Полночи пролетели, как один миг. Любимый муж, вернувшийся из длительной командировки, загоревший до костей и изголодавшийся по моему телу, «крутил меня на вертеле» направо и налево, заставляя стонать от наслаждения и выдавать сладостные звуки во время очередного оргазма, что заводило моего мужчину ещё больше. Я уже стала бояться за свою жизнь, он сожрёт меня и не подавится. Так, где моя метла, пора улетать на кудыкину гору, шабаш бы меня спас.

– Лизок, родная моя, ухайдакал я тебя? Ну, прости, я так соскучился, как никогда. Последние дни уже часы начал считать, любимая моя! – И впился мне в шею, щекоча щетиной и причмокивая от удовольствия.

– Мишка, я пить хочу. – Надо спасаться, пока я не пала жертвой страстной любви.

На кухне тянуло из открытой форточки, и я встала перед окном, принимая воздушные ванны. Холодный воздух остужал моё разгорячённое тело, и я потягивалась и изгибалась от удовольствия. И была опять поймана клешнями своего боксёра, зацепившего мою грудь и сильно прижав спиной к себе. Он буквально насадил меня на свой агрегат, неутомимый гигант большого секса. От неожиданности я упёрлась в подоконник, но руки соскользнули, и моя башка со всего маха воткнулась лбом во фрамугу окна. Как не полетели стёкла? Правда, искры из глаз брызнули в разные стороны, отсалютовав разноцветьем, на пару секунд потемнело в глазах.

– Господи, Лиза! – Ахнул мой благоверный. – Тебе больно?

Картинка получилась ещё та: здоровый, черноволосый, коричневый от солнца мужик, пристроившийся сзади к стройной блондинке с нежной кожей, торчал в ней, всё ещё елозя туда-сюда-обратно своим поленом, при этом успокаивая и жалея свою партнёршу, схватившуюся за лицо и стонущую уже не от амурных услад. Половой маньяк, он не собирался останавливаться! Ну, уж нет! Я резко вывернулась и улетела в ванную, закрыв дверь. Меня спасёт только холодная вода, может быть. Взглянув в зеркало, стало понятно, синяка не избежать. А завтра на работу, и все знают, что явился долгожданный муж… Подколов не оберёшься. Но это полбеды. С понедельника начинается годовая проверка, а это уже через три дня. Караул! Спасите, помогите, помилуйте! Чтоб тебя, Михуил Михуилович!

Он бился в дверь, что-то лопотал. Я не слышала, стоя под душем. Но не ночевать же в ванной? Мой спортсмен подхватил меня, дотащил до кровати, наговорил уйму ласковых, успокоительных слов, укачал-убаюкал. А утром куда-то звонил, уходил, лечил, на работу не отпустил. Видок у меня был ещё тот, и я решила не вставать с кровати, раз уж выдался лишний выходной. Да и дополнительное освещение в виде фонаря под глазом не располагало к общению, даже с мужем, благодаря которому он и образовался.

– Лизонька! – Он уж и не знал, как вымолить прощение. – Может, хочешь чего? Я мигом!

– Оставь меня в покое! И купи себе резиновую Машу во весь рост, маньяк! – Зря я это сказала.

Михаил Исаев, тренер областной команды по боксу, гора мышц с перебитым носом и рассечённой бровью, отчего выглядел бандитским главарём, был по натуре добрым и весёлым человеком. Но если его или его близких задевали, куда всё девалось. Вот и сейчас, сразу потемневшие глаза и растянутый в гримасе сомкнутый рот, изобразили неодобрение словам жены.

– Как скажешь, я пошёл в магазин, секс-шоп. Для тебя что-нибудь присмотреть? Например, пояс верности? Или, наоборот, заменитель мужского достоинства, как его… А, неважно. Я ушёл. – И ретировался.

Нормально, я ещё и крайняя оказалась. Мне стало так жаль себя, слёзы потекли сами собой, глаз, совсем заплывший, защипал. Вот, дура, ещё хуже сделала. Пришлось тащиться к воде. На кухне, под салфеткой был накрыт завтрак. Я уселась и принялась уплетать. Вкусно. Мишка многое умел делать мастерски, ему приходилось заботиться о своих молодых спортсменах на всяких сборах и турнирах. Зазвонил телефон, я вздрогнула и схватила его, с перепугу.

