Место под солнцем

– Может быть, зайдем еще куда-нибудь и выпьем? – спросил он.

Анника вдруг вспомнила, что в половине седьмого утра у нее самолет в Малагу.

– Черт! – воскликнула она и тоже посмотрела на часы. – Я же еще не собралась.

– Ты куда-то едешь?

– Я должна быть в Арланде в половине пятого утра.

– Можно подумать, что ты не имеешь ни малейшего представления, что тебе надо взять с собой, – безмятежно заметил Халениус.

– Да, спасибо тебе за ужин, – сказала она и потянулась за сумкой.

Статс-секретарь посмотрел счет и заплатил, попросил официанта вызвать такси и помог Аннике надеть куртку.

На улице шел снег. Снежинки носились в воздухе и, словно иголки, кололи ей лицо. Вывеска над дверью дребезжала на ветру. По середине улицы прошла толпа молодых людей в английских ветровках, размахивавших винными бутылками и мобильными телефонами. Анника отвернулась.

Со стороны Эстерлонггатан появилось такси, и Халениус спустился с крыльца, придержав дверь.

Он был не очень высок, но все же выше Анники сантиметров на десять.

– Куда летишь? – спросил он.

– В Малагу, – ответила она, увидев приближавшуюся машину.

– А, в Испанию, – сказал он. – Entonces, vamos a salutary como los españoles!^[3]

С этими словами он обнял ее, притянул к себе и нежно поцеловал сначала в левую щеку, а потом в правую.

– Испанцы целуются два раза, – сказал он. – Вспомни об этом, когда будешь в Малаге.

Он отпустил ее и улыбнулся, но взгляд у него был напряженным.

Такси остановилось возле них.

– Я тебе позвоню, – сказал он и открыл заднюю дверцу такси.

Анника уселась в салон. Халениус закрыл дверцу, подняв воротник, пошел по улице и вскоре скрылся за углом.

– Куда поедем? – спросил шофер.

Анника вдруг поняла, что намного важнее знать, куда едешь, чем что-то знать о какой-то Кошечке.

Вторник. 4 января

Свет был таким нестерпимо ярким, что Анника невольно зажмурилась. Она на несколько секунд остановилась на трапе, прежде чем снова смогла открыть глаза и спуститься на взлетную полосу, чтобы идти к зданию аэропорта.

Колени и спина затекли и болели. Лоукостеры не шутили, когда начали работать под девизом: «Вы платите только за полет». Рейсовые городские автобусы в Стокгольме были просто райским местом по сравнению с бочками с сельдью, прилетавшими в Малагу.

Было тепло, не ниже двадцати градусов. В воздухе над бетонными плитами висел запах авиационного топлива и жженой резины. Она нырнула в автобус, собравший всех пассажиров рейса, и тут же поняла, что сделала ошибку, оставшись в куртке. Беспомощно, словно опрокинутый на спину жук, попыталась снять ее, но безуспешно. Пришлось, потея, трястись до самого входа в аэропорт.

Было такое впечатление, что все летное поле – одна громадная стройплощадка.

Грохот бетономешалок и экскаваторов доносился и в отделение выдачи багажа, где по транспортеру нескончаемой рекой ползли – со скрежетом и скрипом – чемоданы, спортивное снаряжение и бог весть что еще.

– Ты не знаешь, где тут можно взять напрокат автомобиль? – спросила Анника у пожилого человека с большим животом и с еще большей сумкой для гольфа.

Он в ответ указал в сторону таможни и направо.

Анника сбросила наконец куртку, положила ее в дорожную сумку и влилась в поток выходящих из аэропорта пассажиров.

Этажом ниже отделения выдачи багажа Анника обнаружила большой зал проката автомобилей и нерешительно пошла вдоль рядов стоек. Все как обычно – «херцы» и «авис», за другими, более дешевыми моделями выстроились огромные очереди местных жителей.

В конце концов Анника прошла все ряды и остановилась в конце зала.

В углу она нашла обшарпанную стойку, за которой дремала усталая девушка. На бирке было написано: «Хелли Холлис». Какого черта, подумала Анника и взяла «форд-эскорт».

