Последний Намсара. Боги света и тьмы

Он подмигнул сестре, прекрасно представляя, как она к этому отнесется.

Аша не имела ни малейшего желания стоять рядом с любым из лестонгов: они скучные, унылые и убогие – или ей так про них рассказывали. Но самое неприятное – что лестонги до сих пор придерживались древнего уклада. Ей было совершенно непонятно, как, во имя всего святого, Даксу удалось уговорить их приехать сюда – в столицу, которую они считали бездуховной и поэтому ненавидели.

Аша любила брата, но он вряд ли мог похвастать отличными навыками дипломатии. Единственная причина, по которой его отправили в Редколесье, заключалась в желании короля на время удалить его из города. У Дакса произошла пьяная драка с близким другом Джарека, который к тому же был его правой рукой в армии. Тот упал с крыши и сломал позвоночник. Это вызвало в народе бурное возмущение и привело к напряженности между королем и его солдатами.

Дакс вообще собирал скандалы как трофеи: вечно затевал драки, проигрывал деньги из королевской казны, волочился за дочерями самых влиятельных придворных. Наследник был одной сплошной головной болью, и терпение отца в конце концов лопнуло. Он отослал Дакса на переговоры с лестонгами и велел Джареку ехать с ним. Потеряв друга, командующий не испытывал к виновнику ни малейшей жалости, поэтому король был уверен, что тот сможет держать юношу в узде.

Роя прижала кулак к сердцу – таково было приветствие у лестонгов, – но взгляд ее по-прежнему блуждал по лицу Аши.

– Сама Искари, – тихо проговорила она; ее низкий голос звучал мягко, но чувствовалось, что, если нужно, он может превратиться в громовые раскаты.

Она разжала ладонь и опустила руку.

– Дакс говорил: ты можешь задушить дракона голыми руками.

Аша уже хотела расхохотаться, но ей помешало появление молодого человека. Как только его тень легла между ними, все внутри нее сжалось.

Джарек.

Это он все три раза срывал планы лестонгов, замышлявших покушение на короля, поймал и казнил наемных убийц, подавил последнее восстание невольников. С ним Аша свяжет себя узами брака до того, как наступит красное новолуние, только если не убьет Кодзу раньше.

Рядом с командующим Дакс выглядел мальчишкой. Джарек был на голову выше него. Широкоплечий, мускулистый, он возвышался над гостями, словно мощная крепость. Шелковая рубашка обтягивала его торс, демонстрируя стальные мускулы.

Аша взглянула на лестонку – та, прищурившись, смотрела на ее жениха. Странно, обычно безупречное сложение Джарека вызывало у женщин совсем другие эмоции. Роя же, казалось, была… вся как на иголках.

Джарек окинул взглядом наследника престола и его новую подругу из Редколесья. Его рука обвила Ашу за талию и прижала к себе, как кинжал или саблю, болезненно сжав бедро. Джарек был одним из немногих, кто смел к ней прикоснуться.

– Знакомишься, Аша? – спросил он, пахнув вином ей в лицо.

Она знала, что не стоит отворачиваться или намекать, что он делает ей больно.

– Дакс представил меня…

– Мы уже встречались.

Внимание Джарека переключилось на мантию Аши. Он пожирал ее глазами так, словно она была вожделенной чашей с вином, спасающей от похмелья.

– Вижу, ты нашла свой подарок.

Взгляд Аши метнулся куда-то вдаль, мимо Дакса и Рои, и остановился у галереи, где сновала служанка с золотым ошейником, разливающая чай. Она держала медный чайник высоко над головой и ловко направляла длинную струю золотистой жидкости в чашки, выписывая ею в воздухе изящную арку.

Джарек склонился над Ашей.

– Скажи, он понравился тебе?

Он и сам знал ответ на этот вопрос.

По сравнению с остальными гостями во дворе, чьи мантии были элегантными, но скромными, та, что надела Аша, представляла собой впечатляющее зрелище. Сшита она была великолепно и наверняка стоила целое месячное жалованье простого солдата. Но Джарек, унаследовавший от отца приличное состояние, вполне мог позволить себе потратить столько на одну-единственную мантию.