– Мишенька, ты где? Я тебя жду, пожду. Ты опять перепутал кафе? Я в «Бризе», а не в «Лукоморье».

Я подавилась, закашлялась…

– Ты что, заболел? Так я тебя в два счёта вылечу, давай уже скорей. – Девица пошленько хихикнула и отключилась.

Голос был мне знаком. Моего милого собралась врачевать мой личный психолог Алина Сергеева.

Я, Елизавета Исаева, в девичестве Романова, влюбилась в Михаила Исаева с первого проигранного им боя. Именно тогда ему разбили бровь и остановили раунд по каким-то только им известным кровавым правилам. Проходя мимо нас с Ником, Колькой Николаевым, другом детства, «сбитый лётчик» полыхнул своими тёмными глазами так, что душа моя упала прямиком на их дно. Я почувствовала дикую энергетику, запредельный уровень злости и желание реванша, исходящие от этого исполина. Внутри меня столкнулись лёд и пламень, восторг и сочувствие, уважение к силе духа проигравшего, одновременно с материнским чувством утешения неразумного дитяти. В этот момент я уже не жалела, что согласилась пойти посмотреть на этот мордобой. Нет, мне, по-прежнему не нравился данный вид спорта. Это действо больше походило на кулачные уличные бои прошлых веков. И очень жаль, что к 21-му столетию люди так и не поумнели. Но Исаев… Он поразил с первых минут боя, сразу ввязавшись в драку и без передыха махая ручищами. Это ж, сколько в человеке силы и энергии?!

Ник вытащил меня на улицу, осень полыхала во всей красе. День двигался к закату, яркое нежаркое солнце трудилось во всю, предвкушая скорую зиму. Я зажмурилась, подставляя довольную физиономию ярким лучам. Рядом что-то упало. Одновременно, ступив вперёд и открыв глаза, я, споткнувшись, кубарем полетела со ступенек прямиком под мчащиеся по шоссе машины. Меня подхватили, но я успела пропахать носом часть тротуара и залилась кровью.

– Что это было? – Только и успела спросить, поняв, у кого на руках повисла…

Исаев, собственной персоной, тащил меня в сторону автостоянки. Да какой тащил, он нёсся, как сайгак, перемахивая через заборы и вытаптывая газоны. Странно, минут десять назад он был ещё на ринге. Как так? И тут до меня дошло: за нами неслось стадо газелей, разновозрастных, всяких мастей и ареалов обитания. Буквально забросив моё тело на заднее сидение, боксёр вскочил за руль, и мы вырвались на дорогу.

– На задней панели аптечка. Сможешь сама?

Я кивнула, уселась поудобнее и засунула в нос ватный тампон. И чуть не расплакалась. Мой чудный вязаный кардиган, на создание которого ушла вся зима и полвесны, куча моих нервов и такая же куча пряжи, представлял собой грязную тряпку, ещё и в крови. Пришлось снимать, но не тащить же на себе уличную пыль и боль воспоминаний о работе со спицами.

И тут я увидела смеющуюся рожу Исаева. Меня, прям, накрыло.

– А что тут смешного? И куда вы меня везёте? И что, вообще произошло, мне кто-нибудь скажет, наконец? – Я уже орала, тампон выпал, кровь залила уже и кофточку, кошмар.

Машина остановилась. Боксёр вытащил меня и пересадил на переднее сидение, ногами наружу. Обработал перекисью ссадины, они проявились во всей красе на щеке и подбородке, откинул назад мою голову, держа под шею, и положил на переносицу какой-то пакетик, холодный и пахнущий лекарством.

– Меня зовут Михаил Исаев. Какая-то травмоопасная встреча у нас получилась. Не находишь? Может, нас решили повязать кровью?

Я дёрнулась, на кончике языка болтались ядовитые возражения. Но мне не дали умереть, отравившись собственной ядовитой слюной.

– Не дёргайся, Лизавета! Доверься мне, я ничего плохого тебе не сделаю. Не бойся.

– Да попробуйте только, я тоже могу за себя постоять, и нечего хихикать. – Прошамкала я, всё ещё вися с запрокинутой головой на его руке.