Потребовалась четверть часа, чтобы найти машину в гигантском гараже. Дорожную сумку Анника бросила в багажник, а пакет, блокнот с записями, мобильный телефон, фотоаппарат, новейший путеводитель, купленный в Арланде, положила на переднее пассажирское сиденье.

Потом она уселась за руль и включила мобильный телефон.

Никудышный текст Клоббе она прочла в Интернете еще в Арланде. Статья называлась «Мертвые в раю». Короткий сырой текст изобиловал банальностями и клише: на небе светит яркое солнце, но в сердцах людей поселились холод и мрак. Люди хотят жить спокойно, но их неожиданно и злодейски убивают.

Уже этого было достаточно, чтобы пренебречь всем написанным Клоббе.

«У тебя четыре новых сообщения», – произнес механический женский голос.

Первое сообщение было от Патрика: он просил позвонить в редакцию сразу после приземления.

Второе сообщение было от Патрика, который спрашивал, когда же она позвонит.

Третье сообщение было опять-таки от Патрика. Он писал, что испанская полиция подтвердила факт смерти Себастиана Сёдерстрёма от газового отравления, и почему Анника до сих пор не сообщает, на месте ли она?

Четвертое сообщение было от Берит.

– Мы поделили работу, – сообщила коллега по голосовой почте. Анника могла слушать и одновременно просматривать статьи. – Я написала краткую биографию Себастиана Сёдерстрёма. Спортивная редакция занялась его коллегами по НХЛ и их комментариями. Ты должна написать три статьи: «Все о газовом убийстве», «Так жила семья на южном берегу» и, само собой разумеется, «Идиллия и шок». Переговорим ближе к вечеру. Удачи!

Она отключилась, не выразив особо бурных эмоций.

К машине подошел какой-то человек, замахал обеими руками и начал что-то кричать Аннике. Как она поняла, он хотел, чтобы она уехала и освободила ему место.

Анника заперла двери и принялась укладывать на сиденье мобильный телефон и свои записи.

Мужчина принялся стучать по ветровому стеклу.

Анника на сантиметр опустила боковое стекло.

– В чем дело?

Мужчина продолжал жестикулировать и что-то кричать, но Анника притворилась, что ничего не понимает.

– Мне очень жаль, – сказала она. – No comprendo.

Мужчина стал угрожать, что сейчас позвонит в полицию.

– Звони, – сказала Анника и подняла стекло. – Кстати, это отличная идея.

Она набрала мобильный номер первого из двух скандинавских полицейских, телефоны которых дала ей Берит, норвежца Кнута Гарена.

– Меня зовут Анника Бенгтзон, я корреспондент газеты «Квельспрессен». Мне дала твой номер…

– Да, да, я вчера уже разговаривал с Берит Хамрин, – перебил ее полицейский. – Она предупредила, что ты будешь звонить. Ты уже в Марбелье?

– Я сейчас выезжаю.

– Мы можем встретиться в «Ла-Каньяде», в два часа.

– Лаканьяда? – переспросила Анника.

– Это за магазином H&M, – сказал полицейский, и разговор прервался.

«Лаканьяда», – записала Анника в блокноте, включила мотор и выехала из гаража, испытывая страстное желание задавить орущего мужика.

Движение на дороге было просто ужасным. Только теперь Анника поняла, почему Испания уверенно держит первое место по числу погибших на дорогах пешеходов. Машины отчаянно сигналили, водители грозили друг другу кулаками и размахивали руками.

– Успокойся, иначе тебя просто хватит инфаркт, – пробормотала Анника и попыталась разобраться в структуре дорожных знаков. Она не нашла ни знаков, ни структуры.

Похоже, что здание аэропорта Малаги было спроектировано великанами для великанов. К небу взметнулся огромный бетонный скелет. Вся прилегающая территория вдоль дороги была завалена запасами стальной арматуры. На самой дороге между легковыми машинами и мопедами ползали большегрузные фуры, подъемные краны и бульдозеры. Тут же ездили бесплатные автобусы, подвозившие пассажиров от парковок к терминалам. Все дороги были временными, и по ним все ездили как кому вздумается.

