Настоящее сокровище Вандербильтов

– Когда папа поправится, своди его искупаться в фонтан. Ему это всегда доставляет удовольствие.

– Или в бассейн, – лучезарно улыбнулась Корнелия. После стольких лет она по-прежнему не расставалась с идеей научить отца плавать. Правда, Корнелия не ведала, что в детстве Джордж едва не утонул в Род-Айленде. Если бы на помощь ему не пришла какая-то девочка-подросток, обе они теперь не стояли бы в этой кухне. Эдит подыскала фонтан, где муж мог бы встать в воде во весь рост; на такое купание он скорее согласится.

Она взяла дочь под руку, и вдвоем они пошли наверх. Корнелия была величайшим творением Джорджа. Корнелия и Билтмор, усмехнулась про себя Эдит. Джордж любил Билтмор, а она любила его. И именно потому старалась спасти его мечту, и уже немало для этого сделала.

Джулия. Бегство

После того как мне сделали прическу и помогли надеть облегающее кружевное свадебное платье, даже я была вынуждена признать, что выгляжу изумительно. По сути, это была не я как таковая. Женщина, стоявшая перед зеркалом, была невестой Хейза.

Я была той женщиной накануне вечером во время репетиционного ужина. Смеялась над тостами моих подруг, пустила слезу, когда слово взял отец, плакала, слушая речь Хейза в мою честь. Он так красиво говорил, что, казалось, в брачных обетах уже нет необходимости. Я знала, что он меня любит. Была в том уверена. А разве не это главное?

Мое внимание в зеркале привлекла Сара в наряде подружки невесты.

– Тебя это платье так красит. Меня затмишь, – сказала я.

Она закатила глаза.

– Господи, да ты уже практически на обложке «Мэри Клэр».

Я прикусила губу.

– В чем дело? – шепотом спросила Сара.

– Думаешь, он говорит правду?

Сара снова взяла телефон и уже, наверно, в пятидесятый раз, включила то зернистое видео. Я так часто его пересматривала, что точно знала, в какой момент Хейз наклонится к своей партнерше по танцу – и ею была не я – и начнет жадно ее целовать, с ненасытностью голодного. О боже, подумала я. С ненасытностью голодного.

Вообразив весь ужас предстоящего дня, я почувствовала, как на меня накатывает тошнота. Мы находились в сиреневато-зеленой комнате в глубине церкви.

– Я идиотка? – тихо спросила я Сару. – Думаешь, он мне лжет?

– Джули, – вздохнула она, – мне трудно судить, потому как Хейза я знаю почти столько же, сколько тебя. Вы неотделимы друг от друга. – Она помолчала. – Когда вы, держась за руки, появлялись на какой-нибудь вечеринке, время словно останавливалось. Он сбегал с уроков, чтобы купить тебе арахисовое масло…

Я улыбнулась, кусая губы.

– А помнишь, как он заказал доставку цветов на биологию?

– Конечно, – улыбнулась Сара. – Кто ж не помнит? Он боготворил тебя, Джули, уже тогда.

Сказать что-то еще я не успела, так как дверь распахнулась, и в комнату влетела в потрясающем синем платье тетя Элис. Следом за ней вошли мама и бабушка.

– Замечательно! – пропела тетя Элис. Я поняла, что все манипуляции с волосами и макияжем на сегодняшний день были завершены. Подружек невесты я попросила прийти в церковь не раньше, чем за час до церемонии, сославшись на то, что не хочу злоупотреблять их добрым расположением, поскольку вполне способна обойтись без их помощи. На самом деле после вчерашнего инцидента мне было стыдно смотреть подругам в глаза. Я знала, что они все обсуждают то злосчастное видео, думая, что, возможно, я совершаю ошибку. Я не сомневалась, что они руководствуются благими намерениями. В основном. Но не представляла, как вести себя с ними.

– Твой первый выход! – возбужденно произнесла Элис.

Все утро Элис и бабушка проявляли чудеса героизма: притворяясь, будто их ничуть не ужасает мой судьбоносный шаг, они прятали свой страх за делаными улыбками и неестественно веселыми голосами.

