Здесь был Ося

СЫН БОГА

Памяти моего сына Славы

посвящается

1.

Камень, прогретый яростным солнцем, был уютен, как лежанка в старом обжитом доме. Иво присел в углубление, словно специально сделанное в форме кресла искусным мастером. Камень щедро делился теплом с нежданным гостем. Иво снял телогрейку, растегнул рубашку и подставил лицо и грудь весенним лучам. Сквозь закрытые веки солнце казалось ярко-малиновым заревом.

Иво почти уснул, когда услышал рядом осторожное шуршание сухой травы. Он приоткрыл один глаз и увидел маленькую жёлтую ящерицу. Она уже взобралась на край камня и внимательно наблюдала за рукой Иво, которая оказалась перед её продолговатой мордочкой.

Иво открыл и второй глаз. Странно, но вдруг показалось, что ящерица подмигнула ему весело и задорно. Она быстро развернулась и шмыгнула в сухую траву. Смотрела оттуда, сверкая глазками, словно приглашала куда-то. Иво приподнялся, ящерица отбежала подальше. Иво шагнул один раз, ящерица отбежала ещё дальше. Двигаясь таким образом, Иво прошёл несколько шагов, следуя за ящерицей. Вдруг под ногами что-то блеснуло. Иво наклонился, разгрёб траву и увидел браслет.

2.

Это был браслет, сделанный из золотых монет. На монетах жёлтым барельефом сиял Георгий Победоносец. Золотое копьё, золотой конь, золотой щит и золотой змей под копытами – всё чётко, красиво и объёмно. Видно было, что монеты настоящие.

Иво рассмотрел и год – 1903, проставленный с обратной стороны монет – там, где раскинул крылья двуглавый орёл. Монеты крепились к боковым направляющим. Иво удивился, но эти направляющие в форме двух золотых ящериц, смотрящих в противоположные стороны, были словно слепки с той, живой золотистой, что подмигнула ему так весело.

3.

Поворачивая браслет то одной, то другой монеткой к солнцу, Иво задумчиво рассматривал внезапно явившееся чудо. Жёлтый металл притягивал взгляд, и что-то глубинное просыпалось в сознании. Казалось, браслет вот-вот заговорит. Иво, действительно, услышал голос, звучавший прямо в сознании, минуя речь. Голос ни мужской и ни женский, а похожий на звучание неизвестного музыкального инструмента.

– Закрой глаза! – приказал голос отчётливо.

Иво повиновался. Сначала ничего интересного не произошло. Но через полминуты Иво увидел светлое пространство, а в нём – цветную точку. Точка, переливаясь всеми цветами радуги, росла, и, наконец, заняла весь первый план. Мелькание цветов приобрело какую-то упорядоченность и постепенно перед внутренним взором Иво возникла фигура человека.

Золотисто-оранжевое сари, воздетые в небеса руки, лицо цвета неба, большой венок из прекрасных цветов, надетый на шею и свисающий вдоль туловища почти до колен – совершенно такой, как в книге, которую дал Иво один кришнаит.

– Это Кришна, – подумал Иво.

– Да, это Кришна, – подтвердил музыкальный голос.

Кришна двигался в танце плавно и гибко. Две пары рук что-то выговаривали языком жестов.

– Кришна сообщает тебе, – запел музыкальный голос, – что этот браслет переплавлен и сделан заново в 1903 году в России. Но драгоценности, из которой он переплавлен, три тысячи лет. Смотри, как выглядит настоящий браслет.

Музыкальный голос запел мантру: Харе Рама, Харе Рама. Рама, Рама, Харе, Харе. Харе Кришна, Харе Кришна. Кришна, Кришна, Харе, Харе.

Браслет неуловимо изменился. Голос пел мантру. Браслет на глазах превращался в роскошное изделие, где вместо монет маленькие золотые фигурки Кришны танцевали, словно живые. Обрамлением служили цветы из венка Кришны.

4.

– Знай, что ты из числа Избранных. Кришна приглашает тебя в свой дворец, – пел голос. – Дорогу покажет ящерица. Иди за ней, ничего не бойся. Браслет надень на руку, ты должен вернуть его Кришне.

