Обречённый играть

GR8M8 держал свои выводы при себе и продолжал уповать на то, что его случай – редкое исключение.

Соблюдая осторожность, он вернулся в своего персонажа, по-прежнему мешкавшего перед закрытой изнутри дверью, снова на всякий случай снял со спины ружьё и вышел на улицу.

– ПЕРЕХОД —

Накрапывал дождь.

Чтобы перевоплотиться в другого персонажа и при этом не вызвать лишних вопросов у системы, надо было проделать несколько нехитрых действий. Если тупо выйти из игры и сразу же зайти в неё под другим именем да ещё с того же IP-адреса, это наверняка вызовет подозрение.

Он не пробовал, но и рисковать не хотел.

Про злоупотребления в BubEsLab время от времени писали, их строго пресекали, у недобросовестных пользователей возникали ненужные проблемы – вплоть до снятия денег. Так что настоящий наёмник должен действовать вдвое осторожнее и максимально честно.

GR8M8 вызвал такси и доехал до ближайшего мотеля. Судя по царившему на протяжении всего пути молчанию, водитель был простым ботом. Наличие ботов в BubEsLab никогда официально не признавалось, но и не отрицалось. Подобно реальному миру, где, как в последнее время стало модно говорить, тоже не все люди – люди.

GR8M8 пока окончательно не уяснил для себя, что в таких ситуациях лучше – боты как представители системы или аватары реальных игроков. Через кого, скажем, легче получить информацию о том, где он сейчас высадился? Если системный бот – это всё равно что статист из необходимой для фона массовки, то по идее он должен просто мотаться туда-сюда и быть равнодушен к происходящему в отличие от «живого» персонажа, который руководствуется вполне человеческими интересами, в частности, наживы. С другой стороны, только разработчики BubEsLab знали наверняка, какую функцию в игре выполняют их боты. А функция эта, как подозревал GR8M8, запросто могла выходить за рамки создания видимости «народонаселения». Если бы он сам воплощал нечто подобное и хотел бы иметь постоянные сведения о происходящем, то мог бы закрепить за каждым игроком отдельного бота-смотрителя. Или, чтобы не вызывать лишних подозрений со стороны наиболее бдительных аватаров, поручить каждому боту определённый район игры. Хотя, при желании можно было совместить и то, и другое…

В мотеле он уложил своего GR8M8 спать и вышел из BubEsLab полностью. Даже электричество на время отключил.

Прошёлся размяться до кухни, налил себе крепкого кофе, вернулся, посидел, закрыв глаза, принюхиваясь к аромату не то Бразилии, не то Колумбии с Эфиопией и прислушиваясь к заунывной дудке соседа снизу.

Окна в комнате были плотно зашторены.

И не только потому, что стояла поздняя ночь. Он вообще почти никогда их не открывал, давно перестав интересоваться происходящим на улице.

Минут через десять в BubEsLab появился Генели.

Появился там, где он его оставил, прежде чем отправиться на самостоятельные поиски мотоциклиста в красном шлеме.

В Париже начала XX века Генели знали под именем Венсан Тибодо.

Венсан проснулся, откинул одеяло, покосился на худое женское бедро рядом, вспомнил события предыдущего вечера и побрёл умываться. BubEsLab требовала от участников соблюдать все необходимые формальности быта, чтобы ощущать себя почти полноценными людьми.

Из ванной он вернулся в спальню посвежевший и деловой.

– Куда вы в такую рань? – поинтересовалась, потягиваясь на подушках гибким телом натурщицы, китаянка Лули.

Он был ненамного её старше, однако она предпочитала обращаться к нему на «вы». Он не возражал.

– Дела зовут, дорогая. Я оставил тебе на столе несколько франков. Купи красок у старика Сенешаля. Он знает, что мне нужно. И позавтракай без меня.

– Вы надолго?

– Это будет зависеть.

– А далеко?

– До площади Звезды и обратно.

