Проклятый

Брэндан

Я был слишком зол, чтобы вновь держать себя в руках. Ярость закипала в крови, она требовала освобождения, всплеска эмоций, руки так и тянулись к офицерам, на которых хотелось выплеснуть свою агрессию.

Фехтование всегда помогало в таких случаях, чем я и занялся. Однако, я опять дал волю эмоциям и не смог вовремя остановиться – проткнул плечо одного из офицеров, находясь в полностью одурманенном состоянии.

Это было не важно – солдату стоило бы быть более сильным противником. К тому же, его рана быстро заживет. Вид пролитой крови отрезвил меня, успокаивая.

В тот момент, когда я увидел красное пятно на его белой рубашке, осознал: я перехожу последнюю черту, стою на той самой грани между тьмой и светом, которая разделяла мою жизнь.

Вся моя жизнь была поделена на «до» и «после», и то, что было «до», – уже не важно.

Важно то, что сейчас, и то, что я должен делать, чтобы подчинить себе народы, страны, земли. Я делал ужасные вещи из мести, хоть и не вспоминал о ее причинах.

Одно воспоминание о том дне доставляло бы боль, делая меня, как прежде, слабым.

Адинбург вытянул из меня все человеческие привязанности и чувства, делая толстокожим и сильным. В сердце я оставил место лишь для сестры, которой тоже уготована определённая роль в становлении меня как правителя. Она еще нужна мне… Хм, и пришлось даже смириться с ее выходкой на казни этой чужестранки.

Черт возьми, как же я хотел сломать эту неугомонную девицу. Но ее противостояние, упрямство бесили только больше, воспламеняя мой интерес.

Самому себе я признаваться в этом не хотел, но борьба девушки заводила меня. Именно поэтому я был жесток со своими наложницами – ждал хоть какой-то бурной ответной реакции. Криков, упреков, чего—то настоящего.

Но в ответ лишь мгновенное преклонение перед моей волей – никто не смел перечить Королю и даже пробовать, как правило, не пытался.

Многочисленные девушки послушно вставали так, как я этого хотел, позволяя иметь их так, как я этого хотел…

Секс был отличной разрядкой для человека, на плечах которого лежит судьба доброй половины человечества. К тому же… В Адинбурге я был лишен плотских удовольствий на шесть лет, что теперь накинулся на женские блага с новой силой. Но это быстро приелось.

Красивые фигурки и мордашки, постоянно мелькающие под моим телом, слились в нескончаемый поток плоти.

Чужая пробудила во мне интерес – в тот момент, когда я проверял ее тело, я даже надеялся на то, что она будет той, кто мне нужен. Я спокойно смогу удовлетворить свой интерес, не мучаясь угрызениями совести и отвращением, которое испытал бы, сношаясь с пленницей.

Никогда не спал ни с одной из них – те были еще сломленнее, чем обычные проститутки, и сделали бы все ради того, чтобы я их освободил, или наоборот – оставил в замке, но теперь уже в качестве одной из своих любовниц.

Покорность и невинность никогда не возбуждали меня. И теперь, когда в мои мысли, полностью занятые войной, кровью и решениями о том, какая часть земель будет охвачена завтра, постоянно вмешивались чужая и догадки о том, насколько она испорчена…

Я злился. В первую очередь, на самого себя.

На этот гребанный интерес, проявленный к этой… Дурнушке. Именно так я окрестил ее в своих мыслях, запрещая себе даже допускать мысли об играх с ней.

Это было бы так забавно… Узнать, сколько времени ей нужно, чтобы сломаться. День? Два? Насколько хватит ее пылкости и остроты языка?

Сама мысль прозвучала в голове настолько двусмысленно, что я невольно представил ее острый язычок там, где не следует.

Но то, что она устроила сегодня, окончательно вывело меня из себя. Скрывалась за шторой, намеренно подслушала мой разговор… Если бы она услышала хоть что-нибудь важное, в живых я бы ее точно не оставил. И как ей хватило наглости на это?

