Ангел любви. Часть 3

– Не касается, если это, действительно, интимная, а не выставленная на обсуждение, как в мужских, так и в женских дортуарах, жизнь. Прости, что на миг забыла правила двойного стандарта, по которым сестра не то, что говорить брату, а даже знать таких слов не должна. Вот она твоя мораль: «Чужую сестру совращать можно, а мою – нельзя». А чем твоя Стася лучше других? Просто ей не стали плести всякие небылицы, а честно попросили, и не какой-то там «наездник», а собственный муж. Так почему бы твоей сестре не иметь бархатную кожу, и как настоящей женщине не получить райское наслаждение, удовлетворяя своего мужа? А не понравилось бы ей в первый раз, так понравилось бы во второй, в третий или в какой-то там очередной раз, как ты обычно обещаешь. А ты чуть не убил его за это!

– Ну, почему, почему он не посоветовался со мной? Ведь между нами никогда не было секретов.

– Это раньше не было секретов потому, что у вас все было общим. А сейчас он не желает обсуждать свою личную жизнь ни с кем. Тем более, где гарантия, что ты помог бы, а не врезал, как сегодня.

– Да, ты права, я не представляю, что ответил бы, попроси он совета в подобном деле.

– Конечно, не представляешь, ты ведь тоже не просишь у него советов, как уговорить Саманту, полизать сладкую конфетку для улучшения цвета лица. Сколько раз предлагал? Думаю, не менее пяти, а девочка все не ведется и не желает понимать, как это классно для тебя. А ты, когда предлагал, вообще, помнил, чья она сестра?

– Лаки, замолчи! Этот разговор неприличен до невозможности! – Вик уже орал от злости.

– А ты ударь меня, защитник и брат, заставь заткнуться! – насмешливо предложила Лаки. – Только напомню, что за нападение на наследницу главы клана, можно и убить. Конечно, приличней, чтобы я делала вид, что не знаю о твоих похождениях, но мне надоело притворяться. Интересно, а если бы я рассказала тебе или папочке, что Алан просит меня удовлетворить его подобным способом? Что бы мне посоветовали вы, знаменитые «наездники» Дармунда, и оба такие любители сладкого на десерт?

– Да я не узнаю тебя! Как цинично ты сейчас высказалась не только обо мне, но и о своем отце, которого, якобы, любишь. И не стыдно так разговаривать с братом?

– Ты ответил на мой вопрос, а вот Антэну пришлось бы труднее это сделать. Как заботливый отец, он, конечно же, рассказал Алану, как можно получить максимальное удовольствие от женщины. Но кто же знал, что этой женщиной станет вновь приобретенная дочь, его золотоволосый ангел, его кровь и плоть. Я не хочу ставить Антэна перед выбором: приемный сын, которого он растил и воспитывал двадцать лет или родная дочь, которую он знает всего пару месяцев. Вдруг, в нем тоже, как в тебе, заговорит голос крови, и уже мой любимый будет умирать от ран, нанесенных либо сумасшедшим братцем, либо праведным отцом. Поэтому я рассталась с Аланом. Не захотела, чтобы вы копались в наших отношениях и выносили свои приговоры.

– Ладно, я – скотина, начал размахивать кулаками, ничего толком не выяснив. Но Антэн наверняка разобрался в ситуации. Он бы не стал огульно обвинять Стивена и выгонять из дома, – Вик начал уже иначе оценивать ситуацию и искал себе оправдание.

– Антэн плохо его знает, да и обстоятельства их знакомства сыграли свою роль. Он априори считает Стивена подлецом, а здесь еще и слезы Стаси – наивной, хрупкой девочки, дочери его друга. Отец реально относится к ней, как к своей племяннице, и готов защищать от мужа-тирана.

– Все-таки тирана! Твой отец умный человек, и если он сделал такой вывод, значит, так оно и есть.

