал. Сколько им плыть?

– До нас часа три. А может еще течением в сторону снесет.

– Хорошо бы. Возись тут с ними. А у кого-то дядя жизнь кончает.

Зик начал крутиться на кресле: пол-оборота вправо, пол-оборота влево, потом по полному кругу.

– Достали. Обрыдли эти мигранты. Везде уже они, – говорил он. – Куда не посмотришь. Их уже на Севере больше, чем нас. И увидишь, друг мой Шахт, скоро встанет вопрос: они или мы, мы или они.

Шахт налил себе кофе из термоса, отхлебнул, поморщился и сказал задумчиво:

– На днях Президентский Совет опять. По этому вопросу.

– Да. Мой территориальный президент уже звонил, спрашивал мое мнение. Я и говорю: мигрантов – в резервацию, Ближний Восток спалить в прах от Нила до Инда. Это война! И она уже идет.

– И что президент?

– А что он? – небрежно фыркнул Зик. – Соберет мнения избирателей, на Совете президентов проголосует по большинству. А я в меньшинстве. И я заметил! Любой вопрос он мне ставит, я – в меньшинстве. При том, что вопросы он ставит пять раз на неделе. То колонизация Марса, то сбережение рек. То было про защиту червей каких-то. Он и сам как червь на асфальте – вьется, вьется.

– Мой территориальный президент, наоборот. Ленивый, как улитка. Менять его будем к следующему собранию Совета.

– Зато наш с тобой президент от профессии каков? Крутой генеральчик. Я за него голосовал.

– Ар-рмия тррребует прривилегий! – Шахт передразнил президента от военного сообщества. – Я тоже за него голосовал.

– А ты понимаешь, что даже в Президентском Совете есть мигранты?!

– Там и парикмахеры есть.

– Как?! Как бороться с мигрантами, если даже во власти они. Как принять решение, чтобы новых беженцев не пускать? А они лезут! Чего им на родине не сидится?! А мы с ними носимся. Нате вам жилье, нате работу, еду хорошую, вот вам все удовольствия, живите на всем готовом. И он живет на всем готовом, лежит и жиреет. А трогать его нельзя-я. Он под защитой! Чуть что он скажет: я из мигрантов…

– Я из мигрантов, – глухой голос Чета, он опять подошел незаметно. Рекруты поднялись, встали в стойку, как велит устав. – Мой родной дед-мигрант. Беженец. Жиреть, ты говоришь? Лежать? Дедушка был профессор пяти институтов. Это как, Зик? На нем девяносто научных открытий. А когда он собрался на скалу усталости, к нему очередь стояла… Президентский Совет в полном составе… Из Багряного Грота были посланники. Вечные! Ты видел, Зик, хоть одного Вечного? Говорил хоть с одним? А дедушка говорил. И Вечные! Уговаривали его еще пожить, поработать на благо планеты. Отказался! Прожил, не нарушив гармонию. И в Мраморной книге почетных людей о нем запись!

– Я не знал… и не это имел, – бессвязно шептал Зик, на что Чет только плечом дернул.

– Не за жратвой сюда ехали! Дедушка говорил всегда: не к удовольствиям стремись, но к радости. К свободному труду и творчеству. Тебе сюрпризом будет, Зик, не все мигранты едут за комфортом. Не за жратвой! За космосом! За биоинжинирингом, за любыми знаниями, за искусством, за… за будущим! Мигранты бегут из прошлого в будущее, бегут оттуда, где прошлое замерло. Да и не так даже! Семья моего деда и бежать не собиралась. Наоборот. Они хотели будущего на своей родной земле. Они предложили: давайте строить. Давайте на Юге откроем школы, больницы, институты, космодромы. Возьмем с Севера пример и постоим здесь его, будущее без неожиданной смерти, без детских болезней, без голода. Отменим жертвоприношения и ритуалы, уберем тупых пожизненных царей. Давайте вшей изведем хотя бы! Хватит жить в дерьме. Так говорили мои родственники и их друзья. А соседи! Приятели, земляки говорят: вам наш Юг не нравится? Валите на свой Север! Убирайтесь! А не уедете сожжем, сдадим страже, камнями закидаем. И уже начали камни кидать! Им пришлось уехать, семье моего дедушки. Вот кто такие беглецы, Зик. И они любят Север не меньше тебя, и в том, что Север такой, какой есть, большая заслуга и мигрантов. И потомков мигрантов. Таких как я. Давай, сжигай этот плот, Зик, как ты говоришь, в прах.

