Прошли годы, десятилетия…

О Николае Чудотворце

В журнале «Православный благовестник» за 1909 год помещена заметка игумена Иринарха, настоятеля Обдорской духовной миссии, «Чем объяснить почитание инородцами крайнего северо-запада Сибири святителя Николая Чудотворца». Приведём небольшие отрывки из его рассуждений:

«…Вогулы, остяки и самоеды – не только христиане, но и язычники -особенно почитают святителя Николая. Они не только почитают этого угодника Божия, а боготворят его, считают «русским Богом», возносят к нему молитвы, как к Творцу вселенной. Им мало знакомо Имя Бога истинного, но все они знают бога Николая, называют его «Нум Никола», ⁶ «Торым Ни-кола», ⁷ «Нум-Торым Никола»⁸. Я сотни раз бывал очевидцем, как они молились св. Николаю, с какой глубокой верой обращались к нему, с какой тёплой любовью взирали на его лик на иконах, с какой твёрдой надеждой на его скорую помощь и заступление выходили из храма миссии в Обдорске.

<.> Почему инородцы так любят (не боятся ли?), верят и надеются на св. Николая? Этот вопрос меня крайне занимает уже долгие годы.

<.> В своей заметке, кажется, первой в печати, о причинах обоготворения северными инородцами св. Николая, я не настаиваю на полной обоснованности своего мнения.

<.> В Обдорском крае обоготворение инородцами святителя Николая Чудотворца началось с конца XVI и начала XVII веков. В половине XVIII века оно уже сравнительно упрочилось, в начале XIX стало достоянием большинства инородцев и в конце – общим.

<.> Первая отправка в Обдорск духовенства относится к 1714 году⁹, которая нимало не принесла пользы инородцам в деле привития им христианских идей.¹⁰ В 1726 году инородцы-язычники даже не допустили митрополита Филофея сойти на берег Обдорска. Лишь только с постройкою второго в Обдорске храма (1751 г.) священники-миссионеры стали проживать в крепости постоянно. Тем не менее, несомненно, инородцы стали ознакомляться с православным христианством со времени поселения в Обдорской крепости казаков. <.> Очевидно годовщики-казаки¹¹ оказывали религиозно-нравственное на инородцев влияние. Как христиане, проживая среди поголовно язычествующего населения, они не могли не знакомить его со своею верою. Русский человек того времени был очень религиозен. <.> Не без вероятия можно думать, что домашними образами годовщиков-казаков в Обдорске были в большинстве случаев иконы св. Николая. В общении с казаками иноверцы могли видеть эти иконы, интересоваться ими и расспрашивать о них. Ответы казаков вопрошавшим инородцам могли, главным образом, сводиться к жизнеописанию святителя, помогающего бедствующим на море, избавляющего невинно осуждаемых, творящего обильную милостыню.

<.> Незаметно для самих себя, ещё будучи язычниками, они стали благоговеть пред почитаемым русскими святителем Николаем в трудные минуты жизни, когда отчаивались получить помощь от своих богов, стали изредка прибегать с молитвой к Николаю Чудотворцу, как «русскому Богу», так как разницу в почитании Бога и святых Его русские не могли им разъяснять по недостатку знания инородческих наречий¹². В силу этого они перенесли форму своего языческого почитания идолов на св. Николая Чудотворца. Обоготворили его, стали по языческим обычаям своих предков давать «обеты» ему пожертвовать зверя или звериную шкуру в случаях небесной от него помощи. Получив разъяснения о необходимости для каждого человека крещения, начали давать св. Николаю обеты и креститься.