В названиях населенных пунктов, которые она должна была проехать, не было никакой логики, и об этом ее предупредила усталая девушка за стойкой проката. Для того чтобы попасть в Марбелью, надо было ехать либо в Кадис, либо в Альхесирас. В первом случае надо было ехать по платной дороге, но зато во втором случае ей пришлось бы ехать через Сан-Педро-де-Алькантара, и это было важно, так как в противном случае она окажется в Эстепоне.

– О, я слышала, что это совершенно ужасное место, – сказала Анника девушке и вспомнила про Юлию.

Девушка посмотрела на Аннику странным взглядом.

– Я там живу, – сообщила она.

Анника миновала Торремолинос, свернула налево и нырнула в беспорядочное скопление ветхих белых домов, тянувшихся бесконечными рядами после Медельской бухты. По дороге она обогнала вереницу французских автобусов, на крышах которых находились груды домашнего скарба. Потом ее саму обогнал немецкий автобус. Какой-то БМВ с испанскими номерами петлял по дороге между полосами, как заяц, и в конце концов едва не столкнулся с «сеатом». Анника едва увернулась от него, спрашивая себя, что такое эта «лаканьяда».

Выехав на платную дорогу, Анника облегченно вздохнула – движение здесь было намного спокойнее. Дорога вилась вдоль горы над долиной и была достаточно широкой, в четыре полосы. Вдоль дороги густо стояли рекламные щиты ночных клубов и агентств недвижимости. Временами попадались старые запущенные сады. Новые жилые кварталы с гигантскими террасными домами крикливых расцветок стали появляться, когда Анника миновала пункт оплаты проезда. Скоро она была вынуждена вытащить из сумки темные очки. Солнце было таким ярким, что у Анники заболели глаза: небо было ослепительной синевы, долина – ярко-зеленой, дома – пастельными, а море блистало, как отполированное зеркало.

Перед самой Марбельей, не доезжая торгового центра, напоминавшего Кунгенскурва, дороги опять слились, и движение стало таким же безумным, как прежде. Анника свернула вправо и так ехала до развилки, чтобы не попасть в Эстепону.

После съезда к населенному пункту Истан шоссе делало длинный поворот к морю. Застройка стала плотнее. Анника подумала, что скоро надо будет повернуть и попытаться найти отель. В тот же миг она увидела гостиницу слева. На вознесенном к небу щите было написано HOTELPYR.com.

Вот черт, подумала Анника и свернула к арене боя быков.

Отель «Пир» находился в Пуэрто-Банусе. Свободные номера в нем были. Анника выбрала угловой номер на третьем этаже с видом на шоссе.

– Вы знаете, как добраться до лаканьяды? – спросила она у портье.

– «Ла Каньяды»? Это торговый центр. Огромный центр на дороге в Малагу. Вы его не пропустите. Поезжайте в сторону Охена.

А, подумала Анника, это то самое циклопическое сооружение, похожее на Кунгенскурва.

Анника посмотрела на часы. Было половина второго.

Она вернулась в машину.

Нужный съезд она, конечно, пропустила.

Комплекс мелькнул слева в тот самый момент, когда Аннике показалось, что она слишком долго едет. Несмотря на охватившую ее панику, ей удалось развернуться и проехать к торговому центру по платной дороге. В джунглях непонятных рекламных объявлений и указателей и электронных табло на испанском языке она все же добралась до съезда, пользуясь которым она смогла поменять направление движения и выехала прямо к больнице Коста-дель-Соль.

Только после того, как она въехала на переполненную парковку торгового центра, Анника почувствовала, что плечи ее от напряжения почти достают до ушей. Она усилием воли опустила их, остановила машину за «ягуаром» с британскими номерами, недалеко от выезда.

Народу была тьма-тьмущая. Дни, оставшиеся до старого Нового года, были временем самых интенсивных покупок. Анника прочитала об этом в купленном в Арланде путеводителе. В Испании дети получают подарки не на Рождество, а на День Вознесения Богородицы, и теперь люди, дотянув до последнего, спешат сделать детям сюрпризы.