Иво встал, поискал глазами ящерицу. Она сидела неподалёку под сухим кустиком зверобоя. Безлюдная и равнодушная степь, ещё не совсем проснувшаяся от зимней спячки, раскинулась до самого горизонта. Там, казалось в несуществующей дали, синели едва видимые отсюда вершины гор. Иво шагнул в сторону ящерицы, она, блеснув ярко-жёлтым боком, скользнула вперёд. Он двигался, стараясь не упустить ящерицу из вида. Это легко удавалось – на грязновато – бесцветном фоне сухой степной травы её ярко-жёлтая спинка сверкала, словно золотой браслет. Иво почти бежал, поспевая за её неуловимым мгновенным скольжением.

Бежать было трудно, но он не рискнул бросить телогрейку. Наученный суровой жизнью, он знал, что нельзя оставаться без тёплой одежды в голой степи даже летом. А сейчас ещё только март. Иво бежал, обливаясь потом, задыхаясь, боясь потерять своего волшебного гида. Наконец, он упал, не в силах двигаться дальше.

– Стой! – взмолился он.

Ящерица остановилась, сидя на небольшом камне. Иво смотрел на неё с обожанием – он и не думал, что будет понят. Он лежал, блаженно глядя в глубокое небо. Там, на немыслимой высоте висели лёгкие перистые узорчатые облака, словно ажурный веер прекрасной царевны.

5.

Иво только сейчас задумался над тем, что произошло. Он воспринял всё так, как будто ждал чего-то подобного. Но ведь на самом деле не ждал. Он и представить не мог такого чуда – золотой браслет в траве, золотая живая ящерица, музыкальный голос, мантра, Кришна… Всё это не укладывалось в голове. Иво – Избранный! Может быть, ему всё это снится?

Он скосил глаза, убедился, что ящерица сидит на камне – ждёт, когда он отдохнёт. Облака в вышине, шелест сухой травы, бескрайняя степь – всё абсолютно реально. Нет, это не сон. Тогда за что же ему выпало такое счастье?

– Ты сын Бога Кришны, – прозвучал музыкальный голос. – И рождён в России для испытаний, для закалки Духа. Всё закончилось, ты прошёл свой Путь.

– Я? —удивился Иво. – Я – сын Бога? Не может быть!

Он, рождённый в сибирском селе, мальчик – хулиган, не слушавшийся учителей, плохо учившийся в школе – он сын Бога? Иво вспомнил свою мать – простая женщина, доярка в совхозе. Она вставала в три часа ночи, потому что в четыре утра начиналась дойка. К шести утра мать уже возвращалась домой и хлопотала у печки. Она часто ругала Иво за плохие отметки, за хулиганские выходки в школе, за несделанные уроки. Мама, мама – теплом разлилось в груди это забытое слово. Иво был уверен – мать рассмеялась бы, скажи ей кто-нибудь, что её непослушный ребёнок – сын Бога.

Иво плохо учился и в училище, куда мать отдала его после девятого класса. Его никогда не хвалили. Ни разу не посетила его голову мысль о своей исключительности. Когда Иво попался на краже магнитофона из «крутого» автомобиля, и его продержали год в тюрьме до суда, он совершенно смирился с тем, что жизнь повёрнута к нему одним из своих уродливых ликов. Но в то же время он понял – в тюрьме сидят обычные люди, и многие попали туда за пустяки. Иво голодал вместе со всеми, потому что мать не могла делать ему большие передачи, на это не было денег. Он спал по очереди на нарах – камера была переполнена.

Иво пил чай из одной кружки с туберкулёзником Петрухой, потому что другой кружки не было, а мыть посуду никто и не помышлял. Он мёрз ночами – в камере было сыро, окно и стена возле него покрывались инеем.

Когда он попал туда же во второй раз снова за кражу магнитофона из автомобиля, то шёл в камеру уже как в родной дом. И вот сейчас он после третьей отсидки вышел в тот мир, который всё время отвергал его. И кто бы мог подумать, что здесь, в степи, ждёт его такое чудо.

Хотя Надежда на чудо всегда жила в сердце Иво. Узнав жизнь с уродливой стороны, пережив многие чёрные дни, он нисколько не обозлился. Детская любовь к миру так и сияла в нём как солнце.

6.