Как велико было обаяние на инородцев св. Николая, видно из того, что, не допустив в 1726 г. на Обдорский берег митрополита Филофея, инородцы Обдорской крепостцы девятнадцать лет спустя дали посланным митрополитом Антонием II Нарожницким миссионерам согласие на постройку в Обдорске новой церкви, которая и была освящена в 1751 г. в честь св. Василия Великого, но уже с приделом в честь св. Николая Чудотворца. С этого же времени и крещения инородцев стали понемногу учащаться. Но они шли креститься «по обету» богу Николаю, им не умели разъяснять, что святитель Николай не Бог, а человек. Да и навряд ли инородцы могли бы усваивать это различие, привыкнув уже почитать его Богом. С течением времени св. Николай Чудотворец, как «русский Бог» укреплялся в сознании инородцев. Этому много способствовало поголовное невежество в начале XIX столетия русско-зырянского в Обдорске населения, закрытие первой в Обдорске миссии (1828—1836 гг.), возобновившей свои действия лишь с 1854 года; затем репрессии архиепископа Варлаама II по отношению к инородцам-христианам, придерживавшимся язычества, заставившие их скрывать от миссионеров свои языческие обычаи; потом слишком частые смены миссионеров (в период времени 1868—84 гг.), не дававшие им возможности привыкать к новому делу миссионерского служения; требования Тобольской духовной консистории от миссионеров возможно большего числа крещения язычников, побуждавшие миссионеров крестить инородцев без оглашений; затем ссылки в миссию провинившихся священников в южных приходах (в период 1880—88 гг.). В результате получилась полная обособленность инородческой паствы от миссионеров пастырей. Лишённые в силу изложенных причин руководства миссионеров, инородцы, предоставленные самим себе разбираться в вопросах веры и почитания св. Божиих угодников, в святителе Николае стали видеть Бога. У остяков Торым Никола стал синонимом Торым ру, у самоедов Нум Никола синоним Нум луцэ, т. е. Бог Николай – Бог русский.»

Встречается упоминание о роли Николая Чудотворца и в книге Юрия Иннокентьевича Кушелевского «Северный полюс и земля Ялмал. Путевыя записки» (С.-Пб. 1868). В моей книге «20-й век глазами обдорян» есть очерк об Ю. И. Кушелевском.

В конце 50-х годов прошлого века известным сибирским промышленником Михаилом Константиновичем Сидоровым были обнаружены богатейшие залежи графита на притоках Енисея: Курейке, Монастырской Тунгуске, Бахте и Фатьянихе. Енисейский графит пользовался международной известностью, достаточно сказать, что в 1862 году на промышленной выставке в Лондоне он получил большой приз за качество. Однако полезный минерал значительно дорожал из-за перевозок. Перед Сидоровым встаёт проблема -отыскать более дешёвый путь доставки графита в Печорский морской порт для сбыта его за границу и на архангельские заводы для дальнейшей переработки. Вначале был предложен сухопутный вариант – зимней дорогой от Курейки на реку Таз и далее через Обдорск и Полярный Урал – к Печоре. Выбор для обследования этого пути по рекомендации В. Латкина, бывшего компаньоном М. К. Сидорова, пал на Ю. И. Кушелевского, который знал эти края. Дело в том, что Юрий Иннокентьевич с 1852 г. по 1854 г. служил в Обдорске отдельным заседателем.

В «Хронологическом обзоре достопамятных событий в Берёзовском крае Тобольской губернии (1032—1910 гг.)» за 1862 г. читаем: «Ю. И. Кушелевский, командированный коммерсантом М. К. Сидоровым в Туруханский край, прибыл в Обдорск 18 сентября и 10 ноября отправился с караваном в 96 нарт по направлению к реке Енисею, месторождению графита в Турухан-ском крае, и 22 декабря дошёл до реки Таза».

Итак, читаем воспоминания Ю. И. Кушелевского: «…Отслуживши, по христианскому обычаю, молебен за благополучный исход нашего трудного предприятия, я двинулся со своим караваном в путь, который пролегал почти по самому полярному кругу на восток. В таёжных, труднодоступных для продвижения местах делали просеки, но в основном предпочитали двигаться по руслам больших и маленьких тундровых речек. Экспедиция пересекла реки Надым, Ныду, Пур и вышла к часовне Василия убиенного на реке Таз. Впереди каравана, на особой нарте, в которую были запряжены два пёстрых оленя, везли образ святого Николая Чудотворца, наиболее других святых чтимого остяками. Это доказывается даже и тем, что впоследствии остяки приписывали присутствию этого образа благополучный исход нашей экспедиции».

Весь переход занял 42 дня. Накануне нового, 1863 года путешественники были у цели. Пройдено более восьмисот километров, на этом расстоянии Кушелевский «учредил» 26 «станций», на которых был оставлен провиант на обратную дорогу. Вскоре по проложенному пути началось движение караванов, гружённых енисейским графитом, в Обдорск и далее на Печору.