Попав в северное крыло, я встал в тени одного из гобеленов, сам не зная, что здесь делаю. Я должен был отчитать ее, унизить, заставить понять, какую глупость она совершила.

Как только я сделал шаг вперед, чтобы выйти на свет, дверь в комнату девушки открылась, и она вышла. В руках она держала полотенце и что-то ласково мурлыкала себе под нос.

Как же это раздражало – вместо того, чтобы прозябать в темнице, как я и приказал, она наслаждается жизнью, хотя, разумеется, не заслуживает этого. Но… Я не мог заставить никого в замке осушаться приказа Мэри о том, что ей нужно сохранить жизнь.

На то была своя причина, которая прочным клеймом зависла над моим именем.

«Убей ее сам».

Это уже более вероятно. Но уничтожить ее быстро и человечно – вариант не для меня. Эта девушка – слишком интересная жертва, чтобы так легко с ней расстаться.

Чужая скрылась в ванной. Измерив коридор несколькими шагами, я выждал несколько минут и открыл дверь ключом, который был только у меня и у Хранителя ключей от замка. Бесшумно.

Когда я попал внутрь, моему взору открылся вид на обнаженную спину девушки. На моих глазах она снимала с себя длинное платье.

Длинные каштановые волосы, сцепленные гребнем на макушке, разлетелись, задевая хрупкие лопатки. Девушка провела ладонью по своему плечу, медленно спуская рукав с руки, затем другой. На ее талии еще оставалось платье, которое вслед за рукавами медленно спустилось вниз, оставляя ее в нижнем белье.

Дверь за моей спиной скрипнула от порыва ветра, и она тут же обернулась, резко натягивая на себя ткань, прикрывая грудь.

– О, Господи! – вскрикнула она, и на лице девчонки отразилось удивление, а вслед за ним и страх.

– Меня вполне устроит, если ты будешь называть меня «Ваше Высочество». – Я старался не смотреть на нее, как на женщину, но не мог. Она не была неземной красавицей и не была похожа на Англичанок – с ними ее объединяла только бледность кожи.

В остальном она была слишком необычна для моего взора – настолько, что хотелось ее рассматривать. Широкие брови, делающие ее еще более юной – я точно и не знал сколько ей. Шестнадцать? Надеюсь, что все-таки восемнадцать. Темные волосы, которые были так редки в нашей стране. Глубокие карие глаза, вечно осыпающие меня шквалом осуждения и негативных эмоций.

Эта девушка ненавидела меня и не скрывала этого – от того только больше хотелось ее… Преклонить.

С тяжестью на сердце я признал, что за последние две недели она похорошела, и от темных кругов под глазами не осталось и следа.

– Ты подглядываешь! – забыв о том, с кем говорит, завизжала она, на что немедленно захотелось закрыть ее бурный ротик.

– Кто бы говорил, sordida. Подглядывала сегодня ты. Думала, останешься без наказания? – ухмыльнулся я, приближаясь к девушке. В ванной плескалась вода, которую она успела включить.

– Я… Не подглядывала! Это вышло случайно. Я просто гуляла, а потом услышала ваши шаги…

– И решила подслушать?

– Нет! Я…

– Ты не хотела попадаться мне на глаза, – без слов понял я, пронзив ее обжигающим взглядом. – Трусиха.

– Я не боюсь вас, – огрызнулась она, крепче прижимая к груди платье.

– О, да.

– Если вы немедленно не покинете ванную комнату, я… Будет… Я совершу покушение на вашу Королевскую… Задницу! – выпалила она, сжимая зубы. Впервые за долгое время я был готов искренне рассмеяться рядом с девушкой.

– Когда ты рядом со мной, твоя задница находится в большей опасности. В самом прямом значении этого слова.

Тут девушка замерла, опешив от моих слов. Потом попятилась назад, упершись в бортик.

– Только попробуйте меня тронуть.

– Мне не нужно твое разрешение, глупая. – Окончательно разозлившись, я преодолел расстояние между нами, схватившись руками за края ванной.

Она снова оказалась в опасной близости от меня. Грязная девушка. С грязной кровью…

Да только пахла она слишком хорошо, чтобы быть не сладостью, а горечью. Пряный, пудровый запах – но не приторный.