Шахт поднялся со своего места, подошел к командиру, положил ему руку на твердое плечо и сказал примирительным тоном:

– Не психуй, Чет. Он же не со зла. Просто наслушался чепухи в офицерской столовой, когда был в наряде официантом. Наш маленький Зик – он же, по совести говоря, дурачок. А что касается мигрантов… Есть же древняя пословица: поскреби борейца, найдешь южанина.

Зик в это время встал, застегнул верхнюю пуговицу.

– Приношу свои извинения, офицер, – сказал он. – Не имел намерений! Я не про тех беженцев, которые стали борейцами, а… И мне не известно было, что там ситуация. Мне совестно, правда.

Чет подошел поближе к монитору, всмотрелся, отметил красивую девушку. А вот баба с ребенком показалась ему подозрительной.

– Сколько плыть этому крейсеру на весельной тяге? Рекрут Шахт! Дайте им ветра в парус, что ли. Поиграйте с атмосферным давлением. Рекрут Холт! Готовьте встречу, карантин и все, что полагается. Кстати, дядя ваш звонил в штаб опеки, просил вам передать, что скала усталости отменяется. Передумал он умирать, остается на Луне. Жениться собирается.

***

Прошло около полутора часов. Чет Талан наблюдал в монитор за встречей беженцев. Плот был вытащен на берег, рекруты стояли один чуть позади другого и (четко по инструкции) держали руки на рукоятках бластерных пистолетов. Баба с ребенком безучастно сидела на песке, гребцы размашисто жестикулировали, одноглазый хищно улыбался, а юная девушка, не отрывая правой руки от груди, приблизилась к Шахту и что-то проговорила.

Чет подумал, что надо было микрофон что ли повесить на рекрута, визуально не вполне понятно, что там у них происходит. Может соблазняет она Йена Шахта, а он в этом плане стойкостью не отличается. Придется потом рекрута тоже в антивирусный карантин загонять.

Шахт, выслушав девушку, развернулся и побежал на наблюдательный пункт.

– Там… тебя… офицера просит. По-нашему говорит, – выпалил запыхавшийся рекрут.

– Странно.

– Я посижу на страховке, ты послушай ее, наверное.

– Подойду. Так. Я по инстанции доложил, снимки гостей отправил, сейчас проверяют. Если будет ответ, ты мне докладывай сразу. И наблюдай.

Чет вышел на песчаный берег.

– Я офицер службы опеки Чет Талан. Вы хотели меня видеть.

Вблизи девушка вовсе не казалась такой красивой как на экране. Скорее миловидной. Но грязненькая.

Девушка отняла руку от груди и протянула ладонь в сторону офицера. На ладони лежал дохлый засушенный кузнечик с одной оторванной ногой.

Эге, подумал Чет, это же канал экстренной связи… формуляр двухсотый, когда есть основания не доверять обычной связи. Изучали на курсах такие варианты. Нет! Или, когда нет доступа к нормальной связи. Наверное, у одного из наших ближневосточных разведчиков батарейки сели, а поскольку на Юге нет электричества…

– Мэрдок сообщает, – произнесла девчонка. – Особой важности. Только членам «Девятки» или любому из Вечных.

«Девятка». Хм, подумал Чет, секретное подразделение «Девятка». Это было так давно, что уже легенда. Упразднили все эти секретные девятки-восьмерки за ненадобностью. В самом деле, кто может угрожать Северу? Дикие сирийцы? Смешно. Этот Мэрдок что, две сотни лет на Юге? А где я ей возьму Вечного? Они сидят в Багряном Гроте и думают о вечном. Хранители цивилизации… Доложить по обычным каналам и не морочить себе голову? Или по инструкции?

– Вы можете сказать мне, – предложил он. – Я немедленно передам по инстанциям.

Девушка прищурилась, сказала тихо:

– По оскаленной земле… – и смотрит выжидательно, ждет ответа.

Это пароль! Догадался Чет. Безногий кузнечик, формуляр требует действовать быстро.

– Ладно, – он махнул рукой. – Пойдемте. Я свяжу вас с уполномоченными лицами.

Он повернулся к базе и жестом предложил ей пройти вперед. Мигранты тихо говорили между собой, под бдительным наблюдением Зика Холта, что выражалось в том, что рекрут пялился на невероятно огромную титьку, которую крупная беженка пихала в рот своему орущему малышу. В это время одноглазый кошачьим шагом отделился от своих. Несколько шагов, что отделяли группу мигрантов от девушки и Чета, одноглазый преодолел в прыжок, что было трудно ожидать от такого убожества. На лету он рванул из-за пазухи нож, и закричал что-то угрожающее. Чет обернулся, заметил опасность, грозившую девушке. Гиперборейских офицеров не обучают рукопашке. Поэтому Чет просто мощным пинком отшвырнул девчонку подальше, а сам отпрыгнул в другую сторону.

