– Мы их сделали, Кель! Ты их сделала! Мы вчистую обыграли имперцев! Пока тебя не было забегала Эль со свежей информацией. Три коронных полка снялись с границы с султанатами и отправились на усиление границ с Улиром и Накалией. Сатрапии кишат инквизиторами, а в пустыне свирепствует песчаная буря. Всю пустыню накрыло. Кочевники безвылазно сидят в оазисах и очень недовольны, приплод шаршудов будет маленький.

– То есть пока я просиживаю зад в Запретной библиотеке к моему жениху всякие девки шастают? – притворно надула губы Кельвирея.

– Разреши искупить вину.

– Уж искупишь, и не один раз. Я очень соскучилась! – и Кельвирея убежала в свою комнату.

– Я не пойму, как работает эта ваша демократия – произнесла Кельвирея, помешивая каф, – я могу понять, что ваши правители не особо долго сидят на троне, у троллей тоже вождь до первого проигранного поединка. Но все равно не особо понимаю.

– Люди, Кель, люди одинаковы, что на Граи, что на Земле. С одной стороны хотят быть как все, с другой – хотят выделяться. Хотят иметь власть, но не желают ответственности. Хотят богатства, но не желают зарабатывать. Вот на этом все и построено. Смотри, допустим, человек проголосовал за того, кто стал правителем. Он доволен, он считает, что он такой весь умный. А если проголосовал за проигравшего, то опять-таки доволен, он-то умный, а большинство нет.

– Понимаю. А что мешает правителю узурпировать власть и отменить выборы?

– За власть борется несколько групп влиятельных людей. У одних есть сила, например у военных и стражей, у других деньги, третьи представляют интересы других государств. И никто из них не желает эту власть отдавать. Допустим, власть захватили военные. Для них это очень просто, оружие у них на руках. Но солдат воюет, а не пашет, не строит и не производит. Армия требует денег и ресурсов. Но деньги и ресурсы у другой группы. К тому же усиление одной страны не понравится ее соседям. Короче, долго вояки не усидят. Так же и с другими группами. Вот и приходится им между собой договариваться.

– А правитель?

– Правитель это просто марионетка. Делает и говорит то, что ему скажут.

– То есть все эти выборы, это просто ширма?

– Не совсем так. Выборы усиливают ту или иную группу, придают законность их действиям. К тому же в большинстве государств практикуется разделение властей. Одни пишут законы, вторые их исполняют, третьи судят. Возможность влияния на другую ветвь власти имеется, но она ограничена.

– То есть все построено на системе сдержек и противовесов?

– Да.

– Тогда эта система не надежна.

– Сдержек и противовесов очень много. Нужно очень сильное воздействие, чтобы вывести систему из равновесия.

– Понимаю. Это как в Антале?

– Да, примерно так. Восемь лет назад в Антале была попытка дворцового переворота. Заговорщики почти добились успеха, княжеский род был перебит, не пощадили даже детей. Чудом выжила лишь престарелая мать князя, но она лишилась рассудка. Сейчас в Антале от ее имени правит наместник. Он бы давно надел княжеский венец, но княжеский род не прерван, хотя и обречен. Княгиня-мать слишком стара, чтобы рожать детей. В принципе, для магов и эльфов это не проблема, по необходимости они смогут организовать ее беременность, но тогда сразу станет понятно, что в дела Антала вмешиваются посторонние. Трон под таким наследником пошатнется. Как известно, у большинства правителей есть бастарды, некоторые из них знают о своих отцах и матерях. Эти бастарды сразу заявят свои права на престол.

– Но ведь будет законнорожденный наследник…

– Магическое отродье, выкормыш ушастых?

– Ты прав. Тогда Наместник просто дождется смерти княгини?

– Правильно. Ей недолго осталось. Тело без разума долго не живет. После ее смерти Наместник наденет княжеский венец.

– А бастарды?

– Бастарды в этой игре уже не участвуют. Как известно, маги в первую очередь преданы Академии и Цитадели. Придворный маг Троан Тучегонитель весьма сильная фигура, имеющая влияние на Наместника. Через него Академия может воздействовать на Наместника. В данном случае, ему посоветовали собрать армию. Это решило две проблемы. Во-первых, имперцы призадумались, а во-вторых бастарды в пролете – против умелой армии они ничего сделать не смогут. Меч побеждает слово, если за ним не стоит пара лучников.

– Получается, Академия почти усадила на престол нужного человека.

– Правильно.

– А Академией руководит член совета…

– Правильно, продолжай.

– Значит это совет…

– Все правильно. Совет многие годы ведет незримую игру.

– Но ведь это неправильно…

– Ставки слишком высоки, чтобы пускать все на самотек. Мы стараемся работать тонко, подсказывая правильные решения. К сожалению, иногда приходится применять силу, но и тогда мы сдерживаемся. Военное вторжение часто можно заменить дворцовым переворотом. Просто в одну ночь во дворец приходит новый правитель, а старого с семьей отправляют в изгнание. Никакого насилия, просто где-то очень далеко появляется новое семейство. Само собой, за ними приглядывают, но не больше.

– И я тоже теперь вершу судьбы людей как какое-то божество?

– Да. Ты тоже в игре. Твой первый ход был просто великолепен. Я могу научить тебя одной игре, в которую играют на Земле. Она очень похожа на ту игру, в которую мы играем здесь.

– Играем на поцелуи? – подмигнула Кельвирея.

– Замучаешься целоваться, – улыбнулся Архахаар, – итак, шахматы. Это игровая доска, на ней 64 клетки, половина черных, половина белых. Один игрок играет за белых, второй за черных, ходят по очереди.

Глава 16

В темном углу таверны сидел воитель Единого. Мужчина был в отличной форме, но прожитые годы уже давали о себе знать. Виски посеребрила благородная седина, на лбу начали появляться первые глубокие морщины. Мужчина прихлебывал разбавленное вино, периодически оглядывая немногочисленных посетителей. На закате здесь будет не протолкнуться от посетителей, но пока лишь пара забулдыг пропивает свои деньги, да грузный трактирщик протирает за стойкой кружки.

– Да прибудет с вами благословение Единого, братья – произнес вошедший жрец.

Мужчина окинул жреца взглядом. Высок, под черной рясой заметно брюшко, густая ухоженная борода. Жрец взял кружку разбавленного вина и подошел к воителю.

– Благословение Единого, брат мой. Дозволь простому служителю Единого присесть за твой стол, дабы утолить жажду и дать отдых ногам.

– Прошу тебя, брат, присаживайся.

Жрец отпил из кружки, скривился и посмотрел в потолок:

– Единый заповедал разбавлять вино водой, дабы разум рабов его оставался чист. Трактирщик настолько рьян в этом богоугодном деле, что в его воде не осталось ни цвета, ни запаха от вина. Воистину, не способно оно замутнить разум рабов Единого, – затем, немного помолчав, добавил – теперь мы стали не интересны остальным. Зачем звал?

– Плохие новости, маг.

– Когда же они были хорошими? Рассказывай.

– Соглядатаи видели, как два архимага вошли в Академию.

– Братья часто отлучаются, вот, вернулись.

– До того, как ворота закрылись, они видели четыре черных плаща.

– Понятно. Хорошо работает разведка.

– На следующий день двух архимагов видели на торжище у гномов. Один из них парализовал конокрада. Этими двумя событиями очень заинтересовалась Инквизиция.

– С параличом перестарался…

– Так, вот, Архахаар, серые братья в раздумьях. С одной стороны они уверены, что ты одиночка, а с другой стороны на тебе был плащ мага. Согласись, ситуация сложная.

– Да уж. Сможешь подкинуть им информацию?

– Увы. Теперь это дело Инквизиции. Соглядатаи либо отозваны, либо мертвы, ни жрецам, ни воителям теперь ничего не известно. Инквизиция умеет хранить свои тайны.

– Глупо с их стороны разбрасываться ресурсами. Желаешь выйти из игры?

– Воины не бегут при первом признаке опасности. Воины встречают опасность достойно и сражаются с ней.

– Ты благородный воин, Натон.

– Я предатель.

– Кого же ты предал, Натон? Несуществующего бога?

– Я предаю свою страну даже просто сидя с тобой за одним столом.

– Твоя страна выбрала страшный путь, путь, ведущий в пропасть.

– Я знаю, но на душе от этого легче не становится.

– Натон, ты генерал воителей, третий в храме. Вместо того чтобы спокойно сидеть в тепле и сытости, в окружении богатства и лизоблюдов, ты нашел в себе силы бороться за свою страну, за людей. Ты – воин. Запомни это.

– Хорошо, я буду бороться до последнего вздоха.

– До твоего последнего вздоха еще очень и очень много времени, Натон.

– Ты ошибаешься, маг. Я решил, я убью императора!

– А смысл? Император это только человек. Убьешь его – придет другой, но этого тебе уже не застать.

– Пусть, зато моя дочь будет жить в безопасном мире.

– Ничего не изменится. Необходимо уничтожить то, что дает империи силу, что делает ее единой. Только тогда мы победим.

– Твои слова разумны, но мне все тяжелее ждать.

– Ты ждал одиннадцать лет, потерпи еще немного.

– Хорошо – вздохнул воитель, – моя дочь, ты видел ее?

– Конечно. Даже поговорил с ней. Теперь она студиозус Академии. Еще наивна, но не по годам умна, Дар сильный. Хочет стать целителем и помогать людям.

– Как и ее мать…

– Да. И благородная, как ее отец.

– Скажи, Архахаар, она по-прежнему ничего не помнит?

– Пока нет. Получит плащ и блок спадет, если что-то пойдет не так, то слово, снимающее блок знают еще трое кроме меня.

– Моя маленькая девочка…

– Ей уже шестнадцать

– Как быстро летит время.

– Время идет своим чередом, люди над ним не властны.

– Над тобой оно не властно. Каждый раз ты одеваешь разную одежду, приходишь с бородой либо без, но твои руки такие же, как и одиннадцать лет назад, голос ничуть не изменился.

– Ну, что ж. Благодарю тебя за информацию. Думаю, через четыре-пять зим ты выйдешь из игры и воссоединишься с дочерью.

– Я ждал одиннадцать лет, прожду еще пять.

– Хорошо. Если что-то пойдет не так, ты знаешь что делать. Просто ломай и уходи.

– Разреши еще один вопрос.

– Конечно. Спрашивай.

– Весной, почти четыре месяца назад в Махелле исчезла одна из воительниц. Ее звали Кельвирея…

– Ее и сейчас так зовут. Правда, титулов прибавилось. Называть их тебе я не буду, все-таки меньше знаешь – меньше болтаешь. Без обид.

– Тогда я спокоен.

– Раз уж пошла такая пьянка, зачем тебе Кельвирея?

– Она была лучшей в сатрапии. Я лично приглашал ее в столицу.

– С ней все в порядке. Скорее всего, вы еще встретитесь.

– Ты хороший человек, Архахаар.

– Нет, Натон, я просто неправильный колдун. Береги себя.

Когда Архахаар вышел за дверь, Натон потребовал неразбавленного вина, выпил и задумался. Он вспоминал те благословенные пять лет, когда в его загородном доме раздавался смех жены и дочери. Он вспомнил, как загнал лошадь, спеша туда, где погибали его близкие. Увы, он не успел, дом уже догорал, Найра была мертва, а его дочь Арея пропала. Несколько месяцев спустя, безутешного отца нашел Архахаар. Он показал ему любимую игрушку Ареи, деревянную лошадку, и рассказал, как Найра ценой собственной жизни смогла открыть портал и отправить девочку в безопасное место. В Академию. Архахаар пообещал, что с девочкой все будет хорошо и ничего не потребовал взамен. Архахаар приходил снова и снова, приносил рисунки Ареи, рассказывал о ее жизни. Через несколько встреч, Натон решился. Решился на предательство во имя Найры и Ареи.

Найра. Магесса, которую спас от костра молодой воитель. Магесса, стремившаяся помогать людям, ставшая его подругой, а впоследствии женой. Жена, подарившая ему самую замечательную девочку, жена, поддерживавшая его, жена, без колебаний отдавшая свою жизнь за жизнь их дочери.

Боль утраты давно ушла, горечь утихла, а впереди брезжил луч надежды.

– Осталось немного – пробормотал Натон, покидая таверну.

Глава 17

На раскисшую дорогу падали хлопья снега, келпи недовольно фыркали и прядали ушами.

– Бррр, терпеть ненавижу позднюю осень – ворчал Архахаар, кутаясь в пятнистый серо-белый плащ.

– Терпение есть великая добродетель, любимый, – ответила одетая в такой же плащ Кельвирея.

– Ты еще мне книжку Единого перескажи.

– Легко. А вообще, не хочешь мерзнуть – иди Дорогой, как все нормальные драконы, а не гоняй водных духов на морозе.

– А на выброс силы сбегутся инквизиторы. Ну, уж нет, мы на имперской территории, а значит, прикидываемся шлангами.

– Хороши шланги! Одеты как Ночные тени, едем на лошадях, по сравнению с которыми кони императорской конюшни просто задохлики.

– Да хоть на ламах в красных труселях, главное чтоб незаметно.

– На три полета стрелы ни одного человека.

– Хорошо.

Тишину ночи разорвал тоскливый многоголосный вой. Молния всхрапнула.

– Волки, Ар – взволнованно сообщила Кельвирея, – большая стая, голов тридцать.

– Не тронут, – отмахнулся Архахаар, – они прекрасно знают, кто ходит по их землям. Бояться надо двуногих зверей. Хотя, в такую погоду, я думаю, мы никого не встретим.

– Хорошо бы.

Они углублялись в лес, следуя по проторенной тропинке. Грязь чавкала под копытами, падавший снег забивался в глаза. Остаток пути они проделали в молчании. Келпи остановились на небольшой поляне. В центре поляны находился небольшой алтарь, а окружавшие поляну засохшие деревья были густо обвешаны различными лентами и клочками ткани.

– Мерзость, – сплюнул Архахаар.

– Святое место, – парировала Кельвирея, – люди сюда молиться приходят.

– Смотри внимательнее.

– Мерзость, – сплюнула девушка, почувствовав, как тонка ткань мироздания и как через небольшую прореху в мир сочится что-то невыносимо отвратительное.

– Прорыв пока маленький, но если расширится, кое-кто решит заглянуть в гости. Камешек разломаем, дырку заштопаем. Страхуй, вдруг кто придет на огонек.

Кельвирея поправила перевязь с ножами, извлекла из ножен меч и застыла, готовая в любой момент взорваться ураганом острого адаманта. Архахаар засыпал вырезанные на алтаре символы толченым даганитом, после чего извлек свой меч и принялся рубить камень. От алтаря отлетали куски. Архахаар ритмично взмахивал мечом, и алтарь словно таял. Наконец, маг удовлетворенно убрал меч в ножны:

– Половину дела сделали. Все чисто, можешь убрать оружие. Хочешь сама прореху затянуть?

– Пожалуй, нет. Ты начал, тебе и заканчивать.

– Хорошо. Значит, берем края прорехи и начинаем их сводить. Вот так. Все готово – маг удовлетворенно крякнул, – и напоследок, еще один подарочек. Ты чувствуешь духа леса?

– Очень слабо, как будто спит. Только слишком уж глубоко.

– Он ослаб, но жив, – произнес Архахаар извлекая из седельной сумки небольшой корешок, – Лесная батарейка, остроухие снабдили.

– Бата– что?

– Магия леса. Корешок будет наполнять лес силой, весной проснется леший, – с этими словами Архахаар забросил корешок подальше в грязь, – ну вот и все. Предлагаю забраться поглубже и остановиться на дневку.

Костра они не разводили, в плащах эльфийской работы было тепло, а сухари не требовали готовки, разлапистая ель защищала от снега. Келпи ушли в лес на охоту.

Кельвирея проснулась перед закатом. Архахаар еще спал. Девушка сидела, прикрыв глаза, и обдумывала события, произошедшие с ней за последнее время. Расскажи ей кто-нибудь год назад, что она станет магессой и невестой самого разыскиваемого колдуна Архахаара, что она вместе с представителями других рас будет играть судьбами целых государств – она бы назвала этого человека лжецом. Но, как говорит Архахаар, факты – вещи упрямые, и вот уже вторую седмицу она ночами месит грязь имперских дорог, разрушая алтари Единого и заживляя прорехи в мироздании.

– Алтари, алтари, алтари, да сколько же их! – не выдержала Кельвирея, устало опускаясь на снег.

– Тысячи, а может и больше – флегматично ответил Архахаар, поедая сухарь, – и это только отдельно стоящие алтари. А есть еще храмы, есть походные алтари.

– И мы так и будем рубить их в мелкое крошево до весны?

– Даганита осталось мало, думаю хватит на один храм или пару алтарей. Что выбираешь?

– Надоели алтари.

– Хорошо. Тогда едем на север к накалийской границе. Там наведем шороху и отправимся к Тарлаку отъедаться.

– К Тарлаку это хорошо, сухари надоели, да и поспать бы хорошо не в сугробе.

– Седмицы две если хорошим галопом.

– Зато потом жратва, палица и свободная пещера, – улыбнулась девушка, целуя Архахаара.

– Сдалась тебе эта палица.

– Без палицы никак!

К небольшому деревенскому храму подбирались с подветренной стороны перебежками. Ворвавшись в храм, они на мгновение замерли. Возле алтаря распростерлись ниц два одетых в рясы человека. Ряса черного цвета принадлежала жрецу, а вот серая ряса второго заставила Кельвирею испуганно выдохнуть.

– Нечитые! – закричал вскочивший на ноги инквизитор.

– Помотайся с наше, сам нечистым станешь – огрызнулся Архахаар.

– Сейчас вы умрете – прошипел инквизитор, снимая с пояса плеть.

Кельвирея потянулась за кинжалом, Архахаар извлек меч. Инквизитор раскрутил плеть, и от нее в сторону магов потянулась тонкая полоса черноты. Маг рубанул по ней мечом и, словно испугавшись, тьма втянулась назад.