Наряд был изумительного оттенка индиго, с узкими, струящимися, как песок, рукавами и широким поясом, обвивающим талию. Если бы Ашу спросили, где он куплен, она, пожалуй, назвала бы Дормоор – самый крупный торговый порт в империи отца. Только такая мантия больше подошла бы прекрасной девушке, а не такому ужасному, покрытому шрамами созданию, как она.

Больше всего Ашу смущали глубокий вырез, спускавшийся к груди, и полупрозрачная ткань. Сквозь нее Джарек мог видеть больше, чем ей хотелось бы ему позволить. Но сегодня она решилась надеть мантию, ведь в прошлый раз, когда Аша отвергла дар Джарека, она обнаружила на лице Сафиры синяки.

– Выглядишь как богиня.

Аша оцепенела. Под взглядом жениха ей вдруг захотелось исчезнуть, незаметно протиснуться сквозь толпу, влезть в доспехи, схватить топор и прямо сейчас пуститься на поиски Кодзу.

Но вместо этого она лишь покачала головой и произнесла:

– Видел бы ты меня раньше, когда я была с головы до ног покрыта запекшейся драконьей кровью.

Это не подействовало: вызвать отвращение у Джарека Аше не удалось. Он придвинулся ближе, стараясь не поворачиваться спиной к ее брату и Рое. Командующий всегда старался держать возможного противника в поле зрения.

– Потанцуй со мной.

Аша вновь отыскала глазами служанку, разливающую чай.

– Ты же знаешь, я не танцую.

– Все когда-то бывает в первый раз, – Джарек сильнее сжал ее запястье и решительно развернул от брата и лестонки.

– Эй, ты! Пожиратель песка! – Дакс схватил его за рукав. – Она не хочет с тобой танцевать.

Глаза командующего вспыхнули. Он легко оттолкнул Дакса. Наследник налетел на Рою и опрокинул чашу с вином. Губы лестонки приоткрылись от удивления, рука инстинктивно метнулась к темно-бордовому пятну, растекшемуся по светлому платью.

– Просим нас извинить, – осклабился Джарек и потащил Ашу в толпу, ближе к музыкантам. Она успела обернуться и заметить прищуренный взгляд Рои.

– Я месяц тебя не видел, – наклонившись, тихо проговорил Джарек ей в ухо. – Купил наряд втридорога. Теперь твоя очередь сделать то, что я прошу.

Аша собралась уже повторить свой отказ более настойчиво, но тут голос, зовущий ее, вернулся. Она не стала оглядываться, зная, что никого не найдет. И, потом, куда ей смотреть? Голос раздавался отовсюду.

Аша, Аша, Аша.

Он напомнил ей о напеве…

Аша постаралась прогнать эти мысли. Джарек грубо развернул ее и прижал к себе, обняв за талию. Внезапно на нее накатила дурнота, и она отвернулась. Лучше бы она этого не делала: показать свою слабость перед командующим грозило опасностью. Но Аша десять дней выслеживала дракона в пустошах у Расселины, и сейчас у нее просто не осталось сил на эти игры.

– Я не танцую, – повторила она, упершись ладонями в черный шелк рубашки и пытаясь увеличить расстояние.

– А я не принимаю отказов, – отрубил он.

Его руки сжимали ее все сильнее, глаза шарили по лицу и шее, словно стая голодных собак. Аша отрешенно смотрела на танцующих и вдруг наткнулась взглядом на веснушчатое лицо слуги Джарека. Скралл стоял в полукруге музыкантов, теснившихся у бассейна.

Как завороженная она следила за длинными пальцами невольника, перебирающими струны старой грушевидной лютни. Его глаза были закрыты, он всецело отдался музыке и словно пребывал где-то в другом месте, вдали от королевского двора.

Почувствовав ее взгляд, невольник открыл глаза. Струна под его пальцами дрогнула и жалобно пискнула от неожиданности, но он тут же справился с собой. Покрепче ухватив лютню, он мельком взглянул на музыкантов, стоящих рядом. Мечтательность исчезла, уступив место хмурому взгляду, будто на лицо надвинулась грозовая туча.

– Ты слышишь, что я тебе говорю? – прорычал Джарек.

