Читать книгу: «Месть или Любовь», страница 2

Глава 2

АМАЛИЯ

Утро пришло слишком быстро, словно время не знало жалости. Бледный солнечный свет просачивался сквозь тонкие занавески, а холодный воздух в комнате будто напоминал: ничего уже не будет хорошо. Я чувствовала тяжесть, словно ночь не принесла отдыха, а лишь наслоила ещё один пласт ноши.

Телефон завибрировал на тумбочке. На мгновение я замешкалась. Казалось, я знала, что весть, которую сейчас услышу, изменит всё. Я схватила аппарат дрожащими руками и посмотрела на экран. «Неизвестный номер». Проглотив ком в горле, я ответила; голос прозвучал слабее, чем мне хотелось.

– Алло?

– Доброе утро, госпожа, это инспектор Мюллер. Нам нужно обсудить вчерашнюю аварию. Сможете сегодня прийти в участок?

Я глубоко вдохнула, стараясь удержать спокойствие.

– Да, конечно. Могу прийти в любое время, – сказала я, хотя слова скатывались слишком поспешно.

Инспектор тихо вздохнул на другом конце линии.

– Есть ещё одно. Должен сообщить, что, к сожалению, пострадавшая не выжила. Девушка скончалась минувшей ночью.

Я почувствовала, как мир вокруг рушится. Попыталась что-то сказать, но слова не приходили. Телефон дрожал в пальцах, взгляд упёрся в одну точку на стене.

– Госпожа, вы понимаете? – спросил он мягче.

– Да, – прошептала я голосом, будто чужим. – Спасибо, что сообщили. Я приду в участок.

Я завершила звонок и повалилась на кровать, будто не могла вдохнуть. Слёзы не шли. Это был не очищающий плач, а оглушительная тишина внутри, пустота, пожирающая меня. Та девушка умерла. Из-за меня.

Прошло немного времени, и телефон зазвонил снова. На этот раз номер определился. Я узнала префикс адвокатской конторы. С трудом коснулась экрана.

– Алло?

– Добрый день, госпожа Беккер? Это Хелена Майер, адвокат. Я представляю семью погибшей в вчерашней аварии. Сожалею о случившемся, понимаю, что всем сейчас тяжело. Семья хотела бы поговорить с вами, если вы согласны.

Я с трудом сглотнула.

– Разумеется. Могу… могу спросить, зачем им встреча? Чего они хотят от меня?

Адвокат сделала короткую паузу – достаточную, чтобы мои мысли ушли в пучину вопросов.

– Это скорее неформальная встреча. Думаю, им нужны ответы. Если вы не против, подберём удобное время для всех.

Я глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь в голосе, прорывающуюся с каждым словом.

– Хорошо. Скажите, где и когда.

– Я пришлю детали на почту. Спасибо за готовность.

Когда я закончила разговор, я опустилась на диван. Руки были холодными, голова плыла под тяжестью мыслей. Мне предстояло смотреть им в глаза. Им. Тем, кто потерял всё. Что я смогу им сказать?

То утро показалось самым долгим в моей жизни. Каждый час тянулся вечностью. Мысли захлёстывали, вина рвала изнутри. В какой-то момент вошла Ана – необычно тихая – и пристально на меня посмотрела.

– Ты что-нибудь узнала? – спросила она приглушённым голосом.

Я кивнула, избегая её взгляда. Я не могла произнести эти слова. Потому что они означали принять реальность.

– Она умерла, правда? – продолжила Ана – скорее утверждение, чем вопрос.

Я разразилась сухими рыданиями, и слёзы покатились по щекам, как освобождающий водопад. Ана крепко обняла меня, шепча, что надо держаться. Но как держаться, когда с каждой попыткой вдохнуть ты словно втыкаешь иглы себе в сердце?

Когда первое оцепенение утра слегка отступило, я заставила себя переодеться и приготовиться к тому, что предстоит. Моё отражение в зеркале было неузнаваемо – опухшие глаза, дрожащие губы. Я должна была казаться сильной, хотя бы для них.

Дрожащей рукой я написала инспектору Мюллеру сообщение, подтвердив время встречи. Каждая буква была тяжёлой гирей. Потом я снова села в угол дивана и уставилась в пустоту, ожидая, когда неизбежное накроет меня.

Звонок в дверь прервал мои мысли. Это был курьер с непроницаемым выражением лица. Он протянул большой конверт, и я взяла его всё ещё подрагивающими руками.

– Добрый день. Документ для вас, – коротко сказал он и ушёл.