Лули его, кажется, поняла. Потому что все не-боты BubEsLab знали одни и те же пути перемещения между виртуальными реальностями. На площади Звезды находилась пресловутая триумфальная арка, войдя в которую через одну из двух ножек (причём совершенно безплатно в отличие от арки настоящей), можно было выбрать следующий пункт назначения – во времени и пространстве. Создатели решили использовать для этих целей основные туристические достопримечательности в каждой стране и почти каждом городе. Так можно было выйти через неё в Париж современный, или, например, в Лондон – из Вестминстерского аббатства, или на 5-ю авеню Нью-Йорка – из собора Св. Патрика и т. п. В этих же точках находились специальные комнаты – «коммутаторные», как называли их друзья GR8M8, в которых происходило главное действо: подключение к остальным модулям безкрайнего пространства BubEsLab.

Он прошёлся до арки, как водится, пешком по проспекту Ош, благо настоящий владелец Венсана жалел время и предпочёл раскошелиться, чтобы поселить своего аватара поближе к площади для удобства «пересадок». GR8M8 не возражал, но если бы мог выбирать, то перебрался бы, наоборот, подальше, куда-нибудь на Монмартр, где гораздо интереснее публика и уютнее атмосфера после недавней перестройки.

У булочной его уже подстерегал Патрик.

– Доброе утро, месье Венсан! Газетку, как всегда?

– Ладно, давай.

Патрик словно сошёл с рекламного плаката «Отверженных»: в вечно грязном картузе и не по сезону тёплом пальтишке, он целыми днями ошивался на проспекте и за сущие гроши, то есть сантимы, оказывал услуги всем знакомым и незнакомым. Для Венсана он где-то умудрялся подворовывать свежие газеты, в которых печатались сводки с биржи и результаты последних заездов на ипподроме.

Кто скрывался под его выразительной, хотя и незавидной личиной, можно было только догадываться.

Сунув газету за лацкан сюртука и бросив мальчугану звонкую монету, Венсан обменялся кивками с пожилым господином, сидевшим за одиноким столиком перед витриной булочной. Он не знал его имени, однако видел здесь почти так же часто, как Патрика, и потому считал своим долгом всякий раз приветствовать как знакомого.

И Патрик, и старик могли быть обычными соглядатаями, так что в их присутствии следовало вести себя непринуждённо и, самое главное, не отступая он установленной рутины. Даже если он сейчас спешил к триумфальной арке, со стороны это должно было выглядеть обычным утренним моционом. Люди поселялись в Париже начала века не для того, чтобы носится по улицам, а чтобы почувствовать себя частью давно ушедшего, неторопливого времени.

На пересечении Ош и Тильзит его окликнули из роскошного бежевого «Гочкисса»⁸. Стивен Уолтон, удачливый импресарио и щедрый меценат, а заодно – закадычный соперник Венсана по теннисному корту и тотализатору. Лет сорока пяти, с брюшком, но всегда бодрый и жизнерадостный. Англичанин, родившийся здесь, в Париже, и кичащийся тем, что никогда не преодолевал Ла-Манш ни по воде, ни по воздуху.

– Зачем утомлять себя с самого утра, дружище? Давайте я вас подвезу.

– Я уже у цели, – махнул Венсан в сторону арки. – Но благодарю за предложение. Воспользуюсь им, когда соберусь в Москву.

– Говорят, там даже нет дорог, – дружелюбно рассмеялся мистер Уолтон.

– А вы реже общайтесь с ветеранами армии Наполеона. Всё там есть.

Он приподнял шляпу, и «Гочкисс», противно бибикнув, проехал дальше.

Триумфальная арка стояла к Венсану своим пятидесятиметровым толстым боком.

Он бывал здесь уже не одну дюжину раз и постоянно испытывал одно и то же ощущение неуюта. Почему нельзя было найти в целом Париже какое-нибудь более уединённое место, хотя бы тот же Сакре-Кёр или тем паче «Мулен-Руж» со служебного хода? Зачем, чтобы все видели, как ты, лавируя между редкими авто, маршируешь через всю площадь, намереваясь выйти из этого мира и предаться ещё менее серьёзному занятию?