Иво приподнялся, взглянул на ящерицу. Она посмотрела озорным глазом, словно приглашая продолжить путь.

– Хорошо, – сказал Иво, – пошли дальше.

И снова бежал он, ловя золотое сверкание в траве. Снова падал, отдыхал. Ночью спал, свернувшись калачиком на охапке сухостоя. Так прошли три дня. Иво был голоден. Он чувствовал, что ослаб. Но желание дойти т у д а, куда вела его золотая ящерица, было сильнее голода и усталости.

На четвёртый день Иво добрался до самого подножия гор. Это случилось поздно вечером. Над цепью гор повис тонкий серебряный месяц, сияя голубым светом в окружении неправдоподобно огромных звёзд. Иво долго смотрел в узкое лицо месяца, пока не уснул безмятежным счастливым сном.

7.

Солнце достало Иво своими тёплыми лучами и разбудило его. Утро было дивно прекрасным – вся степь, склоны гор горели розовым огнём. Ящерица уже сидела рядом на камне и смотрела как всегда весело и призывно.

– Я готов, – сказал ей Иво.

Он стал карабкаться вверх по склону вслед за ящерицей. Склон становился всё круче – ноги постоянно сползали вниз по сухой траве.

Три раза Иво отдыхал, сидя на валунах и глядя в просторы степи, которые он прошёл за четыре долгих дня. Если бы не золотая ящерица и не браслет на его левой руке, он не смог бы проделать этот огромный путь. Но ящерица неведомым образом давала силы Иво, помогала ему. Наверное, так и было.

Иво поднялся на вершину и увидел, что путь обрывается – впереди каменная пропасть. Ему хорошо было видно, как на дне пропасти между камней пробирается серебристая извилистая нитка горной реки. Ящерица сидела на самом краю пропасти и смотрела на Иво своим озорным блестящим глазком, как будто говоря: «Ну, что, пришёл? Куда теперь?»

Иво оглянулся вокруг, как бы ища подсказки. И она не замедлила появиться.

– Ты должен перелететь пропасть, – ясно сказал музыкальный голос. – Это твоё последнее испытание. Тогда ты перейдёшь в состояние Бога. Помни, Кришна любит тебя и ждёт!

8.

Иво долго сидел, глядя на другую, такую недостижимую, сторону пропасти. Ему казалось – он видит золотой замок Кришны. Сверкающие гладкие ступени вели в его недра. Золотые главы башен сияли под солнцем. Узорчатые стены, покрытые вьющимися цветущими лианами, пальмы, раскинувшие огромные листья и дающие кружевную тень, фонтаны с серебряной водой, выбрасывающие её живые струи из рук статуи Кришны – всё это видел Иво на другой стороне каменной пропасти. Солнце уже скатывалось к горизонту, стремясь присесть напоследок на самый краешек неровной линии гор. Скоро стемнеет. Нужно решать, что делать. Неужели путь длиною в четыре долгих дня, полных голода, холода ночей, надежды на чудо – неужели этот путь проделан напрасно?

Иво, привыкший ко всяческим лишениям, переживший не однажды обман и предательство, знавший горькие минуты потери друзей, чуть не плакал на краю каменной пропасти. Жёлтая ящерица, дарившая ему силы в пути, исчезла – он даже не заметил, когда – так пристально всматривался он в очертания золотого дворца Кришны, так рвалось туда его уставшее сердце.

Наконец, Иво понял, что не сможет вернуться обратно. Он понял, что способен шагнуть только вперёд, и упасть, разбившись о камни, либо, действительно, взлететь. Он успокоился, оглянулся вокруг, неосознанно ища поддержки, и шагнул в пропасть, успев краем глаза увидеть огромный карминовый диск солнца, прилепившийся к горизонту.

9.

Иво падал вдоль каменной стены, летя туда, где петляла меж камней на дне пропасти горная речка.

– Ну, вот и всё! – с каким-то облегчением произнёс он вслух. Ветер сорвал эти слова с его уст и отбросил вверх – к вечернему сиявшему малиновым отблеском небу.

Иво вдруг заметил, что падение остановилось. Он увидел Кришну в золотом сари. Кришна держал его в своей ладони и улыбался. Они взмыли вдоль кручи вверх и оказались на сверкающих ступенях золотого дворца.