– Моя дочь выходит замуж! – воскликнула мама, прижимая руки к груди.

Она не притворялась. Для мамы это был самый счастливый день в ее жизни. Она любила Хейза. Любила его.

– Ты ему веришь? – спросила я маму накануне. Несмотря на прохладный горный воздух, она едва не обливалась потом, хотя была в одном только шелковом платье без рукавов.

Тогда-то я и осознала, что это я сама отчаянно хочу верить ему.

– На все сто, – ответила мама со столь твердой категоричностью в голосе, что я почти избавилась от сомнений. – На свете не найдется женщины, которая не пошла бы на убийство ради такого мужчины, как Хейз, потому что каждая мечтает, чтобы ее любили так, как он любит тебя.

И я, собираясь сейчас принять самое верное или самое ошибочное решение в своей жизни, вспоминала те ее слова.

Мама всегда принимала сторону Хейза. Она любила его. Да и как его не любить? Он великолепен, элегантен, умен. От него всегда приятно пахнет. У него безупречно ровные белые зубы, завидная работа, безукоризненные манеры. Правда, выбор друзей оставляет желать лучшего. Но нас тянет друг к другу. Между нами существует некая неразрывная эмоциональная связь, которая долгие годы заставляет нас быть вместе. Хотя мы не раз пытались расстаться.

Я повернулась к Элис. Та неловко переминалась с ноги на ногу. Рядом с ней стоял фотограф.

– До фотосессии я должна увидеться с Хейзом наедине. Дайте нам минутку, ладно? – попросила я.

В лицах Элис и фотографа отразилось смятение.

– Так ведь я как раз должен запечатлеть первое мгновение вашей встречи.

– Мы это мгновение потом воспроизведем еще раз, – мило улыбнулась я.

– Но тогда… – начала Элис.

– Ничего страшного, – перебила ее бабушка, вставая рядом с фотографом. – Если Джулия хочет увидеться с женихом наедине, не надо ей препятствовать. Это ее свадьба, – подчеркнула она.

Фотограф растерялся, Элис протяжно вздохнула. Я знала, что она про себя считает от десяти в обратном порядке.

Я не была уверена, что должна показываться на глаза жениху до церемонии, но Хейз настоял. Испугался, что слишком разволнуется, когда увидит, как я иду к алтарю. Я согласилась при одном условии: я буду в свадебном платье, но без фаты. Ведь именно фата была залогом счастливого брака.

Я вышла в длинный внешний коридор – мощенный камнем крытый переход, соединявший церковь с общественным залом и классами воскресной школы. Цокот моих каблуков гулким эхом разносился по галерее. Когда я увидела Хейза, у меня замерло сердце. Какой там финансист! Ему бы в кино сниматься!

Со слезами на глазах он подскочил ко мне, привлек меня к себе, поцеловал.

– Ты неотразима. – Он снова меня поцеловал. – И я люблю тебя. – Хейз отступил на шаг, восхищаясь мной. – Ты даже еще прекраснее, чем была в девятнадцать лет – в том своем платье для бала дебютанток.

– Тот бал дебютанток, – рассмеялась я, – мне запомнился, главным образом тем, что кое-кто на него опоздал, потому что напился на вечеринке по случаю посвящения в студенческое братство и потерял счет времени.

Хейз тоже рассмеялся.

– Точно. И ты в лифте пыталась завязать мне галстук бабочку, пока я переодевался в смокинг… – В лице его появилось мечтательно-тоскливое выражение, словно это была история на века.

Я приподняла брови.

– Пока бабушка, дедушка и мои родители ждали, когда мы соблаговолим явиться на фотосессию, на которую опаздывали?

Хейз опять меня поцеловал. В одном ему надо было отдать должное: он умел любое событие сделать запоминающимся.

– Ты еще не видел меня в фате, – игриво произнесла я, чуть отстраняясь от него. Тогда-то я и почувствовала, как у меня что-то сжалось в животе. Фата… Скоро я надену этот вечный символ любви и счастья, талисман, фактически гарантировавший идеальную жизнь, идеальный брак. Оправдаю ли я ее репутацию?

– Повтори, – прошептала я. – Скажи еще раз, что я – твоя единственная.

