Гелла – дочь Одина Одноглазого

Те, кто придут в этот мир,

пусть не ждут от него снисхожденья.

Жизнь – не волшебная сказка,

где счастливы все и всегда.

Часто судьба преподносит

одни лишь нужду и лишенья.

Счастьем считается случай,

когда у тебя есть еда.

Кто я? Невзрачный комок

неокрепшей измученной плоти,

Шансы которого выжить

бесспорно стремятся к нулю.

День для меня пережить –

равносильно тяжёлой работе.

Даже в мечтах по ночам

я себе ничего не сулю.

Что ж, лучший путь –

шаг к уходу из мира страданий

В радужный мир,

где ни боли, ни страха, ни слёз.

Там всех нас ждёт

исполненье заветных желаний.

Там и тепло, и еда,

и не мучает больше мороз.

Так и со мной

всё должно было вскоре случиться.

Да, я готова была…

И я этого даже ждала…

Но покачнулись весы,

позволяя судьбе измениться.

Та улыбнулась слегка

и надежду на жизнь подала.

Было как в сказке –

из круга слепящего света

Вышла богиня,

в ладони меня приняла.

И на руках унесла, но куда?

Я не знала ответа.

Что ж, будь, что будет –

я тихо, смирившись, ждала.

Что будет дальше?

Оставим в покое гаданья.

Важно лишь то,

что продолжился путь мой земной.

Много дорог у судьбы –

в этом главное есть осознанье.

Мне повезло, я жива.

Значит что? Первый раунд за мной…

(Отшельник)

ГЛАВА 1. МЫ ЗАЧЕМ РОЖДЕНЫ В ЭТОТ МИР?..

…Как вам описать мою короткую жизнь?..

Да, мне всего лишь восемь месяцев и пятнадцать дней, и я ещё не совсем выросла, но память у меня хорошая, и я достаточно повзрослела, чтобы попытаться припомнить и собрать свои воспоминания в общую картину, попробовав рассказать вам как было дело, пока время не стерло память детства…

…Родилась я большой коробке, выставленной на улицу доброй женщиной специально для диких кошек, которых она по доброте своей прикармливала.

Коробка стояла у стены деревянного неказистого садового домика, накрытая старыми куртками, которые по мере возможности защищали коробку и находящихся там многочисленных кошек от дождей летом и морозов зимой.

Моей матери в то время было примерно столько же, сколько мне сейчас. Она была очень молода и не успела созреть окончательно для материнства. Поэтому, проведя с опытными дачными сладкоголосыми котами-ловеласами нежные, романтические июньские вечера, она понесла и родила в конце августа меня – маленького пятнистого задохлика.

Я родилась очень слабенькой, потому, что это были первые роды у моей мамы – самОй почти что девочки. Но в дикой природе кошки рано взрослеют и становятся матерями, а котята, первый окот, бывает и не выживает. Или плод не до конца сформировывается, или кошка, бывает, выкинет, не доносит. Ведь сама еще не выросла, а тут такое дело – материнство! Тяжело! А ведь и поесть вокруг не густо, и холодные росные августовские ночи… Все бывает. Да и коты не дают проходу, хоть и детёнка носишь, а всё норовят снова к самочке молоденькой пристать. Им-то, котам, все равно, они не заморачиваются, что это может быть их родной детёныш в её утробе…

Откуда я всё это знаю, спросите вы? Да мамка рассказала, пока я была с ней!

В общем, родилась я в большой кошачьей семье. С нами жили еще три взрослые самочки, четыре котёнка чуть постарше меня и одна кошечка-подросток. Мужчин-котов среди нас не было. Наше небольшое сообщество было целиком женским. Хотя… Я не рассматривала маленьких детей самочки-соседки. Может среди них и были мальчики. На том этапе мы все пахли одинаково – молоком…

…В коробке было тесно, но тепло. Отовсюду раздавалось тихое мяуканье, чмоканье и звуки возни. Это котята сосали матерей, перебирая лапками, чтобы массировать их брюшки, полные молока.

Я была у мамы одна, и мне, по идее, должно было бы хватать ее молока. Поначалу так оно и было. Я высасывала все, что находила в сосках на ее брюшке.

Наверное это была не мамина вина, что молока в ней оказалось мало даже для меня одной, да и то вскоре перегорело и кончилось. Ее молодость, а может и нездоровье сыграли свою роль. Я все чаще оставалась голодной и переползала к другим кормящим кошкам, чтобы дососать пару капель, оставленных их малышами.