– Да, он взрослый, умный мужчина, только есть одно маленькое «но» во всей этой истории. Антэн не разговаривал со Стасей, он увидел то, что было у нее на сердце. Понимаешь, увидел все ее глазами, глазами скромницы, всю жизнь прожившей в строгой семье, а последний год в общине наргонов. Естественно, он сделал вывод, что Стивен – развратное чудовище, и единственный способ спасти принцессу – это прогнать его. А чтобы ускорить процесс открыл по нему стрельбу, подсказав еще напоследок, кто может его убить. Папочка почему-то забыл, что иногда увиденное, даже собственными глазами, не соответствует истине. Подобная ситуация, кстати, хорошо описана в трактате «Друидская любовь».

– Хорошо осуждать других, Лаки. А как бы ты поступила? Мне, кажется, что сейчас уже проявляется твой двойной стандарт. И причем здесь «Друидская любовь? Ты ее читала, а может даже и опробовала на себе? Кто подсунул тебе запрещенный трактат? Хотя, о чем разговор, конечно, Стивен. Может, он еще и показал все в натуре? И сейчас ты так яростно защищаешь не брата, а любовника? Поистине, ночь открытий и разочарований.

Лаки с высокомерным превосходством посмотрела на Викрама и презрительно спросила:

– Это все твои вопросы? Тогда отвечаю откровенно и по порядку. Почему откровенно, поймешь в конце. Начнем с первого вопроса. Как, по-моему, должен был действовать Антэн? По справедливости и для достоверности, ему следовало послушать и сердце Стивена, что было бы намного проще, чем, испытывая сомнения и неловкость, лезь под одежду Стаси.

Увидев недоверчивый взгляд Викрама, она, усмехнувшись, добавила:

– А как ты думал, он обо всем узнал? Ночь открытий продолжается, Вик? Уже и Антэн не благородный спаситель принцессы, а похотливый козел, тискающий твою сестру? Так вот, если бы он попытался, то увидел бы обычную семейную жизнь слишком пылкого мужа и чрезмерно стыдливой жены. Многие так живут, кто-то привыкает со временем, кто-то страдает всю жизнь. Отец мог бы посоветовать Стивену уехать на некоторое время, а сам деликатно поговорил бы со Стасей, тактично объяснил бы некоторые особенности мужской любви и намекнул бы, что иногда надо проявлять уступчивость. Да и Криста дала бы несколько дельных советов, не зря же ее романы стали настольным пособием для многих женщин. А ты думал, что в женских романах одни слезы и сопли? – Лаки откровенно потешалась над братом. – Достаточно подсунуть Стасе несколько книжек с невинными названиями и с яркими эротическими сценами в середине, и ей самой захочется стать героиней романа. Кристиана хорошая писательница, жаль, что не будет новых книг.

– А почему их не будет? – тупо спросил Викрам, уже совсем ничего не понимая.

Считая себя знатоком женщин, он думал, что видит их насквозь, и они уже ничем не смогут его удивить. А сейчас понял, насколько же он ошибался. Сначала своим цинизмом его «убила» Лаки, а теперь выясняется, что Кристиана, всегда бывшая для него идеалом женщины, оказывается, пописывает романы весьма сомнительного содержания.

– Ты меня сегодня просто поражаешь своим двуличием и скудоумием. Да Антэн из кожи вылезет, чтобы ни один роман больше не вышел из печати. Потому, что не только читатели, но и он сам будет уверен, что не удовлетворяет жену, если она переносит свои фантазии на бумагу. Но сейчас речь не о книгах, а о том, как все могло быть, если бы, не резали по живому. Отец разочаровал меня, я не могу простить ему такое жесткое обращения с моим братом. Да, Викрам, с братом, а не любовником, как ты заподозрил. Так у кого из нас грязные мысли? А «Друидская любовь» вовсе не запрещенная книга. В ней много философских рассуждений, которые могут понять не все, особенно такие, как ты, привыкшие к примитивному сексу.