Хейз с грустью посмотрел на меня.

– Джулия, не надо, не порти этот прекрасный день. Мне нужна только ты. Я мечтаю только о тебе, вижу тебя одну. Клянусь, я буду самым лучшим мужем на свете.

– Отлично, голубки! – Из одной каменной арки появился фотограф, рядом с ним шла тетя Элис.

– У нас на фотосессию осталось всего шесть минут, – добавила она все тем же неестественно звонким голосом.

Хейз наклонился, целуя меня, убеждая, что все идет так, как должно быть, и фотограф защелкал фотоаппаратом.

– Не бросай меня, – прошептал мне на ухо Хейз. – Пожалуйста, никогда не бросай меня.

Во мне всколыхнулась жалость. Я обязана опекать его. Поддерживать, когда ему плохо. Я всегда вытаскивала его из депрессии. Без моей поддержки он давно бы сломался.

Через несколько минут фотосессия была окончена, и я вернулась в комнату невесты, где меня встретила чем-то расстроенная Сара.

– Что случилось? – прошептала я, испугавшись, что произошло еще что-то неприятное.

– У меня появилась новая информация. Но тебе лучше не знать…

– Выкладывай! – перебила я ее.

– Это ужасно… Кажется, видео получило огласку: вчера вечером кто-то переправил его Кэтрин.

Действительно, плохо дело, раз ролик рассылают моим подругам в «Инстаграм». У меня участился пульс, так что сердце едва не выскакивало из груди.

– В общем, когда Хейз был в Шарлотте, а ты в Роли… – она виновато прикусила губу, – не забывай, эта информация поступила от совершенно незнакомого человека…

– У которого нет причины лгать, – закончила я за нее. Сердце теперь колотилось так громко, что его стук отдавался в ушах.

– Ну, не знаю… – пожала плечами Сара. – Так вот она утверждает, что эта девица – некая Крисси Мэтьюз. Видимо, они с Хейзом периодически встречались… во всяком случае, несколько месяцев, пока ты училась в Роли. Узнав про тебя, Крисси в тот же день поклялась, что сообщит тебе про них.

У меня было такое чувство, что я не в состоянии продохнуть, потому что теперь все становилось на свои места.

– Должно быть, поэтому Хейз и сделал мне предложение, – промолвила я, скорее, обращаясь к самой себе, а не к Саре.

Хейз окончил университет на год раньше, чем я, и переехал в Нью-Йорк, а я осталась в Роли, изучала архитектуру на последнем курсе Университета штата Северная Каролина. Потом, не прошло и полутора месяцев после того, как я закончила учебу и мы воссоединились в «городе, который никогда не спит», где мне предстояло пройти практику и затем вернуться в университет для защиты диплома, Хейзу предложили хорошую должность, от которой он не мог отказаться. Крупному банку в Шарлотте требовался новый начальник инвестиционного отдела. Говоря по чести, для такой работы ему не хватало квалификации, но Хейз есть Хейз, и это его не отпугнуло. Мы планировали жить в Северной Каролине, а столь перспективное место дважды не предлагают. Ему ничего не оставалось, как согласиться.

Но сама я только начала проходить практику в Архитектурном бюро Абрамса – одной из самых престижных компаний Нью-Йорка – и бросать стажировку не желала. Чтобы осуществить свою мечту – стать архитектором с мировым именем, я должна была освоить тонкости профессии под руководством авторитетных специалистов. Потом, получив достаточно практического опыта, я бы вернулась в Северную Каролину, прошла бы годовой последипломный курс и подготовилась к экзамену на получение лицензии. А Хейз пока бы жил и работал в Шарлотте. Таков был план.

Но сразу после того, как я закончила стажировку и вернулась в Роли, собираясь приступить к учебе на последипломном курсе, Хейз – взъерошенный, что ему было несвойственно, – неожиданно постучал в дверь моего дома.

– Джули, я больше не могу без тебя, – заявил он с порога. – Ты нужна мне. Я не могу жить в разлуке с тобой. Прошу тебя, стань моей женой. Я хочу, чтобы мы начали строить совместную жизнь прямо сейчас.