Часто кошки меня отталкивали от своего живота задними лапами, несильно били передними, без когтей, шипели и тихо рычали, предупреждая, что зона закрыта для чужого ребенка, своим детям не хватает! Но я, поскуливая, все равно совала и совала тупую, слепую мордочку, чуя запах еды. А что мне оставалось делать?

Моя мама тихонько жалась в уголке коробки и дрожала. Она была больна и ничем больше не могла мне помочь.

– Проси их, проси, – тихо мяукала она, глядя на то, как я пытаюсь найти сосок чужой самки. – Матери же они! Должны понять, что не выкормлю я тебя! Рада бы, да нечем! Проси их, проси!

И я просила, как могла…

Через какое-то время та или иная кошка, пожалев плачущего от голода котенка, уступала мне, и я набрасывалась на заветный источник жизни, как оголодавшая пиявочка. Их соски почти всегда уже были практически пусты – родные детишки старались на совесть, но я вытягивала еще по паре капель из каждого и засыпала утомленная трудной работой.

Такими были мои первые воспоминания. Худо-бедно я все же росла, конечно не в пример откормленным соседским котятам, которые были почти вполовину крупнее меня, живыми, озорными и хулиганистыми.

Когда ты живешь в семье диких кошек, ни одна из которых сама никогда не знала никакого другого дома, кроме улицы и старой коробки, трудно себе представить иную жизнь, такую, как у меня сейчас – в довольстве, сытости, тепле и любви. В дикой природе все подчинено инстинктам выживания и нет никакого снисхождения к слабым, больным и покалеченным.

Я, мама и соседские кошки не были в прямом смысле предоставлены сами себе. Нас кормила та самая добрая женщина, которая, как смогла, соорудила нам дом из коробки и старых курток. Мы получали еду каждый день. Пусть не до отвала, но регулярно. Остальное наши матери добывали обычным путем охоты. На то нам и были даны природой наши когти, чуткие носы и уши.

Моя мама ела мало и почти не охотилась. Она была очень маленькой, тощенькой и слабой. Ранняя беременность измотала ее, выпив жизненные соки из еще толком не сформировавшегося тельца, а подхваченная от любвеобильного самца заразная болезнь медленно разрушала хрупкий организм.

Имени у меня не было, как и у остальных из нашего общежития. Добрая женщина называла нас всех "кис-кис". И мы считали это слово своим именем.

Через пару недель с моего рождения у меня заболел и потек глазик. Я была еще совершенно слепа, но мамина болезнь передалась и мне. Правый глаз вспух под закрытым веком и сильно болел.

Я не знала, что это болезнь и не понимала, почему мне приходится страдать, а мама не знала, что мне сказать в утешение. Я все время плакала от нестихающей боли в глазу, ища у мамы помощи, а она только тихо плакала и без конца вылизывала мою распухшую мордочку, слизывая вытекающий из-под века гной.

Соседские кошки, чуя запах болезни, перестали подпускать меня к своим соскам. Они боялись, что я передам болезнь их крепким, пузатеньким, хорошеньким деткам. Я их понимала и, тихо скуля, отползала обратно к маме, которая одна жалела меня, как могла.

Добрая женщина кормила нас не только сухими хрустиками, но и наливала в мисочку немного молока, а также угощала самых маленьких вкусными мягкими мясными кусочками.

Как только мой относительно здоровый глаз наконец открылся, я сразу начала выползать из коробки наружу в поисках где бы чего поесть. За пределами жилища вкусно пахло, когда добрая женщина приходила, чтобы выложить для нас еду, и я инстинктивно понимала, что нужно ползти туда, откуда доносится запах, да и мама говорила мне, чтобы я попробовала съесть эти мягкие кусочки, иначе Радуга как-нибудь ночью заберет меня…

У меня получилось. Я старательно жевала своими голыми деснами ароматные кусочки и плакала от счастья. Кошки попытались отогнать меня от мисочки, но мама, зарычав, встала на мою защиту. Выгнув спину и ощетинившись, она стояла между мной и кошками, заслоняя меня своим казавшимся почти плоским от болезненной худобы телом. Ее глаза горели недобрым огнем, и остальные кошки поняли, что она не пожалеет своей жизни, чтобы защитить и накормить меня.