Я медленно закрыла дверь и, оперевшись об неё, посмотрела на конверт. Он был из адвокатской конторы. Собравшись с духом, я раскрыла его: копия полицейского отчёта, несколько фотографий с места аварии и официальное письмо от семьи. Взгляд остановился на фразе, написанной от руки на отдельном листе: «Мы хотим встретиться с вами, чтобы лучше понять, что произошло. Прежде всего мы – люди».

Я прижала лист к груди, и меня накрыла смешанная волна – вины и благодарности. Та семья потеряла всё, но искала ответы, может быть, даже тень примирения. Смогут ли они когда-нибудь простить то, что я сделала?

Руки уже дрожали меньше. Я разложила документы на столе и снова села, уставившись на них. Они были доказательством трагедии, символом утраченной жизни и момента, навсегда изменившего мою. Минуты превратились в часы, а тишина в доме стала гнетущей.

К полудню я решилась выйти. Холодный воздух ударил в лицо, но прояснил голову. Мне предстояло встретиться с семьёй, посмотреть им в глаза и попытаться ответить – даже если мои ответы будут неполными. Каждый шаг приближал к неизбежному, и сердце билось всё быстрее.

Я пришла на место встречи с семьёй – в маленькое кафе с большими окнами, выходящими в парк. Тёплый интерьер казался не к месту для такого случая. Сердце бешено колотилось, а руки дрожали, когда я взялась за дверную ручку.

Когда я вошла, их взгляды устремились на меня. За столом сидели двое: женщина средних лет с красными, распухшими глазами и более молодой мужчина – вероятно, тот самый брат, которого я видела тем вечером; его лицо было маской сдержанной боли.

Я замялась, и женщина первой сделала шаг: поднялась и пригласила меня сесть.

– Госпожа Беккер, спасибо, что пришли, – сказала она, и её голос чуть дрожал.

Я опустилась на стул медленно, чувствуя его слишком жёстким, слишком чужим. Я смотрела на них, но слова отказывались выходить.

– Мне жаль, – прошептала я наконец, не в силах поднять взгляд.

Женщина глубоко вздохнула, а мужчина, до сих пор молчавший, провёл руками по волосам, словно пытаясь удержать эмоции в узде.

– Мы хотим знать, что произошло, – сказала она. – Как… как прошёл её последний день? Она была хорошей девочкой, не заслуживала такого.

Её слова полоснули, как нож. Я заставила себя глубоко вдохнуть, прежде чем ответить.

– Это… это был несчастный случай. Я не успела её увидеть вовремя. Всё случилось так быстро…

Женщина закрыла лицо руками и разрыдалась, а мужчина сжал кулак на столе, глядя на меня пристальным взглядом, будто пытаясь выудить ответы из моей тишины.

– И всё же её больше нет, – сказал он резким голосом. – Смогу ли я когда-нибудь это понять? Сможешь ли ты?

Я оцепенела, ощущая их вину и боль, накатывающие сокрушительной волной. Что я могла сказать? Не было слов, способных исцелить рану, которую я нанесла.

Женщина опустила руки, вытирая слёзы мятным платком. Её взгляд, полный боли, всё же искал ответы.

– Тебе жаль… но её больше нет, – произнесла она дрожащим голосом. – Как нам продолжать без неё? Каждый день, каждое мгновение – всё теперь будет пустым.

Мужчина, тот самый молодой, до этого сидевший тихо, внезапно вспыхнул; голос поднялся, но не настолько, чтобы привлечь внимание посетителей.

– «Мне жаль» ничего не меняет! – сказал он, сжимая край стола так сильно, что побелели пальцы. – Она была для нас всем, а теперь… теперь что у нас осталось?

Я попыталась ответить, но слова застревали в горле. У меня не было ничего, что могло бы утешить. Казалось, что что бы я ни сказала, прозвучит пусто, бессмысленно. Моя тишина раззадоривала его ещё больше.

– Ты хоть представляешь, какой она была? – продолжил он, подаваясь вперёд, упираясь ладонями в стол. – Как сильно любила жизнь? О чём мечтала? Ты хоть что-то знаешь?

Я медленно покачала головой, встретив его взгляд, в котором блестели сдержанные слёзы.

– Я не знаю… но хочу узнать, – сказала я дрожащим голосом. – Я не могу изменить случившееся, но хочу узнать её через вас. Понять… чтобы никогда её не забыть.

Женщина глубоко вздохнула и коснулась его руки, будто стараясь успокоить. Он откинулся на спинку, глядя в окно потерянным взглядом.

– Это была наша девочка, – едва слышно сказала она.