– Ты должна быть наказана, помнишь? Или… У тебя есть что мне предложить?

Сузив глаза, я уставился на ее шею, на которой отчаянно пульсировала жилка. Она и вправду так боится. Или возбуждена… И венка выдает ее с головой.

– У меня абсолютно ничего нет, потому что ты все у меня отнял! И мне плевать, я буду разговаривать с вами так, как захочу, потому что вы можете делать со мной что угодно – я не сдамся. Хочешь – казни, хочешь – пытай. Мне плевать!

– Ну, пока я не отнял у тебя главное. Честь. Достоинство. Ты очень гордая… Глупая маленькая девочка. – Я не касался ее руками, но лишь считаные сантиметры разделяли нас.

Я давно не чувствовал такого прилива сил, азарта охотника, обнаружившего редкую добычу. Это чувство было похоже на наваждение. Я и сам не знал, чего хочу больше – покалечить ее, чтобы она наконец поняла, с кем имеет дело, или вцепиться зубами в ту самую жилку на шее, что так призывно билась под кожей.

Ее губы приоткрылись – она хотела ответить мне, съязвить, но вместо этого отвела взгляд в сторону, почти отворачиваясь от меня. Словно я не был принцем, не был даже человеком, достойным общения с ней. От этого пренебрежительного жеста в мою сторону злость в крови пробудилась с новой силой.

– А ты, видимо, хочешь поиграть со мной. – Одной рукой я вцепился в ее талию, бесстыдно оголяя грудь девушки. – Раз тебе суждено остаться в замке, то это будет по моим правилам.

Она вздрогнула, пытаясь отстраниться – как можно сильнее вжаться в бортик ванной, что, естественно, ее не спасет. Мой взгляд пробежался вниз от знакомой вены на шее, по бессильным ключицам, направляясь к ложбинке между полных грудей.

С каким-то победным удовлетворением я отметил, как ее розовые соски на молочно—белой коже затвердели под моим взглядом, позволяя увидеть их во всей красе.

– Вы. Меня. Не тронете! – Нет, она не отбивалась от меня – девушка прекрасно делала вид, что я ей противен, причем настолько, что она даже не желала ко мне прикасаться.

Что ж, это звучало как вызов. А я никогда не отказываюсь от борьбы – будь то поединок, дуэль или просто тренировка. И я никогда не проигрываю, а самых бунтующих жертв люблю хорошенько помучить перед смертельным ударом.

Не зря же судьба спасла ее от казни. Так и быть, пусть это принесет хоть какую—то пользу.

Игра начинается.

Кенна

– Я говорил, ты не в моем вкусе. Я передумал. – Его тихий шепот вводил меня в транс и ужас одновременно. Почувствовав, как его рука легла под моей грудью и сжала ребра, я задрожала – мужчина никогда не прикасался ко мне так медленно. Так властно.

С Гаспаром все было настолько иначе, что в эту самую секунду вновь почувствовала себя невинной.

Палец Брэндана скользил вокруг моего соска, вырисовывая на коже витиеватый рисунок. Я была так унижена – я, именно я… Моя душа, мой разум и гордость. Еще унизительнее было бы отбиваться, умолять его не делать этого, прекрасно зная, что Брэндана ничего не остановит…

И его слово закон.

А вот мое тело зажило своей жизнью, наполняясь сладкой истомой.

Я встряхнула головой, пытаясь снять с себя объятия дурмана.

– Добровольно я не дамся никогда. Если вам нравится насиловать женщин – пожалуйста, – снова задерзила я, надеясь, что, как и в случае с казнью, мое притворное согласие подействует.

– О, ты не представляешь, как я люблю… – Он посмотрел мне в глаза, зажав мой сосок между большим и указательным пальцем. – Насиловать. Да только у меня нет такой возможности, поскольку мои наложницы только «за», и интерес к процессу пропадает. Думаю, ты понимаешь, о чем я…

Его глаза потемнели до цвета черного сапфира.