Сегодня на винтовую лестницу вообще чуть ли не очередь выстроилась. Он равнодушно пристроился в конец с видом обычного обывателя, решившего подняться на обзорную площадку. Подобный вид был здесь у всех, так что, похоже, они тоже прослышали об игровой новинке и решили не откладывать. Преобладание в очереди мужчин подтверждало его подозрения.

Прямо с винтовой лестницы любой посвящённый мог, не доходя до верха, свернуть в неприметный закуток, назвать там улыбающемуся негру свой здешнее имя, показать документ с именем общим – в данном случае им являлось «Генели» – и войти за пыльные бордовые занавески, где в продолжении закутка сидела за крохотным столиком всегда одна и та же женщина неопределённого возраста и незапоминающейся внешности. Женщина снова проверяла сочетание имён и просила назвать номер из восьми цифр. Этот номер идентифицировал перевод необходимой суммы за подключение.

Венсан всё требуемое сообщил, женщина отщёлкала полученные данные на стареньком «Ундервуде», и часть стены за её спиной беззвучно отъехала в сторону.

Всё как всегда.

Венсан поблагодарил даму, вошёл в кабинку, стена скользнула на место, и воцарилась кромешная тьма.

– БУСИ —

Сначала в темноте зазвучала японская тарабарщина.

Мужской голос отрывисто что-то говорил, будто читал нерифмованные стихи.

Потом ему с придыханием ответила писклявая японка, и начался диалог.

Обычно в любой игре с пониманием чужого языка вопросов не возникало, поэтому Венсан, в смысле Генели, в смысле GR8M8 просто слушал и спокойно ждал, предполагая, что таким образом происходит необходимое погружение в атмосферу. Кто-то предпочитал видеоряд, кто-то – музыку. Разработчики «Буси» пошли своим путём. Это их дело. Ему платили не за удовольствие, а за результат. Результат и был его удовольствием.

Женщина взвизгнула.

Мужчина грозно закричал.

Голоса стихли.

На экране возникло табло.

Предлагалось, как водится, выбрать своего будущего персонажа.

Это выглядело довольно странно, потому что обычно сперва следовало введение в суть происходящего, показывалась некая предыстория, иногда давалось даже попробовать в ней поучаствовать и лишь затем определиться с аватаром. Здесь разработчики снова решили отступить от неписанных правил. Что ж, настоящий игрок никогда не играет. Ему некогда. Он принимает решения.

Для начала следовало определиться с полом. Авторы придерживались консервативной точки зрения, и потому выбор состоял всего из двух вариантов. Хотя, как известно из официальной истории, интеллектуальные самураи в пору расцвета своего класса, когда умению владеть мечом предпочитали владение пером или кистью, любили на старости лет вступать в близкие отношения – сюдо – с пригожими юношами. Чем всего лишь продолжили традицию тюдо – любовь между буддийскими наставниками и их послушниками.

От этих мыслей сидевшего за экраном GR8M8 передёрнуло. Однако надо было двигаться дальше.

А дальше шла просьба ввести дату своего рождения.

Система не могла не знать, кто в неё входит. Все игры, интегрированные в BubEsLab, наверняка автоматом получали полный профиль нового участника, стоило ему изъявить желание их попробовать. Значит, в вопросе о дате скрывался подвох. Разгадать который не представлялось труда.

Система хотела понять, готов ли он обманывать. От этого могло зависеть что-нибудь во внутренних настройках игры, поскольку с некоторых пор прежний выбор между уровнями сложности от «новичка» до «порву всех» перестал применяться. Считалось, что игры должны подстраиваться под то, как ты её проходишь, стараясь быть не слишком сложными, но и не слишком простыми.

Он ввёл ту же дату, которая соответствовала не GR8M8, разумеется, а Генели.

Кстати, отход от правды мог бы заставить систему насторожиться в этом направлении. Каждый участник BubEsLab должен был соблюдать условия и оставаться самим собой. Если вы, не задумываясь, то есть, быстро и чётко, вводите правильную дату своего рождения, вы, скорее всего, тот, за кого себя выдаёте, и чей профиль соответствует. Если вы придумываете другую дату, система может отследить, делаете ли вы это так же быстро и чётко, то есть просто ошибаетесь и пишите свою настоящую дату рождения, после чего за вами непременно станут следить. Если же вы вводите неправильную дату с паузами, подбирая цифры и месяцы, система подумает, что вы решили подурачиться и пофантазировать и отнесётся к вам менее пристрастно.

