Сквозь сумерки, выдававшие приближение осени, они вернулись на Чериот-стрит. Там они поискали на кухне, чем успокоить бурчащие от голода животы, поели и поднялись в комнату Кэла, прихватив с собой купленную на обратном пути бутылку виски. Они собирались обсудить план ближайших действий, однако у них ничего не получилось. Усталость и неловкость, вызванная сценой на берегу реки, заставляли тщательно подбирать слова, они кружили на одном месте, но озарение не приходило. Никто не знал, что делать дальше.

После сегодняшней переделки у них осталась единственная добыча – фрагмент ковра. Но он ничем не мог им помочь.

Диалог становился все более неуверенным, незавершенные фразы сменялись долгими паузами.

Около одиннадцати вернулся Брендан, поприветствовал Кэла снизу и отправился спать. Его приход встревожил Сюзанну.

– Мне пора идти, – сказала она. – Уже поздно.

Кэл представил себе пустую комнату без нее, и у него упало сердце.

– Почему бы тебе не остаться? – спросил он.

– Кровать маленькая, – ответила она.

– Зато удобная.

Она провела рукой по его лицу, дотронулась до синяка вокруг рта.

– Мы не должны становиться любовниками, – сказала она тихо. – Мы слишком похожи друг на друга.

Это было грубо, и слышать это было больно. Однако в тот самый миг, когда мечты о сексе испарились, Кэл ощутил, как окрепла иная, куда более важная надежда. В этом деле они принадлежат друг другу – она, дитя Фуги, и он, случайно вторгшийся в чудесный мир. Вместо короткого удовольствия от занятий любовью он получал удивительное приключение и понимал, несмотря на протесты своего члена, что сделал правильный выбор.

– Тогда давай спать, – сказал он. – Если ты хочешь остаться.

Она улыбнулась.

– Я хочу остаться, – сказала она.

Они стянули с себя грязную одежду и нырнули под одеяло. Сон сморил их раньше, чем успела остыть лампа.

* * *

И они не просто уснули. Им кое-что снилось. Точнее, им снился один и тот же, вполне определенный сон.

Им снился звук. Планета пчел, от громогласного жужжания которых едва не рвались напитанные медом сердца; этот нарастающий гул был музыкой лета.

Им снился запах. Множество запахов: улицы после дождя, выдохшихся духов, ветра, дующего из теплых краев.

Но главное – им снились образы.

Началось все с узора: переплетение бесчисленных нитей, окрашенных в сотни оттенков, дышало такой энергией, так слепило, что сновидцам пришлось закрыть глаза своего воображения.

А затем, как будто узор из гордости решил изменить нынешний порядок вещей, узелки начали развязываться и распадаться. Цвета каждого фрагмента растворялись в воздухе, пока взгляд не потонул в вареве пигментов, где распустившиеся нити провозглашали свободу линиями, запятыми и точками, похожими на мазки кисти мастера каллиграфии. Сначала значки казались совершенно беспорядочными, но по мере того как каждый из них втягивал в себя цвет и поверх него ложились все новые и новые мазки, становилось очевидно: из хаоса методично рождаются некие формы.

Там, где мгновение назад были лишь уток и основа, из потока возникли очертания пятерых совершенно разных людей, и невидимый художник с безумной скоростью продолжал добавлять детали в их портреты.

Голоса пчел зазвучали громче, выпевая в головах спящих имена появившихся незнакомцев.

Первой из квинтета появилась молодая женщина в длинном темном платье. Ее маленькое личико было бледным, закрытые глаза обрамлены рыжеватыми ресницами. Это, сказали пчелы, Лилия Пеллиция.

Словно пробудившись от звука своего имени, Лилия открыла глаза.

Как только она сделала это, вперед выдвинулся круглый бородатый человек лет пятидесяти в накинутом на плечи пальто и широкополой шляпе. Это Фредерик Каммелл, сообщили пчелы, и глаза за круглыми линзами очков размером с монету открылись. Его рука тотчас потянулась к шляпе, он снял ее, обнажив голову с тщательно подстриженными и набриолиненными волосами.

– Ага, – произнес он и улыбнулся.

Вслед за ним возникли еще трое. Одна из них, нетерпеливо стремившаяся высвободиться из мира красок, уже готовилась к пробуждению. (Куда делось, думали спящие, то буйство красок, какими изначально сверкали нити? Куда спрятались цвета и оттенки под этим траурным одеянием, неужели в нижние юбки попугайской расцветки?) Кислая физиономия третьей гостьи не позволяла заподозрить ее в подобных вольностях.

Апполин Дюбуа, объявили пчелы, и женщина открыла глаза. Усмешка, на миг мелькнувшая на ее лице, обнажила зубы цвета старой слоновой кости.

Последние участники собрания явились вместе. Один из них был негром, чьи тонкие черты даже во сне дышали печалью. Второй – голый младенец на руках первого – пускал слюни на рубаху своего покровителя.

Джерико Сент-Луис, сказали пчелы, и негр открыл глаза. Он тотчас посмотрел на младенца, захныкавшего раньше, чем было произнесено его имя.