Если честно, я ожидала чего-то более пышного и торжественного, и потому простота его предложения меня подкупила. Оно исходило из самых глубин его израненного, истерзанного сердца. Хейз отчаянно скучал по мне, дышать без меня не мог. Я была очарована.

Он опустился на одно колено, глядя на меня с надеждой во взоре.

– Хейз, конечно, я выйду за тебя, – сказала я и, когда он преподнес мне кольцо и вошел в дом, добавила: – Но знаешь, я должна окончить университет. Мне учиться осталось всего девять месяцев.

Казалось, он был удручен.

– А тебе обязательно нужен диплом? Детка, моя карьера быстро идет в гору. Тебе незачем работать.

Думаю, меня бы это должно было насторожить, но мы так долго не были вместе – я тоже устала от разлуки. Я сказала Хейзу, что намерена доучиться до конца, но потом невольно задавалась вопросом, не тот ли наш разговор привел к тому, что случилось полгода спустя: почти перед самой защитой диплома я бросила учебу. Если б я не знала, что могу искать утешения у Хейза, допустила ли бы я, чтобы один унизительный инцидент изменил мое будущее? Возможно, я позволила себе не прислушаться к голосу рассудка, потому что знала: я могу выйти из трудной ситуации, сочетавшись браком с Хейзом?

Теперь, вспоминая, как счастлива я была, готовясь к защите диплома, как уверена была в том, что у меня все складывается удачно, своим чередом, я осознала, что потом пустила свою жизнь под откос. Собственноручно разрушила свою мечту стать архитектором.

Теперь поздно лить слезы, решительно сказала я себе. Да, мечту свою я загубила. Но уж Хейза не упущу. Но оставил ли он мне возможность выбора?

– Возможно, Хейз действительно сделал тебе предложение в тот самый вечер, когда Крисси узнала о твоем существовании. Не могу сказать. – Казалось, Сару что-то гложет. – Даже не знаю, правда ли это. – Она пытливо всматривалась в мое лицо. – Но теперь тебе известно все, что я выяснила.

Крисси Мэтьюз.

– Значит, на том видео была она, – промолвила я. – И снято оно не так уж давно.

Сара даже не пыталась возражать. А что тут спорить, если это факт?

В комнату невесты вошли мои родители. Я попыталась стереть с лица ошеломленное выражение. К счастью, во всеобщей суматохе ко мне никто особо не присматривался.

– Так, родители невесты, ваш выход! – объявила Элис, входя вслед за ними. – Фотосессия!

Папа улыбнулся мне, прижимая руку к груди.

– Моя малышка выросла и выходит замуж.

– На это у вас еще будет время! – Элис практически вытолкала его за дверь.

– Пойду встречать автобус с подружками невесты, – сказала Сара, подбадривая меня улыбкой, и затем шепнула: – Все нормально. Ты молодец.

И в комнате нас осталось двое. Бабушка ждала с улыбкой, держа в руках фату. Свадебную вуаль. Эта семейная реликвия обеспечила счастливые браки трем поколениям женщин из нашего рода. Я представляла четвертое поколение.

– Пора, девочка, – ласково молвила она. Я не смела взглянуть на нее. Минувшей ночью, лежа в постели, я только и думала о том, что бабушка тоже смотрела ролик, в котором Хейз целовался с другой женщиной. Лучше бы она это не видела.

С все еще гулко бьющимся сердцем я наклонилась, подставляя ей голову. Но она почему-то медлила.

– Джули, позволь кое-что тебе сказать?

Я натянуто улыбнулась.

– Если я отвечу «нет», ты ведь все равно скажешь.

– Скажу. Просто ты должна это знать.

Я внимательно смотрела ей в лицо, думая, что сейчас она поделится со мной мудростью, откроет свой секрет счастливого брака с моим дедушкой, с которым она прожила в согласии много лет. Но услышала другое:

– Джули, ты не обязана исправлять ошибки другой женщины. Не в этом твое предназначение.