– Видел я, как ты «постояла за себя», девочка. Ещё немного, и твои шикарные волосы намотались бы на колесо проезжающей машины.

– Да? А что, всё-таки, случилось? И откуда вы знаете, как меня зовут?

– Слышал, как звал тебя твой друг. А что произошло, я тебе потом расскажу, когда восстановлю справедливость, приодену и верну такое красивое личико в прежнее состояние. Ведь ты пострадала из-за меня.

Я его на вы, а он, на правах старшего товарища, с первых же слов стал тыкать в мою сторону. Сколько же ему лет?

– Спасибо, не нуждаюсь, другой свяжу. Отвезите меня домой, пожалуйста, спаситель мира сего. – И выпрямилась, отведя его руку.

– Ты себя нормально чувствуешь? Голова не кружится? Не мешало бы понаблюдать, приземлилась ты нехило. Я предлагаю тебе свою ветровку, как раз будет как плащик, и поедем в одно укромное место, я тебя хоть накормлю вкусной едой. Не отказывайся, тебе тоже не помешают лишние силы.

Что-то произошло в моём организме, пошла какая-то реакция, неизвестная науке, вызвавшая во мне интерес к происходящему. А почему нет? И я попёрлась навстречу приключениям… Если бы Лизонька только могла предположить…

Исаев, всё-таки, заскочил по дороге в магазин одежды, девчонки-продавщицы буквально летали, привлекая внимание моего спутника, явно не воспринимая меня всерьёз. И понятно: нос распух, щека вздулась, волосы запутались, сама грязная, невкусная… Затолкав меня в кабинку, он стал таскать вещи охапками. А сам развлекался с размалёванными девицами, успевшими сбегать в подсобку и подрихтовать свои лица. Почему-то меня это раздражало, и я, напялив на себя первый попавшийся свитерок, вывалилась и твёрдым шагом направилась к входным дверям. Он даже не заметил «моего выхода», настолько увлёкся объёмами бедер, талии и груди. Я сегодня была без сумочки, деньги, телефон и карточки прекрасно поместились в большие карманы кардигана. А он в машине, вернее то, что от него осталось. Что ж, придётся идти пешком, погода позволяет, хоть уже и стемнело. Да кому я нужна в таком разобранном виде? Скрывшись за деревьями, остановилась, почему-то захотелось посмотреть, когда же меня хватятся. Через пару минут из двери вылетел колосс на глиняных ногах. Бегая взад-вперёд, он всё время спотыкался и припадал то на левую, то на правую ногу. Что такое? Присмотревшись и увидев выскочившую продавщицу с кроссовками в руках, я поняла, что Михаил банально наступает на шнурки, болтающиеся по сторонам. Видимо, он решил прикупить новую обувь, и, не обнаружив меня, выскочил прямо в них. Девчонка что-то говорила ему, заглядывая в рот, и тянула обратно в магазин. Вдруг она присела перед боксёром и стала заправлять верёвочки внутрь кроссовок, преданно, как собачка, поглядывая снизу на нервничающего Исаева. Мне стало противно, но как он может так? Совсем обалдел от обожания своих поклонниц, нарцисс павлинообразный. Я припустила по дорожке, подальше от царствующей особы. Реакция, неизвестная науке, пошла в обратную сторону, химия закончилась, началось обществоведение. А через пару минут и ОБЖ, причём, практическая часть предмета безопасности. Двое парней галантно подхватили меня под руки и, пропустив мазурку, польку и вальс, в ритме русской народной барыни потащили к лучшей жизни под названием «Ну что, развлечёмся, красавица?» Поняв, что мне не справиться, я заорала благим матом и почти сразу повалилась на дорожку, что-то многовато на сегодня. Михаил, выросший из-под земли, раскидал мужиков и, взвалив меня на плечо, потащил к магазину, который я уже ненавидела лютой ненавистью.

– Лиза, что за детский сад. Два раза за день, это перебор. У тебя сегодня неблагоприятный день? – Он усадил меня на скамеечку перед входом.

– До встречи с вами был приятный. Спасибо за помощь, но мне надо домой, я устала. Можно забрать кардиган, у меня там ключи и телефон? – Почему-то я утвердилась во мнении, что рядом с ним небезопасно, не будет же Михаил Исаев спасать меня с утра до вечера.

