Золотые пчёлы

14.Последний рывок

Можно лезть вверх. Только вот, где взять силы на это? Боль терзала всё тело, ноги и руки дрожали от усталости. Его сильно знобило, перед глазами плыли круги… Хотелось только одного: лечь и ни о чём не думать… Даже его радость, от того, что трос надёжно закреплён, быстро схлынула…

«Я немножечко, совсем чуть-чуть отдохну», – сказал себе Вик и лёг на землю. Его стало охватывать сладкое забытьё. И вдруг, в этом промежутке между явью и сном, Вик ясно услышал голос Ведунец:

– Вик, очнись! Промедление может погубить всё! Пока ты отдыхаешь, Гром умирает, и у меня уже не хватает сил поддерживать в нём жизнь! И чёрные тени могут прилететь вечером, а он наступит скоро! Вик, неужели сейчас, когда победа рядом, ты сдашься? Я не верю!

Вик рывком сел. На самом ли деле это сказала Ведунец, или то был голос его собственной души? Неважно. Главное, эти слова – чистая правда. Можно погубить всё, поддавшись слабости и жалея себя. Отец когда-то сказал Вику, что в человеке всегда скрывается сила, о которой он даже и не подозревает. Только надо найти её в себе и призвать на помощь.

Вик поднялся на ноги. «Нечего валяться! Вот сделаю, что надо, за чем пришёл, тогда и отдохну!»

Трос резал израненные ладони, сдирал с них кожу. Вик смог забраться лишь на пару локтей от земли и скатился вниз, оставляя на тросе кровавые следы. А если бы он упал с большой высоты? Нет, так у него ничего не выйдет. Вик задумался. Его взгляд упал на четыре отрезка верёвки, валявшиеся на земле. Может быть, они смогут помочь?

Сначала он соорудил страховку. Связал два отрезка и один из них захлестнул на тросе, а другой, длинный, обвил вокруг своей талии, закрепив его надёжным узлом. Теперь, если Вик даже и упадёт, то не рухнет на землю, а просто съедет вниз. Уже хорошо. Но что поможет ползти вверх? Вик взял один из двух оставшихся отрезков верёвки. На одном конце завязал петлю, удобную, чтобы хвататься за неё рукой. Другой конец обвил вокруг троса и завязал надёжным узлом. Дернул вниз. На шершавом витом тросе петля держалась надёжно. Со вторым отрезком Вик поступил также, но пока привязывать к тросу не стал.

Закрепив первую петлю так высоко, как он только смог, Вик подтянулся, опираясь о стену босыми ступнями, зацепился локтем левой руки за петлю, привязанную к тросу, а правой рукой закрепил у себя над головой вторую петлю. Теперь, держась за неё надо было отвязать от троса первую. Вик ободрал все ногти, делая это, и понял, что в следующий раз надо будет завязывать другие узлы: хоть и надёжные, но легко развязывающиеся. Вик, как и все мальчишки из Посада, умели вязать десятки самых разнообразных узлов.

Первая петля была отвязана. Вик снова подтянулся, уже на второй петле, а первую привязал над ней. Он глянул вниз. Земля была совсем недалеко, но самое главное – ему всё же удалось оторваться от неё!

Вик полз и полз, он уже потерял счёт, сколько раз он привязывал и отвязывал петли. Верёвки стали влажными и мокрыми от крови, что сочилась из ран на ладонях, поэтому завязывать их стало труднее. Но главное, что с каждым подтягиванием земля всё больше удалялась, а стена становилась более покатой, что указывало на то, что она закругляется, а Вик приближается к вершине здания. Он полз, а в голову, непонятно почему, приходили сказки, которые в детстве рассказывала ему бабушка. Там герои сражались с чудовищами, преодолевали препятствия, забывали про спокойную и сытую жизнь, отрекаясь от всего во имя своей цели. И всегда побеждали! Чем Вик хуже? «Я смогу, я сумею», – твердил себе мальчик.

Он сам не поверил, когда его рука нашарила край отверстия. Вик вцепился в него двумя руками, слегка подтянулся и заглянул внутрь.

В полумраке (день уже склонялся к вечеру) он увидел, что внутри совсем пусто. Только посредине виднелось горлышко какого-то огромного сосуда, почти полностью вкопанного в землю. И это горлышко было заткнуто пробкой.