В это время в воздухе возник синеватый тонкий луч от базы до одноглазого. Шахт не дремал. Одноглазый свалился мешком. Девушка испуганно скулила, рот у нее был в песке.

А я ей жизнь спас, подумал офицер, и себе. На подвиг тянет. А что это было?

– Это кто?! – спросил Чет, кивая на тело одноглазого.

А девушка будто забыла борейский язык, бормотала на своем, который Чет, естественно, не понимал. Зик в это время тыкал бластером в мигрантов, которые спокойно, как по команде, легли на землю, сложив руки замком на затылке. Со стороны базы бежал перепуганный Шахт.

– Рекрут! – скомандовал офицер. – Этого оживить, допросить. Остальных допросить и в карантин. – Он подал руку девушке, она не заметила, продолжив свое бормотание, скорей всего молитву. Тогда Чет поднял ее за шиворот и потащил к базе.

– Как допросить? – глупо спросил Шахт.

– Попробуй с дешифратором, – несколько глумливо посоветовал Чет.

На базе Чет связался с непосредственным начальством, доложил ситуацию. Услышав про кузнечика с оторванной ногой, непосредственное начальство долго скребло в плешивой макушке, после чего сказало, что такие вопросы не в его компетенции, но будет пытаться что-то узнать.

Девушка понемногу пришла в себя, подошла к сидящему Чету и, опустившись на колени, поцеловала ему руку.

Ну и нежности у этих сирийцев, подумал Чет Талан, указал девчонке на кресло напротив.

– Как тебя зовут?

– Лиока, – ответила она.

– Это как-то переводится?

Девушка на секунду задумалась.

– Это переводится как одинокий цветок, расцветающий раз в сто тысяч лет, в оазисе, затерянном среди пустыни смерти, которую преодолеет лишь храбрейший путник и только при условии, что в сердце его…

– Я буду звать тебя Лиока. Откуда знаешь наш язык.

– Меня научил ему Бог.

Раздался сигнал вызова, Чет нажал на кнопку. На экране расплылось довольное щекастое лицо.

– Я Эни Лой, – сказал абонент. – Особый уполномоченный Президентского Совета. – Выговорил с явным удовольствием Эни Лой. – Готов выслушать вас и… гостью.

Чет кратко изложил ситуацию, особо отметив, что Лиока является носителем важнейшего сообщения, ее нужно немедленно доставить к членам «Девятки» или в Багряный Грот к Вечным.

– «Девятка»? – переспросил Эни Лой. – Разве это не легенда? Не знаю. Я полагаю, что Вечные все знают и так, и при необходимости могут сами явится в любой момент.

– Я могу отправить ее к вам, – предложил Чет. – Через Нуль-кабину.

– Без карантина?! Это невозможно. Тут важные персоны, знаете ли. Ожидайте.

Особый уполномоченный отключился.

– Долго ожидать? – спросила Лиока.

– Не думаю. У нас очень хорошая связь.

Действительно, не прошло и двух минут, как Эни Лой вновь возник на экране. Теперь он выглядел серьезным и озабоченным.

– Грузитесь в Нуль-кабину, Чет Талан вместе с вашей подружкой.

– Какой пункт назначения набирать?

– За вас уже набрали. Явитесь к президенту Бауэру.

А кто это, собственно, президент Бауэр. И как это Нуль-транспортировка сработает без нажатия на пуск? В конце концов, не дергайся, подумал Чет. Мне говорят, я выполняю. Ситуация неординарная.

Нуль- транспорт включился сам собой, Чет и Лиока оказались в ярко освещенном коридоре. Их встречал молодой капрал. Чет отметил, что капрал одет в зимнюю форму одежды: китель, мягкие сапоги. Куда-то на Север забрались, решил Чет. Пока они шли по коридору, он также отметил морозные узоры на широких окнах.

Капрал доставил их к двери в кабинет и пропустил внутрь, оставшись снаружи.

В кабинете у окна стоял седой сухощавый мужчина в меховой жилетке и смешных утепленных тапочках.

– Я президент Бауэр. У вас сообщение? – он обратился к Лиоке.

Чет не знал, что ему делать, поэтому притворился неодушевленным предметом.

– По оскаленной земле, – пропела Лиока.

– Неурочные могилы, – вздохнул Бауэр. – Что у вас?