Температура в здании была такая же, как и снаружи, отметила Анника, идя по ослепительно-белому гранитному полу. Яркое солнце светило сквозь многочисленные стеклянные витражи, что создавало впечатление, будто находишься на улице. Анника откололась от основной массы посетителей и прошла мимо дюжины магазинов, знакомых ей по шведским торговым центрам: «Зара», «Манго», «Лакост» и «Сватч». Она принялась читать указатели и поняла, что случайно оказалась возле выхода к H&M. Никаких полицейских в толпе видно не было. Она отошла в сторону и прижалась спиной к витрине, чтобы ее не растоптали.

Прямо перед Анникой стоял огромный рождественский дед, упиравшийся головой в крышу. Яркая зелень кафтана говорила о том, что он пластиковый. С потолка свисали шары диаметром метра два, а к колоннам склонялись пальмы. Они были такие некрасивые, что Анника решила, что они настоящие.

Анника взглянула на часы. Скоро они придут.

– Анника Бенгтзон?

Их было двое, уже по эху, отдавшемуся от этого оклика, стало ясно, что это типичные скандинавские полицейские. Один блондин, у второго волосы были пепельными. Оба в джинсах и удобных туфлях. Оба были хорошо тренированы, ибо среди здешних мужчин хорошая физическая форма была залогом авторитета.

Она протянула им руку и улыбнулась.

– Мы немного спешим, – сказал Кнут Гарен, – но все же пойдем в бар с видом на парковку.

Коллега Кнута представился как Никлас Линде. Он был швед из Верхнего Норрланда.

По эскалатору они спустились вниз и устроились у окна, откуда действительно была видна парковка на десять тысяч машин.

– Спасибо, что нашли для меня время, – сказала Анника и положила на стол блокнот и ручку.

– Ну, – сказал Кнут Гарен, – здесь все устроено так: контакты между испанской полицией и шведскими властями устанавливаются через нас. Мы синхронизируем это общение.

– Первое и самое главное, о чем я хочу спросить: нет ли у вас хорошего переводчика? – сказала Анника. – Естественно, со шведского на испанский, но если он еще знает английский, то это будет совсем здорово.

– Ты не говоришь по-испански? – спросил Кнут Гарен.

– No mucho, – ответила Анника. – Comprendo un poquito^[4].

– Карита, – сказал Никлас Линде. – Она шведка, она живет здесь, у нее семья. Она занимается литературным переводом, но если сейчас не занята, то сможет поработать с тобой. Мы дадим тебе ее номер.

Кнут вытащил из кармана мобильный телефон.

– Здесь произошла совершенно жуткая история с Сёдерстрёмами, – сказал он, листая телефонную книгу. – Газовые атаки стали обычными в этих местах давно, но никогда прежде никто не умирал от них. Вот смотри, Карита Халлинг Гонсалес. У тебя есть ручка?

Анника записала оба номера. Один из них был мобильный.

– Вы работаете по этому убийству? – спросила она.

– Расследованием занимается испанская национальная полиция, – пояснил Никлас Линде. – Мы не занимаемся оперативной работой.

– Мы сейчас заняты другой историей, – сказал Кнут Гарен. – Наверное, тебе стоит написать и об этом. Греко и Удико на прошлой неделе доставили на склад в Ла-Кампане семьсот килограммов кокаина. Мы считаем, что этот груз они собираются переправить в Швецию.

– Греко? – переспросила Анника.

– Так испанцы называют связанные с наркотиками преступления и преступные группировки. У нас очень много хлопот с ними.

Кнут Гарен посмотрел на часы.

– Всего несколько вопросов о преступности, – обратилась к нему Анника. – Я читала, что Солнечный Берег называют также преступным берегом. Это преувеличение?

– Это с какой точки зрения смотреть, – возразил Кнут Гарен. – Здесь орудуют четыреста двадцать преступных организаций. Они занимаются чем угодно – от торговли гашишем, контрабанды кокаина, угона автомобилей до торговли людьми и нелегального игорного бизнеса. За год в Малаге происходит тридцать зарегистрированных убийств. Процветает проституция, в которую вовлечены более сорока тысяч человек. Есть около сотни известных борделей…

– Насколько обычны здесь преступления, связанные с применением газа?