– Ты мне зубы не заговаривай. Меня интересует, с каким это философом ты изучала трактат? Странно, что никто не донес мне о твоих похождениях. Значит, все-таки, Стивен занимался твоим образованием? Очень удобно, все в семье, никаких слухов. Братик доволен, что подстилка под боком, и сестричка рада, что есть, кому унять ей зуд.

Вик едва успел закончить фразу, как получил две сильнейшие пощечины, в результате чего оказался на полу. Причем, Лаки отвесила их не рукой, что было бы не так больно. Даже не приподнимаясь с места, она легким взмахом кисти послала в него энергетический разряд.

– Продолжишь хамить наследнице главы клана, то следующий удар получишь по своему драгоценному «дружку». Похоже, ты хорошо понимаешь только такие доводы.

Вика передернуло от ее грубости, что не произвело на Лаки ни малейшего впечатления, ведь он тоже не церемонился с ней в выражениях.

– У тебя не спросили, передавать мне тайны учения или нет. Это для таких недоумков, как ты, «Друидская любовь» – обычная порнографическая книжонка. Хотя, что взять с мафара, – презрительно скривила губы Лаки, вызвав новую волну негодования у Вика. Сестра презирала его за то, что он не друид.

– Раньше ты меня не упрекала в этом. Говорила, что я все равно твой брат, хоть и оказался мафаром. Получается, еще один обман.

– Ты тоже раньше никогда не называл меня подстилкой, а сейчас сделал это с такой легкостью, – парировала Лаки. – Повторяю, трактат «Друидская любовь» – это философское учение. Я начала изучать его в двенадцать лет, закончила в шестнадцать, сдала экзамен и получила красный капюшон.

– В двенадцать лет дать такую книгу… Кем же надо быть, чтобы совращать ребенка? И как ты смогла столько лет скрывать это от нас со Стивеном?

– До тебя никак не доходит, что эта книга – не порнография, – холодно ответила Лаки. – А дали мне ее в тот день, который, думаю, ты помнишь, когда я спросила, что это за книга, о которой ты все время шушукаешься со Стивеном. Помнишь свой ответ?

– Конечно, помню. Я сказал, что только дрянные девчонки могут спрашивать о таких книгах, тем более, у старших братьев! И, как вижу сейчас, был абсолютно прав.

– Я сидела в саду и беззвучно плакала. Мой любимый брат рассердился за простой вопрос, и я не понимала, чем так разозлила его. Ко мне подошел один мудрый человек, у меня язык не поворачивается назвать его старым, в душе он моложе тебя…

– Конечно, педофилы в душе всегда такие… молодые, – язвительно заметил Викрам.

– Надо было все-таки ударить сильнее и ниже, чтобы ты прикусил язык. Ну ничего, следующий удар будет туда, куда обещала.

Вик успокаивающе выставил руки перед собой. Он, наконец, понял, что Лаки разговаривает с ним как с посторонним, и не очень приятным ей человеком.

– Потерпи немного, я уже заканчиваю отвечать на твои вопросы, хотя, судя по комментариям, ты и сам знаешь на них ответы. Пожалуй, я трачу время зря.

– Потрать еще немного, интересно услышать все твои ответы, – вкрадчиво произнес Викрам и насмешливым жестом показывал, что закрывает рот на замок. – Я молчу, моя повелительница.

– Тот человек сказал: «Ты необычная девочка. Жизнь сделала тебя взрослой в том возрасте, когда еще играют с куклами. К тому же, ты очень красивая, а значит и уязвимая, ведь красоту всегда норовят уничтожить. Тебя всю жизнь будут считать привлекательной добычей. Но я хочу, чтобы ты никому не позволяла собой манипулировать, поэтому, дам тебе эту книгу и научу ее правильно читать».

Лаки ненадолго замолчала, вспоминая разговор, после которого у нее началась совсем другая жизнь, а затем негромко продолжила.

