Путь с войны

А и все… финиш… Умирать не страшно, подумал Ростислав умиротворенно. Сопротивляться бессмысленно. Сознание отделилось, но еще летело над водой вслед за телом. Такая красота по берегам! Это был не настоящий я, это – артист, каскадер-неудачник. Осенняя зелень тайги, лесной первозданный уют и небо…

Дымок поперек, через реку протянута струйка дугой. На бережку у костра – человек. Он кинулся в воду, размашистыми саженками в секунду догнал Загорского и ухватил за шиворот. Поплыли на берег. Сильнее реки спаситель. Загорский смотрел по течению, дальше – провал водопада. Розыск, работа, линия фронта, и утонуть, разбиться о скалы, захлебнутся чистейшей водой. Мощно гребет человечище, вот уже камни стеной. Как выбираться на сушу? Дно… Можно встать… нет, сносит. «Держись!», – кричит человек. Загорский вцепился в корягу. Корень, торчащий из камня, его обхватил Ростислав и обернулся. Спасший его, сам не сумел, его уносила волной. Лицо! Знакомое до судорог лицо, в его фотографию Загорский ежедневно всматривался три последние месяца, это его запястья ковал наручниками на Черниговщине. Бардин плывет, гребет, но теряет силы, сносит его на речные пороги. Рука вверх-вниз, вторая вверх-вниз. Жестокое журчание озлобленной воды. Бардин пропал из виду. Загорский подтянулся по древесной коряге, выкатил тело на шершавую отмель и лежал бесконечно долго на живительном мелководье.

Выполз на гальку, снял обувь, еще немного полежал, подышал с несказанным удовольствием, слушая шум взбесившейся речки. Потом забрался на обрывчик, сорвав два ногтя на ноге, залез в лес и пошел в сторону бывшей переправы, сутулясь от озноба. Шебутная птаха на верхушке кедра выводила соло похожее на джаз, на композицию знакомую Загорскому еще с довоенных времен. Хвойные ветки нахально хлестали в лицо, радуя Ростислава – больно, так значит, не умер. Никакой тропинки здесь не было, пробирался по зарослям и дышал. Какое это счастье – просто дышать. Если бы воевал, если бывал на переднем краю, то близость смерти, надо думать, не поразила бы, но сражаться с врагом не пришлось. С другой стороны и в оперативной работе были случаи явного риска для жизни. Не впечатляло. А здесь… никогда такого страха не испытывал.

Присел на поваленный ствол. На него уставилась черные горошины-глазки маленького грызуна. «Ты кто?», – спросил Загорский неожиданно для себя. Зверек развернулся и скрылся в ветвях, показав свою рыжую шерстку с полосками на спине. Бурундук, сказал Ростислав и рассмеялся. И долго хохотал, раскачиваясь на лежащем дереве, повторяя: бурундук, бурундук!

Потом пробирался дальше, что-то перешагивая, где-то обходя, и вышел вскоре к задымленной поляне, где тлели лепестки небольшого костра. Загорский упал на землю возле огня, пытаясь вобрать все тепло, излучаемое очагом, сооруженным Бардиным. Верно, погиб бегунок. Если б он знал, кто я такой, прыгнул бы в воду? Скорей всего, да. Я бы не прыгнул. Я вообще был готов пристрелить его к черту, лишняя фигура – прочь с доски.

Загорский повернулся, увидел запас сухих веток, дотянулся до кучи валежника взял несколько, собрался добавить в огонь. И вдруг начал прутом ворошить золу с края костра. Отгребал, отгребал и вытащил. Обугленный фрагмент фотографии, на которой с большим трудом можно было увидеть светловолосую немку. Ха-ха-ха!

Вот и все, подумал Ростислав. Вот и вся история. Ради этого сгоревшего снимка прошел от Берлина к Алтаю, чуть не погиб в горной реке. Спасен. А Ырысту всего ничего не добрался до дома. Но как он был прав! Хрупкую жизнь проводить надо там, где нравится, где хочется, где дом. Важные вещи понимаешь слишком поздно, но иногда дается шанс, и этот шанс, подаренный Алтаем, я не отпущу.

Сорок с лишним лет, самое время начать все сначала, четверть века куда-то бежал, кого-то искал, ехал, думал, влюблялся порой, говорил, редко стрелял, стрелял наугад и наверняка, старался сыграть виртуозно. Не прочувствовал войну, весь ее ужас до дна не испил. Не успел. И убитый маленький немец лежит на германской дороге у города Шведта.