Сердце Вика бешено заколотилось, даже стало трудно дышать. Итак, вот она, цель! Надо только спуститься вниз. И, хотя было довольно высоко, Вик схватился за крюк троса и прыгнул вниз.

Трос несколько замедлил его падение. Он скрежетал о край отверстия, а Вик болтался, схватившись за крюк, над сосудом. Мелькнула мысль: «Надо спрыгнуть чуть в сторону». Вик качнул трос и отпустил крюк, сгруппировавшись и упав на бок. Сколько раз прыгал он с деревьев, с заборов и даже с крыш, и вот, навык пригодился.

Вик вскочил и кинулся к сосуду. Надо скорее вынуть пробку. Она сначала не поддавалась, но когда Вик догадался слегка повернуть её, то пробка легко вынулась и оказалась в его руках.

Но поначалу ничего не произошло. Вик заглянул в горлышко сосуда. Может быть, там ещё одна пробка? Но нет, другой пробки не было, просто, широкое сверху горлышко затем резко сужалось и становилось узким, словно укол от иглы. Вик стал осматривать горлышко снаружи (вдруг его удастся просто сломать) и заметил, что оно имеет несколько изгибов. Уже много позже Вик понял, что тени сделали горлышко именно таким, чтобы золотые пчёлы не смогли быстро освободиться из своей неволи. Тени просто вынимали пробку и кидали очередную золотую пчелу в широкую часть горлышка. После этого сосуд сразу затыкали. За эти несколько мгновений остальные пчёлы просто не успевали протиснуться через узкую и извилистую часть горлышка. Пока мальчик размышлял о том, что следует сделать, чтобы выпустить золотых пчёл, внезапно из горлышка вырвался ослепительно яркий луч.

Вик сразу вспомнил предостережение Ведунец, сдёрнул обвязанную вокруг тела тряпку, которая когда-то была его курткой, зажмурил глаза, и, упав на землю, прикрыл голову обрывками куртки.

И, несмотря на закрытые веки, на ладони, прижатые к глазам, на плотную ткань куртки, он буквально тонул в море света, всё сильнее разливающегося вокруг. А ещё он чувствовал какое-то тепло. И это было не обжигающее тепло огня, а, как будто, ласковое тепло дома, когда приходишь с улицы холодной зимой, как тепло улыбки любимых людей, как тепло весеннего солнца, согревающего и пробуждающего землю.

Ещё Вик чувствовал лёгкое покалывание, скорее даже щекотание во всем теле, приятное, убаюкивающее… И он слышал какие-то звуки, как будто тихое жужжание, нет не жужжание, а тысячи голосов. Не разобрать было, что они говорят, но Вик понимал без слов: эти голоса благодарят его, обещают, что всё плохое уже позади, что каждая душа многому научилась, и никогда они больше не допустят, чтобы зло повторилось…

Вик терял связь с реальностью, эти голоса, свет, тепло, убаюкивали его, уносили на своих крыльях в благодатный покой сна.

Сколько времени он проспал, Вик не знал, но проснулся он от того, что к уху прикасалось что-то влажное и в это же ухо проникали какие-то звуки. Это не было жужжанием золотых пчёл. Это было… собачье повизгивание!

Вик приоткрыл глаза. Было светло, но это был обычный дневной свет. А рядом с ним суетился Гром. Он стянул с головы Вика тряпку и лизал его в ухо.

Гром! Живой и здоровый! Вик сел, обнял своего лохматого друга и заплакал. А тот слизывал его слёзы, как будто говоря: «Ну что ты, хозяин! Всё сейчас просто прекрасно!»

Вик огляделся. Никаких стен вокруг. Над ним голубое небо, а вокруг необъятный простор.

Рядом сидела Ведунец. Она улыбалась. Но Вик сразу же заметил, что в этой счастливой улыбке сквозит какая-то печаль.

– Я верила в тебя, Вик. Сказать, что ты – молодец, не сказать ничего. Ты спас человечество, ты спас меня. То, что ты сделал, не по силам даже взрослому человеку. А ты, мальчик, сделал это. И это потому, что в тебе много любви к людям, так много, что ты забывал о себе ради них. И поэтому ты смог победить зло.

Вик ещё не мог до конца осмыслить то, что произошло.