МАНДОЛИНА И НИКОЛАЙ

1.

В прозрачной голубой темноте по дорожке лунного света, балансируя на круглых копытах, как бы ныряя и выныривая, двигался знакомый силуэт. Две увесистых ягодицы, переваливаясь справа налево и вибрируя в такт стуку копыт, отражали в глянце потной кожи рассеянный лунный свет. Мышцы мощной спины, залитые застарелым жирком, указывали на бойцовское прошлое и настоящее.

Поворот головы, ехидно – волевой профиль… Ба, да это же… Не может быть! Точно, она – Мандолина Одолеевна. Кто бы мог подумать! Да, кто мог, того уж нет, а прочие далече. То-то я всё удивлялся, откуда у неё такой аппетит?

Ну, съела одного, другого, пора бы и честь знать. Теперь поня-а-тно! Но что же мне делать после этого? Как себя вести? Вот незадача! Вечно я увижу то, что нормальному человеку и не приснится. Только бы она не обернулась, Господи, сохрани!

Квадратная голова Дьяволицы поплыла налево, повернулась на сто восемьдесят градусов и уставилась фосфоресцирующим глазом прямо в лицо бедного Николая – Чудотворца.

– Добрый вечер, Мандолина Одолеевна, – пролепетал Николай, заметно бледнея даже в лунном свете.

– Добрый вечер, – нежно-нежно пропела Мандолина, – только разве вы не видите, что уже ночь? – ещё нежнее прошелестела Одолеевна.

– Господи, чур меня! – мысленно ужаснулся Николай. – Как я раньше не замечал, что у неё два лица и оба престрашные. А вслух как бы приветливо, как бы радостно промолвил:

– Гуляете? Свежий воздух – это всё! (И про себя: Что я несу, что несу, окаянный!)

– В этом я с вами согласна, – коротко хохотнула Дьяволица.

– Понимаю, понимаю, что только в этом, – мысленно ответил Николай. А вслух сказал очередную чушь: " И я с вами согласен».

– Что это вы без очков? – в упор спросила Мандолина.

– Да-да, я ничего не вижу. Какое у вас платье удивительное – точно по фигуре! Вам очень идёт.

– Платье? Может быть… Вы всегда по ночам гуляете?

– Нет-нет, что вы! Я случайно, – с ужасом услышал Николай свой жалкий голос. – До свидания, хорошей прогулки! А я – прямо домой.

– До свидания, – мелодично пропела Мандолина, – на работе увидимся, – ещё нежнее пообещала Одолеевна.

– Что я наделал! – ужаснулся про себя Николай.

2.

Напролом через кустарники, залитые серебром луны, разбрасывая во все стороны её сверкающие брызги с каждой ветки, попадавшейся на пути, сам в серебре с головы до ног, бежал Николай всё дальше и дальше от страшной и неизбежной как скала Мандолины.

– За что, Господи, воздвиг ты над моей бедной головой эту Дьяволицу! Почему так страшны, особенно страшны начальники в женском образе? Хотя какой там образ! Что в ней женского, кроме голоса… – шептал на бегу Николай.

Он устал, тяжело дышал. Серебро луны медленно стекало с его волос, падая на плечи, струясь по груди, рукам, ногам… Остановившись на высоком берегу реки, Николай окинул глазом вдруг открывшуюся фантастическую панораму – река, лес, горы на далёкой кромке горизонта с висящим, парящим в небе живым диском Луны.

– Спаси меня, Господи! – воскликнул Николай даже не внешним голосом, но всем звучанием бедной своей души.

Привычно оторвался он от земли и полетел над сияющим миром, вдыхая ночной ветер, купаясь в его потоке и плача от счастья. Серебряный свет, сияя и медленно тая, падал на землю и снова возникал из летучего тела Николая, словно инверсионный след НЛО.

Везде, где упал серебряный туман, везде люди проснутся счастливыми, – мимоходом подумал Николай и улыбнулся. – Благодарю, тебя, Господи, за милости Твои!

Он спустился медленно и плавно на живую гладь реки и пошёл по воде вверх к истоку – туда, где в лунном сиянии были видны ледники Белухи. Чем выше поднимался Николай, двигаясь по текучей воде, тем более бурным становилось её движение – начались пороги. Николай долго стоял, возвышаясь над камнями, омываемыми хрусталём потока, задумавшись и слушая лишь его волшебный гул, угрожающий и успокаивающий одновременно.