Наверное. Точно нельзя было знать ничего.

Поэтому, предполагая всё это, GR8M8 первым делом перевоплощался в Генели целиком и полностью.

После даты шли вопросы.

Первый из них звучал так:

Какой цвет ты выберете – серый или жёлтый?

Он выбрал серый.

Последовал второй вопрос:

Какое сочетание вы выберете – серо-жёлтое или серо-розовое?

Это уже напоминало разговор с мастером дзэн, который всегда зачем-то хочет узнать, как звучит хлопок одной ладони. GR8M8 читал много вариантов ответов, включая тот, когда сообразительный ученик похлопывает себя ладонью по пузу. Сам бы он ответил мастеру звонкой пощёчиной. Истинному знатоку дзэн это должно было понравиться.

Он выбрал серо-жёлтое.

Игра приняла информацию, задумалась и уточнила:

Птица или рыба?

Безсмысленность вопросов говорила о том, что и реагировать на них следует, не особо задумываясь. Программа сама сделает соответствующие выводы и примет одной ей понятные решения.

Вопросы на экране писались красивым иероглифическим шрифтом и всплывали под стилизованную японскую музыку с дудкой и деревянными барабанчиками.

Решив ещё несколько психологических головоломок и удовлетворив любопытство игры, он некоторое время наблюдал за причудливой пляской разноцветных узоров.

Узоры постепенно сложились в панораму рассвета с участием знаменитой горы Фудзи.

Пока понятно было только то, что он действительно оказался в Японии. Где именно, когда и, главное, зачем – предстояло выяснить.

Необычность открывшейся перед ним картины заключалась в том, что гора смотрела заснеженной вершиной вниз, на зависшее над бездной солнце. И покачивалась.

 
Люблю рассвет под Фудзи.
Земля нависает над небом.
Падает Аматэрасу⁹.
 

Это хокку¹⁰ родилось у него в голове из неоткуда, пока он собирался с мыслями и приходил к выводу, что с горой и солнцем всё в порядке. Это он висит вверх ногами.

На экране появилась перевёрнутая физиономия в широкополой соломенной шляпе.

– Ну что, дурак, готов отправиться к праотцам?

Ответов предлагалось целых три:

– Только после тебя, шляпа.

– Всегда.

– …

Он выбрал троеточие.

Незнакомец угостил его тумаком, и гора с солнцем закачались сильнее.

– Зачем ты поджёг наш храм? Зачем убил ирумана¹¹ Изаки?

Процедил сквозь зубы:

– Кто ты такой, чтобы спрашивать?..

– Я – тюгэн¹² Сато Хироси. – Незнакомец набрал в лёгкие воздуха и выкрикнул ему в лицо: – Отвечай!

– Нет. – Ещё тише ответил он. – Не моего ты сословия, Хироси.

– Ах, не твоего сословия, подлец! – Последовал удар кулаком в грудь. – Может, мне господина Нагаи пригласить прикажешь?

Мир медленно закружился, и стало понятно, что позади зелёный склон, а он висит подвязанный за ноги к суку дерева над лесной тропой. Тропа, как рука старухи, была исчерчена венами корней.

– Хочешь узнать, почему поджёг и зачем убил – пригласи.

– Мерзавец!

Ещё на тропе стояло двое подручных Хироси, вооружённых длинными посохами. Вполне достаточно, чтобы по команде превратить его в сносную отбивную.

– … или ты предлагаешь мне самому явиться к твоему господину и всё ему рассказать?

– Чтооо?!

– Вот и я не думаю, что он будет этому рад. Я надеялся, он правильно поймёт намёк с храмом и не станет доводить до кровопролития. А что до вашего гайдзина¹³, то он сам виноват.

– Да как ты смеешь!..

– Подними руку.

– Что?..

– Руку подними.