– Учитель стал мне не только наставником, но и другом. Благодаря нему, я сама научилась защищаться, чтобы не рассчитывать на братьев, занятых своими такими важными мужскими делами. Ты был уверен, что звание твоей сестры служит мне охранной грамотой. А твои дружки, так лебезившие перед тобой, делали ставки, кто из них первым трахнет твою четырнадцатилетнюю сестру, что посчиталось бы особой доблестью. Это для тебя я была малолетней девчонкой, а для них – добычей, за которую объявлена награда в двадцать тысяч.

Вик с неохотой вспоминал то время и сейчас недовольно процедил сквозь зубы:

– К чему ты вспоминаешь, каким самоуверенным козлом я был? Чтобы выслушать мои запоздалые извинения? Ну, прими их.

– Оставь их при себе. Я просто отвечаю на вопрос, кто изучал со мной трактат. А еще учитель сказал, что из братьев меня больше любит Стивен, а не Викрам, в чем я потом и убедилась. Именно Стивен научил меня ударам, которые сегодня я впервые применила к тому, кого любила. Он же пообещал, что все расскажет об отношениях между мужчиной и женщиной, когда я захочу об этом узнать. Стивен ведь не догадывался, что я и так о них все знаю с пяти лет, ведь в порядочных семьях об этом говорят ближе к шестнадцати. А когда мне было семнадцать, шепнул на ухо, что если я захочу познать тайны секса, как любая девчонка в таком возрасте, то он поможет мне.

– И как хороший братик, сам переспит с тобой. Ну, и как, помог сестренке?

– Ты невыносим в своих нелепых обвинениях. Он сказал, что найдет хорошего, неболтливого парня, который поможет мне избавиться от девственности. Стивен понимал, что я могу хотеть секса так же, как и все те девчонки, выстраивавшиеся в очередь к моему великолепному брату Викраму. Тебе такое и в голову не пришло, ведь твоя сестра должна быть почти святой.

– Не пришло, – честно признался Вик. – Ты никогда и словом не намекнула, что тебя интересует секс.

– Хватило того, что в двенадцать лет задала невинный вопрос, и получила в ответ обвинения в безнравственности. А что ты, вообще, обо мне знаешь? Я поблагодарила Стивена за понимание, и уже не стала рассказывать, что за месяц до его предложения, попросила своего учителя научить меня любить.

Лаки усмехнулась и издевательски поинтересовалась:

– Что, Вик, ночь открытий продолжается? Так вот, твоя сестра пришла к своему мудрому другу и сказала, что он единственный, кого бы она хотела. И тот в ответ поцеловал ее.

Глядя на брезгливое выражение лица и презрительно поджатые губы брата, девушка уверенно заявила:

– Не сомневаюсь, что если бы к тебе с подобной просьбой обратилась молоденькая девушка, уж ты бы ей не отказал. Ведь ты у нас такой безотказный.

Вик ничего не ответил, лишь красноречиво пожал плечами, а Лаки негромко засмеялась:

– До страстных лобзаний и раздевания дело не дошло. Было достаточно одного его поцелуя, чтобы я растаяла, словно мороженое на солнце, но учитель быстро отрезвил меня. «Если нравится, как я тобой манипулирую, то продолжим, – произнес он равнодушным голосом. – Можем прямо сейчас начать оттачивать технику. Только тебе придется самой потрудиться, ведь это ты хочешь, а не я».

– А чтобы еще сказал старый импотент? Не говорить же девчонке правду.

– Я сделала вид, что обиделась, – не обращая внимания на язвительное замечание, продолжила Лаки. – Учитель засмеялся и сказал: «Конечно, я покажу на какие точки надо нажать, чтобы получить желаемый результат, но таким, обычно, занимаются после пятидесяти, а в семнадцать надо любить. Ты ведь не будешь утверждать, что любишь меня больше, чем друга? К тому же я старый, а такой красотке нужен молодой парень». А затем поднес мою руку к губам и неожиданно серьезным голосом произнес: «Познать любовь тебе поможет мой правнук, не знаю, правда, кто именно из них двоих. Только прошу тебя, сделай правильный выбор».