– Пора домой. Скоро рассвет, – сказал себе Николай, и голубой молниеносной кометой полетел вдоль реки обратно, роняя свет и освящая воды древней Катуни.

– Через воды твои придёт к людям благодать, – сказал Николай, обращаясь к реке.

3.

Николай – Чудотворец с тоской смотрел в окно на ясное небо, где привольно и неподотчётно никому плыло ярко-белое облако, невесомое и жемчужное. Томилась в тоске Душа Николая, слушая знакомый сладкий голосок Мандолины.

– Мини – заводы «под ключ» – вот направление нашей работы на ближайшие годы, – певуче и уверенно говорила, любуясь собою и своей плавной речью, Мандолина.

Её мощный стан, её двоящееся мужское лицо, глаза с явственно задёрнутыми шторками – всё было направлено к монолитной цели – вовлечь научных сотрудников вверенного ей АО в зажигательный процесс создания мини —заводов.

– Заводы по комплексной переработке растительного сырья, нефти, газа, угля, полимеры из нефти, удобрения из угля и так далее – вот перечень задач, достойных науки и открывающих огромные перспективы возрождения промышленности в России! – пела Мандолина, вдохновенно взирая на внимательно слушавших и впитывающих потоки мудрости сотрудников.

– Скажите, а как мы будем создавать все эти заводы по переработке нефти, газа, угля, получать лекарства из растений, ведь среди нас нет ни одного специалиста в этих областях? Мы же всю жизнь занимались военными заказами, а это очень уж далеко от поставленных задач! – абсолютно невпопад с растерянным выражением вечно наивного лица вставил фразу Нитроэфирский.

– Не нужно преувеличивать трудности, – обнадёживающе возразила Мандолина. – Да, конечно, специалистов у нас нет, но мы обязаны ими стать. Командировки в любой город, на любое предприятие, в столичную библиотеку – куда угодно, хоть на Северный полюс – всё в наших руках! Езжайте, добывайте информацию, осваивайте её, применяйте на практике – вы же научные сотрудники. Я жду от вас творческого подхода.

– Но у нас нет денег даже на зарплату! – опять невпопад поразился Нитроэфирский.

– На зарплату нет, а на командировки наш уважаемый Владимир Вельзевулович деньги выделил, так что делайте выводы.

– Но как же, как же так? – снова невпопад выкрикнул Нитроэфирский. – Ещё вчера мы ни сном – ни духом, а сегодня уже должны быть специалистами? Ведь здесь нужны годы работы?

– У нас их нет. В запасе лишь два-три месяца. Мы обязаны освоить эти области в самые кратчайшие сроки – вот здесь вы правильно поняли задачу! – одобрила Мандолина, угрожающе глядя прямо в глаза Нитроэфирскому.

– Но ведь это авантю… – не успел договорить он.

– А вот ярлыки прошу не приклеивать. Работать можно и нужно творчески. Главное – работать, а всё остальное приложится. Ещё есть вопросы? – пропела Мандолина, так значительно уперев на слово «ещё», что всё стало ясно, и вопросы отпали сами собой.

– Ну, что? За дело! – напутственно молвила Мандолина, бросив быстрый взгляд на Николая. Он опустил глаза и быстро вышел вместе со всеми из кабинета.

– Господи! Благодарю тебя за то, что поставил печать на мои уста! – обратился он к Творцу. – Господи, дай сил и далее молчать, ведь ничего другого здесь не требуется.

4.

Мандолина слов на ветер не бросала. В течение двух недель разъехались научные сотрудники по командировкам – во все стороны большой страны, туда, где ещё несколько лет назад работали огромные комплексы по переработке нефти, газа, угля, фармацевтические заводы. Почти все эти славные ранее предприятия стояли из-за нехватки средств и отсутствия спроса на их продукцию – одним словом из-за кризиса в стране, причины которого никому не были известны, вернее были известны всем, поэтому о них никто не говорил.

Лишь некоторые умники типа Нитроэфирского кричали, что кризис – дело рук Международного валютного фонда – якобы масонской заговорщической организации, этакого Мирового Паука.