Его слова заглушил чужой голос. В последний раз за этот вечер он позвал ее. Вместе с ветром ее имя ворвалось сквозь арку, метнулось вдоль галерей, отразилось эхом от каменных стен.

«Неужели никто не слышит?» – подумала Аша.

Но драксоры танцевали, смеялись и как ни в чем не бывало потягивали свой чай. Никто не крутил головой, не смотрел на нее удивленно, не спрашивал, что происходит.

Что-то не так. Она чувствовала, что спокойный и привычный порядок нарушен. Ей нужно выбраться отсюда. Она вырвалась из объятий Джарека, который совсем не ожидал от нее подобного, поэтому легко разжал руки и отпустил ее. Бросившись прочь, она споткнулась и налетела на музыкантов, оборвав их игру.

Голос, зовущий ее, гремел в ушах, стучал в крови, заглушая все звуки.

Аша, Аша, Аша.

Голова кружилась. Слуга Джарека стоял прямо перед ней. Подняв глаза, она встретила его немигающий взгляд. «Отвернись», – хотела приказать она. Только вечернее небо, подсвеченное розовыми полосами заката, вдруг закружилось над ней, а вместе с ним – и весь двор, и бассейн за спинами музыкантов, и арки с лежанками. Аша прикрыла глаза, ее тут же повело в сторону. Еще мгновение – и она бы рухнула на широкие плиты пола.

Но невольник успел ее подхватить. Аша прижалась щекой к его груди; пространство бешено вращалось перед глазами. Вот что происходит, когда позволяешь древним напевам вырваться и зазвучать в полную мощь. Аша подумала о матери. Пока тьма застилала ее сознание, она вспоминала, как умирала мать из-за этих проклятых сказаний. Это было очень похоже.

– Я держу тебя, – тихо произнес чей-то голос ей на ухо. – С тобой все будет хорошо.

Последнее, что она услышала, – мерные удары сердца, бьющегося прямо у ее щеки.

Разрыв

До Великого Разрыва древние напевы хранились у сказителей. Мудрые жрецы передавали их из уст в уста: священные тексты о Седом Ольне, его Первом Драконе и доблестных Намсарах. Эти тексты переходили от отца к сыну; сказители путешествовали по большим городам и затерянным селениям, сплетая перед толпой причудливую ткань повествования в обмен на ночлег, похлебку или пару медяков. Приютить сказителя под своей крышей считалось особой честью, ибо это были праведные люди, выполняющие особую, священную миссию.

После того как драконы покинули королевство, сказители начали умирать. Древние напевы стали отравлять своих носителей, разъедая плоть, – они обернулись против них, как в свое время драконы выступили против своих всадников. Но сказители продолжали петь – и не прекращали гибнуть.

Чем больше они слабели, тем сильнее страх укоренялся в сердцах драксоров. Они перестали нападать на соседей, прятались в своих домах за закрытыми ставнями, лишь бы ни один древний напев не коснулся уха. Они панически боялись Седого Ольна: какую еще чуму он готов наслать на их головы?

Тогда драконья королева решила положить этому конец. Она отреклась от Седого Ольна, который предал свой народ, наложила запрет на древние напевы и объявила, что каждый сказитель, продолжающий свое повествование, будет заключен в тюрьму. Но это не помогло: сказители не отступили, и сама верховная жрица заклинала их не оставлять древние напевы. Королеве пришлось защищать свой народ от злого коварства Седого Ольна.

Она сделала три шага.

Сначала она лишила верховную жрицу власти.

Затем она изменила ее законы. На главной площади Фиргаарда перед всем своим народом королева драконов заявила, что произносить древние напевы вслух отныне считается преступлением и карается смертью.

Каков был ее третий шаг?

Она установила новую традицию: охоту на драконов.

5

Дым окутывал Ашу, цеплялся за волосы, пощипывал глаза. Дыхание мерно вырывалось из ее груди: вдох, выдох, вдох, выдох – будто приливы и отливы у причалов в Дормооре, и вместе с воздухом на язык попадал горьковатый привкус пепла.

Тьма окружила ее. Она протянула руку и уперлась ладонью в прохладную стену, испещренную мелкими трещинами: камень, под ногами тоже камень.