Итак у меня появилась возможность питаться не только молоком. Но снова ненадолго. Подрастающие соседские котята тоже поняли, что кроме материнского молока на свете существуют и другие вкусные, съедобные вещи и первыми кидались на мягкие кусочки, дерясь и рыча друг на друга, оставляя после себя лишь чисто вылизанную тарелочку, лишенную даже запаха еды.

Я снова начала голодать. Мама пыталась приносить мне мышей, но я могла разжевать и проглотить только их маленькие, мягкие внутренности. Ни со шкурой, ни с сырым, жестким мясом я пока не справлялась. Да и маме что-то нужно было есть.

Иногда мне удавалось попить молока из мисочки. Я почти перестала расти и в основном лежала в одной из стоящих рядом с домом многочисленных коробочек, в которую забиралась каждое утро и выбиралась вечером.

Мне не хотелось играть с другими котятами. У меня не было сил на игры. Да и котята сторонились меня, чувствуя, что со мной что-то не так, и это очень опасно. Глаз болел так, что я иногда просто забывалась от боли. Я лежала в коробке и глядела одним, пока что зрячим, глазом на небо, пытаясь высмотреть ту самую заветную Радугу, на которую мне вскоре, видимо, было суждено уйти.

Мама вечерами рассказывала мне чудесные сказки о том, что Радуга – это огромная, полосатая семицветная кошка, выгнувшая спину и вставшая дугой над землёй. Она появляется, когда кто-то из нашего племени должен уйти к своим предкам. Перед ее появлением предки плачут, жалея тех, кто мучается и страдает от болезни и старости на Земле. И тогда идет дождь. Потом добрый Кот-солнце выходит из-за облаков, чтобы успокоить печаль предков, высушить их слезы и рассказать им, что земная жизнь не так ужасна, что в ней есть и радость, и любовь, и счастье. Слезы предков постепенно перестают капать, и на небо, выгнув спину, выходит Радужная кошка. Она переливается разными цветами, нежно мурчит и приглашает всех, кто больше не находит в себе сил продолжать жизнь на Земле, уйти, забравшись к ней на спину, как по мосту, в прекрасный мир, где нет боли и страданий…

…Так проходил день за днем, но Радужная кошка так и не пригласила меня уйти с собой в лучший из миров, хотя я была уже совершенно готова…

– Может быть я попытаюсь позвать ее завтра, – подумала я с грустью, с трудом вылезла из коробки и покачиваясь отправилась к маме под бочок на ночлег…

Я вновь и вновь хочу спросить,

Меня ты любишь ли?

А дождь,

Что знает все,

Лишь льет сильнее…

(Аривара Нарихира)

ГЛАВА 2. ПУТЬ НА РАДУГУ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ…

…Этой ночью Радужная кошка снова не пришла, хотя я звала ее так громко, что кошки-соседки в конце-концов зашипели на мою маму.

– Эй, да заткни ты ей уже пасть, Тощая! Твой больной выродок всех наших детей перебудит своими стонами!

Мама обняла меня лапками и стала вылизывать мой раздувшийся глаз, приговаривая:

– Ну тише, тише, моя хорошая! Я расскажу тебе сказку про Радугу и маленькую больную девочку, которая отправилась ее искать.

– Я не хочу сказку, хочу настоящую Радугу! – хрипло мяукала я. – Я устала, я так устала! Мне больно и плохо! Отпусти меня, мама!

– Мы поищем ее завтра… Мы пойдем туда вместе… – наконец сказала измученная моими жалобами и собственным нездоровьем мама. – А сейчас постарайся поспать. До утра осталось совсем недолго. Нас выгонят отсюда на холод, если ты не перестанешь плакать, и мы замерзнем. Ты же видела, как вода в миске, из которой мы пьем, к утру покрывается льдом? Ты же не хочешь, чтобы то же случилось и с нами? Потерпи, недолго осталось…

Мама баюкала меня, мурчала на ушко разные нежности, и я наконец забылась беспокойным сном…

…Утро было холодным и ясным. Мы выбрались из коробки на свежий воздух, уже пахнущий осенней мокрой прелью, и я зябко съежилась – холод охватил мое разгоряченное тельце с редкой шерсткой. Я подошла к миске с водой, чтобы попить. В пасти было сухо, горло болело. Но вода замерзла, и я просто полизала лёд. Еле передвигая лапками я добрела до коробочки, в которой привыкла лежать в последние дни. В нее добрая женщина положила старый шарфик, заметив, что мне понравилось это местечко. Удобно устроившись, я устремила свой единственный глаз в небо и стала разглядывать облака, которые плыли неторопливо куда им было нужно, то и дело меняя свою форму. Это оказалось очень увлекательным, и я даже на какое-то время забыла про боль в глазу…