В книге историка-архивиста В. М. Липатова «Ночной директор» (издательство «Баско», Екатеринбург, 2011 г.) 10-я глава посвящена Николе Чудотворцу.

Всеволод Михайлович пишет:

«В XIX веке произошло нечто труднообъяснимое, с научной точки зрения. Кочевники стали все чаще упоминать о появлении в их жизни нового персонажа. Причём он был неразрывно связан с православной религией. Добавлю, появился он не только в ямальских тундрах, упоминания об его непосредственном и чудодейственном участии в делах человеческих начали поступать даже с русского Дальнего Востока.

Сохранились документальные свидетельства, записанные со слов кочевников, видевших странные, никогда невиданные ими дотоле явления. Царские чиновники и православное духовенство проверяли и перепроверяли их, но в итоге официально были вынуждены признать, что христианские чудеса начали появляться в среде язычников.

Об одном таком случае было напечатано в миссионерском журнале «Православный благовестник» №12 от 1916 года. Привожу краткое содержание событий.

На южном берегу острова Вайгач стояло два самоедских чума, где жили семьи Пырерко и Тайборея. Для своих костров они собирали плавник, выбрасываемый на берег морскими волнами.

10 июня 1916 года за топливом отправились два сына Тайбери: тринадцатилетний Филипп и Прокопий, которому исполнилось всего пять лет. Братья поехали на собачьей упряжке по льду, который сплошной массой лежал вдоль берега. По льду было ехать удобнее, так как берег был изрезан многочисленными ручейками, и их приходилось объезжать. Но зато лёд таил в себе трещины и промоины, провалившись в которые, самостоятельно вылезти обратно затруднительно. Вот на такую ледяную ловушку наткнулись братья. Ширина этой трещины была почти в аршин, а глубина более сажени. В глубине её темнела холодная морская вода. Не надеясь, что маленький Прокопий перешагнет эту пропасть, Филипп решил перенести его на себе. Вот тут-то и случилось несчастье.

Легко и свободно перескакивая через подобные щели без ноши, Филипп не смог ее преодолеть с братом. Он выпустил Прокопия из рук и тот упал вниз. Спасла его от неминуемой гибели только широкая малица, она надулась как пузырь, поэтому он остался на поверхности воды.

Но утешительного было мало. Выбраться обратно – нечего и думать. Напрасно Филипп опускал хорей (тонкий длинный шест для погона собак и оленей), малица Прокопия уже впитала в себя морскую воду, и он стал медленно погружаться в пучину.

Помощь пришла оттуда, откуда ее никто даже не мог ожидать.

Неведомо откуда рядом с коварной расселиной появился человек. Это был седой старец. И хотя он был бос, но в ризе и с православным крестом на груди.

Склонившись над водою, он захватил своими пальцами капюшон малицы и поднял вверх уже бесчувственного мальчика. Нежданный спаситель положил его рядом с Филиппом и исчез также внезапно, как и появился.

Поражённый этим чудесным спасением, мальчик хотел спросить старца, что же ему теперь делать с бесчувственным братиком, но того уже нигде не было. Тогда он положил Прокопия на нарты и стрелою помчался домой. На стойбище он подробно рассказал о произошедшем чуде. Родители сначала занялись младшим сыном, приводя его в чувство. А потом Филиппа жестоко и нещадно избили. Видимо за то, что не усмотрел за братом, и за вранье.

Согласитесь, поверить в такое трудно.

Потом отец братьев, Иван Фёдорович, всё же решил проверить слова сына, видимо, тот слишком реалистично всё описал, а может, уже рассказы о неких странных событиях доходили и до него. Во всяком случае, он немедленно поехал к месту чудесного спасения и внимательнейшим образом осмотрел все следы, которые остались на снегу. Здесь он убедился в истинности слов своего старшего сына.

Эту уверенность Тайборея в нежданном чуде вполне полностью разделили местные чиновники, работавшие на радиотелеграфной станции, расположенной на Вайгаче.

Вскоре молва о чудесном спасении Прокопия Тайборея разнеслась по всему Вайгачу. Правда, язычествующие ненцы хотели было объяснить всё это по-своему. В таинственном старике они попытались признать одного из своих языческих богов. Но когда им подробно рассказали, что неведомый старец был одет в православную ризу, а на груди у него висел святой крест, то «молчаливо поникли головами и согласились с неизбежным».