– Абсолютно обычны, – ответил Никлас Линде. – Как правило, жертвами становятся иностранцы, но иногда нападают и на богатых испанцев. Зачастую жертву встречают в аэропорту, сопровождают до дома или до квартиры, а потом пускают туда газ, и, когда хозяева засыпают, дом обворовывают. Люди просыпаются в полностью обчищенной квартире, даже без обручальных колец, которые снимают с пальцев. Обычно после пробуждения жертвы плохо себя чувствуют, но я говорю не о последствиях применения газа.

– Я могу сослаться на тебя в статье?

– Да, но не упоминай моего имени. Мне не хотелось бы светиться.

Она испытующе посмотрела на него. Какова, собственно, его роль в этих делах?

– Мне казалось, что главными жертвами таких газовых атак становятся шведы, – заметила она.

– Да, за год таким нападениям подвергается до сотни шведов, – сказал Кнут Гарен и попросил официантку принести тарелку ветчины.

– Что вы думаете об этом конкретном преступлении? – спросила Анника.

Полицейские переглянулись.

– Я спрашиваю о наличии газовой сигнализации. Я слышала, что в Новой Андалусии у всех есть газовая сигнализация…

– Есть данные о том, что в данном случае был использован не совсем обычный газ, – пояснил Никлас Линде.

– Не знаю, стоит ли нам. – начал Кнут.

Никлас наклонился к столу и заговорил, понизив голос.

– Жертвы, когда обнаружили их трупы, находились не в постелях, – сказал он. – Женщины лежали у двери, мужчина – возле письменного стола. Газовая сигнализация сработала, видимо, она их и разбудила, но не спасла.

– А дети? – делая над собой усилие, спросила Анника.

– Дети находились в коридоре, у двери родительской спальни. Бабушка детей, пенсионерка, была единственной, кто умер в постели. Не знаем, может быть, она просто не смогла встать.

Анника лихорадочно думала. Она не собиралась спрашивать о деталях – таких, как имена жертв или их возраст, – эти данные можно найти в новостных бюро.

– Как преступники пустили газ в дом?

– Через вентиляционную систему в задней части дома. Термостаты отопления были поставлены на двадцать градусов, но в ту ночь на улице было холодно, не больше восьми – десяти градусов. Когда температура вне дома падает, циркуляция теплого воздуха включается автоматически, и одновременно газ поступает в дом.

Анника заглянула в свои записи.

– Наверное, это странный вопрос, но что делал мужчина за письменным столом?

Она не смогла заставить себя назвать его по имени.

– Письменный стол стоял точно под вентиляционным отверстием, – объяснил Никлас Линде. – Рядом с трупом нашли одеяло. Впечатление такое, что он видел газ, поступающий в комнату, и хотел заткнуть отверстие одеялом, но это только усиливает странное впечатление от этого случая.

Полицейские замолчали и снова переглянулись.

– Что? – спросила Анника. – Почему?

– Обычные усыпляющие газы, такие как гексан, изопропан и двуокись углерода, прозрачны, – ответил Никлас Линде. – Если бы применили их, то никто бы не заметил.

Анника записала названия газов, надеясь, что не сделала при этом ошибок.

– Но в данном случае применили что-то другое. Что именно?

Никлас Линде покачал головой:

– Газ оказался более мощным, чем обычно, он убил их, когда они бодрствовали и пытались бежать. Вероятно, газ был видимым. Или это был аэрозоль, или дым.

Анника вздрогнула.

– Значит, они умерли очень быстро?

– Во всяком случае, они были сразу парализованы.

– И дети тоже?

Полицейские не ответили, а Анника почувствовала ком, подступающий к горлу. Что еще она хотела узнать?

– Кто их обнаружил? – спросила Анника и принялась листать блокнот, стараясь справиться с комом в горле.

– Горничная. Она работает у них пять дней в неделю и открывает дверь своим ключом.

– Она не могла их отравить?

– Если бы она хотела их ограбить, то могла сделать это на прошлой неделе, когда хозяева были во Флориде.

– Значит, что-то было украдено?