Но все эти умники – нитроэфирские – всегда играют роль клоуна, которого директор цирка послал предупредить публику о пожаре. Клоун кричит: «Пожар! Пожар! Спасайся, кто может!» А публика хохочет, пока горящие балки не начнут падать на головы.

Николай – Чудотворец молча наблюдал за процессом. И все молчали, делая вид научных сотрудников, занятых важными исследованиями, пропуская речи Нитроэфирского мимо ушей.

– Мини – заводы – что это такое? – всё бормотал Нитроэфирский.– Ведь это же кустарщина. Нельзя быть кустарём в переработке нефти, газа, угля. Зачем начинать с моделей, когда уже созданы промышленные комплексы, ведь они стоят, имея все возможности для работы. А что такое мини-завод? Установка во дворе у какого-нибудь предпринимателя? Что, к каждому двору тянуть нефтепровод или возить уголь автомобилями? Это же абсурд. Это экономически и технически невозможно!

Безумные речи Нитроэфирского слышал лишь Николай. Он согласно кивал головой и успокаивал философа, говоря, что тот прав. Абсолютно прав. Но никто более не участвовал в этих разговорах. Все участвовали в процессе. Им было некогда.

Постепенно гонцы возвращались с воодушевлёнными лицами и папками добытой информации. В кулуарах и на совещаниях пошло бурное обсуждение нефтяных, угольных и медицинских проблем. Поток специальных терминов стал так плотен, что Николаю по ночам снились скрубберы, инжекторы, гидрогенизаторы, колонны ректификации. Наяву же кое-где были смонтированы подобия перегонных колонн из стеклянного оборудования. Конечно, это были не мини-заводы, но всё-таки кое-что, потому что конструкторы и по этим подобиям создали чертежи мини-заводов, а технологи написали целые романы по «новым» технологиям. Всё это было прошнуровано и уложено в специальные пакеты, которые и должны были преподноситься потенциальным заказчикам, как проекты мини-заводов «под ключ».

Мандолина на глазах приобретала всё больший и больший вес – пропорционально весу бумажных проектов.

Доволен был и Владимир Вельзевулович, ведь средства, выделенные им на творческий процесс (то есть на командировки), не пропали втуне, а были эффективно освоены. Правда, никто не знал источника этих средств, хотя было ясно, что в конечном итоге – это государственная казна. В местных газетах, на телевидении, по радио – везде, где только возможно, пошла реклама: Мандолина Одолеевна и заводы «под ключ», Владимир Вельзевулович и заводы «под ключ». Благо России, подъём промышленности, плоды конверсии, спасение человечества – мини-заводы «под ключ»!

5.

Фотогеничная Мандолина, обаятельный Владимир Вельзевулович! Не хватало лишь щедрых и готовых на подвиги заказчиков. И они, конечно, появились. Правда, никто их воочию не видел – слишком далеко они проживали. Для человека, не сведущего в географии скажем лишь, что заказчики обнаружились где-то за Полярным Кругом, где много оленей, снега, льда и ещё больше брусники и клюквы. Из них-то на своём будущем мини-заводе и должны были выжать соки и сделать лечебные экстракты «Брусничку» и «Развесистую клюковку» научные сотрудники – теперь уже специалисты по мини-заводам.

Заказчики по договору выделили не малую, а очень даже солидную сумму на монтаж будущего мини-завода. Об этом с чувством глубокого удовлетворения, вернувшись из Заполярья, сообщил респектабельный, импозантный Владимир Вельзевулович.

Начался первый этап большого пути!

6.

– Елизавета Одихмантьевна, – улыбаясь проворковал в трубку Владимир Вельзевулович, – принесите, пожалуйста смету, да-да, сейчас.

Дверь отворилась и вошла Елизавета – вся в бежевом. Подсев к Мандолине, начала тыкать пухлым пальчиком в бумаги. Оживлённому обсуждению сметы на протяжении пятнадцати минут благоговейно внимали присутствующие на совещании научные сотрудники.

– Ну, как? – обратилась к ним Мандолина. – Как вы считаете, смета реально отражает расходы на строительство завода?

– Можно я? – вызвался Кустанайский.