– Посиди, я рассчитаюсь и поедем. Только не прыгай, прошу тебя. Переведи дух, девочка-припевочка.

Я обхватила себя руками, скукожилась, начиная замерзать. Но в это подобострастненькое место торговли не пойду ни за что, а то ещё откинусь от умиления, взирая на процедуру расставания с кумиром.

– Ну что, вперёд?

Я резко подскочила, голова закружилась, запульсировало в висках, затошнило… Вот так да, умотали Сивку крутые горки.

– Так, я был уверен в этом, небольшое сотрясение ты заработала. Но это не страшно, у меня раз сто было. И ничего, жив-здоров.

– Я не хочу, как вы. Мне надо домой. Я здесь недалеко живу, минут пять. Довезёте?

Исаев смотрел на меня, как на неразумное дитя, качая головой. А мне было всё равно, полжизни за подушку. И когда Михаил подхватил меня и понёс, я даже вздохнула, не надо было шевелить конечностями и использовать язык, ближе к полуночи превращающийся во врага.

Во дворе сидел Колька. Я совсем забыла о нём. Куда он делся от спорткомплекса?

– Лизка, я чуть с ума не сошёл. Где вы её нашли?

Я махнула рукой и поплелась к подъезду.

Мои родители уже два года работали в Африке. А я выбрала свой путь, с которым ни мама, ни папа не согласились. Дело в том, что учиться мне пришлось заочно, потому что сразу после школы для выпускницы нашлось место в престижной фирме, детище родителей Ника. Я и не мечтала о таком начале трудовой деятельности. Николай Николаевич Николаев, полковник в отставке, организовал и укрепил свой туристический бизнес с армейской дисциплиной и жёстким табелем о рангах. И мне не было никаких поблажек, что и помогло Елизавете Романовой стать директором одного из филиалов в двадцать лет. Неслыханный карьерный рост. Но я очень любила свою работу и параллельно училась. И всё, на остальное не хватало времени. Даже отдыхать я ездила туда, где намечались новые туристические направления. Поэтому сегодняшнее приключение выделялось из череды моих дней сурка. И оказалось очень хлопотным.

– Лизка, почему не отвечала, тебе телефон зачем? Меня там чуть не затоптали, и ты испарилась, как Снегурочка в лучах заката.

– А кто меня затащил на это смертоубийство? Уйди с глаз моих. И вы тоже, уважаемый. Спасибо за заботу, но вам не привыкать при таком количестве поклонниц и воздыхательниц. И как только справляетесь? – Похоже, я спрашивала это сама у себя, эти двое шептались о чём-то и посматривали, хитро лыбясь, в мою сторону.

Парадокс… И когда спелись?

Я кое-как добралась до квартиры, увалилась, как куль, на свою любимую подушечку. А среди ночи проснулась без рук, без ног, долго пролежав в одном положении. Голова гудела, как разворошённый улей. И храп… Да, это был богатырский храп из кресла напротив в исполнении Михаила Исаева… Он выводил, шельмец, такие рулады, репетиции духовых оркестров отдыхают! И что он тут делает? Как попал в квартиру? Вопросы прибывали, ответы не торопились. Да и моя башка не хотела переваривать постоянно поступающую информацию, кроме одной. Сегодня суббота, самый насыщенный день недели по количеству желающих отдохнуть, скажем, основной рабочий день. А я? Будь проклят этот бокс с его кумирами и поклонниками! Я зарычала, как раненый зверь, пытаясь включить в работу хотя бы ноги, находящиеся в муравейнике. Причём, сами мураши и не собирались покинуть свой дом, у них, наверное, было много домашней работы. Кое-как опустив конечности на пол, я поймала на себе тяжёлый взгляд тёмных глаз.

– Не пугайся. – Боксёр произнёс это так, как будто не спал ещё секунду назад. – Тебя нельзя было оставлять одну. Ты как себя чувствуешь?

– Спасибо, на букву «х», но не значит, что хорошо. Ваши молитвы не помогают. Вот как работать прикажете? От меня все клиенты разбегутся и другим передадут информацию о красавице Романовой, перешедшей на экстремальный вид отдыха для безголовых, кем является и сама. Караул, держите меня сто семеро!