– Это звучит… Ужасно. Вы… – Неожиданно для себя я всхлипнула, впадая в отчаянье. – Садист. Мерзкий садист, и я буду вас так называть, пока вы не сгорите в Аду.

– Я там уже был, грязная девочка. И, как видишь, отделался парой шрамов. – Мой взгляд упал на отметину на его скуле и поперек брови. Они не уродовали его, но значительно портили выразительные черты лица принца.

Я ничего не ответила. Я лишь пыталась совладать со своим дрожащим от его… Грубой ласки, телом.

– Я насилую их. Этих девушек, – шепнул он, приближаясь к моим губам. Рука Брэда заскользила по моей груди и ребрам – он резко сжал их в ладонях, соединив вместе.

Я не понимала, как меня еще ноги держат – каждое его касание заражало похотью.

– А им нравится… – продолжал приговаривать он тихо. – Я беру их, разворачивая к себе спиной. Нагибаю, чтобы не видеть лиц. Поэтому ответь мне на вопрос, Sordida. Ты хочешь быть одной из них?

Я была готова упасть в ванную, лишь бы избежать ответа на этот вопрос.

– Нет, – твердо проговорила я. Я никогда не буду «одной из».

Лицо Брэндана стало еще мрачнее, хотя, казалось бы, куда еще. Нахмурившись, он глянул на меня исподлобья, положив руку на затылке так, чтобы я не сводила с него глаз.

Издав гортанный рык, мужчина вжался в меня пахом, нетерпимо шлепнув по ягодице. Его рука тут же поползла по моим бедрам, сжимая, сминая кожу до красноты.

Если бы он не держал меня, я бы упала. Остатки гордости превратились в пыль, а кожу саднило от его грубого удара.

– Имя! – проорал он в мои губы, прижимая к себе еще сильнее. Настолько, что я начала чувствовать его твердую плоть. – Скажи мне свое имя, иначе я трахну тебя так, что ты и вправду его забудешь.

Я отвела руки в сторону, лихорадочно цепляясь за свои волосы. Гребень в моих локонах мог послужить оружием.

– Отпустите… – добавляя голосу невинности, попросила я. Мои руки были задраны за голову, от этого моя грудь предстала перед ним в еще большей красе, чем прежде.

Я с ужасом поймала себя на мысли о том, что его голодный взгляд на моих сосках, его теплые пальцы, ласкающие кожу плавят меня… Перед незнакомым чувством. Обещают и манят, обволакивая разум.

Почему все не так, как с Золотозубым? Мой мозг ненавидел его, и каждое его движение вызывало отвращение. Неужели я настолько бесхарактерная, что не могу устоять перед притягательностью принца?

Я взглянула на него сквозь опущенные ресницы. Неприкрытая дьявольская красота.

Передо мной был молодой мужчина. Хмурый, темный и… Опасный.

Будь он обычным человеком без сумасшедшей внутренней силы и харизмы, я бы его не заметила. Но именно это все дело его таким сексуальным и притягательным, несмотря на шрамы, уродующие его когда-то идеальное лицо.

– Назови мне свое имя, тварь. Назови его, – приказал он, поглаживая мой подбородок рукой. Тут его палец проник в мои раскрытые от страха губы и заскользил по языку.

Я еле сдерживалась от того, чтобы откусить ему палец. И хранила молчание. Игнорирование проблемы зачастую может решить ее… По крайней мере, я на это надеялась. И зря.

– Хорошо. Если ты не боишься смерти, скажу прямо: там, внизу, больше сотни пленниц, таких же как ты. Я буду убивать их одну за другой, пока ты не скажешь свое имя.

Он сумасшедший.

– Ты хочешь этого? Хочешь быть убийцей? – Брэндан очевидно бесился из-за того, что я настолько не подчиняюсь ему, что даже не могу назвать свое имя. – ГОВОРИ!

Его голос эхом разлетелся по комнате, звуча для меня как выстрел.

– Меня зовут… – Для того чтобы отвлечь внимание, я всосала его палец в рот, облизнув языком. На миг его глаза затуманились еще большим желанием.