Хироси замешкался.

– Подними, не бойся. Вы ведь меня связали. Я не опасный.

Хироси поднял руку.

– Открой ладонь.

Открыл.

– А теперь вспомни, чем был убит твой ируман?

Перевёрнутый Хироси посмотрел на свою руку, посмотрел на него и только успел произнести «дро…», как в воздухе, действительно, взвизгнул дротик и со смачным чавканьем застрял в растопыренной ладони.

Ещё два взвизгивания, разделённых долей мгновения, два хрипа, два устало падающих на дорожку тела.

– Замри! – крикнул он.

Хироси застыл, прислушиваясь и с ужасом наблюдая, как по голой руке к локтю неторопливо стекает красная дорожка.

– Вот видишь, сегодня ты стал похож на вашего Христа. Можешь гордиться. Это ведь совсем не больно, да и крови почти нет, правда? Не слышу. Правда?!

Хироси, поджал побелевшие губы и судорожно закивал.

– А теперь отправляйся к своему господину и объясни ему, что будет, если он продолжит позорить веру наших предков и якшаться с ируманами и батеренами¹⁴. Скажи, что в следующий раз сгорит не только храм. Ступай. Ступай, я сказал!

Хироси припустил прочь, перепрыгивая через корни и держа руку навесу. Видимо, он всё-таки боялся, что может хлынуть кровь.

Фудзи насмешливо покачивалась.

Он продолжал висеть, прислушиваясь, но так ничего и не заметив, пока женский голос ни сказал над самым ухом:

– Откуда ты знал, что я за вами наблюдаю?

Путы на руках исчезли. Верёвка, на которой он висел, стала быстро опускаться. Оттолкнувшись от земли, сгруппировался и сел. Осталось освободить ноги.

– Ты не могла меня бросить, Казуко.

– Ещё как могла! Ты что, забыл, как велел мне катиться на все четыре стороны, когда…

– Я не забыл, но я был пьян. Прости.

– Ты не бываешь пьян, Кири.

Она вручила ему свой кайкэн¹⁵ с рукояткой, инкрустированной перламутровыми ракушками. Знала, что он не позволил бы ей резать верёвки на ногах.

Казуко GR8M8 понравилась. Типичная большеглазая девушка из японской манги, только гораздо более реалистичная и обладающая приятными для глаз формами, надёжно скрытыми плотной домотканой курткой, заправленной в расклешенные шаровары. Авторы игры явно не спешили придать облику своих героев полную историчность.

У Казуко были коротко стриженые чёрные волосы и длинная тонкая косичка, спускавшаяся по левому виску почти до груди и перевязанная голубой ленточкой. Такой же голубой, как её сказочные глаза.

За спиной девушки на широком ремешке висел изящный арбалет не совсем обычной конструкции. По сути это были три арбалета в одном, с тремя короткими луками, тремя тетивами и общим спусковым механизмом и прикладом. Нетяжёлый, но, как свидетельствовали два трупа с пробитыми дротиками шеями, мощный.

Дротики она, кстати, поспешила вытащить, вытереть о траву и сунуть в бамбуковый колчан на поясе.

– Нам пора уходить, – сказал он. – Скоро здесь появятся люди даймё¹⁶. Будет нехорошо, если они нас обнаружат.

Казуко кивнула и на прощанье обшарила куртки своих жертв, не найдя ничего достойного.

Они стали взбираться по склону горы, стараясь ни за что не хвататься, чтобы не оставлять после себя следов в виде сломанных веток.

Заслышав снизу голоса, остановились и присели за кустами папоротника.

На тропе, которую они только что покинули, уже появились три всадника. Двое спешились и теперь обследовали трупы. Третий отдавал распоряжения, размахивая боевым веером.

Они с Казуко молча переглянулись. Девушка кивнула.

Он следил, как она осторожно, но быстро, пробирается между кустами в сторону, подальше от него, занимает укрытие за стволом кедра, снимает со спины арбалет, вкладывает три стрелы и прицеливается.

Сейчас он был безоружен, если не считать её же кайкэна. Воспользоваться им придётся только в том отчаянном случае, если она промахнётся.