«Я умерла», – подумала она.

Но если это так, что ее убило – драконий огонь или древние напевы?

Аша всегда была уверена, что древние напевы не могут ей навредить.

С самых первых дней, когда она начала выманивать ими драконов, она зорко следила, не появятся ли признаки отравления: быстрое исхудание, изможденный вид, дрожь в руках… Но ни один из этих симптомов не проявился у Аши ни сначала, ни потом. Если напевы и действовали на нее, то это происходило как-то иначе, не так, как с ее матерью или сказителями.

Может, оттого, что она Искари? А у них с древними напевами одна сущность, единая природа, злоба и пороки внутри них вытесняют друг друга.

А возможно, она просто ничего не замечала и все это время они медленно убивали ее.

Если я мертва, то никогда уже не принесу отцу голову Кодзу.

Если я мертва, то мне больше не нужно становиться женой Джарека.

Эти мысли вызывали смешанные чувства: и разочарование, и облегчение одновременно.

Аша двинулась вглубь пещеры, вслед за пеплом и дымом. С каждым шагом пространство вокруг начинало казаться ей все более знакомым. Не то чтобы она бывала здесь раньше. Скорее, она всю жизнь мечтала здесь оказаться.

Долгие годы Аша держала древние напевы в заточении, загнав их в самые глубокие подвалы памяти, но сейчас это место освободило их. Они вырвались на поверхность, живые, гудящие, шепчущие о Первом Драконе, священных Намсарах и самом Седом Ольне. Как бы Аша ни стискивала до боли зубы, пытаясь утихомирить их и загнать обратно, она не могла справиться с этим потоком.

Дорога привела ее к сидящему перед потрескивающим костром человеку. Он поднялся ей навстречу, огонь осветил его лицо, сверкнувшие черным ониксом глаза, голый череп и седую бороду, спускающуюся ниже подбородка. Белое одеяние окутывало его худощавую фигуру, капюшон был откинут.

При виде человека Аша замерла.

Она знала, кто он такой. Его портрет украшал стену в комнате, куда ей не стоило приходить. В детстве она слышала, как мать произносила его имя, всегда в темноте.

– Элорма, – выдавила она из себя.

Первый Намсара – вот кто это был: человек, принесший из пустыни священный огонь, основатель Фиргаарда, посланник Седого Ольна, бога, что предал их.

– Я ждал тебя, – его бархатистый голос отразился эхом от стен пещеры. – Подойди ближе.

Аша не посмела.

Языки костра плясали между ними. Она подняла руку, закрывая лицо от жара. Элорма улыбнулся, и ей вдруг стало не по себе. Так мог улыбаться только невольник, замышляющий бунт.

– Как хочешь, – произнес он и погрузил руки в белое пламя.

Аша вздрогнула и уставилась на его ладони, ожидая, что сейчас огонь спалит кожу до костей. Но ничего подобного не случилось. Элорма вынул из костра два сверкающих черных клинка, изогнутых полумесяцем. По краям лезвий метнулось и потухло белое пламя.

– Священный дар Седого Ольна, – произнес он и протянул мечи Аше. – Серпы-убийцы. Возьми их.

Аша знала: ему не стоит доверять и лучше не принимать никаких даров от Седого Ольна. Она спрятала руки за спиной.

– У меня есть оружие. Даже больше, чем нужно.

– Конечно, – кивнул он. – Но эти клинки были выкованы специально для тебя, Аша. Что еще может так удобно лежать в твоей ладони и еще будет служить тебе верой и правдой? Серпы поразят твоих врагов быстрее любого топора.

Откуда он узнал о топоре? Хотя если Элорма знает ее имя, почему бы ему не знать и про ее любимый вид оружия?

– Как только ты возьмешь их в руки, тебе не захочется владеть ничем иным.

Аша подумала, какое это было бы наслаждение – убить дракона подобным клинком: быстрым, острым, смертельным. Она тряхнула головой. Достаточно того, что она произнесла вслух древний напев. А если она еще свяжется с Седым Ольном – это будет опасно вдвойне.

Она представила ужас на лице отца, как только тот об этом узнает, и отступила на шаг.