Пользуясь моментом, я достала из волос гребень и, приложив все силы, расцарапала его ключицы.

Кровь заполнила разворот его рубашки, но я прогадала – я должна была перерезать выше.

Я наивно полагала, что он падет на пол и закорчится от боли, но принц, казалось бы, и не заметил, как я нанесла ему телесное повреждение.

Только сморщился, слегка зашипев, и еще сильнее скользнул пальцем в мой рот.

– Сука. Ты не представляешь сколько стоит капля моей крови.

Ну и самомнение у ублюдка…

– В отличие от грязи, что течет в твоих венах.

– В моих венах – не грязь, – огрызнулась я, когда его палец надавил на мои губы. Он заскользил по ним, будто не мог от меня оторваться.

– Это легко проверить, и я уже это сделал. – Брэндан приблизился ко мне, обдав мятным дыханием. – И все же мои инстинкты просят о большем рядом с тобой. Я справедлив. И я ценю храбрость.

– Не пристало Королю домогаться до грязнокровки… – с издевкой заметила я.

Левая рука Брэндана смяла мою ягодицу, и он плотно вжался своим членом в мои бедра.

– Знаю. Буду считать это ошибкой. На сегодня, – прошептал он, позволяя мне почувствовать насколько он возбужден. – И я подумаю, что мне с тобой делать. – Пальцами он поправил залитый кровью воротник рубашки и потом снова прижал их к моим губам – я ощутила во рту вкус железа, и мой разум окончательно погрузился в глубокий транс, над которым властвовал Брэндан.

Когда он делал такие вещи или даже просто находился рядом, я будто бы теряла себя… Не знаю, что за дикая сущность во мне просыпалась, но я намерена искоренить ее из своего тела, прежде чем принц поймет, что может иметь надо мной некую власть.

Это не правда.

Он всего лишь человек – высокого ранга, происхождения, но все же человек.

С силой нажав на мою губу, он в последний раз окатил меня ледяным взором, который обжигал больнее пламени, и, чересчур нервно и резко отстранившись от меня, направился к двери.

Он уходил так, будто боялся, что какая-то неведомая сила не позволит ему этого сделать. Но, наверное, мне это привиделось, потому что, как только он скрылся из виду, я резко втянула воздух в легкие, очнувшись от забытья.

Только вкус его крови и боль в моих скулах напоминали мне о том, что Брэндан был здесь и делал весьма недвусмысленные намеки в мою сторону…

«И я подумаю, что мне с тобой делать».

Это звучало для меня более жутко, чем: «Хочешь смерти? Да будет так». Ибо для меня не было ничего страшнее, чем принуждение к чему—либо или лишение свободы…

Мои ноги до сих пор были ватными, и, пытаясь прийти в себя, я наспех вымылась, так и не насладившись вечерней ванной, и убежала в комнату, заперев дверь на два замка.

Не знаю зачем, но я поставила под ручку двери стул, но это все равно не принесло мне покоя, а паранойя не давала уснуть.

Зачем ему эти пленницы? Зачем теперь и я? И как мне сбежать?

Три вопроса, без конца крутившиеся в голове, заманивали сознание в тупик до тех пор, пока я не провалилась в сон.

Наполненный кошмарами.

Глава 8

Кенна

Дни вновь превратились в скучную бесконечность. Единственным развлечением для меня являлось чтение – я часами переворачивала страницы книг на чужом языке, каждый раз все больше и больше вникая в написанное. Для меня это было некой тренировкой английского, ведь до этого я понимала и говорила только на «примитивном» уровне. Но книги открыли мне новый мир, полный не только волшебных событий и интриг, но и красотой нового языка.

А еще этот мир был полон эмоций, которые я бы никогда не испытала в реальности.

Когда я жила на ферме, постоянно думала о том, что моя жизнь скучна и однообразна, и мне не хватает чего—то яркого и запоминающегося. И вот, пожалуйста, – это событие совершилось, да только мои приключения закончились, едва начавшись.