Чтобы действовать наверняка, он стал медленно спускаться обратно.

Вмешиваться или отвлекать людей из армии даймё на себя ему не пришлось.

Первым завалился на гриву коня тот, что был с веером.

Оставшиеся не сразу сообразили, откуда исходит угроза. Первый застыл на месте, оглядываясь, и в итоге схватился за простреленную навылет шею. Другой оказался хитрее и, не дожидаясь развязки, кинулся к своему коню, но в этом была его ошибка, потому что третий дротик всё-таки его опередил и попал в открытую между латами подмышку, явно достав до сердца, отчего горе-всадник замертво упал с коня, не успел тот сделать и трёх неуверенных скачков.

Конь убежал, помахивая хвостом, тогда как два других послушно остались, не привыкшие покидать своих хозяев.

Они с Казуко воспользовались ими, подвесили к лукам сёдел оружие, отобранное у бездарно павших самураев, и поскакали по тропе в сторону, противоположную убежавшему коню, зная, что в любой ситуации тот выбирает дорогу к дому.

Остановились лишь однажды, возле источника, чтобы напиться из деревянных кружек с длинными рукоятками.

Дальше начался долгожданный музыкальный пролог, объяснивший поэтическим языком суть происходящего.

Япония подпала под влияние европейской религии – христианства. Насаждать её прибыли посланцы ордена иезуитов из Португалии, Испании и Италии. Они проникли в Японию с юга, через остров Кюсю, который в итоге практически прибрали к рукам, заменив буддийские храмы христианскими. Время было выбрано самое удачное – разрозненная страна, погрязшая в междоусобных воинах гордых даймё. Императорский двор бездействует. Верховная власть формально принадлежит сёгуну, однако отдельные местные феодалы успешно оказывают ему сопротивление, не желая подчиняться. Даймё Кюсю охотно забывают веру предков в обмен на драгоценную селитру, из которой можно получать смертоносный порох. Всякий, кто пытается помешать христианизации, жестоко уничтожается. Сёгун в гневе. Он объявляет иезуитам и их японским прихвостням войну. Кири и его помощница Казуко – одни из проводников его грозной воли.

Всё это было рассказано под заунывную японскую музыку и сопровождалось бреющим пролётом над лесами, храмами и крепостями средневековой Японии. Получилось вполне атмосферно и многообещающе.

Наблюдая за последующими сценами игры, в которых ему приходилось принимать весьма пассивное участие, GR8M8 даже подумал о том, что его клиент потому купился на «Буси», что испытывает слабость к хорошеньким азиаткам. В Париже у него была не закрепощённая китаянка Лули, а здесь с первых же шагов началась любовь-морковь с японкой Казуко.

Оказалось, что на западной оконечности Кюсю, среди гор, у них прячется уютная «штаб-квартира» с собственным онсэном¹⁷, где оба не только отмокали после долгого пути, но и развлекались чувственными утехами.

Было только не совсем понятно, как отсюда можно увидеть вершину Фудзи, находящейся в реальном мире почти в тысяче километров по прямой. Условности, условности…

Что касается Казуко, то у GR8M8 были на её счёт свои догадки, которые ему предстояло проверить. Она могла существовать здесь обычным ботом, просто подыгрывающим главному персонажу и отвечающим за «правильное» прохождение игры с соблюдением сценария или сценариев. Однако GR8M8 доводилось слышать о том, что наиболее продвинутые разработчики в последнее время не гнушаются подключать в подобных случаях живых игроков, и тогда всё прохождение превращается в производный калейдоскоп событий, готовых в любой момент оборваться непредсказуемой концовкой.

Кто знает, будь его клиентом не Генели, а какая-нибудь дама, возможно, он бы сейчас оказался в шкуре Казуко и точно также рассуждал бы о том, является ли его Кири внедрённым в игру статистом или аватаром реального человека.

Пока действие развивалось плавно и довольно предсказуемо, но в дальнейшем, возможно, у него возникнет необходимость проверить свои теории. Смотря что стоит на кону. Клиент карт не раскрыл, а GR8M8 привык действовать по обстоятельствам, ничего не предвосхищая и не размениваясь ни на что лишнее.