– Разве твое имя не Искари? – спросил Элорма. – Я считаю, тебе не очень-то подходит этот титул. Искари была бесстрашна и свирепа. А ты трясешься от страха.

Она бросила на него гневный взгляд. В свете костра он выглядел как бог: словно излучал изнутри таинственный свет, а в проницательных глазах будто сияла вечность.

Аша перевела взгляд на серпы. Убить Кодзу таким оружием – это ли не награда? Ведь это идеальный вариант – взять дар Седого Ольна и использовать против него. Точно так же, как он использовал Ашу против ее собственного народа и ее отца.

«Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы дать отпор злобе и темному беззаконию», – все эти годы внушал ей отец.

Все это верно. Но сейчас она не даст себя одурачить, не позволит себя использовать. Отцу ничего не нужно знать, пока все не завершится и она не принесет окровавленную голову Кодзу к его ногам. Тогда он поймет и похвалит ее за мудрость.

Аша потянулась за серпами, и Элорма слегка улыбнулся. Как только их изящные, инкрустированные камнями рукоятки скользнули в ее ладони, в венах заиграла кровь. Между сжатыми пальцами вспыхнуло белое пламя, и невидимая нить связала рукоятки с Ашей. Элорма не обманул: эти клинки подошли ей как ключ к дверному замку. Идеально сбалансированные, воздушно-легкие, они словно растаяли в ее руках.

– Но у этого дара, конечно же, есть условие.

Аша взглянула на его белозубую ухмылку.

– Серпы-убийцы можно использовать только для исправления ошибок.

– Что?

Он продолжал улыбаться.

– Мы скоро увидимся с тобой еще раз, Аша, – произнес он и растворился в темноте.

Аша позвала его, но вокруг воцарилась тишина. Огонь в костре погас. Стены пещеры завертелись, навалились на нее, готовясь поглотить, и вдруг исчезли.

Аша осталась стоять в темноте, вцепившись в священные серпы; древние напевы гудели в ее голове, а сердце сжалось от нехорошего предчувствия.

«Что я наделала?»

Два клинка-убийцы выпали у нее из рук.

6

Перед самым рассветом Ашу разбудил аромат цветков апельсина.

Ночная прохлада не спешила покидать дворцовые стены. Закутавшись в шерстяное одеяло, Аша уселась на кровати и откинула прозрачный полог. В предрассветном сумраке все предметы в комнате казались синими. Она посмотрела на противоположную стену, увешанную от потолка до пола ровными рядами ее любимого оружия. В основном здесь были топоры и огромные ножи, среди которых затерялся охотничий кинжал. А внизу висела их деревянная замена – тренировочное оружие, с помощью которого она учила драться Сафиру. Серпов с черными клинками на стене не было. Аша закрыла глаза и выдохнула: просто сон.

Она вытянула перед собой забинтованную руку, сдвинула повязку и пошевелила обожженными пальцами. Они сгибались, хотя движение причиняло ей невыносимую боль, а это значит, она сможет орудовать топором, только когда заживет кожа.

Самое главное сейчас – как можно быстрее отыскать Кодзу. Она убьет дракона, и ей больше не придется ничего скрывать.

– Ответь на один вопрос, – вдруг тихо произнес знакомый голос.

Взгляд Аши метнулся к арочному окну: на подоконнике сидела тень.

– Почему у того дракона получилось обдать нас огнем?

С подоконника соскочила Сафира. Сейчас, когда они были одни, она могла смело смотреть Аше в глаза.

– Со времен Разрыва прошло пятьдесят лет, – продолжила она, – когда и древние напевы исчезли.

Полвека с тех пор, как драконы перестали изрыгать пламя. Кроме Кодзу, Первого Дракона, который сам являлся источником напевов. Чтобы спалить город, ему не нужны были ничьи голоса.

От тлеющих в камине углей Сафира зажгла свечу. Вместо ответа Аша решила увести разговор в сторону.

– Ты пробыла здесь всю ночь? – спросила она.

– Первой вопрос задала я, – ответила Сафира, снимая со стены тренировочные мечи. – Одевайся. Мы идем на крышу.