…Надо сказать, что добрая женщина вдруг куда-то исчезла, и уже несколько дней утром и вечером к нам приходил другой человек, мужчина, который кормил нас, наливал в миски свежую воду и молоко. Я видела его из своего уголка, но он не замечал меня. Вокруг него сразу начиналась беготня из голодных мяукающих ртов. Они окружали его, вертясь и подпрыгивая, изо всех сил стремясь именно на себя обратить внимание. Человек старался, чтобы еды досталось всем. А я… Я даже не подходила. Меня все равно оттеснили бы от миски здоровые и сильные, да и какой смысл было тратить драгоценную еду на того, кто вот-вот должен уйти на Радугу? Это нецелесообразно и нерачительно в нашем животном мире. Выживают лишь сильнейшие. Именно они должны в положенное каждому из них время дать жизнь здоровому и выносливому потомству. А слабые и больные?.. Они должны уйти…

…Сегодня вся наша свора так же, как и в предыдущие дни, заранее выскочила из коробки, в ожидании прихода Кормящего Человека. Мои здоровые, пушистые и сильные собратья весело резвились, скакали вверх и вниз по коробкам и траве, нагуливая аппетит, взрослые кошки умывались и ходили по важным кошачьим, неотложным делам. Мамы не было видно. Наверное она ушла поохотиться…

…Я смотрела на медленно катящееся по небу солнце и не могла оторвать от него глаз. Яркий круг ослеплял, но не жёг. Даже ясным днем солнышко пригревало уже слишком слабо. Я толком и не знала, как оно умеет жечь в разгар лета – ведь мое появление на свет случилось в начале осени. Но мама рассказывала мне, вечерами укладывая спать, что жарким летом в середине дня можно было даже слегка обжечь лапки, ступив на раскаленный солнцем песок. Я пыталась представить жаркий день и горячий ветер, ласково перебирающий шерсть на спине, душное марево, висящее над влажной после ночи травой… Сказки… Все это лишь мамины сказки… И мне никогда не узнать бывает такое на самом деле или нет…

…Солнце продолжало подниматься и слегка пригревать мой бочок, поглаживая его ласковыми лучами. Мне начало казаться, что оно живое и жалеет меня, протягивая лучи, как тонкие, длинные усы, чтобы коснуться моей шерстки и погладить. Я смотрела на необыкновенное светило не отрываясь. Какое же оно было красивое! Вот интересно, а Радуга такая же красивая или еще лучше? Вот было бы здорово уйти жить на Солнце! Наверное там все счастливы и радуются жизни. Там вода в мисочках никогда не покрывается льдом, и лапки никогда не мерзнут. Там всегда тепло и светло, и никогда не приходит стылая ночь, чтобы забрать наши никому не нужные жизни. Вот бы уйти на Солнце! А то кто знает, тепло ли на этой Радуге…

…Звякнула запором калитка… Кто-то пришел… Наверное это тот Кормящий Человек принес еду и воду…

Вокруг раздалось многоголосое мяукание. Кошки наперебой напоминали Человеку о своем присутствии. Я продолжала смотреть на солнце. Бессмысленно думать о еде… Мне все равно ничего не останется после этих проглотов…

…Вдруг кто-то заслонил мне свет солнца, и я увидела второе "солнце" близко – прямо над собой. Надо мной склонилось огромное существо, которое я никак не могла рассмотреть против света, с горящей огнем длинной шерстью на голове.

– Ты – Радужная кошка! – догадалась я. – Наконец ты пришла на мой зов! Я так тебя ждала! Возьми меня с собой в свой волшебный мир, где нет боли и несчастий!

И я протянула слабые лапки к светящемуся в лучах солнца лику существа.

Я очень хотела напоследок спеть Песню Прощания С Мамой, чтобы у нее и у остальных, проживавших с нами, осталась память обо мне, но из горла не вырвалось ни звука. Я открывала рот, силясь произнести хоть что-то, но тщетно. Болезнь уничтожила и мой голос…

Я была готова уйти…

Я даже была рада уйти, чтобы избавиться от той короткой и несчастливой земной жизни, которую успела прожить…

Зачем мне такая жизнь, в которой кроме боли и вечного голода нет ничего?..