Мой скверный характер. Сплошные противоречия самой себе…

О Брэндане я старалась не думать, боясь собственных мыслей. Как только я закрывала глаза, перед внутренним взором вставала его кровь, проливающаяся на ключицы, на его кожу, к которой я хотела прикоснуться…

Его образ словно держал меня на аркане – постоянно преследуя, испытывая на прочность. Его плоть, возбужденная моим полуобнаженным телом… Как бы я не убегала от этих мыслей, они начали преследовать меня, как болезнь.

Мешается, бесит, а избавиться не можешь. Только это была болезнь неизвестная лекарям, и я понятия не имела, как она может лечиться.

Гаспара я всегда оценивала с помощью трезвого ума, несмотря на то, как смотрели на него другие девушки. Когда он проходил по городку в своей парадной военной форме, они в его сторону головы сворачивали и обсыпали меня завистливыми упреками.

В один из вечеров я зашла к Меридиане, чтобы спросить не будет ли у нее еще каких-либо поручений ко мне, и была удивлена, когда застала ее в раздавленном состоянии.

– Уходи! – заявила принцесса с порога, пытаясь захлопнуть перед моим лицом дверь. Тогда зачем нужно было ее открывать?

– Ваше Высочество. – Я проявила упрямство и проникла в комнату Мэри. Вгляделась в красные глаза девушки и на щеки, усыпанные слезами.

– Уходи, я сказала! – завизжала она, бросаясь на кровать. Новая порция рыданий Мэри прервала ее крики в мою сторону.

– Может, я могу чем-нибудь помочь? Это из-за… Даниэля? – осмелев, поинтересовалась я, садясь на край кровати принцессы. Не знаю, с чего я взяла, что имею права лезть в душу к человеку такого уровня. И все же… Осмелилась.

– Отстань… Прошу тебя, уйди! – Мэри взвыла и схватила с тумбочки носовой платок, который был уже битый час как мокрый от ее слез.

– Меридиана, вы можете рассказать мне. Поделиться. Станет легче, – тихо прошептала я, изобразив на лице самый понимающий вид из тех, что имела в запасе. – Вы же знаете, я здесь ни с кем не общаюсь – ваша тайна останется со мной. Вы можете мне доверять. Вспомните…

Я могла быть очень убедительной в моменты, когда желала удовлетворить свое любопытство.

– Даниель… Он…

– Обидел тебя? – Я не заметила, как перешла на «ты», но принцесса, кажется, пропустила такую вольность мимо ушей.

– Нет… Он замечательный. Я так сильно его люблю… Он бы обрадовался, если бы узнал… Но нам нельзя… Боже, какая я дура… Он убьет нас троих…

Я не совсем понимала, о чем она говорит. Я просто взяла Мэри за руку и крепко сжала ее ладонь.

– Успокойся. Все не так страшно, я уверена. Ты изменила Даниелю? Почему троих? Выскажись, и тебе станет легче.

– Я беременна! – вскрикнула Мэри, после этого мгновенно замолчав. Я застыла, глядя в ее глаза и искаженное болью лицо.

Абсолютная тишина только усугубляла драматичность момента. Восемнадцать лет. Ребенок. Для всей Европы это был еще детский возраст для рождения первого ребенка. Как правило, люди не рожали раньше двадцати восьми, в крайнем случае, двадцати пяти лет… А тут…

Передо мной сидел ребенок, да я и сама считала себя таковой.

До того дня, пока Брэндан не посетил меня в ванной…

– Мэри, но это же… Нормально. Ребенок – это хорошо, тем более ты любишь Даниэля… – Это первое, что пришло мне в голову. Девушка тут же зарыдала в два раза громче, от чего мое сердце затрепетало от жалости.

– Ты не понимаешь! Это конец… Конец всему…

– Но почему же? Это ребенок. Это радость. Наследник…

– О нет, только не это… Дурацкое… Слово… НАСЛЕДНИК! Брэндан не должен ничего знать об этом ребенке… Тем более от Даниэля…

– Тебе нельзя нервничать, тихо. – Окончательно забыв, с кем разговариваю, я обхватила Мэри за дрожащие плечи и крепко обняла. – Этот ребенок – дитя любви. Все будет хорошо. Ты сестра Брэндана. Откуда у тебя такие мысли… Он, конечно, жестокий, но не до такой же степени. Он же… Не посмеет ччто-либо сделать с беременной сестрой?