Мои брови взметнулись вверх. Я без дальнейших объяснений поняла, что бабушка имела в виду. Но как она догадалась, что я считаю своим долгом заботиться о Хейзе? Накануне меня так унизили, что теперь мне ничего не оставалось как держаться стойко и горделиво, демонстрируя невозмутимость, дабы не уронить своего достоинства.

– Знаю, бабушка. – Но ее слова посеяли в моей душе сомнения. А что если это сама Тереза должна исправлять свои ошибки?

– Ты должна это понимать, – кивнула бабушка, не заметив моего смятения.

Она поднесла к моей голове фату – ярды кружева и тюля, – но затем снова прижала ее к груди.

– Не счесть сколько раз я стояла в комнате твоей матери и наблюдала, как ты, забравшись в гардероб, доставала счастливую фату твоей прабабушки и примеряла ее. Не счесть сколько раз мы говорили о том дне, когда ты наденешь эту фату – символ удачного брака. – В глазах бабушки заблестели слезы, а я после ее слов внезапно ощутила весь груз ответственности своего шага. Я любила Хейза, но разве внутренний голос, чутье, не подсказывали мне всегда, что ему нельзя доверять?

И когда фата – со всей ее семейной историей и символизмом – почти коснулась моей головы, на меня снизошло озарение. Ничего у нас Хейзом не получится. И, выйдя за него, я запятнаю семейную реликвию, положу конец череде долгих счастливых браков в нашем роду.

– Подожди, – прошептала я и повторила громче: – Подожди!

Бабушка встревожилась.

– Бабушка, я не уверена, – объяснила я.

Она кивнула с серьезным видом и шепотом сказала:

– Тогда дуй отсюда ко всем чертям.

Я ладонью прикрыла рот. Сроду не слышала, чтобы бабушка чертыхалась.

– Мама меня убьет.

– Лучше пережить один несчастный день, чем потом всю жизнь маяться.

Я словно приросла к полу. Казалось, шлейф платья внезапно отяжелел, того и гляди свалит меня с ног.

– Пошевеливайся, – шикнула бабушка. – Мама твоя переживет. А вот ты, может, и нет. – Она покачала головой. – У меня есть идея.

В комнату вернулись мама с Сарой.

– Сара! – воскликнула бабушка.

– Автобус немного опаздывает, – сообщила Сара и тихо добавила: – Потому что Лейни напилась и потеряла туфли.

Бабушка натянуто улыбнулась.

– Давайте-ка вы с Джулией сфотографируетесь во дворе перед церковью.

Все, включая маму, последовали за бабушкой из комнаты.

– Мередит, дорогая, у тебя сзади волосы немного растрепались. Прическу бы нужно поправить, – сказала бабушка.

– Господи помилуй, – вздохнула мама, поведя глазами. – Так и знала!

Мы с Сарой посмотрели друг на друга, и я догадалась, что она без лишних слов поняла, что сейчас должно произойти. Мама направилась в церковь, а бабушка повернулась ко мне.

– Бежим!

Не дожидаясь дальнейших указаний, втроем мы кинулись к стоянке, где стоял бабушкин кадиллак. Сара помогла мне запихнуться в своем громоздком платье на заднее сиденье. Бабушка села вперед. И, хотя меня раздирали противоречивые чувства, едва мы тронулись с места, меня захлестнула волна облегчения, будто я уклонилась от пули.

И только потом у меня возник резонный вопрос.

– Кто, черт возьми, мог прислать то видео?

Может быть, это было сделано со злым умыслом. Может быть, по доброте душевной. Как бы то ни было, человек, приславший видео, только что уберег меня от самой ужасной ошибки в своей жизни.

Барбара. Кнут. В наши дни

Не могу объяснить, когда и как это началось – знаю только, что ситуация теперь такая. С течением лет в какой-то момент наши дети решили, что они вправе вести себя с нами как родители. Происходило это постепенно. От случая к случаю они отпускали замечания или давали советы. А потом и вовсе установили свой диктат, как будто это и не мы их воспитывали.

И вот теперь я сидела в собственной гостиной с потрясающим видом на океан. Меня окружала мебель, доставшаяся мне в наследство, антикварные вещицы и всякая всячина. А я пила чай, который моя дочь заварила для меня не в качестве жеста доброй воли, а чтобы заманить меня в ловушку. От чашки хорошего чая я никогда не отказывалась, о чем она прекрасно знала.