Нимрод, назвали его пчелы, и, хотя младенцу, судя по всему, не исполнилось и года, он уже знал два слога своего имени. Он поднял веки, за которыми скрывались глаза ясного золотистого оттенка.

С его пробуждением процесс завершился. Все краски, пчелы и нити исчезли, в комнате Кэла остались пятеро незнакомцев.

Первой заговорила Апполин Дюбуа.

– Так не должно быть, – заявила она, подходя к окну и отдергивая занавески. – Куда мы, черт возьми, угодили?

– И где все остальные? – спросил Фредерик Каммелл.

Он заметил зеркало на стене и принялся изучать в нем свое отражение. Фыркнул, достал из кармана ножницы и стал подстригать какие-то слишком сильно отросшие волоски на щеках.

– Хороший вопрос, – отозвался Джерико. Затем спросил, обращаясь к Апполин: – И как там снаружи?

– Пустынно, – ответила женщина. – Глубокая ночь. И…

– Что?

– Посмотри сам, – сказала она, шумно втягивая слюну между обломков зубов, – чего-то там не хватает, – она отвернулась от окна. – Все не такое, каким должно быть.

Место Апполин у окна заняла Лилия Пеллиция.

– Она права, – согласилась девушка. – Все совсем не такое.

– И почему здесь только мы? – снова спросил Фредерик. – Вот самый главный вопрос.

– Что-то произошло, – сказала Лилия негромко. – Что-то ужасное.

– Вне всякого сомнения, ты это чуешь нутром, – вставила Апполин. – Как и всегда.

– Ведите себя прилично, мисс Дюбуа. – призвал Фредерик со страдальческим, как у школьного учителя, выражением лица.

– Не смей называть меня «мисс»! – воскликнула Апполин. – Я замужняя дама.

Погруженные в сон Кэл с Сюзанной прислушивались к перепалке и забавлялись тем, какую чепуху производит воображение. Однако, несмотря на странность этих людей, на их допотопные одеяния, имена и нелепые разговоры, они все равно казались удивительно реальными. Каждая деталь была совершенно отчетливой. И словно желая еще сильнее смутить спящих, человек по имени Джерико посмотрел на постель и сказал:

– Может быть, они смогут нам что-то объяснить.

Лилия уставилась на спящую парочку своими светлыми глазами.

– Надо их разбудить, – сказала она и протянула руку, чтобы сделать задуманное.

«Так это не сон!» – догадалась Сюзанна, когда рука Лилии приблизилась к ее плечу.

Она почувствовала, что просыпается, и открыла глаза, как только пальцы девушки коснулись ее.

Занавески были отдернуты, как и представлялось во сне. Уличные фонари заливали светом маленькую комнату. Посреди нее, внимательно глядя на кровать, стояли пятеро.

Сон претворился в реальность. Сюзанна села. Простыня соскользнула, и Джерико с младенцем Нимродом уставились на ее грудь. Она подтянула простыню к шее, раскрыв таким образом Кэла. Холодный воздух потревожил его. Он взглянул на Сюзанну широко раскрытыми глазами.

– Что происходит? – спросил он хриплым со сна голосом.

– Проснись, – сказала она. – У нас гости.

– Мне снился такой сон… – пробормотал он. Затем переспросил: – Гости? – поднял на нее глаза, проследил за ее взглядом. – О господи…

Младенец на руках Джерико засмеялся, указывая пухлым пальчиком на поднявший голову член Кэла. Тот схватил подушку и прикрылся.

– Это что, одна из шуточек Шедуэлла? – шепотом спросил он.

– Я так не думаю, – ответила Сюзанна.

– Кто такой Шедуэлл? – хотела знать Апполин.

– Еще один чокнутый, надо полагать, – вставил Фредерик.

Он держал наготове ножницы на случай, если эти двое проявят враждебность.

При слове «чокнутый» Сюзанна начала кое-что понимать. Первой его употребила Иммаколата, имея в виду представителей рода людского.

– Фуга… – произнесла Сюзанна.

Стоило ей сказать это, как все глаза устремились на нее, и Джерико спросил:

– Что ты знаешь о Фуге?

– Не слишком много, – ответила она.

– Ты знаешь, где находятся остальные? – спросил Фредерик.

– Какие остальные?

– И наша земля? – добавила Лилия. – Где вообще все?

Кэл оторвал взгляд от квинтета и посмотрел на стол рядом с кроватью, куда перед сном положил фрагмент Сотканного мира. Он исчез.

– Они вышли из клочка ковра, – сообщил он, не вполне веря собственным словам. – Именно это мне и снилось.

– Мне тоже это снилось, – сказала Сюзанна.

– Из клочка ковра? – переспросил Фредерик в ужасе. – Вы хотите сказать, что нас разлучили с остальными?

– Да, – ответил Кэл.

– Так где же они? – спросила Апполин. – Отведите нас туда.

– Мы не знаем, где они теперь, – признался Кэл. – Шедуэлл унес ковер.

– Будь прокляты эти чокнутые! – взорвалась дама. – Нельзя верить никому из них. Вечные уловки и надувательство!

– Он действует не один, – сказала Сюзанна. – Он вместе с одной из вас.