– Еще как посмеет. Не со мной, но сделает. С ребенком. Он убьет Даниэля… С позором, – захлебываясь новой порцией слез, проревела она.

– Объясни мне.

Она чересчур резко замотала головой, округлив и без того большие глаза.

– Н—нельзя.

– Ты можешь мне доверять. Я здесь никто, я никогда не расскажу об этом Брэндану. Я просто хочу помочь тебе.

Я говорила очень убедительно, и принцесса начала сдаваться… Ее можно понять – на ее сердце лежала непосильная ноша, которую она хотела с кем-нибудь разделить.

– Он… Мне нельзя иметь ребенка. До коронации Брэндана. А коронация Брэндана невозможна до тех пор, пока он не вступит в брак… И будет это, скорее всего, не скоро. Мой брат пока не способен разделить свою спальню с женой и представить кого—либо народу. И я сомневаюсь, что это ждет его в ближайшем будущем…

– Неужели он не женится даже ради короны?

– Нет, – огрызнулась вдруг Мэри, явно что-то недоговаривая. Только вот я совершенно не понимала, какой подвох здесь спрятан. Брэндан так одержим властью… Почему бы не жениться? Получить корону и все права, которыми он сможет без труда задавить Парламент. – Он не женится. Я догадываюсь почему, но я не буду рассказывать тебе причину. Брэндан… Изменился.

– Из-за Адинбурга? Это что-то вроде тюрьмы? Почему он был туда отправлен?!

– Это место хуже, чем тюрьма. Боюсь представить, что он там пережил, – вдруг тихо сказала она, опуская взгляд. В ее глазах было столько скорби, что мне самой постоянно передавалась эта боль… Боль от потери.

– Он был отправлен туда, потому что нарушил закон.

– Но он же принц! Что он мог такого сделать… Сейчас он, почему—то, спокойно издевается над всеми, а я сомневаюсь, что искалечить другого человека – это в рамках закона! Как и держать пленниц! Держать здесь меня!

– Раньше все было иначе. При родителях. Король и Королева вместе с Парламентом имеют безграничную власть. Брэндан был наследником. Сейчас же – он сам себе закон, и только я могу встать с ним рядом. И все же не могу, потому что… Все слишком сложно, Чужая…

– Кенна, – выдавила я, поглаживая принцессу по ладони. Она посмотрела на меня так, будто я только что что-то произнесла на Французском.

– Это твое… Имя?

– Да. Кенна. По крайней мере, так меня называли… В месте, где я жила. Я не знаю своего настоящего имени, потому что потеряла все свои воспоминания до семи лет. Моя жизнь начинается с этого возраста. – Когда-то я произнесла эти пару предложений Гаспару, и он смотрел на меня точно так же, как смотрит сейчас на меня Меридиана.

– Это… Жутко. И ужасно.

– Сначала мне тоже так казалось. Но потом… Я привыкла. Если все время думать о прошлом, можно упустить настоящее. Не так ли?

Мэри вытерла слезы с ресниц, все еще тихонько всхлипывая.

– Я бы многое отдала, чтобы мои воспоминания о прошлом были стерты. А Брэндан… Уверена, он отдал бы за это половину своих земель.

Я вновь была заинтригована. Мне было трудно представить себе, что воспоминания могут быть настолько ужасными, что проще и вовсе отказаться от них, чем помнить… Каждый день.

– Но, в случае с тобой, это чудовищно. Все так…

– Так, не смей плакать. Продолжай рассказывать мне все, как есть, – строго наказала я, понимая, что принцесса в состоянии аффекта. Ей действительно необходимо выговориться.

– Мне нельзя иметь ребенка – это все, что я знаю. Он… Может… Помешать Брэндану… Стать Королем. А это все, чего он хочет.