– Все более или менее ценное. Исчез сейф. Воры, или лучше назвать их убийцами, разбили стену, в которую был вмурован сейф, и унесли его, вероятно не открывая. Исчезли произведения искусства, все компьютеры и мониторы и другая электронная аппаратура, все украшения и наличные деньги. Они потратили на это уйму времени.

– Что значит «уйма времени»? – спросила Анника.

– Двадцать минут на сейф и немного больше на все остальное.

– Известно, когда это случилось?

– Убийцы подошли к дому в 3 часа 34 минуты.

Анника округлила глаза:

– Откуда это известно?

– Тревожная сигнализация включается, когда открываются ворота.

– Но как они открыли ворота, перерезали провода?

Кнут Гарен посмотрел на часы.

– У меня только одно объяснение – преступники знали код. – С этими словами он встал.

Анника осталась сидеть за столом, когда полицейские ушли. Она уже поняла, что значит звонить с парковки в этой стране.

Начала она с домашнего номера Кариты Халлинг Гонсалес.

Ответа не было.

Тогда Анника позвонила на мобильный, и после четвертого гудка по-испански ответил женский голос:

– Да, говорите.

– Карита Халлинг Гонсалес?

В трубке были слышны детские крики и смех.

– Это я.

– Меня зовут Анника Бенгтзон. Обратиться к тебе мне посоветовал Кнут Гарен. Я корреспондент газеты «Квель-спрессен», и мне на несколько дней нужна помощь переводчика. Ты действительно переводишь со шведского на испанский?

– Вы можете вести себя тише? – крикнула женщина, прикрыв рукой трубку. Детский смех немного стих. – Да, я перевожу, – ответила женщина в трубку. – Но как раз сегодня я сильно занята. Завтра праздник, ты понимаешь. Сейчас я в Меркадоне… Нет, вы у меня дождетесь!

Анника потерла большим и указательным пальцем переносицу, набираясь терпения.

Ей придется спрашивать о многих именах, как неуклюже будет она выглядеть.

– Какого рода будет твое поручение? – спросила Карита Халлинг Гонсалес.

– Здесь свободно?

Анника подняла глаза и увидела трех толстых женщин, устремившихся к пустым стульям за столом Анники.

– Нет, – сказала по-испански Анника и опустила телефон. – Не свободно.

Женщины тем не менее принялись рассаживаться.

– Не свободно! – заорала Анника и стукнула кулаком по столу. Женщины с обиженным видом встали и ушли в другой конец бара.

Когда попадаешь в Испанию, веди себя как испанцы, подумала Анника и поднесла трубку к уху.

– Я приехала сюда с поручением расследовать убийство, – сказала она. – Речь идет о шведской семье, о Себастиане Сёдерстрёме, его жене и детях. Ты ничего не слышала об этом убийстве?

– Слышала, помилуй бог, – ответила Карита Халлинг Гонсалес, – я узнала об этом только сегодня утром. Это просто ужасно. Мы прямо-таки чувствовали, что это произойдет. Здесь так много газовых нападений.

Анника записала цитату.

– Ты была знакома с этой семьей?

– С Сёдерстрёмами? Нет, так нельзя сказать. Хотя я, разумеется, встречалась с ними. Наши дети ходят в одну школу.

– Что это за школа?

– Международный колледж Марбельи. Так что от меня нужно, что я должна делать?

Анника едва не рвала на себе волосы. Она не любила ездить за границу и всегда насколько возможно откладывала такие поездки. Кроме того, она никогда не работала с переводчиками.

– Я слишком плохо говорю по-испански, едва ли люди меня поймут. К тому же я никогда не была в Испании. Мне нужна помощь в очень простых вещах: общение с людьми, посещения нужных мест и учреждений…

– Мне надо поговорить с Начо, – сказала Карита, – может быть, я ему зачем-нибудь нужна. Сейчас у него, понятно, очень много пациентов.

– Начо? – спросила Анника.

– Начо – это мой муж, он детский врач. Можно я перезвоню тебе позже?

Анника откинулась на спинку стула и положила мобильный телефон на стол. Надо позвонить Патрику, хотя это будет совершенно пустой разговор.