Он играл для того, чтобы прожить как много больше жизней.

Ещё когда он только-только начинал идти по этой стезе, его больше всего привлекали те проекты, которые обычно всех раздражали: игры, где нельзя было сохраниться в любой момент, а нужно было обязательно достигать определенной точки, и тогда сохранение происходит автоматически, но не раньше. Ошибёшься в выборе или дашь себя убить – скатываешься к началу уровня. Да, трата времени, но если ты его ценишь, то в итоге у тебя как раз должно измениться отношение к игре как к жизни, которую можно улучшить или ухудшить, однако нельзя сохранить. Никаких черновиков, отходных путей и планов Б.

Между тем, отдохнув и подкрепившись, герои «Буси» закатали конфискованное оружие в тюки, уложили тюки на повозку и покатили всё это богатство куда-то вниз, к подножью горы, где раскинулся живописный городок Цукуми. Лошадей они с собой не взяли, объяснив своё поведение тем, что, мол, не хотят привлекать лишнее внимание. Человек, богатый настолько, чтобы иметь в средневековой Японии лошадь, и одет должен быть по-иному, и едва ли станет вести себя так, как повели себя они. А они вели себя сейчас, как простые крестьяне, которым нужно было попасть на местный рынок.

Кири катил по дороге телегу, а Казуко шла впереди и указывала путь.

Они обогнули рисовое поле, миновали высокие оранжевые ворота, преодолели дугу деревянного мостка через ручей и оказались на оживлённой площади. Здесь Казуко предусмотрительно перешла назад, чтобы кто-нибудь случайно не сунул руку в телегу. Это сегодня в Японии воровать не принято, а раньше только знай не зевай.

Как оказалось, сам рынок им не был нужен. Оно и понятно: кто станет продавать и покупать в открытую оружие, носить которое не самураям строго запрещалось? Но тем ценнее оно становилось, если знать доверенных продавцов и покупателей.

После храма местного Будды, они свернули в проулок.

Казуко снова оказалась впереди. Она первой открыла неприметную калитку и прошла на территорию храмового сада.

Колёса телеги зашуршали по мелкой гальке, которой здесь было выложено несколько дорожек.

Навстречу им на деревянный помост веранды, окружавшей здание храма, вышел бритоголовый монах в фиолетовой рясе до пола. Он остановился у куста сакуры и молча склонился в вежливом приветствии.

– Исами-сама¹⁸! – Казуко на мгновение замерла в ответном поклоне. – Можете ли вы принять нас с дарами гор?

Монах поднял хитроватый взгляд и посмотрел на Кири.

– Дары гор всегда желанны в нашей скромной обители.

Он двинулся вдоль веранды, безшумно переступая босыми ногами.

Они послушно последовали за ним, пока ни дошли до дальнего угла храма, закрытого от улицы густым кустарником.

Монах отодвинул бумажную дверь.

Казуко сбросила сандалии и ступила на доски пола. Кири передал ей один из тюков, взвалил на плечо второй, тоже разулся, и они все втроём прошли внутрь.

Их встретила просторная комната с низким потолком, выложенная поистёршимися, но чистыми татами. Ничего лишнего: молельные столики, потухшие палочки благовоний, позолоченный Будда в дальнем углу, несколько тонких подушек.

Монах задвинул дверь на место. Провёл большой ладонью по лысине.

– Слышал, дела идут неплохо, – сказал он, прищурившись.

Казуко уже развернула один из тюков и вместо ответа показала три отобранных у самураев меча – две катаны и вакидзаси. Из второго тюка Кири вынул три катаны и передал одну монаху. Тот с интересом рассмотрел плетение рукоятки, гарду, потрогал гладкость бамбуковых ножен и с резким щелчком обнажил лезвие на ширину ладони.

– Не думал, что христианские прихвостни по-прежнему знают толк в хорошей стали.

– Исами-сама, – снова поклонилась Казуко, – мы рассчитываем получить за клинки оплату сразу. Серебром.