– А где… – начал он.

– Где золотые пчёлы? Видишь ли, Вик, пока они томились взаперти, они могли общаться друг с другом, и за все годы заточения о многом подумали и многое решили. Они укрепили самых слабых пчёл, которые раньше обитали в душах не слишком хороших людей, вложили в них стремление к добру и любви. И они дали себе слово, что если они вырвутся на свободу, то исправят всё то зло, которое сделали чёрные тени – дурные части их собственных душ. Перво-наперво они исцелили тебя и Грома.

Вик совсем забыл о себе. И только при этих словах вдруг осознал, что у него уже ничего не болит, что на его коже не видно ни ран, ни синяков, ни ожогов, что в нём буквально бурлит энергия, и он готов свернуть горы.

– Затем, – продолжала Ведунец, – они до основания разрушили свою темницу и сосуд, где они томились. А сейчас полетели устранять то зло, которое сотворили на Земле черные тени. Они разрушают ловушки, восстанавливают сгоревшие города и сёла, оживляют посевы и сады. Ведь людям надо жить дальше. А потом они разыщут свои чёрные тени, войдут в них, и те снова станут обычными людьми.

– И что, все люди оживут? – спросил Вик.

– Да, все. Но, разумеется, только те кто не умер, а превратился в чёрные тени. Умерших не могут оживить даже золотые пчёлы.

– А тот волшебник, с которого всё началось? – с тревогой спросил Вик. – Он что, тоже оживёт? А вдруг он начнёт всё сначала?

– Золотые пчёлы подумали и об этом. Да, волшебник и его ученик оживут тоже. Но пока пчёл, что жили в их душах, держат отдельно, и выпустят только тогда, когда чёрные тени, им принадлежавшие, будут доставлены в небольшую долину, расположенную в далёкой и необитаемой земле среди высоких гор. Выхода из этой долины нет. Там есть всё, потребное для жизни, но нет других людей. Пусть доживают свои дни там. А ещё, у них навсегда отнимут все волшебные знания. Ведь у золотых пчёл огромные силы, они могут почти всё. И ещё, ты должен знать. Когда люди вновь станут людьми, они не будут помнить, что ты для них сделал. И очень смутно будут вспоминать, что были золотыми пчёлами. Но к тебе будут всегда испытывать добрые чувства и любовь. Я надеюсь, ты не зазнаешься, что это не испортит тебя, и что ты не будешь злоупотреблять хорошим отношением к себе. Береги свою душу, не замути её чистоту. А сейчас, Вик, тебе пора домой. И нам пора попрощаться.

– Как, попрощаться? – закричал Вик. – Зачем, почему?

– Ты всё время забываешь, что я – не человек. Я явилась, чтобы помочь тебе. И я помогла. А теперь моя работа закончилась, и я должна исчезнуть.

– Ведунец, ну, пожалуйста, не уходи, не исчезай! Давай вместе пойдем домой! Я хочу тебя познакомить с родными! И я не найду сам дороги домой!

– Прости, Вик, я не то, что не хочу, а просто не могу остаться. Но я тебе обещаю, что в твоей жизни всё с этого дня будет хорошо. А домой тебя отведёт Гром. Собаки умеют находить путь к родному жилищу, куда бы их не забросила жизнь.

– Ведунец, ну пообещай мне хотя бы, что если мне понадобится помощь, то ты снова мне явишься!

– Не могу. Я являюсь к одному человеку только один раз в жизни. Но я всегда буду с любовью вспоминать о тебе. Прощай, Вик!

Вот, она только что была рядом, и вдруг её не стало. Несколько секунд Вик стоял в оцепенении. Он не мог принять в свою душу тот факт, что Ведунец исчезла навсегда. Ещё никогда в его жизни не было горьких потерь близких. Таких, когда человек не может смириться с мыслью, что родного, любимого человека уже никогда не будет рядом. А к Ведунец за время их странствий он так привык, так полюбил её, что мысль о потере была невыносимой. Она его опекала, предостерегала, лечила, охраняла, заботилась о нём…

Гром нетерпеливо топтался вокруг Вика. Ему явно хотелось отправляться в путь. Вик постарался отбросить все грустные мысли и скомандовал:

– Гром, домой!