Прочитав эту статью, я, выросший во времена воинствующего атеизма, с невольным подозрением отнесся к этому материалу. Ну мало ли что придумают церковники для пропаганды своей веры. Неожиданно цепь событий подбросила мне в руки книгу известного путешественника и этнографа Константина Носилова «Таинственное из жизни самоедов. На Новой Земле: Очерки и наброски».

Константин Дмитриевич на рубеже XIX—XX веков изучал горы Северного и Полярного Урала, полуостров Ямал и архипелаг Новая Земля. Он был страстным охотником, фотографом, талантливым журналистом и литератором. За время своих путешествий в совершенстве изучил ненецкий язык. В 1887 году он основал колонию на Новой Земле и прожил там три года. За это время он настолько сблизился с местными жителями, что они без боязни рассказывали ему о своих встречах с Николаем Чудотворцем. Трудно сказать, как относился к подобным повествованиям сам Константин Дмитриевич, но несколько событий заставили его по-новому взглянуть на происходящее и поверить, что эти необъяснимые случаи проявления божественных чудес – достоверный факт. Во всяком случае, все аборигены верили, что встреча с этим святителем – дело вполне возможное, но… труднообъяснимое.

Долгими зимними вечерами охотники поведали ему немало подобных историй. Бесхитростный же рассказ старика Уучея был из ряда вон выходящим и накрепко запомнился Носилову.

В тот год Уучей впервые зимовал на Новой Земле и потому даже не догадывался, что здесь уже основана колония. К тому же старик еще плохо знал особенности местной природы, а зима в тот год выдалась особенно суровой, все заливы забило льдом. Ни оленей, ни морского зверя добыть было невозможно. На стойбище наступил голод, дошло до того, что пришлось варить шкуру нерпы. Чтобы выжить, мужчины пошли искать залив, свободный от морского льда, в надежде, что там попадётся хоть какая-нибудь добыча. Старик вспоминал:

«Идем мы день, другой, воды всё не видать. Товарищи уже роптать стали: куда ты нас, старик, ведёшь? Пропадать, что ли? Погода совсем испортилась. Вдруг видим, старик какой-то на льду стоит, весь в белом, и машет нам рукой на север, вдоль берега. Мы к нему идём, а он от нас. А далеко от него было, где-то верста будет, а может, больше. Потом мы видим, он вышел на берег и пошёл в ту сторону, куда рукой махал. Мы дошли до того мыска, куда он вышел со льда, смотрим, его не видно. Мы подумали, что, наверное, недалеко чум стоит. Стали его следы искать, но ничего не увидели. Мы даже подумали: уж живы ли мы, или нам всё это показалось. Но пошли на север, куда он рукой нам показал. Три дня шли вдоль берега. Вдруг видим: дымок из трубы подымается. Мы даже глазам своим не верим. Вот так мы в колонию вашу попали. Так и спаслись в ту пору».

После этого Носилов спросил старика-самоеда: «Кого же вы видели на льду?» Тот спокойно ответил: «Кого же, как не Николу Святителя. Он и на море показывается. Самоеды часто его в тундре видят. Ты разве об этом не слышал?»

Носилов приводил ещё несколько дивных встреч с Николаем Чудотворцем, от которых зависела жизнь тундровиков. В 1893 году ненец по фамилии Яптик рассказал о своем чудесном спасении.

Как-то поздней осенью в непогоду оленевод ехал по берегу Карского моря. Ветер был настолько сильным, что его не раз сбрасывало с нарт, олени выбились из сил. Он заблудился и неожиданно очутился на льду. Плутая в метели, несколько раз чуть не оказался в морских волнах, подлые полыньи поджидали человека среди замёрзших торосов. Яптик догадался, что льдину оторвало от берега и относит прочь от спасительного берега. Безумный ветер, трещащий лёд, холодные и безжалостные волны, окружившие его хрупкую ледяную спасательную твердыню, заставили многоопытного оленевода совсем пасть духом. Он стал плакать. И молиться.

И когда надежды, казалось, не осталось никакой, Яптик увидел перед собой высокого седого старика в белой, как снег, одежде. Он сразу догадался, кто явился перед ним в его смертный час. Человек пал на колени перед загадочным старцем.