Судя по нахмуренным бровям, учитель сам до конца не понимал свое пророчество, а мне оно так вовсе показалось странным. Я знала только одного его правнука, который никак не смог бы мне помочь. И тогда я решила ответить ему в том же духе. Взяла его за руку и выдала свое предсказание: «На Бельтайн к тебе придет девушка и попросит сделать ее женщиной. Она будет еще моложе меня, но ты не устоишь. Ее любовь взорвет все твои принципы. Вы проживете счастливо не менее сорока лет. Она подарит тебе дочь, и ты назовешь ее Лаки». Он громко засмеялся, не веря ни единому слову, и заявил: «Да ты все это на ходу придумала. Ну, ты меня и позабавила, детка».

– Дочь Лаки… – задумчиво протянул Викрам. – Ты хочешь сказать, что твоим учителем был… – он недоговорил, потому что не мог в это поверить.

– Да, им был Бирн Макбрайд – член Совета четырех, и хранитель учения «Друидская любовь». А теперь вспомни его юную жену Мариоку и повтори, что он старик и импотент. Ты даже стоять рядом, недостоин, а не то, что состязаться с ним.

Лаки сделала длинную паузу, чтобы придать значимость словам, которые сейчас прозвучат. Последним словам.

– Я честно ответила на все твои вопросы для того, чтобы сказать – с этой минуты наши пути расходятся. С меня довольно притворства и двойных стандартов. Девочка выросла, Викрам. Она превратилась во взрослую женщину, и не нуждается в наставлениях отца или брата, перед которыми надо разыгрывать роли безупречной дочери и сестры. Я подарю отцу свой дом, пусть он живет в нем с Кристианой и будет счастлив. А господина Галларда я попрошу освободить тебя от клятв, данных, как перед Романом, так и перед ним. Пятнадцать лет ты был моим братом, не раз спасал мне жизнь, и многому научил в ней. И только благодарность за это не даст мне возненавидеть тебя, если Стивен умрет. Прощай. Уходи прямо сейчас. Скоро полночь, и мне надо заняться моим братом, чтобы помочь ему выжить.

Вик пораженно слушал, отказываясь верить, что сейчас потерял и сестру, и брата. Он потерял все, что составляло его жизнь. Глаза были сухими, а сердце плакало горькими слезами, ведь каждое слово Лаки ранило своей правдивостью.

– Позволь осмотреть Стивена и перевязать ему раны, я все-таки лекарь.

– Да засунь свои повязки, знаешь куда? Лекарь! Только калечить умеешь, – со злостью бросила Лаки. – Я сама осмотрю своего брата, и меня абсолютно не волнует, что я буду видеть его голым, так что лопайся от праведного гнева в другом месте. Убирайся, у меня слишком мало времени, чтобы тратить его на тебя.

Закрыв за Викрамом дверь, Лаки с трудом перетащила брата на широкую кровать и полностью его раздела. Зрелище было удручающим. Стивен был опытным ловцом и владел многими приемами защиты. Если бы он сгруппировался, то большая часть ударов не нанесла бы никакого урона. Но Стивен специально открыл свое тело, наказывая себя за то, что собственными руками убил любовь Стаси.

– А еще братом назывался! Да с такими братьями и врагов не надо! – выругалась Лаки в адрес Вика и скорбно прошептала, гладя Стивена по голове: – Сейчас ты закричишь от боли, но я не смогу погасить ее больше, чем на половину, мне нужны силы для обряда. Прости, что привяжу тебя, но иначе нельзя.

Она обращалась к брату, хотя тот спал и не слышал ее. Он не проснулся, даже когда она крепко привязывала его к четырем столбикам кровати. Затем, скрутив салфетку жгутом, Лаки всунула ее в рот Стивена, придавливая язык, а затем завязала на затылке. Если бы кто-то заглянул в комнату, то закричал бы от страха. Казалось, что лежавшего на кровати человека сейчас подвергнут пыткам.