Она прикрыла глаза и прислонилась головой к стене.

Она и в самом деле страшно устала. Когда в четверть четвертого утра зазвонил будильник, ее чуть не вырвало. Сейчас она чувствовала, как голова клонится набок, отвисает челюсть и она неотвратимо засыпает. Приятная истома разлилась по телу, и Анника, чтобы и в самом деле не уснуть, резко встряхнулась, несколько раз энергично моргнула и снова взялась за телефон.

Патрик, разумеется, ответил сразу.

– Я успела сделать пару вещей, – сказала она, не потрудившись объяснить, что она уважает запрещение пользоваться мобильной связью в самолетах. Впрочем, такие глупости не интересовали Патрика, и он понимал, что трудно принимать посетителей на высоте десять тысяч метров. – Я записала некоторые детали газовых отравлений, – сказала она, – и нашла в Сети нечто новое. Я поговорила с мамой, чьи дети ходили в одну школу с детьми погибших. Так что, может быть, я что-нибудь узнаю о семье и ее образе жизни.

Она зажмурила глаза, набрала в легкие побольше воздуха, надеясь, что без запинки произнесет клише «Идиллия и шок».

– Идиллия и шок? – переспросил Патрик. – Да, ты для того и поехала, чтобы описать панику в шведской колонии.

«Я поехала?» – саркастически подумала Анника.

– «Идиллия и шок» – это рабочее название, – сказала она. – Каждое слово должно быть пропитано потрясением.

– Гм, – скептически хмыкнул Патрик.

Два гудка в трубке сказали Аннике, что кто-то пытается до нее дозвониться.

– Все, мне пора заканчивать, – сказала она и переключилась.

Звонила Карита Халлинг Гонсалес:

– Ну вот, все уладилось. Я могу приступить. Моя цена – сорок евро в час плюс издержки.

– Хорошо, – сказала Анника, посчитав, что это нормальная такса. – Что ты подразумеваешь под издержками?

– Если, например, я буду тебя возить, то мне придется оплачивать бензин.

– У меня есть машина, – сказала Анника. – Или, лучше сказать, «форд». Мы можем приступить сегодня?

– Ой, подожди, полицейская машина…

В трубке раздался шум, потом надолго наступила тишина.

– Карита? – на всякий случай произнесла Анника.

– Прости, они проехали. Здесь запрещено говорить по телефону за рулем. Начо на прошлой неделе налетел на штраф в шестьдесят евро. Где ты находишься?

– В «Ла-Каньяде», – ответила Анника.

– Там сегодня жуткая толчея. Мы встретимся там или где-нибудь в другом месте?

– Я живу в отеле под названием «Пир». Он расположен…

– Мы можем встретиться в «Пире», скажем, через четверть часа? До скорого!

– Подожди! – крикнула Анника. – Ты не можешь захватить с собой каталог школ?

Карита Халлинг Гонсалес выглядела в точности так же, как женщины, ходящие на шопинг в «Ла-Каньяду»: маленького роста, светловолосая и загорелая. Она была немного старше Анники. В ушах у нее висели золотые сережки, на руке – звонкий наборный браслет. Одета она была в облегающий свитер, на плече висела сумка под леопарда.

– Как интересно, – заговорила переводчица, сердечно поздоровавшись с Анникой и подкрасив губы помадой. – Чем мы займемся сначала?

– Сначала мы поедем на виллу, где они жили. Ты знаешь, где она находится?

Карита Халлинг Гонсалес наморщила лоб.

– Где-то в Новой Андалусии, – сказала она, подумав. – У тебя нет точного адреса, supermanzana?

Анника недоуменно уставилась на Кариту: какое еще суперъяблоко?

– Это квартал, блок домов, а не яблоко, – сказала, смеясь, переводчица.

– А, вот оно что, – смутилась Анника и принялась листать блокнот, пока не наткнулась на выписку Берит из «Белых страниц».

– Лас-Эстрельяс-де-Марбелья, – прочитала она.

– Звезды Марбельи, – сказала переводчица и покачала головой. – Не имею ни малейшего представления, где это находится. Надо позвонить Рикарду.