И пёс быстрой рысью устремился вперёд

15.Возвращение

Не было уже ни водоёма с ядовитыми осьмузами, ни ледяного поля с чудовищами, ни иных преград и ловушек. Всё вокруг стало другим. Встретилась на их пути небольшая речка, и Вик с удовольствием искупался, смыв всю грязь и пыль своих странствий. Каким же приятным было это чувство чистоты и свежести! Гром тоже поплескался в речке и сейчас встряхивался, обдавая Вика фонтаном брызг. Потом они двинулись дальше.

Дорога вилась между лесами, садами и полями. И всюду созревал богатый урожай. Вик на ходу подкреплялся то яблоком, то горстью орехов, но не хотел нигде задерживаться, тем более, что он был полон сил, а ноги сами несли его в родной Посад.

Он мечтал увидеть любимые лица, обнять близких. Единственное, что его немного смущало, так это то, что он явится домой таким оборванцем. Из всей той одежды, в которой он ушёл тогда из дома, сохранились только штаны, да и то рваные и грязные! Если люди позабудут всё, что случилось, то никто не поймёт, почему он так выглядит. Что скажет мама, увидев в каком виде он возвратился?

Иногда справа или слева от дороги Вик видел какие-то строения: большие дома или маленькие сельские хаты. Странно, но на его трудном пути к темнице золотых пчёл ни разу не встретилось ему человеческого жилища. Тот, прежний, беззаботный и любопытный Вик из его прошлого наверное очень захотел бы рассмотреть все эти здания и селения. Подумав об этом, Вик усмехнулся. Он стал другим. Единственное, что его сейчас интересовало, к чему он стремился всей душой – увидеть родных, близких, друзей, и жить обычной, спокойной и счастливой жизнью, которую не очень-то ценил раньше.

Потом на его пути стали появляться и люди. Чужие, незнакомые люди. Но если бы они знали, как рад был мальчик их видеть! Значит, всё получилось!

А люди, хоть и были растеряны и никак не могли понять, что же с ними стряслось, но при виде Вика начинали улыбаться, приветственно махали руками или даже кланялись. Они и сами не могли себе объяснить, почему этот оборванный и босой мальчик внушает им такую симпатию.

Одна женщина окликнула Вика:

– Погоди-ка минутку, паренёк! Вижу, попал ты в какую-то передрягу, одёжка на тебе совсем худая. А у нас сын вырос из всего, вещи без надобности лежат. Давай-ка, я их тебе отдам.

Вик хотел, было, отказаться, но женщина замахала руками.

– Ты не сомневайся, всё чистое, целое. Выбрасывать жалко, а отдать некому.

И вскоре Вик, поблагодарив добрую женщину зашагал дальше, Он даже и не подозревал, как может изменить настроение чистая, целая и удобная одежда! А почти новые башмаки нигде не жали и позволили Вику шагать намного быстрее. Но Грому всё равно казалось, что его спутник тащится слишком медленно. Он убегал вперёд, потом возвращался, нетерпеливо гавкал и заглядывал Вику в глаза.

Шли они несколько дней, но Вик почти не останавливался ни на сон, ни на отдых. Сколько же сил влили в него золотые пчёлы!.

Вдруг Гром сорвался с места и стрелой помчался к виднеющимся вдали зданиям. Хотя Вик видел Город всего один раз, да и то мельком и со стороны Посада, но забившееся быстро и громко сердце подсказало ему, что их путь близится к концу!

Вик шёл по городу. Это было его многолетней мечтой: пройтись по этим улицам, но сейчас он почти не смотрел по сторонам. Его глаза искали ворота, ведущие в Посад. И вот, наконец-то он увидел их. Ворота были распахнуты, а рядом стояла девочка, около которой радостно прыгал Гром. И девочка гладила и ласкала пса. Она стояла спиной к Вику, но он сразу узнал её. Мальчик со всех ног кинулся вперёд, крича во всю силу голоса:

– Ведунец!

Девочка обернулась. Это была не Ведунец. Такие же, как у Ведунец волосы, такая же фигура, такое же нарядное платьице, правда, не фиолетовое с жёлтыми узорами, а синее в цветочек…

Вик замер на ходу. Надежда появилась в душе на несколько мгновений и тотчас исчезла. Лучше бы не появлялась!