– Но как твой ребенок может помешать ему? Брэндан же первый в очереди на престол! Он принц!

– Не первый… У нас был брат – Бастиан. Он погиб. – Глаза Мэри затуманились, и она схватилась за голову, больше походя на умалишенную.

– Его убили, как и ваших родителей? – продолжала давить я, но тут же наткнулась на холодную стену молчания. Мэри одним взглядом ясно дала мне понять, что Бастиан – запретная тема для разговора.

– Ребенок… Он от Даниэля. Я так его люблю… Но не знаю, что делать. У меня есть пять месяцев… Примерно… Какое—то время я смогу прикрывать беременность под одеждой, а потом… Он убьет Даниэля. И я боюсь представить, что будет с ребенком… Девочку он пощадит, возможно, даже обрадуется. Но мальчику пощады не будет.

У меня мурашки прошлись по телу от ее слов. В очередной раз я убедилась, что жестокость Брэндана не знает границ – новая волна ненависти заставила меня снова сжечь его на костре собственных мыслей.

Ублюдок. Истязатель. Дьявол. Его самого не нужно щадить…

– Кенна, Брэндан знает, что делает. Да, он ведет жестокую войну, но я все еще верю, что он преследует благую цель, в глобальном смысле этого слова. Он хочет сделать Англию непобедимой. Это не так плохо для нашего народа, и он считает, что вправе чем-то жертвовать… Понимаешь?

– Нет.

Я не понимала. Пусть, я была далека от военных действий, но знала, что творится на севере нашей страны. Голод, постоянные подати государству – на оружие, на танки, на боевые ракеты. От этого люди не знают ничего, кроме страха и боли. Лишь малая часть Франции не затронута всем этим – в частности, моя ферма. Хотя, и на нас война немного отразилась – еды стало гораздо меньше, потому что почти все мы отправляли в крупные города. Но поскольку я не ела мяса, то не сильно замечала разницы. Братья всегда говорили, что я питаюсь как птичка.

– Он хочет объединить наши страны. Если Франция и другие сдадутся, то война закончится.

– Мы не собираемся быть рабами! – огрызнулась я, чертовски злясь на капризную принцессу. Она не понимает, о чем говорит – ей с рождения неведомо рабство. А вот я теперь прекрасно знаю, что такое плен и пресечение воли человека.

Самое большое, что может потерять человек, – это право самому принимать решения.

– Не рабами…

– Почему ты оправдываешь своего сумасшедшего брата, который способен убить твоего ребенка?!

– Я… Он моя семья, Кенна. Он все, что осталось от моей семьи. И я… Дорога ему. Я знаю.

Я очень сильно сомневаюсь в том, что Брэндан к чему—либо сильно привязывался.

– Ты не знаешь, каким он был. Совершенно другим. Посмотрела бы я на тебя, если бы тебя шесть лет пытали…

– Это его не оправдывает. Его не стоило допускать к правлению. Шесть лет пыток нанесли на него отпечаток, и теперь он безумец!

– Тебе бы голову с плеч за такие слова… – ахнула Мэри, положа руку себе на живот.

– Но ты же знаешь, что я этого не боюсь.

– Знаю. А теперь прошу, уходи, Кенна. Я и так от боли была слишком с тобой откровенна… А теперь жалею. Уходи. Это приказ! – уже громче велела она. И в последний раз сжав ее ладонь, я направилась к выходу. – Стой, – остановила принцесса, но я не повернулась. Только прислушалась к ее печальному голосу. – Завтра будет прием в честь годовщины возращения Брэндана. Я хочу отблагодарить тебя… За верность. Ты приглашена в качестве моей Фрейлины.

Я вспомнила Брэндана.

– Спасибо, но я, пожалуй, откажусь.

– Там будет возможность выйти в сад. – Это были последние слова, которые я услышала от принцессы. Закрыв за собой дверь, направилась в свою спальню, стараясь не поддаться искушению.

Что меня больше всего интересовало в приеме, я так и не поняла: возможность выйти на улицу или столкнуться с Брэнданом лицом к лицу после всего того, что произошло в ванной?