– Её звали Клара. Она была светом в нашей жизни. Любила рисовать, бегать по утрам в парке… хотела стать архитектором. Мечтала строить вещи, которые будут стоять вечно.

Я почувствовала, как у меня наворачиваются слёзы. Каждый открытый ими штрих резал по живому. Клара больше ничего не построит. Её мечты оборвались в миг, который и я до конца не могу понять.

– Так не должно было быть, – глухо произнесла я. – Примите мои соболезнования.

Женщина резко поднялась, будто тяжесть разговора стала невыносимой. Взяла сумку со стула и бросила короткий взгляд на юношу, который всё так же сидел, не двигаясь.

– Нам нужно уходить, – сказала она, стараясь держаться. – Я больше не могу…

Мужчина задержался на пару секунд, в упор глядя на меня. На его лице смешались ярость, боль и нечто, что я не могла распознать.

– Если у тебя есть хоть капля совести, ты найдёшь способ добиться для неё справедливости, – сказал он, прежде чем подняться и пойти следом за женщиной.

Я осталась одна за столом, с нетронутой чашкой кофе и огромной пустотой в груди. Его слова продолжали звенеть в голове: «Добейся для неё справедливости». Но как? Что я могла сделать, если всё, что у меня было, – моё сожаление?

Я вышла из кафе в полном оцепенении; каждый шаг был механическим, словно тело вёл кто-то другой. Холодный воздух хлестнул по щекам, но даже он не смог вывести меня из одуряющей боли. Голос того юноши и его слова всё ещё звучали в голове: «Добейся для неё справедливости». Как? Как добиться справедливости, если я и сама не до конца понимала, что это значит?

Я медленно направилась к машине Аны – моя стояла на полицейской стоянке, – и вдруг почувствовала странный холодок по спине, будто за мной наблюдают. На почти пустой парковке молодой мужчина в тёмном пальто прислонился к столбу и жадно затягивался сигаретой. Его пронзительно синие глаза, казалось, были прикованы ко мне. Я невольно сбавила шаг, и он, заметив моё колебание, сделал шаг вперёд.

– Простите, – сказал он ровным, слегка низким голосом. – Вы в порядке?

Я вздрогнула. Это был последний вопрос, которого я ожидала. Лицо у него было серьёзным, но одновременно мягким. На вид около тридцати, с прямой осанкой и выражением, которое трудно прочесть.

– Да, всё в порядке, спасибо, – ответила я тихо, хотя это было далеко от правды.

Он посмотрел на кафе, потом снова на меня.

– Я видел, как вы заходили. Вы выглядели… расстроенной. Иногда незнакомца легче выслушать, чем близкого, – добавил он с тенью улыбки.

Фраза показалась странной, но в его тоне было достаточно искренности, чтобы это не прозвучало угрожающе. Я вдруг ощутила потребность прояснить ситуацию, даже не зная его.

– Я только что говорила с семьёй девушки… которая… погибла в аварии. Я была участницей. Это сложно объяснить, – произнесла я, и слова вырывались сами, почти без контроля.

Он слегка наклонил голову, и его взгляд как будто омрачился на миг.

– Мне жаль это слышать, – сказал он, и голос его стал более серьёзным. – Уверен, это было нелегко.

Я медленно кивнула, удивляясь, что разговор с ним почему-то немного успокаивает, хотя я его не знала.

– Я даже не знаю, как дальше жить, – пробормотала я, глядя вниз. – Я чувствую лишь пустоту… и вину.

Он сделал шаг ближе, но остановился на таком расстоянии, чтобы я не почувствовала вторжения.

– Не хочу показаться бестактным, но, возможно, порой мы слишком усложняем свои мысли. Может, лучше принять, что некоторые вещи вне нашего контроля. Я не говорю, что это легко, но…

Он умолк, будто мысли на миг выдали его. Я подняла взгляд – и на долю секунды увидела в его глазах что-то, чего не могла распознать. Там была боль, но ещё и тень ярости, тщательно спрятанная под спокойствием.

– Меня зовут Калеб, – наконец сказал он, протягивая руку.

Я замялась, прежде чем пожать её; моя ладонь слегка дрожала.

– Амалия, – тихо сказала я.

– Амалия, – повторил он, словно закрепляя имя в памяти. – Возможно, наши пути ещё пересекутся.

Затем без лишних слов он медленно отошёл, оставив меня со странным чувством тревоги. Тогда я не знала, что эта встреча изменит мою жизнь. Не могла знать, что за спокойным лицом Калеба скрывается буря.

Я ещё несколько мгновений простояла на месте, ладонь словно хранила короткое прикосновение незнакомца, только что ушедшего. Калеб… Его имя странно отдавалось в моей голове. В нём не было ничего явного неладного, но тонкая тревога прокралась в грудь – как предупреждение, которое я не могла игнорировать.