– Ты ошибся, мальчик. Я не Ведунец, я – Элис, – сказала девочка нежным голосом, очень похожим на голос Ведунец.

– Вижу, – сказал Вик. – Я подумал, что ты – моя знакомая, потому что Гром кинулся к тебе.

– Гром? – удивилась девочка. – Это мой Рикки. Я так рада, что он нашёлся. Теперь я не одна на свете.

Только сейчас Вик заметил, что её щёки мокры от слёз, а глаза покраснели.

– Ты плакала? – обеспокоился Вик. – У тебя что-то случилось? Я могу тебе помочь?

Девочка грустно покачала головой и сказала:

– Нет, мне никто помочь не может. Мне в Посаде только что сказали, что мой папа погиб. А больше у меня нет никого.

– А твой папа – кто он? – удивился Вик. – Он что, из Посада?

– Нет, что ты! Мы горожане. Но папа занимался получением из Посада продукции. Только у него одного был ключ от этих ворот, – Элис показала на распахнутые створки. – Мы с папой жили очень хорошо, папа был почти вторым человеком в Городе. Он распределял полученные продукты между горожанами, поэтому все его любили и старались сделать ему всё самое хорошее, услужить, чем только можно. Маму я не помню, она умерла, когда я была ещё очень маленькой. Но зато у меня был самый лучший в мире папа! Я знаю, многие его считали строгим, даже суровым, но со мной он всегда был ласков и нежен, говорил, что я – его счастье. Возвращаясь вечером домой, он почти всегда приносил мне какой-нибудь подарочек.

Но в тот день он пришел раньше обычного и был очень взволнован. «Элис, – сказал он мне, – в Городе творится что-то странное. В воздухе плавает что-то, похожее на клубы черного дыма. Эти клубы окружают человека, и он начинает вести себя странно, двигается, словно бы во сне, а потом на мгновенье как будто вспыхивает маленькая яркая звездочка, и после этого человек исчезает. Но бывает, что человек сопротивляется и пытается убежать. Тогда эти чёрные клубы дыма преследуют его, как будто прилипают к коже, а на тех местах, которых они коснулись, возникают черные пятна. И этот человек вскоре погибает. Сейчас этих чёрных существ становится всё больше и больше, говорят, особенно много их бывает рано утром и в вечерние сумерки. Знаешь что? Давай затаимся в доме. Авось за несколько дней эта пагуба улетучится сама по себе. Я надеюсь, в дом она проникнуть не сможет…» Отец запер двери и затворил все ставни. Так просидели мы взаперти два или три дня, стараясь не шуметь, чтобы ничем не выдать своего присутствия. А за тем, что происходит снаружи мы наблюдали через шёлку в ставнях. Сначала этих черных существ было много, особенно по вечерам, потом мы стали видеть их реже, наконец, как нам показалось, они исчезли совсем. Горожане на улицах тоже не появлялись. День, когда папа обычно ездил в Посад уже миновал, но до того ли ему было тогда. «Слушай, Элис, – сказал мне папа. – я вот понаблюдал, и вижу, что эти чёрные существа не подлетают к воротам. Возможно, они не знают, что в Посаде тоже есть люди. И мы могли бы попробовать пробраться туда, чтобы спрятаться там от этой пагубы, поразившей горожан. Завтра я схожу на разведку, посмотрю, есть ли в Посаде люди, и всё ли там спокойно. А ты подождёшь меня здесь. Если посадцы живы, я вернусь за тобой, и мы спрячемся за высокой стеной Посада». На следующий день он поцеловал меня, взял ключ от ворот и шагнул за порог. Я наблюдала за ним через шёлку. Сначала всё было спокойно, но потом вдруг, откуда ни возьмись, около папы мелькнул один сгусток черноты, потом второй… Папа побежал. Чёрные существа облепили его со всех сторон, но потом вдруг отстали. Папа бежал неровно, шатаясь на ходу. Я видела, как он достиг ворот, отпер их, немного приоткрыл створку и протиснулся в образовавшуюся щель. Ворота снова затворились. Я радовалась, что ему удалось убежать от чёрных существ, и стала с нетерпением ждать, когда же он вернётся за мной. Но вместо этого случилось страшное. Темные существа проникли в дом через каминную трубу. Они устремились прямо ко мне… Больше я ничего не помню. Как будто я погрузилась в какой-то странный сон. В этом сне был только свет. Море света. И в этом свете было очень много кого-то. Кого, я понять не могла. И эти многочисленные существа были добры и мудры. Кажется, они рассуждали о том, что надо сделать, чтобы никогда больше на могло случиться то, что случилось. И ещё они надеялись, что зло рассеется и мир возродится. А потом я очнулась. Кругом было много народа – знакомые и незнакомые люди. Все были в недоумении и не понимали, что же с нами такое случилось. А я побежала в Посад, тем более, что ворота были распахнуты настежь, чего раньше никогда не было. И там мне сказали, что мой папа погиб почти сразу же после того, как проник в Посад. Он умер от какой-то странной болезни, а перед смертью в бреду говорил о каких-то чёрных тенях. Что случилось вскоре после этого, посадцы объяснить не могли и так же, как и горожане, ничего не помнили и не понимали…