– Мэрдок сообщает. Особой важности. Миссия полностью провалена. Проект необходимо свернуть. Отмените посадку на Яксарт. На космодром будет нападение.

– Чушь! – фыркнул Бауэр. – Мэрдок спятил. Яксарт – охраняемый космодром, кто на него нападет?

– В штабе опеки предатель. С большой вероятностью это – Хоу Чжан. Отмените посадку челнока, перебросьте в другой порт. Конец сообщения.

– Мэрдок спятил, – заявил Бауэр, побарабанил пальцами по столу, пропел на неизвестный Чету мотив. – Неурочные могилы по оскаленной земле… Чепуха! Мэрдок пристрастился к этой… которую вы там курите. Чушь!

Чет решил вмешаться в дело:

– Но кузнечик! Пароль! И потом…

– Дайте Яксарт! – крикнул Бауэр.

На стене отодвинулась панель, за которой оказался огромный экран. Через мгновение на экране возник человек в форме космофлота.

– Как обстановка, полковник? – бросил Бауэр.

– Все штатно, – улыбнулся полковник. – Через сорок минут готовимся встречать корабль. Ты знаешь «Луна – триста два» такой шикарный корабль! Вот чудо мысли человеческой. Мы тут все рады безумно, что к нам прибудет, а не на Байк-конур. Ну что там Байк-конур?! Деревня в степи… А это кто у тебя? – полковник взглянул на Чета. – Сынок? Внучок?

– Есть у меня к тебе… странный, возможно, вопрос, – медленно проговорил Бауэр. – А не было ли там вблизи мигрантов?

Полковник рассмеялся:

– Вот вездесущая «Девятка»! Ничего не утаишь. Были! Была группа беженцев, которую преследовали стражники. Ох эти стражники! Звери какие! У одного мигранта рука по локоть отрублена, другой глаза лишился. Э-э…. Да. Я понимаю, что нарушение инструкции, но мы их запустили на базу. Иначе беженцев бы тут перебили перед нашими воротами. Да еще и перед прилетом челнока. Мы – гуманисты все же. А они, представь, на верблюдах…

– Сколько их?! Где сейчас?! – резко крикнул Бауэр.

– В карантине, конечно. А сколько? Человек двадцать, может. Да такие бедняги! У одного глаз выбили, еще у одного такая рана во всю спину!

– Общий вид космодрома Яксарт! – велел Бауэр.

Добрейший полковник исчез, а на экране возникла пустыня, по которой тонкими ниточками тянулись две реки. Вид приближался. Чет незаметно сделал несколько шагов вбок, чтобы лучше рассмотреть Яксарт. Он там еще не бывал.

Когда вид космодрома приблизился, первое, что увидел Чет, это мужчину в яркой сирийской накидке, громившего железной трубой Нуль-кабину. В другом углу экрана еще один перерезал горло молодому парню в форме охранника космодрома. Потом мигрант достал из кобуры охранника бластер и, пощелкав кнопками на нем, пустил смертоносный луч в сторону белого домика, из которого как раз выходили две девушки в форме космофлота.

Чет хотя и ужаснулся, но мелькнула мысль: как мигрант может ввести защитный код в бластерный пистолет.

Потом на экране возникли еще двое смуглых мужчин в пестрых халатах, направляющихся в сторону здания с флагом – очевидно штаба.

Бауэр грязно выругался, шагнул к Лиоке и отвел руку для удара. Чет перехватил руку президента, оказавшуюся наощупь совсем хилой. А на экране продолжалось побоище.

– Луну триста два мне! – крикнул Бауэр, добавив в сторону Чета. – Молокосос.

На экране молодое лицо.

– Я президент Бауэр, – молодой слегка кивнул. – Отменяйте посадку на Яксарт! Отменяйте посадку!

– Простите президент, но я вам не подчиняюсь, – спокойно сказал космонавт.

– Переходите на Байк-кур! Это приказ! Это… На Яксарте сейчас опасно. Туда нельзя!

– Мы будем садится по плану, – нагло сказал космонавт. – И даже если бы давать такие приказы было в вашей компетенции, посадка производится автоматически. Программа введена, я ничего не могу сделать. Через полчаса корабль заходит на указанный в программе порт…

– Да пошел ты! Еще один молокосос. Яксарт давайте.

– Я ничего не понимаю, – лепетал с экрана испуганный полковник. – Тут какая-то война.

– Воюйте! – приказал Бауэр.

– Охраны было тридцать человек, похоже все перебиты. Остальные -ученые, мы забаррикадировались, но у них бластеры. И нуль-транспорта нет…

– Я высылаю боевую группу. Постарайтесь продержаться.