Он встал, принёс воды и уселся передо мной, внимательно вглядываясь в моё лицо.

– Да, красотка ещё та, мировые подиумы завидуют чёрной завистью….

Моему возмущению не было предела, он ещё и издевается! Я взвилась, подскочила, не удержалась и свалилась прямо в руки Исаева. Голова сказала: «Бум…»

– Лиза, успокойся, тебе надо отлежаться. Просто пару дней отдохнуть. Ну, пожалей себя, девочка. С твоим начальством мы с Колькой всё уладили, эти два дня у тебя есть. Не веришь? Посмотри в сообщениях. – И протянул телефон.

И действительно, Николай Николаевич в приказном порядке отказался от моих услуг до понедельника. Почему-то стало неприятно, какой-то посторонний смертоубивец решил за меня, как мне жить дальше. И мой любимый босс повёлся. Ах, да, ещё же и Ник. Ну, всё равно.

Я опомнилась, вывернулась из «тесных объятий», и молча отправилась в ванную. Вернулась, откинула покрывало и улеглась, прижав к груди свою любимую подушку.

– Господи, и некого обнять. Да тебе нужна грелка во весь рост, Лизок! – Последнее, что я услышала перед тем, как смежить свои опухшие глазоньки.

Красотка, ещё та… Ведь сам сказал и… поскакал по подиуму вместе с продавщицей, размахивающей разноцветными шнурками… во сне.

Я и сама себе не смогла объяснить, почему не выгнала его. Скорее всего, виновата моя одинокая душа, проигравшая битву с мозгами. В свои двадцать я представляла собой деловую матрону, на вид лет двадцати пяти, с пуком волос, тяжёлых, всё время разваливающихся. Очёчки без диоптрий, для солидности, минимум косметики, и затянутая в офисные костюмы фигура воблы с солидной грудью. Светлый верх, тёмный низ довершали неприглядный портрет самостоятельной женщины, по сути, ещё девочки. Правда, я обожала обувь, высокие шпильки, стильные сапожки или удобные балетки, лишь бы, креативные и красивые. А из отдыха, если это можно так назвать, только бассейн по воскресеньям, прогулки с работы на работу и редкие выходы в свет. Вот и весь список моих развлечений. Даже Николай Николаевич ругал за чересчур аскетичный образ жизни и обещал всё рассказать родителям, рискующим не дождаться внуков. Но в глубине души, он симпатизировал мне и надеялся увидеть в роли невестки. Эту тайну выдал Колька, объясняясь в любви и вечной верности. Он решил, что наше будущее уже определено, папа же сказал. Семнадцатилетний балбес, на год младше меня, но при этом высокий и сильный, облизал меня, причмокивая и засасывая части моего лица, и чуть не изнасиловал… мой спортивный костюм. И был оттянут его же отцом, «отбуцкан ремнём и поставлен в угол на горох», где и стоит до сих пор немым укором всему миру в виде инсталляции из манекена и Колькиных вещей. Уже года два как… Его мама, рукодельница и «шьюха», как она себя называет, обожала одевать своего сыночка сама, для чего и был приобретён этот пластмассовый мальчик с параметрами её чада.

