Недобрые сказки на ночь

Агафья вздохнула, села на табурет и уставилась в стену. Повисла тишина. Минута… Две…

– Это все? – наконец спросил Толай. Старуха ничего не ответила. Стало быть, пришло время уходить. Охотник тихо встал со скамейки и вышел за дверь.

– Верни гребень Толай. Иначе семью потеряешь, как коня потерял. – раздался вослед голос Агафьи. Охотник обернулся. Ведьма все также сидела на табурете с закрытыми глазами и, казалось, мирно спала.

– Спасибо. – охотник слегка поклонился и покинул старый дом деревенской ведьмы.

* * *

Толай стоял в дверях и смотрел на убитую горем Пончану. Тамара сидела рядом с супругой Очана и всячески старалась её успокоить. Шаман пропал. Ночью не вернулся домой. Последний раз его видели на дороге из деревни. Той самой, что петляет вдоль реки и ведет к бездонному омуту.

– Не убивайся ты так. Вернется. Небось опять за травами отправился. – Тамара еще не знала, что Очана уже нет среди живых. Никто не знал, кроме Толая и Агафьи. Охотник молчал и виновато смотрел на Пончану.

– Беда случилась. Я чувствую. – женщина схватилась за сердце. – Он никогда не уходил, не предупредив меня.

– Все будет нормально. Вернется Очан. – Тамара налила печальной гостье немного бражки. – Держи. Это тебя немного успокоит.

– Не вернется. Он мне сегодня снился. Прощения просил! – Пончана разрыдалась вновь.

Толай смотрел на причитания не ведающей вдовы и на душе скреблись кошки. Было тошно и противно. Две смерти тяжелым бременем легли на плечи охотника.

– Что вы ему сказали вчера? Он же к вам приходил. Обряд проводил. – Пончана попеременно смотрела зарёванными глазами, то на Тамару, то на Толая ожидая внятного ответа.

– Ничего. Он даже заходить не стал. – ответила Тамара. – Я его несколько раз приглашала войти в дом. Почаевничать. Ни в какую. Бубнил себе что-то под нос. А как стемнело, так и не видели мы его больше.

– Ясно. – себе под нос сказала Пончана и залпом выпила налитую бражку.

– Заешь салатом. – Тамара пододвинула гостье тарелку.

– Нет. Не нужно. – сухо ответила Пончана. Ей было ясно, что в этом доме, ей никто ничего не расскажет. – Мне пора. Дел по горло. – она вытерла с глаз остатки слез и встала из-за стола.

– Я не знаю Толай, что у вас произошло. И, судя по всему, ты мне не скажешь. – уходя обратилась гостья к хозяину. – Но Очан просил передать, что он выплатил свой долг. Чтобы это не значило.

Пончана попрощалась и покинула дом.

Супруги остались одни. Сидели в молчании изредка обмениваясь взглядами.

– О каком долге речь? – нарушила тишину Тамара.

– Какое теперь это имеет значение?

– Ну все же.

– В детстве из-подо льда вытащил его. Холода только начались. Лед едва схватился. Очан решил опробовать. Ну и встал на такое место, что в момент ушел под воду. Я просто оказался рядом.

– Почему ты мне никогда об этом не рассказывал?

– А что тут рассказывать. Дела минувшие. Любой бы поступил также. Ерунда.

– Не ерунда Толай. Ты ему жизнь спас.

– Спас, чтобы по моей же вине Очан сгинул сегодня.

– Ой не говори ерунды! Бродит где-нибудь в лесу. Ищет травы да коренья. Не впервой.

– Мертв он Тамарочка. Мертв. – убежденным и тяжелым голосом ответил Толай. – И я всецело виноват в его смерти.

– Ты что… ты убил его? – Тамара демонстративно схватилась за сердце.

– Сдурела совсем? – рыкнул на супругу Толай. – Никого я не убивал. Но умер он по моей вине. Все из-за этого проклятого гребня. Очан попробовал меня защитить и за это поплатился.

– А я тебе говорила! – запричитала супруга. – Ты не хотел ничего слушать.

– Кто же знал, что все так обернется.

– Ты мне лучше скажи, где этот гребень? Ты отнес его на омут? Где с утра пропадал?

– Да. Отнес. – солгал Толай. Не захотел рассказывать, что захаживал к старухе Агафье. В любом случае, он решил отнести гребень ночью, чтобы никто не видел.

– Ну слава богу! – радостно вздохнула Тамара.

Толай ответил скупой улыбкой. Но мыслями он был не здесь. Все его думы занимал небольшой сверток, закопанный на заднем дворе за сараем. За два последних дня охотник так и не удосужился проверить на месте ли гребень.

– Пойду, я все-таки схожу к Пончане. – Тамара заметила, что супруг её не слушает и решила оставить его, чтобы не мешать. – Она не должна была далеко уйти. Если все что ты говоришь правда, то ей как никогда нужна поддержка.

Толай кивнул. Это было ему на руку.

– Ольку захвати. Хочу побыть один. – попросил он. Тамара не стала перечить, забрала дочь и покинула дом.

Как только домочадцы скрылись из виду, Толай направился к сараю. Но одного взгляда на схрон хватило, чтобы понять, что кто-то унес драгоценный гребень.

* * *

Темнело. Толай ходил из стороны в сторону. Нервничал. Нужно было действовать. Но что именно делать? Куда направиться? Как узнать кто украл гребень?

Беспомощность. Страх. Неведение. Все это выбивало из колеи. Путало мысли. Сводило с ума.