Все сначала, по-другому, только самое важное. А работа? Ростислав Васильевич, надо поработать. Мне нельзя, я запойный: начну погоню, не остановлюсь, пока не рухнет в воду хлипкий мостик, пока не остановит стихия, уволакивающая стремительным течением к смертоносному порогу, на который упоительно смотреть со стороны, но изнутри высокий водопад не сулит ничего хорошего. Видимо надо захлебнуться, чтоб оценить дыхание. Просто дыхание, просто жизнь… Жить и в этом счастье, просто жить.

В это время парень-метис с родимым пятном верхом на лошадке вернулся в деревню. Надо сейчас траву лишнюю со двора выволочь, того-этого напоить, того-этого накормить. На отца нет расчета – в загуле. Имеет право, с войны вернулся. Живой. Одыбается когда, крышу поправим, там вдвоем надо делать. А пока можно свеклу прибрать с одной грядки, ботва уж засохла, хотя еще рано. Погоды меняются что ли, потепление на Земле? Свеклу россыпью в подпол, будет борщ по зиме из баранины. А несколько свекл – на пирожки. Кто знает пирожки со свеклой? Да никто. Только бабушка – певунья с таким опытом. Она выдумщица насчет еды, дай Бог здоровья ей. И матери тоже и папке. Вот зимой пойдем с отцом в тайгу, охотиться будем, жить во времянке, и на лыжах по снегу. Ух, хорошо!

Возле громкоговорителя люди стоят. Что-то важное дают по радио. Подъехал, слез с лошадки, рядом встал, послушал. Известный грузинский акцент отца всех народов.

«…представители Японии подписали акт безоговорочной капитуляции. Разбитая наголову на морях и на суше и окруженная со всех сторон вооруженными силами… это они развязали вторую мировую войну. Это они поставили человечество и его цивилизацию на край гибели».

Мальчишка достал из кармана окурок, завернутый в тряпицу. Кто бы там не развязал, а человечество это уж пять тысяч лет слоняется по краю…

«…в результате чего Япония, главная союзница Германии, также оказалась вынужденной подписать акт капитуляции. Это означает, что наступил конец второй мировой войны. Теперь мы можем сказать, что условия, необходимые для мира во всем мире, уже завоеваны. Следует отметить, что японские захватчики нанесли ущерб не только нашим союзникам – Китаю, Соединенным Штатам Америки, Великобритании. Они нанесли серьезнейший ущерб также и нашей стране».

Лошадь сокрушенно скривила морду. Такой ущерб, что мы сами себе наносим, никакой захватчик не нанесет.

«… Япония начала еще в 1904 году во время русско-японской войны. Как известно, в феврале 1904 года, когда переговоры между Японией и Россией еще продолжались. Япония, воспользовавшись слабостью царского правительства, неожиданно и вероломно, без объявления войны напала на нашу страну и атаковала русскую эскадру в районе Порт-Артура, чтобы вывести из строя несколько русских военных кораблей и создать, тем самым, выгодное положение для своего флота. И она действительно вывела из строя три первоклассных военных корабля России».

Мальчишка выдохнул колечко дыма. Вот бы посмотреть на корабли! А поплавать по морю? Через несколько лет в армию, взяли бы во флот…

«… с целью окружить Владивосток, а в следующий год Япония повторила свое нападение уже в другом месте, в районе Монгольской Народной Республики, около Халхин-Гола, с целью прорваться на советскую территорию, перерезать нашу сибирскую железнодорожную магистраль и отрезать Дальний Восток от России.

Это означает, что Южный Сахалин и Курильские острова отойдут Советскому Союзу».

Лошадь моргнула и фыркнула. Ничего не скажешь, повезло Курильским островам и Сахалину. Где это вообще?

…советский народ не жалел сил и труда во имя победы. Мы пережили тяжелые годы. Но теперь каждый из нас может сказать: мы победили. Отныне мы можем считать нашу отчизну избавленной от угрозы немецкого нашествия на западе и японского нашествия на востоке. Наступил долгожданный мир для народов всего мира. Поздравляю вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы с великой победой, с успешным окончанием войны, с наступлением мира во всем мире!»

Мальчишка докурил и сплюнул. В мир во всем мире он не поверил. Взял лошадку под уздцы и пошел домой, много дел по хозяйству.

Ах, да! Имя его – Ырысту. Это значит счастливый.

Январь – октябрь 2021