– Да-да, прошу вас, – улыбнулся Владимир Вельзевулович, глядя на Елизавету, стоящую у освещённого окна, на фоне которого особенно хороши были её бежевые бёдра. Елизавета (в обиходе – просто Лиза) улыбнулась ему в ответ приподняв носик и поправив пухлым пальчиком очки.

Явственная молния проскочила, щёлкнув в сухом воздухе, и соединила на миг горячий взгляд Владимира Вельзевуловича с синтетическими бёдрами Лизы.

_ Если исходить из реальных расходов на материалы и трудозатраты, – бормотал Кустанайский, – то расходы на монтаж оборудования отражены реально. Но мне кажется – недостаточна сумма, выделенная на освоение технологии, ведь именно эта сумма пойдёт разработчикам не только на зарплату, но и на воспроизводство.

– Что ж, мы учтём ваше пожелание, – сказал плотоядно улыбаясь и глядя по-прежнему на Лизу, Владимир Вельзевулович. – Но я призываю всех быть как можно экономней.

– Чтоб ты подавился, старый развратник! – подумал про себя Кустанайский. – Как работу изображать, так – мы, а как деньги брать, так только ты со своими бабами.

– Сверкнув глазами на Елизавету и Мандолину, тем не менее, Кустанайский произнёс: «Я вас понимаю – вы печётесь о благе общества».

– Мы все обязаны об этом думать, – благолепно глядя на Лизу сказал Владимир Вельзевулович.

Тут совершенно неожиданно и как всегда невпопад вскочил Нитроэфирский:

– Но мне кажется, мне кажется, что смета страшно раздута, – выкрикнул он дрожащим голосом. – Тем более, что все эти горшки из нержавейки, все эти самоделки, они давно списаны и не стоят уже ничего. И если разобраться, кому принадлежат все эти материалы? Ведь они государственные! Разве не так? И какое мы имеем право продавать это как пищевое оборудование?

– Мне кажется, – мягко перебил его Владимир Вельзевулович, – что вы многого не понимаете. Мандолина Одолеевна, я поручаю вам разъяснить вашему сотруднику особенности сметы. Я думаю, после беседы вы всё поймёте. За работу!

7.

Николай уже несколько раз прошёлся, пролетел мимо двери ненавистного ему кабинета. Наконец, взялся за ручку и повернул её.

– Разрешите? – спросил он как можно приветливее.

– Да-да, прошу вас, – пропела Мандолина. – Что вы хотели? – осторожно поинтересовалась Одолеевна.

– Вы знаете, меня волнует один вопрос…

– Так-так, очень интересно, – одобрила Мандолина.

– Я уже несколько дней не вижу Нитроэфирского. Не можете ли вы сказать мне, где он?

– Ах, это… Всё очень просто. Он сослан.

– Как? – поразился Николай.

– Я не так выразилась. Он послан в Заполярье и занят монтажом оборудования, а потом займётся и запуском производства. Так что до появления первой упаковки «Бруснички» и «Развесистой клюковки» мы его не увидим. Может быть, вы хотите ему помочь?

– Разве это возможно? – печально сказал Николай.

– Я запомню ваше пожелание, и когда будет нужно, вы смените Нитроэфирского. Кстати, не приходилось бывать за Полярным Кругом?

– Приходилось, – опрометчиво вымолвил Николай, ведь он мог перемещаться в любое место Земли и Космоса по своему желанию. – Извините, я пойду.

– А где, где вы были и когда? – железным тоном спросила Мандолина.

– Да так, по случаю, у родственников, – ответил Николай, ругая себя за длинный язык.

Мандолина посмотрела прямо в глаза Николаю и улыбнулась. Он содрогнулся от этой хищной улыбки, и пробормотав ещё раз: «Извините», – вылетел за дверь.

8.

И вспомнилось ему, как два года назад, когда Мандолина с помощью своего покровителя пришла к власти, заставила она Николая писать некролог на смерть погибшего сотрудника Юрия Белого, а потом самолично отредактировала текст, выбросив слово «талантливый». Долго тогда в недоумении раздумывал об этом Николай и никак не мог понять, как можно пожалеть доброго слова для умершего человека, тем более, что был человек, действительно, талантлив.