Бауэр оставил вид космодрома, сам с кем-то связывался по телефону. А Чет не отрывал взгляда от экрана, на котором творилось что-то невообразимое: перестрелка лучами, местами рукопашная и надо отметить, что в рукопашной южане были явно сильнее. Это не удивительно, в Гиперборее нет такого, чтобы человек ударил человека.

– Президент Бауэр, – позвал Чет. – Посмотрите. Там… Вечный.

На экране было видно, как между двух домов двигалась фигура в пурпурном плаще. А может и не фигура, может сгущенный воздух, потому что ни рук, ни ног не было видно, а вместо головы высокий капюшон. Плащ двигался прямо на оного из нападавших, который палил из бластера в разные стороны. Когда мигрант заметил Вечного, он направил на плащ синий луч убийственной силы. Ничего не произошло, Вечный двигался, будто плыл по воздуху. Рукав плаща описал полукруг, тогда случилось странное: нападавший отбросил пистолет и, упав на колени, пополз к Вечному простирая руки. Из-за угла также на коленях полз еще один мужчина в пестром халате. Похоже он плакал. Третий мигрант подползал к Вечному по-пластунски, он вырывал себе клочья волос из бороды.

Президент Бауэр поглубже укутался в жилет.

– Ну вот, – хрипло сказал он. – Так Вечные и повелевают умами… Они опять нас всех спасли. В который раз.

Только теперь Чет заметил, что Бауэр очень и очень стар.

– Отправляйтесь домой, Чет Талан. Оставайтесь там до особых распоряжений.

– А Лиока?

– Ну хотите, забирайте с собой. Ближайшие дни будет не до нее.

– Предатель из штаба? – понял Чет.

– Мгм, из штаба. Со вчерашнего дня Хоу Чжан является членом Президентского Совета. Избран от работников медицины. Вот вся эта хваленая демократия, которой мы все так гордимся. Сирийцам все же проще: один царь, он же бог и великий утес. А у нас, борейцев, каждый гражданин избирает двух президентов: от профессии и по территории. Десять тысяч президентов на пятьдесят миллионов человек. А у южан на десять миллионов – один царь.

– У нас же тоже был один правитель в давние времена. Нам по истории…

– Да пошел ты со своей историей! – заревел было Бауэр, но моментально взял себя в руки. – Извините, офицер, сами видите нештатная ситуация. Такого не было никогда, мигранты напали на базу.

Чет понял, что президент совсем не собирался с ним делится своими соображениями о государственном устройстве, а просто как человек только что перенесший чудовищное нервное напряжение, болтал, не видя смысла слов. Чет Талан коротко кивнул и вышел из кабинета.

В Нуль-кабине он ввел свой адрес и сказал Лиоке:

– Мы сейчас переместимся на другой конец света. Там тепло.

***

В своей квартире Чет засунул Лику под горячий душ, приготовил скромную трапезу, дал девушке пижаму. Потом они беседовали. Вернее, Лиока рассказывала.

Может он и человек, но для меня он – Бог, говорила девушка. Для многих в нашем городе он Бог. Он лечит. Он учит. У него есть мудрое слово для всех. Отец на каторге, а мать умерла давно и два брата умерли, а сестра замужем. Жили с бабкой. В маленькой такой хижине, но хватало, и было хорошо. А один раз бабка кормила козу и упала в обморок. Лиока была испугана, потому что бабушка еле ходила и больше лежала. А во сне она бредила. Через неделю бабушка впала в горячку и перестала узнавать Лиоку. Местный лекарь сказал, что ничего не может сделать. А поздним вечеров появился Он. Он что-то сделал, и бабушка ожила. Бог! Великий Мардук. Но он потом сказал, что бабка долго не протянет, но хотя бы умрет без боли и в ясном уме. Тогда, сказал он, пусть Лиока приходит к нему. Когда Лиока схоронила бабку и пришла в дом Мардука, она думала, что будет ему верной наложницей. Но он непонятно сказал, что Лиока будет ему полезнее девственницей. Лиока расстроилась, какой девушке приятно, что ее считают не красивой. А Он сказал, что Лиока красивая, и она сразу поверила. Она делала работу по дому, а он учил ее читать и писать. А через полгода начал учить языку Севера, великой Гипербореи. А как-то раз он вернулся домой очень озабоченный и заставил Лиоку выучить сообщение. То самое. А потом она прибилась к группе беженцев и вот…Приплыла на плоту. Я так благодарна, что ты сегодня меня спас! И от этого злого человека, у которого бегают живые картинки на стене.