Я слегка встряхнула головой, пытаясь отогнать навалившиеся мысли, и направилась к машине. Холодный воздух перехватывал дыхание, мороз, казалось, пробирался до костей. Я завела мотор, но осталась сидеть, уставившись в одну точку. Я думала о семье девушки, об их боли. И теперь – об этом Калебе… Кто он? Почему у меня сложилось впечатление, что он знает обо мне больше, чем показывает?

По дороге домой улицы казались темнее обычного, хотя солнце ещё не совсем село. Мысли преследовали меня; каждое воспоминание этого дня возвращалось с сокрушительной силой.

Дома я швырнула сумку на стол и рухнула на диван.

Телефон завибрировал, и я вздрогнула от неожиданности. На экране – сообщение от инспектора Мюллера.

Спасибо за сотрудничество сегодня. Мы будем держать вас в курсе любых новых сведений по делу.

Я глубоко вздохнула и закрыла сообщение. Я не хотела больше слышать о деле. Но одновременно чувствовала, что выхода нет: моя судьба уже связана с этой трагедией.

Я на мгновение закрыла глаза, но образ матери девушки и голос юноши из кафе ворвались в сознание. «Добейся для неё справедливости». Но что это значит?

Затем на миг перед внутренним взглядом возник Калеб. Спокойный, но пронзительный. Его глаза будто говорили больше, чем слова. В нём было что-то тревожащее. И всё же часть меня чувствовала: та встреча не была случайной.

Я снова взяла телефон и бессмысленно уставилась в экран. В голове мелькнула странная мысль: а вдруг он знает больше, чем показал? А вдруг он каким-то образом связан со всем произошедшим?

Я так и сидела, вдавленная в диван, с необъяснимой пустотой в груди. Встреча с семьёй и тот короткий разговор с Калебом оставили тревогу, не желавшую уходить. Я провела пальцами по волосам, пытаясь понять, почему его образ возвращается с пугающей ясностью. Я ведь совсем его не знаю, но казалось, что он оказался там не случайно – будто с какой-то целью.

Я закрыла глаза, пытаясь найти мгновение тишины, но темнота под веками бурлила сильнее. Его взгляд. Спокойный, но насыщенный скрытым напряжением, которое я не смогла расшифровать. Его голос – уверенный, но с подтекстом, пробудившим во мне крупицу страха. Что он хотел сказать теми словами о «тяжёлом дне»? Это была лишь банальная фраза или за ней скрывалось нечто большее?

Я резко встала, чувствуя, что неподвижность только глубже втягивает в мысли. Пошла на кухню, надеясь, что рутина поможет вырваться. Открыла холодильник, но взгляд скользил по полкам, ничего не замечая. Как вообще можно есть или жить нормально после такого дня? Я закрыла холодильник и опёрлась о столешницу, глядя на своё отражение в лежащем на столе ноже. Уставшее лицо, глаза, потемневшие от вины.

Телефон снова завибрировал, и я вздрогнула, будто каждый звук теперь – угроза. Я взяла его со стола и посмотрела на экран.

Сообщение было от Аны:

Как ты? Хочешь поговорить? Я рядом, если понадобится.

Я слабо улыбнулась, хотя от сообщения я почувствовала себя ещё более одинокой. Как рассказать обо всём? Как объяснить, что я чувствую, если сама до конца этого не понимаю? Я коротко ответила:

Спасибо, Ана. Я в порядке. Напишу позже.

Но мне не было хорошо. И я не знала, будет ли когда-нибудь.

По мере того как ночь углублялась, тишина в квартире становилась почти невыносимой. Каждая тень казалась темнее, каждый звук с улицы – громче. Я вышла на балкон, надеясь, что холодный вечерний воздух прояснит мысли. Но вместо того, чтобы успокоить, холод лишь сильнее подчеркнул мою уязвимость.

Я взглянула вниз, на улицу, тускло освещённую несколькими фонарями. Людей почти не было – лишь редкие прохожие и медленно проезжавшая машина. И тут я заметила силуэт, от которого напряглась: мужчина, прислонившийся к столбу, будто смотрел наверх – прямо на меня.

Я инстинктивно отступила на шаг, убеждая себя, что это игра воображения. Но когда взглянула снова, мужчины уже не было. Я нервно хихикнула, пытаясь взять себя в руки. «Нужно успокоиться. Всё, что случилось сегодня, играет со мной злую шутку».