– О чем ты только думала? – сердито спросила Мередит, перестав расхаживать перед камином.

Миновало всего-то два дня с несостоявшейся свадьбы моей внучки, так что, наверно, мне не стоило строго судить дочь. Я, конечно, не собиралась подыгрывать ей, позволяя, чтобы меня отчитывали как ребенка, но все же не удержалась и ответила с вызовом, будто подросток:

– Не знаю, Мередит. Наверно, не хотела, чтобы моя внучка была несчастной до конца своих дней.

И я сразу невольно вспомнила своего покойного мужа – Рейда. При мысли о нем – а я думала о Рейде тысячи раз на день – я почувствовала, как сердце пронзила боль. Он скончался год и почти два месяца назад. Да, мне теперь удавалось вставать с постели – не с нашей постели, конечно: в ней, я была уверена, я больше никогда не смогу спать, – а с кровати в гостевой комнате. Я снова посещала клубы, где играла в бридж и принимала участие в обсуждении книг, сидела в гостиной с последним номером «Ридерз дайджест», хотя стоявшее рядом обшарпанное кресло, в котором Рейд обычно читал книгу, пустовало. Но я буду любить его до последнего вздоха. В моей жизни он был единственный мужчина, моя настоящая любовь, потому я готова была подписаться под каждым своим словом, когда сказала:

– Мередит, прости мне мой эгоизм, но я считаю, что моя внучка достойна вечного счастья.

– Мама, – вздохнула она, – я знаю, что у вас с папой была сказочная любовь. Знаю и понимаю. Но не каждому суждено встретить любовь всей своей жизни и шестьдесят лет прожить в полном блаженстве. Не всем это дано.

– И напрасно, – ответила я.

Моя дочь, элегантная, грациозная в черных брюках-дудочках, благодаря которым она казалась выше своих пяти футов пяти дюймов^[6], снова закружила по комнате. Ее волосы до плеч были стянуты на затылке лентой. Прелестная малышка превратилась в очаровательную женщину. Обе мои девочки, женственные, с длинными лебедиными шеями, были очаровательны. Мередит и Элис, мои зеленоглазые красавицы. Мне и Рейду они доставили много радости.

– Милая, не пойми меня неправильно, – произнесла я, зная наверняка, что именно так она и воспримет мои слова, – но мне очень горько видеть, как ты несчастна. Меня это убивает.

– Я не несчастна, – отрезала Мередит, резко останавливаясь.

Я примирительно выставила перед собой ладони.

– Разумеется, ты про себя все знаешь лучше меня, но, Мередит, за последние десять лет ты дважды расходилась с мужем. Не думаю, что ты очень уж с ним счастлива.

Вздохнув, она устало посмотрела на меня.

– Но теперь мы вместе. Именно это я и хочу донести до тебя. Да, у нас с Алленом были проблемы. Но мы любим друг друга и уладили свои разногласия.

– За это я тебя уважаю, – кивнула я, – больше, чем могу выразить словами. Но для твоей дочери судьбы такой не хочу.

А она разве хочет?

Мередит наконец села рядом со мной на длинный диван, обитый тканью с узором из морских раковин, который она ненавидела. Недолго ей осталось его ненавидеть.

– Мама, ты увезла ее на своей машине! О чем это говорит?

Я поставила чашку на столик возле дивана и сложила руки на груди. Приняла негодующий вид, хотя знала, что в срыве свадьбы есть и моя вина. Только у Мередит на этот счет было не совсем верное представление.

– Это говорит о том, что внучкой я дорожу больше, нежели своей репутацией. Что ее счастье я ставлю превыше всего. Зато ты постоянно ей твердишь, что лучше Хейза она никого не найдет. А это о чем говорит?

Мередит закатила глаза.

– Мама, ты же знаешь, какая она. Капризная, как бисквитное тесто. Хейз – сильный, надежный. Сама о себе она не сможет позаботиться. Он нужен ей.