– Конечно, конечно, – закивал монах, улыбаясь гостям. – Всё, как обычно.

И хлопнул в ладоши.

В комнате почти моментально появился послушник с подносом, на котором стояло три фарфоровых пиалушки, пузатый глиняный чайничек и лежал завёрнутый в бумагу прямоугольник.

Все опустились на татами, послушник поставил поднос на низенький столик, разлил по пиалушкам сакэ из чайничка и с поклоном отполз на коленках подальше.

Монах предложил угоститься. Поскольку чашки выбирали сами гости, это означало, что можно не бояться яда. Если бы он взял чашку первым, кто знает…

– Это тоже вам. – Монах протянул Кири маленький прямоугольный свёрток, приятно тяжёлый и твёрдый. – Благодарность за ваше содействие.

Кири сунул деньги за пазуху и посмотрел на Казуко.

Та пригубила сакэ. Выжидательно улыбнулась их гостеприимному хозяину, покосившись на мечи. Имела на это право: Исами был её доверенным человеком в Цукуми и крайним звеном в длинной цепи, уходящей вверх, к самому сёгуну. Ещё неизвестно, кто от кого больше зависел.

Монах сделал жест, понятный послушнику. Юноша вскочил на ноги и торопливо скрылся за ширмой, изображавшей пляшущих аистов.

– Думаете, наш недалёкий друг Нагаи оценит намёк и покается перед Буддой?

– Будет зависеть от того, насколько он верит в поддержку людей с запада, – ответил Кири. – Я давно говорю о том, что сёгун напрасно опасается рассердить тех, кто к нам их послал, и обращает свой гнев на соплеменников. Если почаще карать ируманов с батеренами, их приспешники-даймё сообразят, что помощи им ждать неоткуда. Иначе мы просто перебьём друг друга в братоубийственных войнах на потеху гайдзинам и тем самым выполним за них всю грязную работу.

– Как я понимаю, Изаки был одним из них?

– Да, португальцем. Свои называли его Исааком.

– Похоже, дорогой Кири, вам не нужно специального разрешения сёгуна, – подытожил монах с улыбкой.

– Я рад, что вы меня понимаете, Исами-сама.

– Сёгун хочет дать всем заблудшим время одуматься. Поверьте мне, друзья, если в ближайшие же месяцы этого не произойдёт, меры к иноземцам будут применены самые жестокие.

– И сколько за эти месяцы будет ими убито тех, кто отказывается принять их крест?

Монах громко отхлебнул из пиалы.

Вернулся послушник с маленьким деревянным сундучком чёрного цвета. На лакированной крышке художник изобразил спящего Будду и сторожащего его сон тигра.

Под крышкой лежали прямоугольники завёрнутых в бумагу серебряных монет, подобные тем, что уже были выплачены им за удачно проведённую операцию. Каждый был помечен иероглифами, указывающими общую сумму, и запечатан специальным клеймом. Такие свёртки назывались «цуцуми кингин», и доверия к ним было больше, чем к отдельным монетам, которые могли изрядно произноситься или оказаться поддельными. Авторитет же избранных владельцев клейм оказывался столь велик, что цуцуми почти никогда не разворачивались.

– Пять катан и один вакидзаси, – подытожил монах, ставя сундучок перед собой и кивая послушнику, который стал по очереди передавать ему оружие для более детального осмотра. – Все в хорошем состоянии. Заточка не повреждена, выщерблен не наблюдается. Других и не ожидал. Вы ведь всегда сами отбираете лучшее, верно? Если не секрет, сколько пришлось забраковать на этот раз?

– Только один клинок оказался полностью цукарэ¹⁹, – призналась Казуко. – Разве что на кухню сгодится. Остальные да, на удивление новые. Видимо, были закуплены людьми Нагаи совсем недавно.

– Я правильно понимаю твой намёк, Казуко-сан? – Монах со щелчком вставил последний меч в ножны и поиграл пальцами в сундучке, подбирая подходящую награду. – Наши соседи вооружаются?

– Конечно.

– И вы наверняка уже знаете, кто их снабжает?