Я вернулась в квартиру и закрыла дверь балкона с чрезмерной осторожностью. Хотя я пыталась убедить себя, что всё в порядке, чувство, что за мной следят, не проходило.

На следующее утро телефонный будильник пронзительно разорвал мой тревожный сон. Я открыла глаза и перевернулась на бок, пытаясь проигнорировать реальность, которая меня ждала. Но что-то заставило меня резко сесть: на тумбочке лежал свежий белый цветок, которого раньше там не было.

Я почувствовала, как леденеет кровь. Осмотрела комнату, пытаясь найти объяснение. Дверь была заперта, окна – плотно закрыты. Как этот цветок оказался здесь? И кто его положил?

Я взяла цветок дрожащими руками, надеясь обнаружить хоть какую-то улику. Но не было ничего, только белый цветок – символ невысказанного послания. В животе свело узлом, и мысль о Калебе резко вернулась. Совпадение? Или нечто большее?

Я решила выйти из дома – казалось, стены квартиры сдвигаются всё ближе. На улице утренний холод ударил с такой силой, что окончательно привёл меня в чувство. Я шла без цели, пытаясь отогнать паранойю, но каждое незнакомое лицо будто смотрело слишком настойчиво.

Когда я проходила мимо кафе, дверь вдруг распахнулась, и торопившийся мужчина выскочил, столкнувшись со мной. Я пошатнулась, но он быстро ухватил меня за руку.

– Прости, я тебя не заметил… – сказал он, и от его голоса у меня кровь застыла в жилах.

Это был Калеб.

Я подняла на него взгляд; его спокойное, но серьёзное лицо встретило меня. Наши глаза встретились на секунду, показавшуюся вечностью.

– Ты… в порядке? – спросил он, хотя его глаза говорили иное.

– Да, я… в порядке, – неуверенно ответила я, высвобождаясь из его хватки.

Он слабо улыбнулся, но улыбка была натянутой.

– Смотри, куда идёшь, – сказал он и пошёл дальше, оставив меня с бешено колотящимся сердцем.

Я осталась стоять, глядя ему вслед, и меня пронзила мрачная мысль: это не совпадение. Калеб что-то знает. И хочет, чтобы я это почувствовала.

Я дошла до своего дома; в то кафе так и не смогла зайти – слишком много мыслей. Холодный воздух словно сковывал всё вокруг, но внутри воцарился другой холод – тот, что приходит с тревогой последних дней.

Когда я наконец поднялась по лестнице и вошла в квартиру, встретившая меня тишина заставила меня замереть. Мне хотелось, чтобы там был кто-то – кто поговорит со мной, подарит крупицу утешения. Но я была одна. И, возможно, я это заслужила.

Я опустилась на диван, сумка с глухим стуком упала на пол. Я уставилась в пустоту, пытаясь разогнать мысли, но они возвращались, острее прежнего. Та женщина с её горькими слезами. Тот юноша, не сумевший сдержать ярость. И Калеб. Почему он так меня тревожил?

Телефон завибрировал на столе, выдернув меня из забытья. Я вздрогнула и уставилась на него, как на чужой предмет, но всё же взяла дрожащими руками. На экране – сообщение с неизвестного номера:

Надеюсь, тебе полегче. Иногда короткий разговор может помочь.

Я застыла, перечитывая эти слова снова и снова. Подписи не было, но в ушах зазвучала фраза Калеба: «Мне нравится верить, что некоторые вещи происходят не просто так». Это он? И если да, чего он от меня добивается?

Я стиснула телефон в руке, пытаясь уловить хоть что-то в этом сообщении. Я была с ним вежлива, но мы были не настолько близки, чтобы обмениваться сообщениями. Тогда почему я чувствовала на себе чей-то взгляд, будто кто-то следит из тени?

Я резко встала – меня отчаянно тянуло к движению. Я стала мерить шагами комнату, но мысли не отпускали. Мне хотелось найти ответ, но каждый новый вопрос только углублял тайну.

Я подошла к окну, отдёрнула шторы и дала взгляду блуждать по улице перед домом. Почти пусто, но на краю тротуара стоял силуэт – прямо под фонарём, что мерцал лёгким светом. Я не могла разобрать, кто это, но в самой неподвижности его фигуры было что-то, от чего пробежал холодок.

Я снова задвинула шторы и прислонилась к подоконнику, сердце колотилось в бешеном темпе. Мне это мерещилось? Казалось, паранойя постепенно становится постоянной частью моей жизни.

Я вернулась на диван, но покоя не нашла. Я знала, что этой ночью не сомкну глаз, раздавленная вопросами, которые продолжали меня преследовать.

«Кто такой Калеб?»