В ее словах была доля правды: моя внучка, действительно, больше, чем следовало бы, полагалась на своего жениха. Особенно после того, как безо всяких объяснений бросила университет, не закончив курс по архитектуре. А ведь она с шести лет всюду носила с собой альбом и делала наброски. А тут вот на тебе. За несколько месяцев до окончания учебы, сдачи экзамена на получение лицензии и достижения своей мечты взяла и бросила университет.

– Мередит, ты должна выяснить, что случилось. Должна. – Я снова взяла фарфоровую чашку, которая после долгих лет использования по-прежнему оставалась гладкой и изящной, и глотнула из нее чаю, вдыхая пряный аромат корицы.

Она опять повела глазами. И мы вернулись к своим изначальным ролям: я снова была мать, она – дочь.

– По-твоему, если б я знала, не попыталась бы это предотвратить? Ты хоть представляешь, чего нам с Алленом стоило выучить ее? Мы во всем себе отказывали, экономили на чем только можно. Я с ужасом думаю, что она выплачивает студенческую ссуду за два семестра последипломного курса, который так и не окончила. И теперь, не выйдя замуж за Хейза, лишившись его поддержки, как она будет жить дальше?

А, на мой взгляд, в этом были свои плюсы.

– Что ж, придется ей научиться самой заботиться о себе. Этот урок приходится усваивать каждому, и, поверь мне, чем старше человек, тем тяжелее дается этот урок.

Мне хотелось добавить, что я давно могла бы сама заботиться о себе, задолго до того, как стала восьмидесятилетней старухой, которая боится жить одна в собственном доме. Но я просто обняла ладонями горячую чашку, грея натруженные пальцы.

– Мама, она всегда возвращается к нему. Да, я не скрываю, что желала этого брака. Мне нравится Хейз. Можешь подать на меня в суд. Но сейчас она вырыла себе такую глубокую яму, что дело даже не только в том, что она его любит. Она нуждается в нем, в чисто практическом плане.

Я происходила из другого времени. Мой долг был воспитывать детей, во всем остальном я полагалась на мужа. И я не стала бы критиковать выбор Джулии, если б была уверена, что это именно то, чего она хочет. Но я так не считала. Однако проблема была куда глубже.

– Он изменил ей, Мередит. А ведь они даже еще не были женаты.

– Вот именно, – наставила она на меня палец. – Об этом я и говорю. Они не были женаты. А будь они мужем и женой, он бы ей не изменил.

В этом вопросе мы с Мередит руководствовались разными приоритетами и знали, что каждая из нас останется при своем мнении.

– Более того, – вздохнула Мередит, – она снова примет его. Так было и будет всегда. И он не отстанет от нее. Так было и будет всегда. Это в характере обоих: они расстаются и снова сходятся. Им нравится острота ощущений, драматизм их отношений. Они не могут жить вместе, но и порознь находиться тоже не могут. Через неделю она мне позвонит и сообщит, что они все-таки женятся, и мне придется заново обзванивать гостей и устраивать свадьбу.

В принципе, Мередит не преувеличивала. Много раз внучка звонила мне и плакала или ликовала в телефон из-за Хейза. Наверно, я всегда надеялась, что в один прекрасный день она стряхнет с себя его чары и поймет, что заслуживает лучшего – степенного парня, с которым ей будет спокойно. Но, возможно, покой – это не то, к чему она стремилась. Возможно, покой даже не входил в ее планы. При мысли о том, что эти двое снова будут вместе, я почувствовала, что у меня начинает болеть голова.

– Так или иначе все разрешится, – только и сказала я. А разрешится ли?

Потом у меня мелькнула еще одна мысль, от которой я фыркнула от смеха.

Мередит сердито посмотрела на меня.

– Интересно, что тебя так рассмешило?

Успокоившись, насколько это было в моих силах, я ответила:

– Да вот представила, как бедняжка Элис снова пытается организовать свадьбу.

– А что если Элис решит, что Хейз с Джулией должны выпустить голубей на церемонии, и один из них опять вырвется в церкви? – Теперь и Мередит засмеялась.

– Представляешь, если б бракосочетание состоялось? – Слезы сочились из уголков моих глаз. – Всё и все были бы в птичьем помете!