Лаки достала снадобья в стеклянных флаконах и начала тщательно отмерять их в большой стакан. Зелья смешивались, меняли цвет, шипели, выпускали дым, что еще сильнее придавало ужаса мрачному действию, происходившему в комнате.

Девушка перемешала жидкость, содержавшую более десяти компонентов, и имевшую, словно кровь, ярко-алый цвет. Как только часы начали отбивать полночь, она подошла к брату и тонкой струйкой стала выливать жидкость на его тело, и та кровавыми ручейками потекла по груди и животу. Стивен тихо застонал, но когда один ручеек достиг самого низа, он широко раскрыл глаза, черные от боли, и попробовал вскочить, но путы крепко держали его. Боль была невыносимой, и мучительное мычание вырвалось из завязанного рта.

Лаки быстро произносила заклинания и низко водила руками над его телом. Из ее пальцев вырывались искры и падали прямо на раны, причиняя еще большую боль. Над пахом брата она выпускала уже настоящие огненные стрелы. Стивен корчился в муках, и Лаки наклонялась, чтобы подуть на нежное место, остужая его дыханием. Она совсем выдохлась, пот градом катился по ее лицу.

Пытки продолжались около получаса, пока не закончилась вся жидкость, а ощущение было таким, что они длились всю ночь. Силы Лаки были на пределе, но она еще полчаса произносила заклинания. И только когда стрелка часов обошла часовой круг, обессиленная девушка рухнула на кровать рядом с братом, потерявшим сознание от боли.

Через некоторое время, Лаки с усилием поднялась и побрела к столику со снадобьями. Открыв один флакон, она отхлебнула прямо из горлышка, вздрогнула от пробежавшей по телу судороги и упала на стул. Посидев несколько минут, она выпила еще несколько зелий и уже намного живее поднялась на ноги. Достав из шкафа чистую простынь, девушка разорвала ее вдоль на две части. Захватив еще одну простынь и бутылку с водой, она подошла к кровати, отвязала Стивена, а затем вынула повязку изо рта и влила в него целебную настойку, погружая брата в глубокий сон. Тщательно протерев все его тело, она надела на него нижнее белье и туго перебинтовала ребра, а затем поменяла простынь в жутких красных разводах, и комната перестала походить на камеру пыток.

Шепча заклинания, девушка провела ладонями над телом брата, стараясь не касаться его, и четко произнесла последние слова обряда:

– Ты забудешь все прикосновения, в том числе, и мои. И я их забуду.

Спящий Стивен спокойно дышал. Лаки легла рядом с ним и снова заговорила, ласково гладя его по руке.

– Через неделю будешь, как новенький. Иногда очень полезно иметь в сестрах мафарскую колдунью. Все будет хорошо. Мы вернемся с тобой домой, в Дармунд и продолжим учебу. Будем учиться, и учить других. Пожалуйста, дай мне полгода, чтобы убедить тебя в том, что жизнь продолжается. Не ищи смерти, прошу тебя.

Лаки прижалась губами к руке брата и внезапно дернулась, словно от электрического разряда. Она резко поднялась и повернувшись к Стивену, безнадежно произнесла:

– Через полгода твоя Стася будет кричать, что любит тебя и умолять не оставлять ее, но, боюсь, это станет последним, что ты услышишь в своей жизни, братик.

Слезы заблестели в ее прекрасных глазах, слезы от бессилия, что-либо изменить, но уже через мгновение она встряхнула их с ресниц и пообещала:

– Я буду с тобой рядом, брат. И если смерти так угодно – мы вместе посмотрим ей в глаза, а там уже как будет.

И от ослепляющей ярости Лаки начала крушить все вокруг.

_____________________________________

Читайте продолжение в книге «Друидская любовь»