– Саф, давай не сегодня. Моя рука…

Аша подняла больную руку и вдруг поняла, что кто-то должен был снять с нее перчатку. Ее захлестнула паника. Кто бы это ни сделал, он видел бинты и то, что под ними!

– Думаешь, из-за того, что у тебя обожжена рука, Джарек будет обходиться с тобой мягче?

Аша взглянула на кузину. Сафира выдержала взгляд Искари. Пламя свечи плясало в ее глазах. Сафира может знать, что произошло: кто раздевал Ашу. Нужно выяснить у нее, кто точно знает о ее ожоге. Придется пойти с ней на крышу. А потом, когда она поймет, что ее секрет в безопасности, она выйдет на охоту.

Откинув одеяло, Аша встала голыми ногами на мраморный пол и поежилась. Пока кузина расстегивала пуговицы ее ночной рубашки, она не сводила с нее глаз. В такие моменты Аша радовалась, что давным-давно отпустила своих невольников. Рядом с ней они всегда тряслись от страха и от этого все делали в два раза медленней.

Когда Аша полностью оделась, они вышли на террасу, откуда по узким ступенькам можно было подняться на крышу. Перед террасой раскинулся небольшой сад: цвели апельсиновые деревья и чайные розы, шелестели на ветру пыльные финиковые пальмы. Когда-то садом занималась мать Аши. Пальмы всегда напоминали королеве драконов о детстве, проведенном в Редколесье. Аша с удовольствием вдохнула сладковатый аромат.

Но над городом уже занимался рассвет, и время неумолимо бежало вперед. На то, чтобы убить Кодзу, у нее осталось шесть дней.

– Давай поскорее покончим с этим! – воскликнула она, бросаясь вверх по ступенькам.

На этот раз кузине повезло: во всяком случае, сегодня победить Ашу у нее получится быстрее.

* * *

Когда Аша не охотилась, утренние тренировки с Сафирой стали обычным делом, полезным для них обеих. Сафира получала практику, а Аша, которая была больше охотницей, чем бойцом, училась защищать себя, в основном от Джарека.

Сафира развязала тесемки своего старенького плаща шафранового цвета и сбросила его на шероховатое покрытие крыши. Аша заметила, как протерлись швы и обтрепался подол. Ее кузина не должна ходить в таких обносках. «Велю портнихе сшить новый и скажу, что от меня».

Огромная крыша дворца была совершенно пустой. За плечом Сафиры простирался необъятный горизонт, край его наливался золотом, а цвет неба от темно-синего постепенно переходил в пурпурный. Скоро взойдет солнце, и дворцовые слуги потянутся на ежедневные работы. Крыша заполнится людьми. Но сейчас здесь были только Аша и Сафира.

– Почему ты не сказала мне, что драконы снова могут изрыгать пламя?

Сафира рубанула мечом, Аша поймала ее удар своим; сухой треск дерева отразился эхом от башен.

Кузина, может, и была беспомощна перед драконом, но в схватке на мечах намного превосходила сестру. Ей пришлось научиться быть сильной в мире, который предпочел бы, чтобы она никогда не рождалась. И у нее это получилось. Руки за годы тренировок налились силой, мускулы окрепли, и в их поединках Аша все реже становилась победительницей.

– Потому что… ты вечно… волнуешься по пустякам, – стиснув зубы пробормотала Аша.

Быстрые выпады Сафиры заставили ее пятиться, едва успевая отражать удары.

– Кажется, у меня есть на то причины, – ответила Сафира и ослабила напор, – особенно после того, как ты потеряла сознание посередине двора прямо во время королевского приема. И не говори, что это никак не связано с ожогом.

Аша крепче сжала рукоятку деревянного меча. Она надеялась, что обморок был частью сна.

– Отец видел?

– Конечно, видел.

– Что он сказал?

Сафира кружила вокруг Аши, готовя очередную атаку.

– Ничего. Говорил только Джарек. Точнее, он орал на своего слугу, который, кстати, тебя и поймал. Иначе ты расшибла бы голову о камни.

Аша в шоке вытаращилась на кузину. Внезапно Сафира бросилась вперед, ее меч со свистом рассек воздух – Аша не успела даже поднять свой и с трудом увернулась от удара.