С тех пор, преданнее Ника у меня нет никого на свете, такого друга только поискать. И его родители стали мне близкими, заменив в чём-то моих предков, вечно находящихся в своих экспедициях. Его мама любила пообщаться с нами, устраивала вечера воспоминаний, ненавязчиво направляя нашу кипящую энергию в нужное русло. Например, прослушав притчу о её маме, мы ржали до утра. Девушке было девятнадцать, и её первый раз поцеловал будущий муж, после чего она убежала и прорыдала всю ночь в подушку. Ведь была уверена, что забеременела… В связи с этим, родительница предупредила своего сына, что тенденция к подобному в нашем современном обществе осталась: одно неосторожное движение, и ты отец. Тем более, когда касается таких красивых, умных и богатых парней, как её замечательный оболтус. И что порядочных и несовременных, как Лизонька, уже не делают, она – эксклюзив, который они бы очень хотели видеть рядом с их сыном. Бедный парень ходил за мной немой тенью год, получил прощение, после чего растворился в пенатах своего института. Там он был гвоздём программы. Ловелас и весёлый мажор – мечта студенток! И моя спокойная жизнь. Но в двадцать лет быть ещё девочкой, тем более не целованной – это неприлично. И что делать? Искать жеребца? Претенденты, конечно, были. Особенно, в командировках. Но Лизонька воротила носом. И чем дальше, тем больше. И вот… Исаев спит рядом, он под утро переполз из кресла, всё-таки в согнутом виде неудобно. А я смотрю на него, он даже не храпит, растянувшись почти на всю кровать. Большой, сильный, пахнущий хорошим парфюмом и чуть-чуть потом, он, как ребёнок, посапывал, подложив под щёку ладонь. А я… ждала, когда он разлепит уже свои чудные тёмные глаза и пожалеет меня. Расслабившись, находилась в прострации, прислушиваясь к шевелению мозгов. Нет, безмолвствуют, стоят, видимо в очереди за здравым смыслом.

Исаев так неожиданно открыл свои зенки, что я отшатнулась и чуть не свалилась на пол, вовремя пойманная ручищей, накрывшей мою грудь.

– Ой, извини, я тебя испугал? – Он отдёрнул руку, ток прошёл по всему моему телу, заземления ж не было, и меня тряхануло, внутри загорелось тёплым, приятным огоньком.

Господи, я остро ощутила желание закопаться в его свитере и забыть обо всём на свете. Как устала моя душенька от этой долбаной независимости, от игры в сильную женщину, да просто от одиночества!

– Иди ко мне, я тут всяких примочек понаделал, это дело мне знакомо. Иди поближе, Лиза, я не кусаюсь. – Он подтянул меня, положил к себе на руку и прилепил свои тряпочки к моим ранкам, а на нос пристроил какую-то нашлёпку. – Лежи спокойно, раза три сделаем и можем идти гулять. Хочешь?

Я кивнула, заклеенный рот что-то промычал. По-моему, это лишнее, губы, точно, не пострадали. Что удумал, доктор Айболит? Да ничего, просто прижал меня к себе и запел прямо в ухо детскую песенку про кораблики, что по небу плывут, обжигая своим дыханием мою женскую натуру, просыпающуюся с каждой новой нотой. Мы знакомы один день, а кажется, всю жизнь. Как хорошо с ним, спокойно, надёжно. Я потянулась и обняла его за шею. Мишка замолчал, сильнее прижал, вопросительно глядя в мои глаза. А мне стало смешно, я представила себя со стороны: романтика танцевала марсельезу на лице пламенной революционерки, не хватало только самопальной бомбы под кроватью. Кружок незадачливых народовольцев перед арестом.

– Ты чего, лежи смирно, а то придётся тебя приклеить.

Исаев ещё несколько раз прижимал меня к себе. Честное слово, он врачевал, по большому счёту, чтобы лишний раз дотронуться до меня, улечься рядом. А я уплывала в тех корабликах в чудесное путешествие к берегам райского сада. Яблоко уже созрело, пора срывать. Так быстро? Не-не, Лиза, ты же не такая…

Я задремала. Проснулась от громкого шёпота. В коридоре два мужика выясняли отношения, шипя и брызгая слюной.

– Ну, вообще! Ты что себе позволяешь? Ничего себе, уход! – Ник негодовал, и словесная «гдя» его была ужасна.

– Что ты завёлся, уже почти всё в норме…

– В норме воспользоваться болеющей девушкой и залезть к ней в постель? Что, обалдел?

– Да ты о чём? Я со вчерашнего вечера в одежде, джинсы приросли ко мне, как вторая кожа.

– Откуда мне знать? Может, ты только сейчас напялил штаны. Давай, вали, я не посмотрю, что ты боксёр, за Лизку всех порву.

– Это даже не смешно, Николай, а очень смешно. Я не уйду, у меня обед на плите ещё не готов. Всё, прекращай, боевик доморощенный.

– Интересно, когда это вы перешли на «ты»? – Они не слышали, как я подползла. – Мы будем кушать, мальчики мои?