Просто Николай не знал ещё, с кем имеет дело. Теперь же… Надо срочно проверить, где находится Нитроэфирский.

Взобравшись на крышу девятиэтажки, Николай – Чудотворец прислушался к живым сигналам эфира, отыскал знакомую ноту Нитроэфирского, и, оторвавшись от плоскости, полетел в найденном направлении.

Сияло солнце, но очень быстро, словно в ускоренной съёмке, оно скатилось к горизонту и скрылось за его чертой – Николай летел на северо-восток в направлении Петропавловска – Камчатского, то есть навстречу ночи.

Незаметно вышла Луна, засверкали звёзды. Слева от Николая, вдалеке – где-то за горизонтом, переливаясь как разноцветное полотно, зажглось северное сияние. Сигнал всё ярче, ярче – вот он, посёлок – маленький, несколько домов…

– Где же завод? – поискал глазами Николай, но ничего похожего не нашёл. Спустившись на землю, постоял в раздумьи, снова поймал знакомую волну и пошёл, словно по пеленгу. Уткнувшись в дверь какого-то полуразрушенного сарая, Николай открыл дверь и вошёл внутрь. Было уже восемь часов вечера по местному времени.

– Да, это здесь, – понял он, увидев знакомые химические реакторы, выдаваемые Мандолиной за последнее слово пищевой промышленности.

– Эдик, где ты, – крикнул он.

– О, ты откуда? – выглянул Эдик из-за громоздкого реактора. Был он в каких-то огромных валенках, явно не своего размера, в чёрной телогрейке и в своей маленькой шапке-ушанке.

– Здорово! Ну, как ты тут? Монтаж продвигается?

– Пока не очень. Прилетели два сварщика и монтажники и все свалились с температурой под сорок – так идёт акклиматизация. Я тоже неделю провалялся, еле жив. И вообще, всё, что мы делаем, действительно, авантюра. Вельзевул деньги взял, огромные, между прочим, забросил сюда эти горшки служебным самолётом и пару-тройку мужчин – как хотите, так и монтируйте. А я – за технолога. Вот и весь мини-завод.

– Да-а, – только и сказал Николай, оглядывая сарай. А как заказчики, как они на это смотрят?

– Ну, посмотрели они на наши горшки, поудивлялись. Они-то представляли себе, что это будет цех, похожий на финские пищевые цеха. Это со слов Вельзевула. Поудивлялись, посмеялись и потеряли интерес к этому делу.

– А деньги? Они же потеряли деньги?

– Вот это они не смогут доказать. Я всё равно должен смонтировать всё это и получить первые партии «Бруснички» и «Развесистой клюковки», иначе не смогу вернуться домой – уволят.

– Да-а, – снова протянул Николай, – вот тебе и мини-завод! Хороши же наши боссы!

– Ну, ладно Вельзевул, он авантюрист. Но Мандолина, она ведь женщина…

– Она не женщина, – сказал Николай.

– Как это? – удивился Эдик.

– Дьяволица, я сам видел – у неё рога и хвост.

– Иногда и мне казалось, что я вижу это. Значит, так и есть. Что же нам делать? Как жить? – опустил глаза Эдик.

– Не паникуй! Монтируй тут, что сможешь, приезжай домой, а там видно будет.

– Слушай, а как ты здесь оказался? Тебя тоже Мандолина послала?

– Я проездом, – бросил Николай первую попавшуюся фразу.

– Ничего себе! – удивился Эдик, – куда же ты ехал? Или летел?

– Да к тётке на Камчатку, – правдивым тоном сообщил Николай.

9.

– Господи, спаси и сохрани! Все мы, почти безработные научные сотрудники – просто орудие в руках мошенников. Под этот научный коллектив и его якобы возможности Вельзевул берёт с несведущих людей деньги и весьма немалые. Затратив жалкие крохи на переброску списанных горшков и трёх-четырёх человек – рабочих, кое-как сляпав кустарное сооружение, наши боссы считают задачу выполненной. Рассовав крупные суммы по карманам, они вновь ищут простаков, а точнее, новых жертв для обмана.

Так думал печальный Николай после своего полёта за Полярный круг. Конечно, ничего нового он не открыл, просто увиденная своими глазами картина так ярко показала истину с её уродливым лицом, что Николаю стало плохо.