– А если бы я не убедила лекаря, что у тебя простое обезвоживание, он бы настоял на полном осмотре и увидел тот ожог, – она кивнула на забинтованную руку. – Так что ты моя должница.

Аша опустила меч. Значит, отец ничего не знает. Она вздохнула и вытерла лоб.

– Спасибо.

– Зачем нужно держать это в секрете? Никто не посмеет упрекнуть тебя в слабости, Аша. Ты же Искари. Ты убила дракона, как и сотни других раньше.

Только этот ожог означал вовсе не то, что она слаба. По крайней мере, не то, что имела в виду Сафира. Он означал, что она преступница.

Видя ее состояние, Сафира тоже опустила меч; Аша тут же решила воспользоваться моментом и бросилась в атаку. Глаза Сафиры загорелись, с каждым отраженным ударом в них словно вспыхивали молнии.

Аша налетала на нее снова и снова, дерево нещадно трещало, но Сафира не давала ей ни малейшего шанса. Она всегда была наготове, словно каждый раз перед самым носом Аши захлопывалась дверь.

– И, потом, – слегка запыхавшись, продолжала Сафира, – кому бы я рассказала?

– Даксу, это же очевидно.

Брат будет просто в шоке, когда узнает, что его младшая сестра произносила древние напевы вслух, те самые, что убили их мать. И, несмотря на то что его отношения с отцом были далеко не теплыми, забота и беспокойство о сестре вынудили бы его пойти и рассказать все королю.

Дакс не должен узнать. Никто не должен.

Аша увидела, что Сафира на мгновение открылась, и попыталась нанести удар, но получила в ответ мягкий тычок в подбородок. Шанс был упущен.

– Уф! – выдохнула Аша и опустила меч. – Хотя бы раз! Неужели нельзя хоть однажды поддаться и позволить мне победить?!

– Ни за что, – Сафира покачала головой. – А неужели нельзя объяснить, почему драконы начали снова изрыгать пламя? И почему нужно держать это в секрете?

Она наступала на Ашу, которая с досадой терла подбородок.

– И можешь ли ты сказать, как твоему безмозглому брату удалось привести сюда лестонгов?

Она уперлась кончиком меча в крышу и облокотилась о рукоятку.

– Кстати, если уж мы заговорили о Даксе, что ты думаешь о его подружке, той тихоне?

– Ты имеешь в виду Рою? – Аша потянулась за бурдюком с водой. – Мы едва успели познакомиться, как нас прервал Джарек. Так что у меня о ней лишь смутное представление.

Со лба Аши градом катился пот, она тяжело дышала, а Сафира выглядела свежей, как весенний рассвет.

– Ты видела, что она на себя нацепила? – спросила она.

Аша сделала долгий глоток и заткнула бурдюк пробкой.

– Нож?

Роя была единственной из лестонгов, кто не носил оружие открыто. Но Аша заметила у ее бедра кончик рукоятки, выглядывающий из складок платья.

– Нет, кулон.

Аша не помнила, чтобы на лестонке были какие-то украшения.

– Круглой формы, из камня, похожего на алебастр.

Аша нахмурилась.

– И что?

– Похоже, это Дакс сделал.

Помимо внешности Дакс унаследовал от отца его страсть к резьбе. Когда мать была жива, король постоянно дарил ей всевозможные поделки из слоновой кости: гребни, шкатулки для драгоценностей, ожерелья, кольца. И Дакс, пытаясь заслужить одобрение отца, перенял его мастерство.

– О чем это ты?

Сафира подняла бурдюк.

– Я о том, что это любопытно. Та лестонка, Роя, она ведь дочь Поющего Дома. А разве это не тот дом, где Дакс проводил каждое лето, пока…

Слова замерли у нее на губах. Но Аша знала, что хотела сказать кузина: «Пока не умерла твоя мать и лестонги не восстали против нас».

В детстве Дакс был спокойным и любознательным, но обучение давалось ему нелегко. Он поздно начал ходить и говорить. Когда пришло время учиться чтению и письму, как бы он ни старался, как бы ни пытался сосредоточиться, но не мог постигнуть ни то, ни другое. Учителя один за другим теряли терпение. В конце концов они объявили королю, что с его сыном не все в порядке. «Дакс просто неспособен усваивать знания и умным не будет», – сказали они. Пустая трата времени.