Мальчики заткнулись, вылупившись на меня. Одновременно сорвавшись с места, столкнулись лбами в сантиметре от Лизоньки. Колька отлетел к стене, а я обомлела от перспективы быть покалеченной в третий раз за последние сутки. А Исаеву хоть бы что. Он поставил на ноги мажора, перенёс «перепуганную меня» на кухню и встал к плите. Пахло очень вкусно.

– Николай, есть будешь?

– Буду. – Буркнул тот, и стало понятно, что, если он и не голоден, обожрётся, но не уйдёт.

– Мы собираемся немного погулять, ты с нами? – Миролюбиво спросил Мишка. – Я думаю, может свозить Лизу за город? Одобряешь?

– Думаю, свежий воздух ещё никому не мешал. Я с удовольствием.

Так и поехали, я и двое. Причём, Колька изображал заботливого самаритянина, а Исаев, посмеиваясь в кулак, исполнял обязанности водителя, шашлычника и личного поводыря для нас обоих. Протягивая руку помощи мне, ему приходилось помогать и Нику, всё время опаздывающему подать свою длань. Мишка уступал, незаметно отходя в сторону, подсказывая мажору суть предстоящего действия. Мне это противостояние осточертело, нервировало ужасно. Отдыха не получалось, и я ушла на берег, может моё отсутствие им вправит мозги. В башке зашумело, пришлось присесть. Закрыв глаза, я прислушалась к себе, и очередной раз удивилась своему желанию остаться с Исаевым наедине. Ну как избавиться от Ника?

Стало прохладно, пятая точка отмаяковала о возможности подхватить простуду. И только подумав об этом, я была подхвачена с земли и доставлена в машину.

– Лиза, ты меня удивляешь, попа даже через джинсы холодит, или ты решила таким образом избавиться от нас? Конечно, с ледяной ж… никто не захочет лечь в постель, если только не довести до такого же состояния свою пятую. Вон смотри, чудик этим и занимается.

Я обалдела, Колька входил в воду. На улице градусов десять, вода и того меньше. С ума спрыгнул?

– Какого ты смотришь и ржёшь? – От возмущения я перешла на ты. – Останови его немедленно. Ник, сейчас же вылезай!

Я уже орала, голова тюкала и тикала, уходили последние силы. Такого распрекрасного отдыха у меня ещё не было, и я, не получив никакой реакции со стороны купальщика, пригрозила, что сама войду в реку. Они, оба, не поверили, и зря. Я уже была по колено в воде, когда Мишка, в два прыжка оказался рядом и вытащил меня за шиворот. Не успев опомниться, Лизонька оказалась без кроссовок и джинсов, в одних трусиках и свитере.

– С кем я связался, меня упекут за необоснованное применение силы, потому что я буду вас сейчас убивать. Она ещё и в кружевных трусах… О, боги! – И закрутив меня в плед, сунул термос с кофе и помчался спасать мажора.

Домой мы добрались молча. Исаев злился, Ник сопел, а я, накрывшись с головой, переваривала случившееся. Дело в том, что Колька пытался залезть ко мне под плед. Ну, нормальное же желание, согреться после заплыва моржей. Он мог бы, конечно, просто одеться, ведь плавал почти голым, но выбрал более лёгкий путь, за что и поплатился, получив подзатыльник и возможность принимать воздушные ванны за пределами машины.

– Мужик ты или кто? Одевайся и садись вперёд, дай девчонке покой, преданный друг!

– А чего ты здесь распоряжаешься? Думаешь, я не смогу сам за неё постоять? Да тебе и не снилось, сколько раз я спасал Лизку, да мы с ней… мы с ней… – Он так и не сочинил, что мы с ним, и не придумал ничего лучшего, как наскочить на боксёра и «постоять за меня».

Исаев оценил его потуги, остановил одним пальцем и закинул на заднее сидение вместе с вещами, а меня переволок на переднее. Я не сопротивлялась, всё происходящее было неинтересно, вызывало раздражение. Я что, третий лишний? Все в сад!

Что было и сделано, дома я осталась одна. Но через несколько минут остро почувствовала желание оказаться опять в нежных и крепких боксёрских руках, ощутить его заботу, и поцеловать. Да, попробовать на вкус, почувствовать прикосновение, дать себе разрешение на обладание этим мужчиной, хоть на миг… У меня перехватило дыхание, и я потянулась открыть форточку. Исаев стоял прямо напротив моих окон, а через секунду он уже влетал в открытую мной дверь.