Толай игнорировал все вопросы Тамары. Ни на что не отвечал. Погряз в мрачных думах. Ждал завтрашнего дня. Не получив ответов на вопрос, супруга списала все на разочарование от того, что пришлось вернуть гребень. Кроме того, Толай потерял друга Очана. Немудрено, что все это наложило свой отпечаток на его поведение.

Не единожды Толай отправлялся за сарай и все перепроверял. Единственное, что он обнаружил – это нечеткие следы от мужских сапог. Вор пришел огородами. Перемахнул через забор и был таков. Следы терялись.

Минута за минутой. Час за часом. Бордовый вечер сменился светлой ночью. В доме все уснули под равномерные задумчивые шаги Толая. Охотник был готов рвать на себе волосы, молится всем богам, если бы это хоть как-то помогло.

Толай корил себя за то, что не спрятал гребень в доме, за то, что соврал супруге, за то, что по его вине погиб близкий друг. Мысли становились все мрачнее и тяжелее.

Сон то и дело накатывал на измученного охотника. Но он не хотел засыпать. Боялся уснуть. Гнал дрему всеми доступными средствами. Частенько выходил подышать влажным осенним воздухом. Умывался холодной водой.

На дворе было давно за полночь, когда Толай почувствовал непреодолимую жажду. В горле пересохло настолько, что охотник даже закашлялся. Он зачерпнул ковшом из ведра колодезной воды и замер.

Вода бликовала от неяркого света керосинки, но и этого было достаточно чтобы разглядеть лицо хозяйки бездонного омута. Она пристально смотрела на Толая из ковша.

– Не вернешь гребень, утоплю в этом ведре! – раздался холодный женский голос.

Рука охотника дрогнула. Он с грохотом выронил ковш и бросился вон из дома. Бежал долго, пока не добрался до моста. Того самого, откуда давеча сиганул верный конь Салгын. Спустился к воде. В бешенстве начал кидать в реку камни. Он то проклинал, то умолял незримую хозяйку Томи. Обезумев вконец, зашел на мелководье и начал пинать воду, поднимая со дна ил.

– Нет у меня его! Нет! – кричал Толай. Да так, что во всех окрестных домах залаяли собаки. – Оставь меня в покое!

Река безмятежно билась мелкими волнами о берег. Ей не было дела до отчаявшегося человека. На своем долгом веку она видела многое, но всегда оставалась безразличной.

Вскоре собаки смолкли. Вернулась тишина. Потерянный Толай сидел на берегу и едва сдерживал слезы. Он не знал, что делать дальше.

Так прошел второй день…

* * *

Было тепло. Даже слишком для сибирской осени. Погода стояла на редкость чудная. По деревне сновали довольные жители, обменивались новостями, обсуждали соседей. Довольная ребятня носилась по дороге, играли в кёскабышкан^[1], догонялки. Олька, выполнив все материнские поручения, также присоединилась к всеобщему веселью. Ее заливистый смех то и дело разносился по деревне. Когда еще выдастся такой солнечный денек.

Тамара, после обеда, отправилась к Пончане. Безутешная вдова бегала по соседям с просьбой помочь в поисках Очана. Тамара решила ей подсобить.

Толай сидел дома в одиночестве. Потухшим взглядом он смотрел в окно. Остался последний день.

На столе лежало старое отцовское ружье. Оно плохое, но в упор голову снесет кому угодно. Проржавевшее оружие, которое вернула Суг Ээзи, Толай выкинул. Совсем негодное оказалось.

В который раз охотник протягивал руку к ружью, гладил его, как верного коня и одобрительно кивал своим мыслям.

«Лучше где-нибудь в лесу покончить со всем этим.» – размышлял Толай. – «Поближе к охотничьим тропам. Не хочу, чтобы родные меня нашли. Лучше пусть кто-нибудь чужой.»

Как только Олька с ребятней скрылись из виду, Толай засобирался в дорогу. Закинув ружье за плечо, он вышел из дома и встал столбом на пол пути. У калитки стояла Агафья.

– Далеко собрался Толай? – ехидно спросила ведьма.

– Вам что за дело? На охоту.

– Ага… На охоту… А голову свою в качестве трофея на стену повесишь? – сухо и неприятно рассмеялась старуха. – Открывай калитку.

Соседи давно заприметили нелицеприятную личность, околачивающуюся возле дома Толая. Охотник замешкался. Пойдут слухи по деревне, что мол «Толай гадость какую-то замыслил. С ведьмой связался.»

– Давай, давай открывай. Все они ко мне ходят. Только признаться бояться. Да Глаша! – нарочито громко гаркнула старуха и посмотрела на соседку напротив. Та в свою очередь быстро ретировалась и спряталась в доме. Остальные тоже постарались быстренько разойтись, чтобы продолжать наблюдать за происходящим из своих маленьких окошек.

Толай послушался. Он открыл калитку и пригласил ведьму в дом. Но Агафья на его удивление отказалась входить.

– Нечего мне там делать Толай.

– Тогда зачем вы пришли?

– Держи. Насилу нашла. – старуха протянула Толаю знакомый сверток. – Очан, видимо, выронил на пол пути к омуту.

– Откуда у вас..? Очан выронил..? Ничего не понимаю… – охотник с замиранием сердца выхватил заветный мешок с гребнем у Агафьи. – Не знаю как вас и благодарить.

– Очана благодари. Приходил ночью ко мне. Сказал, где искать гребень.

– Так он жив?

– Мертв он. В омуте рыб кормит. За тебя решил гребень вернуть. Да потерял по пути. – махнула рукой ведьма. – Ну что непонятного? Дух его приходил ко мне.

Толай замолк на полуслове, абсолютно забыв, о чем еще хотел спросить старуху. Очан оказался поистине преданным другом. Другом, который как говориться, готов пойти за тебя и в огонь, и в воду…