Тогда мать отправила Дакса к своей давней подруге Дэсте, хозяйке Поющего Дома. С тех пор каждое лето он проводил в Редколесье, обучаясь вместе с ребятами в доме Дэсты, где учителя были более настойчивыми и терпеливыми.

Но мать умерла, мир между Фиргаардом и Редколесьем рухнул, обитатели Поющего Дома превратились во врагов, и Дакс вместо почетного гостя стал пленником.

Аша не знала всех подробностей этой истории: он отказывался рассказывать. Но она была уверена, что та боль живет в нем до сих пор.

Запрокинув голову, Сафира с наслаждением пила воду.

– Я просто хочу сказать, – она вытерла подбородок, – что эта штука выглядела как знак внимания… или даже привязанности.

Слова обрушились на Ашу как камнепад в Расселине.

– Дакс, – фыркнула она, – влюбился в лестонку?

Сафира лишь неопределенно махнула рукой: дескать, всего лишь рассказала тебе об увиденном.

– Даже если он действительно смастерил для нее этот кулон, ты же его знаешь, – сказала Аша. – Он флиртует со всеми подряд. Это ровным счетом ничего не значит. А эта Роя… гордая, утонченная. Она из королевской семьи и явно не из тех, кто будет это терпеть.

– Но меня беспокоит вовсе не Роя, – тихо произнесла Сафира, пристально глядя Аше в глаза.

Та нахмурилась, прочитав в ее взгляде то, что осталось невысказанным.

Странно, что Дакс вернулся вместе с лестонгами. Непохоже, что он сам, в одиночку, смог уговорить их приехать. А если Дакс действительно влюбился в Рою и она это поняла и воспользовалась его чувствами, чтобы подобраться как можно ближе к королю?

Сердце Аши сжалось при этой мысли. Ведь при всей своей напускной смелости ее брат – добрая и бескорыстная душа. И кто может знать о настоящей причине, почему он ввязался в драку с помощником Джарека? Не потому, что был пьян. Дакс узнал, что этот помощник избил Сафиру так, что она три дня не могла встать с постели.

Брат Аши, может быть, и был безрассудным глупцом, но он тот, кто готов сделать все, что в его силах, чтобы уберечь близких людей от боли.

Аша взглянула на кузину.

– Мне нужно, чтобы ты присмотрела за ним. Будь рядом и проследи, чтобы он не попал в неприятности.

– Мы можем вместе за ним наблюдать.

Но Аша не могла: ее ждала охота на дракона.

Она подошла к краю крыши и посмотрела вдаль, за городскую стену, где у горизонта поднималась горная гряда. Утренний туман клубился в каменистых ущельях и зеленых долинах. Бледный серп убывающей красной луны все еще висел над городом.

Через шесть дней она исчезнет полностью, и с того самого дня Аша навсегда будет принадлежать Джареку. Если бы у нее было больше времени…

– Сейчас меня ждут дела.

Аша отвернулась и подняла мечи.

Она чувствовала спиной взгляд кузины. Та молчала, сдерживая вихрь вертящихся на языке вопросов.

Но Аша все равно их слышала.

– Как только я это сделаю, я обязательно обо всем тебе расскажу, – сказала она. – Обещаю.

Она знала: Сафира ее никогда не предаст. Это было так же верно, как и то, что в глубине ее сущности таились древние напевы. Но если король драконов узнает, что Сафира знала о намерении его дочери совершить преступление, для нее наступит конец. Аша не могла поставить кузину в ситуацию, когда ей понадобится великодушие короля, ибо для Сафиры оно было исчерпано.

Чем меньше она знает, тем в большей безопасности находится.

Напев о предостережении

Когда-то в королевском дворце жила невольница по имени Лилиан. Как все отлично вышколенные служанки, она склоняла перед хозяевами голову и делала, что ей велели. Она старательно прислуживала королеве драконов, была терпелива и внимательна, одевала ее, купала, заплетала длинные волосы и сбрызгивала шею душистой розовой водой. И, как и подобает служанкам, Лилиан умела быть незаметной.