– Мармену?

– Ты его знаешь? – удивленно спросила Карита Халлинг Гонсалес.

– Рикарда знают все, – сказала Анника и принялась искать номер его телефона.

Да, Рикард приблизительно знал, где находится Эстрельяс-де-Марбелья. Когда-то у него был салон интерьера, в котором продавали не очень старинные вещи, и у него было несколько заказов в Эстрельясе до тех пор, пока предприятие не прогорело.

Карита нарисовала маршрут в блокноте Анники.

– Спасибо, золотце, – сказала она и передала телефон Аннике.

– Кто поведет машину – ты или я? – спросила она.

– Веди ты. Мне всегда трудно ориентироваться по этим планам. Что у тебя с пальцем?

Она взглянула на шрам на указательном пальце Анники.

– Порезалась.

Они сели в машину и выехали на шоссе.

– Сейчас прямо, мимо арены для корриды, – сказала переводчица, указав направление пальцем с ярко накрашенным ногтем. – Что ты собираешься писать в статьях?

– Я уже познакомилась с двумя полицейскими, которые поделились некоторыми подробностями убийства, – ответила Анника. – Теперь я хочу посмотреть на дом, чтобы описать его и окрестности. Может быть, удастся поговорить с соседями. Я надеюсь поговорить со шведами, которые там живут, узнать, как повлияло это происшествие на их жизнь, кто, по их мнению, мог…

– Совершить убийство? – закончила за нее Карита.

Анника скосила глаза на сидевшую рядом с ней женщину.

Она смотрелась в боковое зеркало и ковыряла зубочисткой в зубах.

– Полиция не считает, что был применен обычный газ. Воры применили газ какого-то иного типа, причинивший жертвам почти мгновенную смерть.

На несколько мгновений она задумалась.

– Собственно, они называют преступников не ворами, а убийцами.

– Это ужасно, – сказала переводчица. – С кругового перекрестка уходим налево.

Улицы вились по городу между высокими каменными стенами и тесно растущими кипарисами и купами гибискуса и бугенвиллеи. За стенами и растительностью мелькали терракотовые черепичные крыши, висячие сады и аккуратно подстриженные газоны.

– Какие большие дома, – сказала Анника, глядя на пробегавший мимо пейзаж через ветровое стекло.

– И очень дорогие, – заметила Карита Халлинг Гонсалес. – Вот этот, например, выставлен на продажу за девять с половиной миллионов.

Анника оценивающе посмотрела на дом с черными коваными воротами, мимо которого они проезжали.

– Это, разумеется, дорого, – сказала она, – но столько же стоила наша вилла в Юрсхольме.

– Это же не в кронах, а в евро, – поправила Аннику переводчица и посмотрела в план. – Здесь, думаю, надо повернуть направо.

Они проехали около километра. Переводчица внимательно осмотрелась.

– Этот квартал, видимо, построен недавно, – сказала она и протянула руку влево. – Мне кажется, я его ни разу не видела. Давай рискнем и поедем туда. Ой-ой, какая яма на дороге…

Анника резко вывернула руль, чтобы не въехать в громадную выбоину посреди дороги.

– Господи, – в сердцах произнесла она. – Как они только терпят такие дороги!

Карита Халлинг Гонсалес вздохнула.

– Несколько лет назад в тюрьму посадили все руководство местного муниципалитета. На ремонт этой дороги наверняка были выделены деньги, причем неоднократно, но на эти деньги местные шишки делали ремонты у себя дома, оплачивая услуги дорожных и строительных контор. Да, это здесь.

После поворота открылись шикарно-кричащие ворота, напоминавшие о старых вестернах. Las Estrellas de Marbella значилось золотыми буквами на арке ворот. На вершине арки каменный ангел с мраморными крыльями играл на арфе. Два розовых каменных льва с хищно раскрытыми пастями беззвучно рычали на мир.

– Господи, – изумилась Анника. – Такой безвкусицы я не видела ни разу в жизни.

– Это преходяще, – возразила переводчица. – Пройдет несколько лет, и у людей выработается иммунитет к безвкусице.