Когда мы вдоволь нахохотались и немного развеселились, я обвела взглядом комнату. При дневном свете гостиная не таила в себе угрозы. Лишь по ночам во мне просыпался страх. Я убеждала себя, что это нелепо. Что в этом доме я десятки лет жила с любимым человеком. Здесь я вырастила детей, организовывала для внуков поиски пасхальных яиц, смеялась, наблюдая, как они съезжают по перилам. Даже устроила чаепитие по случаю помолвки Джулии.

Но теперь это не мой дом. С уходом Рейда мой дом перестал быть моим. По ночам, когда я оставалась одна, меня поглощал страх и охватывала паника. При каждом скрипе половицы, стоне ветра, бое часов сердце едва не выскакивало из груди. И я решила: почему бы не сейчас?

– Мередит, мне нужно еще кое-что с тобой обсудить.

Выглядела она утомленной, что, на мой взгляд, было вполне объяснимо, ведь ее дочь только что сбежала со свадьбы, бросив жениха у алтаря.

– Что-то серьезное? На сегодня мой потенциал исчерпан.

– Тогда в другой раз, – кивнула я.

Она со вздохом поднялась с дивана и вновь стала мерить шагами комнату, но через несколько минут остановилась и заявила:

– Нет. Давай сейчас. Я должна знать.

– Тебе ведь известно, что мои друзья Джуди, Энни и Фред переселились в уютные маленькие квартиры?

Те уютные маленькие квартиры находились на территории поселка для престарелых, где можно было купить квартиру или коттедж и переехать туда на постоянное проживание под присмотром медперсонала. Дети многих моих друзей практически насильно отправили родителей в богадельню, чуть ли не кнутом выгоняли. У меня ситуация была другая: я сама хотела переселиться в приют для престарелых. Мередит и ее сестра Элис не часто в чем-то соглашались друг с другом, но в данном вопросе придерживались единого мнения: это наше родовое гнездо, мне еще только восемьдесят, я нахожусь в хорошей физической форме и не должна бросать свой дом.

– Да, мама, – вздохнула Мередит. – Я знаю, что твои друзья довольны своей жизнью в «Летних угодьях». Но у Джуди болезнь Паркинсона, Энни почти девяносто, а Фреда его дети фактически вышвырнули из дома, чтобы самим его занять.

Все это, конечно, так. Но правда и то, что, потеряв своих супругов, мои друзья осознали: дом теперь приносит им не счастье, а душевные муки.

– А вы с Элис разве не хотели бы заполучить мой дом? – с усмешкой спросила я.

Элис мечтала перебраться со своей семьей в мой дом и не скрывала этого. И, думаю, что деньги, которые Мередит выручит от продажи своей доли сестре, несколько облегчит финансовое бремя, что постоянно давит на них с Алленом, – особенно теперь, когда им пришлось серьезно потратиться на несостоявшуюся свадьбу. Она никогда не объясняла мне причины своих расставаний с мужем, но клялась, будто виной тому не измены – ни с одной, ни с другой стороны. Мередит дорожила своим положением в городе, но у Аллена последние десять лет постоянно возникали проблемы с трудоустройством, и они, конечно же, жили каждый на свои доходы. Более стрессовой ситуации трудно представить.

– Мама, почему ты всегда идешь у нее на поводу? Почему? Она постоянно хитрит и интригует, а ты ей потакаешь.

– Не надо обвинять ее в коварстве. Она просто легковозбудимый человек. – Мередит переживала за дочь, и потому я на нее не сердилась. Но Элис из кожи вон лезла, чтобы организовать для Мередит и Джулии безупречную свадьбу, и это нельзя было не принимать во внимание. Я также догадывалась: она понимает, чего ждать дальше, и это разрывало ей сердце.

– Милая, сядь рядом со мной, пожалуйста.

Мередит неохотно опустилась на диван.

– Я знаю, что ты скажешь, – произнесла она. – Ты решила переселиться туда. Мне только непонятно: зачем?

А ей и не надо было понимать. Причину знала я одна.

– Элис, вероятно, переедет сюда?

– Наверно.

– Что ж, ладно, – кивнула Мередит. – Так тому и быть.