– Сомневаюсь, – покачал головой Фредерик.

– Но это правда. С Иммаколатой.

При звуке этого имени Фредерик и Джерико вскрикнули от ужаса. Апполин, хоть и замужняя дама, просто плюнула на пол.

– Разве сучку еще не вздернули? – поинтересовалась она.

– Дважды, я знаю совершенно точно, – ответил Джерико.

– Она воспринимает это как комплимент, – заметила Лилия.

Кэл передернул плечами. Он замерз и устал, он хотел видеть сны о залитых солнцем холмах и блестящих реках, а не траурные лица, искаженные злостью и подозрением. Не обращая внимания на их взгляды, он отбросил в сторону подушку, подошел к куче одежды на полу и стал натягивать рубашку и джинсы.

– А где же тогда хранители? – спросил Фредерик, обращаясь ко всем собравшимся. – Кто-нибудь знает?

– Моя бабушка… – начала Сюзанна. – Мими…

– Да? – нетерпеливо произнес Фредерик. – Где же она?

– Боюсь, она умерла.

– Но есть и другие хранители, – сказала Лилия, заразившись нетерпеливостью Фредерика. – Где они?

– Этого я не знаю.

– Ты права, – произнес Джерико с видом почти трагическим. – Произошло что-то ужасное.

Лилия вернулась к окну и распахнула его.

– Ты сможешь их почуять? – спросил ее Фредерик. – Они где-то рядом?

Лилия отрицательно покачала головой.

– Воздух воняет, – сказала она. – Это не прежнее Королевство. Здесь холодно. Холодно и грязно.

Кэл, уже успевший одеться, протолкнулся между Фредериком и Апполин и взял бутылку виски.

– Хочешь глотнуть? – спросил он Сюзанну.

Она покачала головой. Он налил себе щедрую порцию и выпил.

– Мы должны разыскать этого вашего Шедуэлла, – заявил Сюзанне Джерико, – и забрать у него Сотканный мир.

– К чему такая спешка? – воскликнула Апполин с какой-то нездоровой беззаботностью. Она придвинулась к Кэлу. – Ничего, если я присоединюсь?

Он с неохотой протянул ей бутылку.

– Что ты хочешь сказать? «К чему такая спешка!» – возмутился Фредерик. – Мы проснулись не пойми где, совершенно одни…

– Мы не одни, – возразила Апполин, отхлебывая виски. – Мы нашли друзей, – она одарила Кэла кривоватой улыбкой. – Как тебя зовут, милый?

– Кэлхоун.

– А ее?

– Сюзанна.

– Я Апполин. Это Фредерик.

Каммелл отвесил официальный поклон.

– Там стоит Лилия Пеллиция, а этот младенец ее брат, Нимрод…

– А я Джерико.

– Итак, – провозгласила Апполин, – мы теперь друзья, верно? Нам вовсе не нужны все остальные. Пусть себе гниют.

– Они наши соотечественники, – напомнил ей Джерико. – Они нуждаются в помощи.

– И поэтому они оставили нас в Кайме? – невесело съехидничала она, снова поднося к губам бутылку с виски. – Нет уж. Они оставили нас там, где мы могли погибнуть, и не пытайтесь найти в этом какой-то высший смысл. Мы для них грязь. Разбойники, негодяи и бог знает кто еще! – она посмотрела на Кэла. – Да, да. Ты попал в воровскую шайку. Мы – их позор. Каждый из нас, – затем Апполин обратилась к своим товарищам: – Это даже лучше, что мы разделились. Сможем хорошо повеселиться.

Кэлу показалось, что он заметил всполохи разноцветных красок, промелькнувшие в складках ее вдовьего одеяния, пока она говорила.

– Перед нами целый мир, – продолжала она. – Он наш, будем им наслаждаться.

– Все равно, потерялись так потерялись, – настаивал Джерико.

Апполин в ответ лишь яростно засопела.

– Он прав, – сказал Фредерик. – Без Сотканного мира мы изгнанники. Ты же знаешь, как сильно ненавидят нас чокнутые. Всегда ненавидели. Всегда будут ненавидеть.

– Проклятые дураки, – отозвалась Апполин и вернулась к окну, прихватив с собой виски.

– Мы тут несколько отстали от жизни, – Фредерик повернулся к Кэлу. – Может, вы скажете нам, какой теперь год? Девятьсот десятый? Одиннадцатый?

Кэл засмеялся.

– Накинь еще лет семьдесят, – предложил он.

Фредерик заметно побледнел и отвернулся к стене. Лилия испустила болезненный крик, словно ее ударили. Она задрожала и присела на край кровати.

– Восемьдесят лет… – пробормотал Джерико.

– Почему же они так долго ждали? – спросил Фредди, обращаясь к притихшей комнате. – Что случилось, из-за чего им пришлось так долго ждать?

– Прошу вас, прекратите сыпать загадками, – перебила его Сюзанна, – и объяснитесь.

– Мы не можем, – сказал Фредди. – Ты не ясновидец.

– Только не говори глупостей, – отрезала Апполин. – Кому от этого будет вред?

– Расскажи им, Лилия, – попросил Джерико.

– