А Володя всё ждал. Даже мама с папой поглядывали на неё косо, ну чего морочит парню голову? Вот и решила она поговорить и расставить все точки над "и". Но такие вещи надо решать с глазу на глаз. А что решать? Она ни за что не упустит шанс поработать в перспективном и интересном месте. Короче, нужно определяться, хочешь – не хочешь.

А в Петербурге – белые ночи. Весь вечер, сразу после приезда, и всю ночь они с Володей гуляли, забыв о времени. До этого не виделись почти год. В августе прошлого он приезжал ненадолго, проводил Люсю в настоящую геологическую экспедицию, в которую она долго и упорно напрашивалась, захотелось посмотреть воочию на поиск полезных ископаемых. А напряжённый последний год, со стажировками, сложными экзаменами и практиками не позволили Алёшкину вырваться. И Люся на зимних каникулах опять была на очередной выставке, проводила дни открытых дверей и чёрт знает что ещё. И вот, глаза сияют, эмоции зашкаливают, рот не закрывается… Что это? Им так хорошо вместе, сердца бьются в унисон, хочется рассказывать, делиться, открывать свои самые сокровенные уголочки души, и слушать, слушать другого… И уже, катаясь на первом утреннем катере, Люся уснула, замотанная в плед, уютно свернувшись в руках Володи. Ночь в пути и вторая без сна сделали своё дело.

– Господи, я всё проспала. Ничего не посмотрела. Вот сонная тетеря.

– Люся, да мы ещё сто раз покатаемся с тобой. А сейчас я отвезу тебя к своей тёте, она уже ждёт. Надо подготовиться к завтрашнему торжеству. Я вернусь вечером, и мы всё обсудим.

– А это удобно? Я же тебе никто. Сколько твоей тёте лет?

– Пятьдесят. И она – мой самый лучший друг. И про тебя знает, давно уже.

– Я ещё немного посплю и пойду гулять, не буду ей мешать. А твои родители когда приедут?

– Завтра, рано утром. Люся, не заморачивайся. Ты у меня самая красивая, самая умная и самая родная и близкая. И мне очень приятно, что ты носишь моё кольцо. – И поцеловал ей руку, а потом и щёчку, а потом и губы, нежно, словно изучая их изгибы.

– Володя, неудобно, в такси. Я так не хочу.

– Я понял. Отложим до вечера. – И улыбнулся, как будто зажглись сто свечей одновременно, так светло.

Тётка, Римма Ивановна, оказалась женщиной приятной наружности бальзаковского возраста. Невысокая, полноватая, без единой морщинки. Улыбнувшись одной стороной лица, приняла Люсю с рук на руки. Накормила, отправила в душ, уложила спать. И всё выведала: кто, откуда, зачем и почему. Осталась довольна увиденным и услышанным, ушла на работу, оставив девушке ключи от квартиры.

Люська проснулась с чувством "как у себя дома"…

Прогуляв до вечера, она уговорила Володю прокатиться ещё раз по Неве. Если он не устал, конечно. Чего-то подобного он и ждал, любознательная натура его Люськи не могла успокоиться, пока она не вернёт пропущенное утром. И зрелище, и сорвавшийся поцелуй. И встретившись около Петра, они вцепились друг в друга, не стесняясь и не обращая внимание на прохожих. Морской волк, широкоплечий и ладный, настоящий русский богатырь со светлыми волосами и ясными глазами, и девушка с чудными, чисто серыми, длинными и волнистыми кудрями, стройная, на каблучках, пытающаяся обхватить своего героя руками, пока он сам ни оторвал её от земли и ни зацеловал. И потом, на кораблике, где они уселись в углу последнего диванчика, до них дошло, что никто и не смотрит ни на какие достопримечательности. Люся с Володей были не одни такие на этой лодке любви…

В большой квартире места хватило всем. Даже рано приехавшие старшие Алёшкины улеглись на пару часов в спальне тётки, которая уже встала. А потом и Люся тоже. В гостиной на маленьком диване прикорнула какая-то девушка, а Володя сопел на большом.

– Доброе утро! Все уже в сборе? – Спросила, тихонько войдя на кухню.

– Люся, перепугала. – Дёрнулась Римма Ивановна. – Проходи, я как раз кофе сварила, хотела идти тебя будить. Сядь уже.

– Что-то случилось? – Спросила девушка, учуяв в голосе тётки тревожные нотки.

– Даже не знаю, случилось или свалилось на голову. Прямо, язык не поворачивается это сказать. – Она внимательно посмотрела на Люську, подошла, обняла. – Скажи, вы что-нибудь решили уже с Володей?

– Что именно вас интересует?

– Ты хочешь сказать, какое мне дело? Да? И будешь права. Но тут такое … – Она не успела договорить, на кухню вошла мать Володи с видом, минимум, герцогини.

– Доброе утро, милая девушка. Это хорошо, что вы проснулись, не придётся долго объяснять. Мой сын спит крепко, и, если вы покинете этот дом тихо, без истерик, он и не проснётся. И мы избежим ненужных сцен. Надеюсь, вы поняли меня?

Люся во все глаза смотрела на эту женщину. Она видела её не первый раз, но, чтобы так? Совсем другой человек.

– Вы выгоняете меня? Чем же я заслужила такую немилость, я могу узнать?

– Конечно. Мы привезли с собой невесту Володеньки, беременную, волновать её нельзя, вы же понимаете. Я очень рассчитываю на вашу порядочность, зная ваших родителей.

Почему-то упоминание о родителях очень задело Люську. Она встала, посмотрела на молчащую Римму Ивановну, не получила поддержки и вышла их кухни, так и не притронувшись к кофе. Оделась за секунду, схватила сумку, она её и не распаковывала толком, остановилась около Володи, задержав свой взгляд на секунду, и ушла, оставив за собой незакрытую дверь. А вдруг, хлопнет, разбудит моряка и его невесту, ждущую ребёнка и которую нельзя волновать. И пока спускалась, её, эту дверь, так и не закрыли. Может, надо было вернуться?

Торжественное событие начиналось в десять на плацу военной академии. Володя успел рассказать, где, что и когда. Но как пробраться туда? Она уже купила темный парик под каре, тёмно-зелёный брючный костюм, шляпку-канапе, очень идущую ей в этом парике и гармонирующую с отделкой под некрашеный лён и такой же сумочкой. Очень даже живенько. Под проходной она познакомилась с женщиной. которая чуть не плакала, ожидая своего мужа, где-то застрявшего. А время поджимает, опаздывать нельзя, оба пропуска у неё. Вот так Люся и попала, уцепившись за эту тётку, муж которой оказался уже внутри. Та даже не спросила, зачем, будучи благодарной за поддержку.

Алёшкиных не заметить было нельзя. Колоритные родители, невысокая тётка и черноволосая, с Володю ростом, долговязая дивчина. Она так и выглядела, как будто приехала из украинского села, забыв переодеться. Но внешне очень даже, с пышными блестящими волосами, голубоглазая и улыбчивая. А вот Володю Люська не могла найти никак. Он должен был стоять точно с боку, в передней шеренге, обладая ростом богатыря. И только когда на трибуну пригласили первого выпускника с речью в адрес преподавателей и начальников-наставников, она увидела его. И если вчера его глаза полыхали и светились счастьем и от встречи с Люсей, и по поводу окончания учёбы, и от возможности ощутить себя нужным и в личном, и в служебном плане, то сегодня перед ней стоял служака до мозга костей, угрюмый мужик с лицом без эмоций… Невеста зааплодировала, захихикала, обращая на себя внимание, мол, смотрите, это мой, это мой. Люське стало противно, и она поспешила на выход. И уже у самой проходной её поймала Римма Ивановна.

– Я была уверена, что ты придёшь. И что постараешься себя видоизменить, догадывалась. Поэтому и узнала. Правда, не в толпе, а когда ты стала продвигаться против течения. Пойдём выйдем.

Люся молча продефилировала через проходную и отправилась прямиком в кафе напротив: позавтракать так и не удалось, а уже обед скоро. Она не оборачивалась, ей было всё равно, идёт за ней тётка или нет. Но та шла, след в след. От еды она отказалась, попросила воды и смотрела на девушку, жующую круассан, как резину.

– Он не знал. Для него это сюрприз.

Люся молчала.

– Она – дочка друзей родителей. Её отец, владелец целой сети автомагазинов, а мать – директор большой трикотажной фабрики. Там есть всё, нет только зятя. И они запали на нашего Володьку. Но ты пойми, девочка, он столько лет ждал тебя. При этом, молодой мужик, не импотент. Конечно, бабы у него были, но только для секса. Он сам мне говорил, что ничего никому не обещал. Просто удовлетворял свою похоть. Ты извини, что я так с тобой разговариваю. Но мы уже взрослые девочки, ведь да?

– Если вы хотите знать девочка я или нет, то я вам доложу: в свои 21 год я всё ещё девственница. И откуда берутся сюрпризы у дочки друзей родителей, я даже не догадываюсь. Наверное, ветром надувает. Спасибо за информацию. Не надейтесь, я не сдохну, выдюжу. А Володе такая и нужна, дивчина. Чтобы к ноге, чтобы детей рожала, чтобы благодарна была и ни в чём себе не отказывала. А я зарабатываю сама, материально ему не помощник, да и дел по горло. Что не делается, всё к лучшему. Прощайте.

– Зачем ты так, Люся!

– А, да! Передайте, что я желаю ему семейного счастья и здоровья, и его будущей жене и детям тоже. И ещё. Верните ему вот это кольцо, оно больше меня не спасает. Может, подойдёт его невесте? Вот теперь, точно, прощайте.

– Люся, подожди, вам надо поговорить. Люся, ты потом будешь жалеть об этом. Остановись, девочка.

А она уже неслась в сторону аэропорта. И к ужину была дома. Люська забыла включить свой телефон, вырубив его ещё утром. Бедные родители не знали, что и думать, когда поняли, что Володя Алёшкин ищет их девочку. И ещё больше расстроились, когда поняли причину этой потери… И поэтому, увидев, что их дочь опять собирает чемоданы, не удивились. Ведь новоиспечённый лейтенант мог приехать в любую минуту, а Люся этого и боялась. И убегала, куда глаза глядят, как выяснилось, в стройотряд. Ей надо было разобраться в себе. И Алёшкину она уже не верила, что-то не срасталось. Или она слишком многого требует?

А он, узнав от тётки, что Люська была в академии, получив в подарочек "волшебное" кольцо, ближайшим рейсом улетел в тёплые края, послав к чёрту и невесту без места, и родителей, и ресторан… Праздник не удался! Но и дома Володя Люсю не нашёл и искал её на вокзале, в институте, у знакомых и друзей. Звонил Ритке, подключил своих друзей на случай появления девушки в родном городе. Переночевал в гостинице и пришёл к родителям своей любимой с серьёзным разговором.

– Я люблю только вашу дочь. Даже, если подтвердится моё отцовство, это ничего не изменит. Мы не успели толком поговорить, обсудить наши планы, наше будущее. А сейчас мне надо уезжать, я всё бросил, загремлю на гауптвахту по полной катушке. Очень вас прошу, сообщить мне Люськино местоположение. Я и сам буду продолжать её искать, но вам-то она точно отзвонится. Нам надо поговорить, я должен исправить последствия нелепой ситуации, объясниться. Простить себе не могу, что проспал всё на свете, потерял бдительность на фоне безмятежного счастья…

А Люся, как почувствовала, звонила каждый день, но где она, с кем, и чем занимается, не сообщала. Отец орал, мама плакала, а их дочь твердила только одно: мол, взрослая, не пропадёт, не хочет нагружать своими проблемами. Наивная, уже через три дня, кое-как уладив свои дела, в сторону расположения студенческого отряда строительного института летел на крыльях любви и надежды Владимир Алёшкин, лейтенант медицинской службы, получивший распределение на север. Он так мечтал об этом, был горд, что всё свершилось по его сценарию. Теперь его мысли и поступки были подчинены только одному – вернуть Люсю, повиниться, убедить в своей любви. И тут никакие сценарии не помогут… Только любовь…

Будущая великая проектировщица сразу заинтересовалась возведением большого привокзального комплекса, взяв на себя обязанности прораба. Уже на третий день взрослые мужики, страшно матерящиеся и чересчур опытные, поняли, какой грамотный специалист попал в их пенаты, хоть и девчонка. Конечно, практических знаний ей не хватало, но в купе с ними могло что-то получиться. А когда она с трёх раз забила костыль, просто грамотно располагая инструмент, под разными углами, Люську зауважали. Свой парень. Одно не состыковывалось – мат. Его девушка не выносила ни под каким соусом, мало того, она сразу терялась, переставала соображать. И именно, на третий день и случился скандал, после которого уже Люся смотрела на мир под другим углом.

С утра строители железки остались без материалов. Не подвезли. Прошло часа два, а Люся всё разбиралась с деревяшками для возведения лесов. Они пришли, но отличного качества, никак не для временных конструкций. Работа стояла и здесь. За простой никто платить не будет, и рабочие стали роптать. И интересное дело, никакого начальства, кроме студентки, на площадке не наблюдалось. Что делать? Люся отправила часть на разбор взорванного старого здания, а другая часть, буквально, за час перегрузила хорошее дерево на склад. И всё. Уже к обеду они стали выказывать своё недовольство, не стесняясь в выражениях, трёхэтажный мат стоял над стройплощадкой. Люся, зажав уши, продвигалась в сторону сторожки, чтобы связаться хоть с кем-нибудь. Но мужики, накрученные до предела, решили, что и.о. прораба не хочет их видеть и слышать. Чистоплюйка городская.

– А ну, мужики, что это она, удирает? Уши заткнула … – Непереводимый русский фольклор полился уже в сторону девушки.

Один из старых рабочих, аксакал, так сказать, перерезал ей дорогу, оторвал руки от ушей и затолкал на ж/д платформу.

– Куда это ты? Простой на твоей совести, из своего кармана будешь платить… и.… и…

Гомон усилился, её окружили, претензии в матерном виде накручивались, как снежный ком. Люся попыталась объяснить, что она, как раз, по этому поводу и хочет связаться с центральным пультом. Но куда там, её голос потонул в море грубых, мужских выкриков. Она растерялась, ей становилось не по себе. Студенческая братия в этот день уехала на другой объект, а два куратора – в ближайший город. Помощи ждать неоткуда. Но не убьют же они её? Она собрала все свои силы и заорала, жестикулируя руками.

– Всё было заказано ещё до меня. У вас есть старший, он должен был проверить исполнение и сопроводить. Где он? Спрятался?

Со стороны дороги к ним бежал какой-то человек. Все головы повернулись в его сторону и, воспользовавшись этим, Люська дёрнула в сторожку. Вот попала, так попала. Не о таком она мечтала в тишине читальных залов и галереях выставочных стендов. Только бы не разреветься…

Снаружи установилась тишина. Девушка напряглась, в трубке слышались отрывистые гудки, ситуация аховая. И воды в кулере нет. Да что происходит?

Открылась дверь и на пороге нарисовался… Макс. Максим Эдуардович собственной персоной.

– Вы здесь начальство? Почему с вами невозможно связаться? – Он сильно дёрнул Люську за руку, она даже вскрикнула. – Люда? Ты?

– Силу некуда девать, Максим Батькович? Добрый день, во-первых. И я не начальство, практику прохожу, опыта набираюсь, во-вторых.

– Да, здравствуй. Но я никак не ожидал увидеть тебя здесь. И…

– И, если бы вместо меня была другая женщина, то такое обращение нормально. Что вы хотели? Вы же по делу?

Он смотрел на неё, как на инопланетянку. Кого-кого, но увидеть её среди грубого мужского стада… Вот уж воистину, чудны дела твои, господи. Тоненькая, запакованная в грубый комбинезон, в платочке, скрывающем красивые волосы, с глазами на пол лица, среди серых туч всполохи молний при каждом проявлении эмоций. Хороша Люся, Люда, Людочка…

– Градова, я очень рад тебя видеть. Честно. Просто удивлён, даже поражён. Зачем тебе это? Насколько я знаю, тебя ценят как великолепного проектировщика, так сказать, генератора идей?

– Послушай, Максим. Мне сейчас не до разговоров. Связи нет, начальство вымерло, мужики ропщут. Ещё этот мат, уши пухнут. И воды нет, кошмар. А я третий день всего, толком ни во что не вникла. Так что ты хотел?

– Сейчас обед, отправляй своих в столовую. А мы поедем разбираться. Давай, Люда, побыстрей!

В машине Макса работал кондиционер, бутылка с водой в дорожной сумке-холодильнике, в термосе – кофе. Так можно жить. И странно, появление Макса не сильно её удивило, не вызвало особенных проявлений чувств. И Люся поняла, как она просто банально устала за эти несколько дней, и физически, и морально. И правда, на черта ей это? Что она кому хочет доказать? Себе? Ну да, и уже не отступится. Она прикрыла глаза и задремала, размякнув в комфорте.

Красивая, милая, дорогая сердцу и душе Максима, девочка. Запылённая, ручки без маникюра, пальчики длинные, дурацкий платочек. И всё равно, Люда Градова, его наваждение и отрада. А вкус того поцелуя… Вот бы …

Он чуть не цапнул обочину. Девушка встрепенулась.

– Долго ещё? Бардак и махновщина, какая-то. А ты как здесь? Спустился из космоса на грешную землю?

– Как раз, наоборот. Нам на новый космодром нужна современная ж/д ветка. Вот и приходится сотрудничать с вашей епархией-анархией. Наверное, придётся менять подрядчика, не успевают они за нами. Может, ты порядок наведёшь? Как живёшь, девочка? – Вопрос прозвучал неожиданно.

– Я? – Люся подняла удивлённые глаза. – А ты? Справляешься с ролью отца?

Она знала, что Макс и Лариска поженились, что у них растёт сын, что Ларка сидит дома, при наличии няни, и ведёт богемный образ жизни, тратя хорошие заработки мужа на всякую шелуху. А он работает, днём и ночью, в Москве бывает редко. Ритка была уверена, что любви там никакой нет, и что Макс – тряпка, а не мужик, но очень умный. Ну а ей, Люське-то, какое дело?

– Да нет, конечно. Если бы сидел в офисе, в городе, толку от меня было бы больше. А так, только скучаю.

– И по жене? Она же могла жить с тобой здесь, как жёны военных. Тем более, пока ребёнок ещё маленький.

– Именно потому, что он малыш, она и не хочет. И хватит об этом. – Довольно жёстко закончил молодой папаша.

Люська надулась, отвернулась. Да ради бога, хватит так хватит.

– Ты не ответила, как ты?

– Не ответила, значит не посчитала нужным. – Жирная точка поставлена.

Весь оставшийся день она согласовывала, решала, находила выход, успокаивала, даже орала. В школу, где поселили стройотрядовцев, доплелась почти в полночь. А в шесть надо быть уже на объекте. Темнота и тишина в помещении удивили. Спят, что ли? Но в комнате девочек никого не было, и у пацанов тоже. Она, что, одна? А кураторы? Стало жутковато, в пустых помещениях от её шагов расползалось гулкое эхо. Ну что ж, одна так одна. Сначала в душ. И уже там она услышала скрип двери и шарканье обуви. Быстро одевшись, потихоньку выглянула. В проёме двери стоял богатырь, в джинсах и майке-боксёрке, выпуклые мышцы, крепкая шея, косая сажень в плечах. Конечно, она сразу узнала Алёшкина.

– Ничего не понимаю, где люди? – Сам у себя спросил он. – Люся? Спит, наверное, уже. – И прошёл в комнату.

Она растерялась. Прямо, как в сказке: налево пойдёшь, кровать найдёшь, направо – разборки начнёшь, а прямо – на выход попрёшь. И повернула направо.

– Здравствуй, Володя! Зачем пожаловать изволили?

– Люся, девочка моя! Ты здесь? Нам надо поговорить, ты всё неправильно поняла. И я…

– И ты попытаешься объяснить, что детей находят в капусте, или их аист приносит. Или аист приносит прямо в капусте. Вот веришь, сил нет никаких. Мне рано вставать. И уж если ты приехал, давай отложим до завтра. Тебе есть где переночевать? Можешь спать здесь, вон та кровать свободна. Спокойной ночи.

Она юркнула в свою постель и отвернулась. В душе боролись два противоположных чувства, исключающих друг друга – любовь и ненависть. Но любовь ли? Сон как рукой сняло. Шум воды в душе, поскрипывание кровати, сопение и аромат мужского парфюма будоражили, не давали покоя. Люська повернулась и прямо перед носом увидела несчастные глаза моряка. Он сидел перед её кроватью на полу, когда успел перебазироваться, она и не поняла. Подскочила, вылупила глаза и ойкнула.

– Ты меня испугал. Чего не спишь? – Люся опять подивилась своей реакции, лучшим вариантом было бы сначала поцеловать его, а потом убить.

– Спать? Когда ты рядом?

– В Питере у тебя это очень хорошо получалось!

– Подожди, не заводись. Я знаю, что виноват. Понимаешь, это с детства, крепкий сон. Мама мучалась со мной, когда будила в школу. И только в академии я смог переделать себя, тревоги и ранние побудки сделали своё дело. А дома, уложив тебя, я ещё долго любовался своей Люсенькой, такой хорошенькой, такой родной. И улёгся в состоянии безмятежного счастья, что и вызвало такой же безмятежный сон. Ну прости меня, Люся, прости. – Голова скатилась на грудь, он затих, тяжело дыша.

– Володя, а ребёнок чем виноват? Ему тоже нужно просить прощения, что он уже почти есть? Перед кем, перед тобой? Ты его не звал, будьте любезны на выход? Так получается? – Эмоции взвились, Люську затрясло, она вскочила, пытаясь напиться воды.

Стакан бил по зубам, пижамка промокла, ноги заледенели…

Алёшкин стоял сзади, прибитый такой реакцией, понимая, что возразить нечего. Он аккуратно отобрал стекляшку, повернул девушку к себе лицом, приподнял, крепко обнимая, и прижал её голову к своему плечу.

– Тихо, Люсенька, тихо. Т-шш… т-шш. – Успокаивал он. – Ребёнок, если мой, моим и останется. Но его мать никогда не будет моей женой. И те полраза, которые у нас с ней случились, этому ребёнку много радости не принесут. Мы оба были под градусом, я толком ничего и не помню. Никаких обещаний и признаний она не получала. Да я её всего второй раз увидел в тот день, в тот ужасный день моего выпуска. Сколько планов было построено для тебя, сколько развлечений и поездок… Ну всё, Люся, успокойся. Давай, я тебя укачаю, а завтра мы поговорим уже серьёзно. Давай?

Люська ощущала себя половой тряпочкой, выкрученной, а потом и высушенной. На душе было погано. Она ухватилась за шею Володи, уткнулась ему в плечо, и он, перехватив поудобнее, стал раскачивать влево, вправо. Она быстро уснула, даже мокрая пижамка не помешала…

Оказавшись свидетелем этой встречи, Макс улепётывал так, что пятки влипали ему в одно место. Потянуло его к ней, видите ли… Да кто он такой? Сколько лет прошло? Ты, Максимушка, Малыш – чужой муж. И отец маленького мальчика. Будь здоров, не кашляй. И не лезь в жизнь Люды, Людмилы Градовой!

Утром она проснулась одна. Приснилось ей всё, что ли? И где стройотрядовцы? В комнате преподавателей раздавался храп. Ну, хоть эти появились. И Люся отправилась улучшать мир.

Володя нарисовался к обеду, одетый, как все рабочие, в комбинезон. Что за новости?

– Принимайте на работу, грубая рабочая сила готова. – Он улыбался во все тридцать два. – Обозначьте фронт работ, огласите весь список, пожалуйста.

– Какой список, Алёшкин? Тебе, разве, в Питер не надо?

– У меня отпуск, как хочу, так и проведу. И вы, прораб Люся, мне не указ. Работу давай! – Залихватски закончил он.

– Да, пожалуйста. Сколько угодно.

Оставшийся кусок дня Люська всё посматривала в его сторону. Ловко орудуя лопатой, кувалдой, ломом, он выделялся из общей массы. Ладный, сильный, без устали махающий инструментами, Алёшкин привлекал к себе внимание. И девочки-студентки, вернувшиеся к своим обязанностям, это внимание ему и дарили. Причём количество внимания явно превышало число рабочих моментов. Они крутились, вертелись, водичку подносили, и попить, и умыться, обращались за помощью, только что в штаны к нему не залазили…, и она поняла, что ревнует, самым банальным образом. А памятуя о его сексуальных утехах, ни к чему не обязывающих, прибавилось ещё и раздражение. Всё это в купе не давало спокойно работать, голова то и дело выкручивалась в сторону моряка, сердце ухало, рискуя потерять своё законное место, душа терзалась в сомнениях. Надо поговорить, на-до!

Решив не оставаться допоздна, Люся брела на выход. Приняв душ, организм требовал горизонтального положения. Да и этого мачо нигде не видно, долетали только взрывы смеха и пение где-то далеко, похоже в районе гостиницы. Там и кафешка была, и даже танцевальная площадка. Сходить, что ли? Ну не спать же идти, хотя очень хочется.

Алёшкин сидел за столом кафе, девчонки вокруг, пацаны играли на гитарах, кто-то пел. А морской волк рассыпался в любезностях, глаза сияли, рот растягивался в улыбке, жизнь прекрасна и удивительна. Вот и поговорили. И Люська отправилась восвояси, никем не замеченная. Ноги сами донесли её до берега озера. Она давно хотела сходить, узнав, что местные купаются в нём, и даже, дети. Тем более, что никого не было, а Люська без купальника. Водичка своими ласковыми объятиями обняла её, балдёж… Рядом что-то плесканулось. Рыба? Девушка перевернулась и увидела выплывающего перед ней Максима.

– Привет! Я каждый вечер сюда приезжаю. Иногда, даже ночью, если много работы днём. Местные верят, что вода в озере в определённые дни бывает живой, а в другие – мёртвой. Причём, каждый год эти даты разные. Сегодня – живой лист календаря. Я, конечно, не верю, но всё-таки.

Он сраху заметил, что Люся прикрывает свою грудь рукой и пытается подгребать к берегу.

– Не выходи, плавай, я на ту сторону. – И уплыл.

Люся так и не поздоровалась от неожиданности и пикантности положения. Но поплавать очень хотелось, и она, махнув головой, мол, поняла, расслабилась и опять разлеглась на воде, как морская звезда. Стало темнеть, проявилась луна, круглая, оранжевая, отразилась в воде, нарисовав дорожку. Класс…

А Максим, тихонько проплывая мимо, чуть не задохнулся от чудесного зрелища: через воду, немного искажая, просвечивала фигурка девушки, тонкие ручки, длинные ножки, животик, то заливаемый водой, то выныривающий, и грудь, красивая, круглая, как половинки шара, с ярко выраженными кружочками, в середине которых розовые сосочки, бесстыже торчащие вверх, набухшие от прохладной воды и обдувающего их ветерка… Как не утонул…

Уже с берега он позвал её, становилось прохладно. Отвернулся, она вышла, оделась, схватилась за его руку, поскользнувшись на траве.

– Вот здорово. Каждый день буду сюда приходить. Только ты оповещай меня о неживых днях, а то ещё превращусь в мертвую царевну. Что тогда?

– Я тебя расколдую, просто поцелую. – И сжал её руку. – И сам отомру. А то живу, как марионетка, позволяю дёргать себя за верёвочки. Только работа и спасает.

Люська вытаращила глаза, высвободила руку, но оторваться от его голубых омутов не получилось. В них было столько боли, столько тоски, они вопили о помощи, о вере, надежде, любви. Она поняла это чувством, название которому ещё не нашли. Ей показалось, что она видит его насквозь, что душа этого человека, сильного, умного, такого красивого, пуста. Просто воздушный шарик, с верёвочкой…

Её потянуло к нему со страшной силой, всё женское, и начало, и конец, вопило о желании зацеловать Макса, заполучить его всего, утолить своё естество, получив этого мужчину в свои владения! И он, как почувствовал, прижал Людочку, прошёлся губами по щекам, шейке, по плечам. И, поймав губы девушки, нежно-нежно прикоснулся к ним. Оторвался, заглянул в милые глаза, опять поймал и уже целовал, получая удовольствие и отдавая его ей, отпускал, снова ловил, пока не впился, жадно и страстно, потеряв ощущение времени и пространства…

И это было совсем не то, что Люся ощущала на кораблике, плывущем по Неве…

Господи, на кораблике. Что она делает? Ведь этот человек отказался от неё, когда-то, ради своей будущей жены. Память услужливо нарисовала картинку на вокзале, Лариску, шарфик, поцелуйчики… Зачем всё это?

Она еле оторвалась, схватила вещи и понеслась восвояси, в спасительную темноту, от себя самой. Никто её не звал, никто не возвращал, и, тем более, не побежал за ней. Почему? Почему он такой нерешительный? Или она чего-то не знает?

На пороге школы ждал Володя. От него немного пахло алкоголем. Люську перевернуло.

– Совсем хорошо. Сначала наржался с девочками, напелся с мальчиками, напился не знаю с кем и припёрся. Ты что, Алёшкин, белены объелся? Иди спать. И не смей за мной ходить.

А чего обожралась она? Озверина?

И потекли какие-то странные дни. Максим не появлялся, ни на стройплощадке, ни на озере. Володя забирал её утром от школы, весь день опекал, помогал, чем мог. Работали до ночи, еле доползали до кровати. Ни с поцелуями, ни с разговорами, ни с вопросами личного характера он не лез, видимо, ждал каких-то движений со стороны Люси. А, Люся… Пропадала девчонка… Ну откуда этот ботаник взялся опять на её голову? Чёртов бесхребетный подкаблучник, ещё и отец. Вокруг неё сплошные папаши – один состоявшийся, другой – в проекте. А она где? Что ей делать?

А жизнь подбрасывала очередные сюрпризы, ставила задачки, определяла направление к тому полю, которое нужно перейти, да не одно.

На стройке случилась авария, и Алёшкин своими грамотными действиями, как врач, оказал неоценимую помощь раненым людям. Он стал героем, и к нему потянулись люди из окрестных населённых пунктов, тащили детей и стариков. И как он не объяснял, что скоро покинет этот край, рассчитывать на него не надо, народ всё равно пёр и пёр. А молоденькая, хорошенькая медсестричка из местного фельдшерского пункта, помогающая во всём, заглядывала ему в рот и млела от одного взгляда в её сторону. Это заметили все, обсуждая и сплетничая за спиной у сильно работящей прорабки. Ну, а когда Люся увидела их после работы, садящихся в автобус до ближайшего городка, всё встало на свои места. Дело обстояло примерно так, как виделось Люсе: моряк, красивый сам собою, знающий себе цену, любимец женщин и душа компании не собирается потратить свою жизнь на эту капризную, задравшую планку до небес, Люську-выпендруську. Время идёт, часики тикают, ему скоро к новому месту службы. Имеет право. А то, что было почти четыре года назад, когда он сказал, что будет ждать её ответа, это не в счёт, детские игры. В конце концов, он и её, Люсю, серьёзно замуж не звал и ничего конкретного не обещал. Обижаться не на что…

И она, отпросившись у начальства, решила сделать себе выходной и съездить на строящийся космодром, поговорить со своим профессором, ждавшем её там по научным делам, и, она самой себе боялась в этом признаться, увидеть Макса. Ну и в город, заодно, пошататься, осмотреть достопримечательности, подумать на досуге. Так и сделала, уехала этим же вечером. Добралась поздно, заснула сразу. И проснулась тоже, в пять тридцать, как на работу. И всё, сна ни в одном глазу. Ну что ж, пойдём гулять. Гостиница для персонала находилась в самом городе, а ехать на стройку было ещё рано. На полу под дверью торчала бумажка.

"Люда, я тебя вычислил. Не стал мешать. А завтра жду в семь тридцать в кафе за углом. Я."

Нет, ну каков! Я! Как будто она сразу должна догадаться, кто этот "я". Конечно же, Максим. Он её вычислил, математик, на арифмометре или на счётах? Что, всё так просто? Должна была приехать она, проявить инициативу? А он? Где был он?

Эти полтора часа Люськины мозги никак не хотели занять своё место. Они прыгали, несли галиматью, оправдывали, обвиняли, короче, плавились. И в семь тридцать она уже устала от себя настолько, что даже не заметила, как пришёл Макс.