– Лиза!

А Лиза улетела сразу же, как только его губы прикоснулись к её… А когда он завладел ими целиком и полностью, я уже ничего не соображала, ощущая их сладость и упоительное желание продолжения блаженства, творившегося во всех клеточках тела… Ноги подкосились, трепетание внизу живота вызывало тревожность, как перед прыжком с парашютом, душа ухнула и завибрировала на самых высоких нотах. Мишка аккуратно положил меня на кровать, продолжая целовать и прижимать к себе всё сильнее и откровеннее. А если учесть, что я так и осталась в кружевных трусиках и свитерке, как и была занесена им несколько минут назад в квартиру, не почувствовать твёрдость его мужского достоинства было бы невероятно. Я и испугаться не успела, как свитерок был сдёрнут и мужские губы опустились ниже, нежно и, как бы знакомясь, завладели грудью, вылизывая по очереди вопящие от наслаждения сосочки… И уже, насквозь прочувствовав жар этих нетерпеливых губ, засасывающих по полгруди вместе с набухшими остро чувствительными бугорками, в голове взорвался фейерверк наслаждения, отправив по всем органам указания довериться мужчине и получать удовольствие. Но… Используя последние проблески разума, когда уже и ножки поползли в разные стороны, и я сама потянула его на себя, нетерпеливо вонзаясь в плечи и шею ноготками, мой предатель-рот выдал «интырэсную» информацию.

– Миша, у меня ещё ничего не было, я…

Он зажал мне рот губами и стал вставать вместе со мной, прижимая крепко-крепко к себе. Уселся в кресло, воткнув голову в мою грудь и тяжело дыша.

– Хорошо, что сказала, Лизонька! Ещё успеется. Ты мне очень нравишься, не так, как раньше другие. И мне не хочется, чтобы ты потом пожалела о.… ну, о необдуманном поступке, ну ты поняла. Я уже и не чаял, что найду такую, как ты.

– Я не буду жалеть, Миша. Не буду. – Мои губы потянулись к его губам, грудь воткнулась в его грудь, и волшебство вернулось…

Мишка показал мне, что такое оргазм, выкладывая горячим ртом тропки к пульсирующему комочку удовольствия внизу живота, зацеловывая и заласкивая меня до дыр, вливая в мои уши оды нежности и сонеты симпатии. О любви речи не было. И последнего аккорда интимности тоже. А я, как дурочка, честное слово, балдела даже от этого. Подросток-переросток!

Мы начали встречаться. Не часто, на боксёрские бои я больше не ходила, из принципа. Оказалось, что удар в бровь мой Исаев пропустил по моей вине: он в этот момент боковым зрением поймал зелёный взгляд симпатичной девушки, т. е. меня, и решил, что дорога открыта. И пропустил… Обычно, опытный боксёр не позволяет себе такие вольности, смотреть по сторонам. А тут… Ах, так? Я виновата? Ну и бейся сам, не больно-то и хотелось глядеть на это членовредительство. Но всё время, пока он находился на ринге, я не могла найти себе место. И встречала его, иногда, после боя. Правда, это становилось всё более проблематично и неприятно. Толпы поклонниц теснили наши ряды. И я перестала светиться, даже в выходные, взращивая в себе обиду. Выбор невелик: или я, или бокс. Но он приходил, и куда что девалось. Выбор однозначен – он, Миша Исаев, вечно в ссадинах, кровоподтёках и синяках. Даже целуя меня, его губы разносили привкус крови. Он опьянял, дурманил сознание, вызывал страстное желание пожалеть, прижать посильнее и никуда не отпускать. Но уж на ринг, точно. Когда кончатся эти баталии? Я всё больше и больше мечтала об этом, как о самом желанном подарке.

– Ты постепенно превращаешь меня в вампиршу. Ой, с огнём играешь, Мишка! Привыкну, буду из тебя кровь сосать, превращу в привидение и утащу с собой в замок Дракулы. Уж там ты точно будешь только со мной. У-у-у…