– Колдуны, – прошипел инквизитор, нанося удары плетью, – бей тревогу, брат!

Жрец бросился было к веревке, привязанной к языку колокола, но упал, не добежав пары шагов. В его шее подрагивал нож, брошенный умелой рукой Кельвиреи. Архахаар кивком указал девушке обойти серого. Плеть разорвала на куски нож, брошенный девушкой, но эта заминка позволила Архахаару сократить расстояние. Инквизитор был неплохим бойцом, он ускользал от клинков, огрызался плетью, но двукратное численное преимущество взяло свое. Отбивая мифриловое лезвие, он открылся, и меч Архахаара вошел ему в живот. Колдун повел мечом вниз и кишки инквизитора упали на пол. На губах серого пузырилась кровавая пена, он что-то пытался произнести, а Архахаар быстрым движением отсек ему кисть, сжимавшую плеть.

– Этот мертв, – произнесла Кельвирея, извлекая нож из шеи жреца.

– Вот пакость то, – откликнулся Архахаар вытирая лезвие о жреческую рясу и отбрасывая ногой кисть, все еще сжимавшую плеть, – одно радует, Инквизиции боятся, местные будут сидеть по домам закрыв глаза и заткнув уши.

– Что будем делать?

– Займись алтарем, – произнес Архахаар, склоняясь над плетью, – я вот с этой гадостью поработаю.

Рубя камень Кельвирея краем глаза видела, как плеть подернулась дымкой, потом начала искажаться, как сминаемый рисунок и, наконец, исчезла. По храму пронеслась слабая волна искаженного пространства.

– Порядок, я вытолкнул ее из мира.

– Я закончила. Уходим!

– Подожди. Давай еще одну гадость сделаем.

– Подожжем храм?

– Скучно. Чувствуешь в глубине под храмом небольшую пещеру?

– Да.

– Что будет, если она вдруг увеличится?

– Храм провалится – разгадала его замысел Кельвирея.

Они лежали на лесной опушке, наблюдая, как храм Единого в клубах пыли и снега погружается в землю. Ветер доносил до них гул и грохот рушащейся земли. В домах зажигались огни, люди выскакивали на улицу, что-то кричали. Маги отползли глубже, запрыгнули на келпи и пустили духов быстрой рысью, углубляясь в лес.

– До сих пор не могу поверить, что я убила жреца – закончила Кельвирея, откинувшись на шкуры.

– Либо ты убиваешь, либо тебя отправляют гыкаку в брюхо – философски отозвался Тарлак.

– Итак, вот такие итоги нашей с Кель вылазки в империю, – подытожил Архахаар, – что у тебя, Тар?

– Как мы прекратили набеги на Накалию, стало совсем скучно. Человечки Единого больше не приходили. Быстроногие козлы решили всем племенем в Антал перебраться, как на равнинах снег сойдет, маги портал откроют. Такана ушла к предкам, теперь у горных баранов новый шаман Малара.

– Хорошо. Вас, Гас, как у вас дела?

– Княгиня-мать слегла и больше не встанет. До первого дождя в Антале будет новый князь. Армия и маги его поддержат, – ответил Гас.

– Замечательно. Вас, как твоя подопечная?

– Дар усиливается, года через три она наденет черный плащ.

– Три года? Я слышал, что сильные маги учатся на год меньше, но тут всего три года и черный плащ?

– Сам удивляюсь.

– Отлично. Ее отец будет очень рад. Эль, чем ты порадуешь?

– Имперцы зимуют, все спокойно. После ваших похождений на накалийской границе куда не плюнь, попадешь в инквизитора или воителя.

– Не удивлен. Такое чудо свершили. А уж, какая подлянка их весной ожидает, когда духи проснутся – рассмеялся Архахаар. Все поддержали его дружным хохотом.

– Тар, будь другом, одолжи палицу – произнес Архахаар, когда архимаги и эльфийка ушли.

– Гыр тебе, а не палица пока не расскажешь вождю, зачем она тебе.

– Намекаю. Палица, соседняя пещера.

– Кель, это правда?

– Да, Тар. Мы с Аром решили пожениться.

– По-тролльи?

– У эльфов и магов никаких обрядов толком нет, просто произносят обет и начинают жить вместе, брачный полет тоже не можем устроить, – ответил Архахаар, – а девушка просит романтики. Никак не могу отказать. Не в храм Единого же топать.

– Смотри, сильно не бей, вы человечки хрупкие, будет старшая жена тупой гыркой!

– Единственная жена, – безапелляционно заявила Кельвирея.