Элис замолчала, по её щекам снова текли слезы, и Вик не знал, чем её можно утешить в её горе.

– А кто ты, мальчик? – спросила, наконец Элис. – Почему ты зовёшь Рикки Громом, а меня перепутал с какой-то Ведунец?

– Это длинная история. Я из Посада, и зовут меня Вик. Мой отец – помощник провиантмейстера. Это он передавал твоему отцу продукты для горожан. Значит, они были немного знакомы. Так получилось, что когда произошла вся эта история с тенями, я был в лесу, поэтому тени меня не схватили. И там ко мне пристал Гром, ну, то есть твой Рикки. Я думал, он бездомный, поэтому взял его к себе и дал ему новую кличку. Я же не знал, что его зовут Рикки. Я рад, что вы нашли друг друга, но мне его будет не хватать.

Гром как будто понимал, что речь идёт о нём Он притих и переводил взгляд то на Вика, то на Элис, словно хотел сказать: «Я вас обоих люблю!»

– А почему вы шли не из Посада, а с другой стороны? – продолжала расспрашивать Элис.

– Нам пришлось попутешествовать, – пояснил Вик. – И с нами была ещё одна девочка…

– Ведунец? – догадалась Элис.

– Ну да,– вздохнул Вик. – Она очень мне помогла сделать одно важное дело. Без неё я бы пропал.

– А почему она не пришла с тобой? – продолжала любопытствовать Элис.

Вик подумал, что все девочки, всё таки, очень любопытны, даже такие красивые, как Элис.

– Это трудно объяснить. Она была… ну, одним словом, она была не совсем обычная девочка, а вроде как фея из сказки. И когда моё путешествие закончилось, она исчезла, – Вик снова вздохнул.

– Как интересно! – воскликнула Элис, расскажешь поподробнее?

– Ладно, только позже. Я очень давно не видел родных и сейчас больше всего на свете мечтаю снова их обнять.

– У тебя много родных? – спросила девочка.

Вик перечислил всех, не забыв даже жениха сестры, ведь скоро он тоже станет их роднёй.

– А у меня теперь больше никого нет, – Элис, кажется, снова хотела заплакать.

– Как это – нет? А я? – Вик взял её за руку и зашагал к родному дому.

Мама увидела его издалека и побежала навстречу. Она ещё обнимала и целовала Вика, когда подоспели остальные. Все и плакали, и смеялись, а отец чуть не раздавил сына в своих объятьях. Наконец, когда первая волна восторга немного схлынула, все обратили внимание на стоящую в сторонке Элис.

– Вик, что это за девочка? Познакомь нас, – попросила мама.

– Это Элис, дочка того горожанина, который приезжал за продуктами.

Все замолчали, потому что знали судьбу мужчины, который был отцом этой девочки.

– Она уже знает? – тихо спросил отец.

– Да, ей сказали. И у неё больше нет никакой родни. Пусть она у нас поживёт, ладно?

– О чём тут и говорить? – сказала бабушка. – Мне всегда хотелось ещё одну внучку иметь.

– Элис, хочешь у нас жить? – спросил папа. – Семья у нас хорошая, хотя, конечно, и не такая богатая, как твоя.

– Спасибо, – поблагодарила Элис. – Только у меня ещё собака есть, Рикки. Вы его тоже можете к себе взять?

– А мы как раз хотели собаку завести, – ответила сестра.