Позже счастливо спасшийся рассказчик поведал: «Мне так страшно тогда сделалось, что я не смел поднять на него глаз. Помню, что как во сне он повёл меня. А я шёл за ним с оленями, боясь потерять его из виду. Он вывел меня на берег и неожиданно скрылся. Я поклонился ему вслед до самой земли за своё спасение. И когда целовал снег, то неожиданно увидал свежий снег от нарт, и по ним выбрался в чум одного самоеда. Как вот сейчас его вижу: высокий, седой, борода длинная, весь в чём-то белом, как снег. Я тут же поехал в Обдорск, поставил ему рублевую свечу и трёх оленей привязал к его церкви».

На иконе он сразу узнал лик святителя Николая. От одного взгляда на образ у него даже руки задрожали, да так, что едва поставил свечу. С тех пор у него есть икона святителя Николая Чудотворца, которую ему тогда дал местный священник.

Константин Дмитриевич вспоминал, что этот бесхитростный рассказ старого ненца произвёл на него такое впечатление, что он даже мысли не мог допустить, что его обманывает человек, у которого при одном воспоминании на глазах навёртывались слёзы. К тому же не только он один видел подобное в своей родной суровой тундре. Ведь похожие случаи происходили и в Архангельской тундре, и на берегах Оби. И что ещё удивляло исследователя, эти истории повторялись чуть ли не каждый год.

Кстати, о том, что кочевники сразу узнавали лик Николая на иконах, говорили многие миссионеры, наблюдая за их посещением церкви.

Надо отметить, что миссионеров коробило, как они поклонялись святому. К иконе они обращались так же, как и к своим идолам, мазали губы лика оленьей кровью, кидали монеты и шкуры. Даже бывали случаи, что возле церкви приносили в жертву оленя. Миссионеры, как могли, боролись с таким почитанием, но тогда язычники просто переносили обряд в более уединённое место, стараясь не раздражать православный люд.

Константин Дмитриевич Носилов неоднократно бывал в Обдорске. Однажды ему поведали такую историю.

Как-то ранним утром всё село проснулось от тревожного набата, раздававшегося с колокольни нового храма Святых Апостолов Петра и Павла. Когда люди примчались к звоннице, то с большим трудом успокоили звонаря. И тут он с ужасом поведал, что церковь ограблена. Расследование ни к чему не привело, но спустя какое-то время неожиданно сам злодей раскаялся в содеянном. Конечно же, залез он туда за деньгами, ибо видел, как прихожане оставляли свои приношения в церковной кружке. По словам воришки, ему с самого начала сделалось как-то жутко, уж очень на него подействовали тишина и мрак храма. Но быстро освоившись, он тихонько пробрался в алтарь. И как он сам говорил: «Что попадёт ценное – за пазуху, что не нужно – оставляю. Сколько ни рылся, а денег всё не было». Тогда-то он и вспомнил, что деньги в храме кладут в кружку. Одну он нашёл и разбил топором, деньги так и посыпались на пол. Злодей быстро попрятал их по карманам, но тут ему захотелось ещё больше, поэтому пошёл снова шарить, пока не наткнулся на большой столбец, который стоял у образа Николая Чудотворца, денег там было много, как говорится, с горкой. И вот тут алчность вконец застила ему глаза, и, недолго думая, он размахнулся топором, чтобы его разбить. Но дальше началось что-то странное и труднообъяснимое. Вор вдруг услышал голос: «Ну, будет тебе, набрался, уходи». Поначалу он подумал, что откуда-то сзади говорит церковный сторож, и даже оглянулся, но под церковным сводом никого не было – только он и образа святых. Тогда самоед посмотрел прямо перед собой и тут же наткнулся на суровый взгляд Николая Чудотворца, смотрящего на него с иконы. И как воришка сам признавался потом: «И так смотрит, так смотрит, что я не помню, как у меня и топор вывалился, и не помню, как я убрался из церкви. И так мне страшно тогда было, что я до настоящего времени хожу как помешанный и вот пришёл покаяться и сознаться».»

Я тоже с большим интересом читала книги, написанные К. Д. Носиловым по результатам наблюдений во время экспедиций на Урал, полуостров Ямал, Новую Землю и т. д. Когда путешествовала по тундре, кочевала с оленеводами, всегда сравнивала его описания с увиденным. Кстати, во всех чумах, в которых мне довелось побывать, есть и иконы, среди которых самой почётной является икона Николая Чудотворца.