Я не отрываясь смотрела в глаза Радужной кошки и молча открывала рот, пытаясь поведать ей о своих тяготах. Рыжая протянула ко мне передние лапы, которые очень напоминали человеческие руки и приняла мое озябшее тельце в теплые ладони.

– Как хорошо! – подумала я, мысленно прощаясь с миром. – Мама, у меня пропал голос, но я кричу тебе, как могу. Прощай, я ухожу туда, где все коты бывают счастливы. Где нет боли и лишений. Где много еды и всегда тепло! Прощай и помни меня!..

…Лапы-руки Радужной кошки подняли меня на небывалую высоту и плавно покачивая понесли в лучший из миров…

Я плыла в теплых объятиях, закрыв глаз, отдаваясь желанному небытию, и никак не могла понять, почему же не проходит боль в глазу? Мама говорила, что когда ты попадаешь в мир Радуги все недуги отступают, и кроме счастья и радости ты ничего не испытываешь… Странно, но у меня все болело ровно так же, как и раньше. И еще отчаянно хотелось есть… Испугавшись, что что-то идет не так, я открыла глаз и пригляделась.

Радужная кошка вблизи оказалась человеческой женщиной с руками, ногами и всем, что полагается людям. То, что я приняла за второе Солнце, было ее головой, обрамленной рыжими волосами. Именно они так ярко сияли, пропуская через себя солнечные лучи и создавая горящий ореол вокруг ее лица.

Радужная женщина осмотрела меня со всех сторон и стала переговариваться с мужчиной, который приходил кормить нас последние несколько дней. В ее голосе я услышала тревожные нотки. Она прижала меня к себе и куда-то понесла. Мужчина шел рядом и тоже все время что-то говорил. Я увидела огромные жилища, к которых любят селиться люди. Они не помещаются в большие картонные коробки, как мы, и строят себе дома из длинных, толстых палок.

Меня занесли в один из таких домов только для того, чтобы покормить теплым молоком, завернуть в мягкие тряпочки и тут же снова вынести на улицу.

Радужная женщина продолжала держать меня на руках и баюкать, словно мама. Очень скоро к нам подъехала огромная, рычащая и плохо пахнущая повозка, на которых люди любят передвигаться, чтобы не ходить ногами, мы влезли внутрь ее чрева, и повозка быстро двинулась с места.

– Какая все же странная жизнь в этом мире Радуги! – подумалось мне. – Я больше не чувствую голода. И это хорошо! Может скоро и боль пройдет? Наверное на все нужно время… Как приятно, что и на Радуге есть молоко! Мама не обманула! Может и вкусные кусочки здесь найдутся? Бедная мама, она наверное не услышала моей прощальной песни. Трудно петь, когда нет голоса. И теперь она бродит там, на Земле, в поисках меня. И не находит… И зовет… И плачет… А эта повозка везет меня куда-то в неизведанное… Странно все это… И прекрасно… Моя жизнь на Радуге началась не совсем так, как я рассчитывала… Посмотрим что будет дальше…

…Куда меня возила в повозке, а потом и носила в специальном переносном домике Радужная женщина, я поняла гораздо позже, когда стала значительно старше и умнее. Тогда я не видела и не знала ничего, кроме своей коробки, пятачка травы перед ней и доброй женщины, которая кормила нас по доброте душевной…

…Мне все казалось сном. Порой не слишком приятным, порой пугающим. Я не могла тогда знать, что на свете существуют люди, которые умеют избавлять кошек от тяжелых болезней и даже от ухода на Радугу. И они совсем не хотят делать тебе больно своими иголками, не просто так тычут разными палочками тебе в нос, глаза, уши и пасть. Все эти непонятные действия делаются только для того, чтобы потом тебе стало лучше. И я поняла это много времени спустя, когда подросла и стала в состоянии анализировать события…

…Тогда мне уже было все равно. Я отдалась на милость своей Судьбы и Провидения. Мама говорила, что дальше Радуги все равно не сбежать, и стОит принимать то, что она посылает с благодарностью, потому, что Дар Забвения – это тоже подарок, который еще нужно заслужить. Значит и мне придется немного потерпеть все, что со мной происходит сейчас, ради моего блага…

…Знаете, я ведь всего лишь кошка-подросток и многих вещей не могу рассказать так, чтобы вам, людям, стало понятно. У меня не хватает нужных слов и описаний для полного изложения, есть только мыслеобразы, которые я не в силах передать речью. Но у меня есть человеческая Ма – моя чудесная Радужная кошка, и ее пересказ моего повествования вам точно будет понятен.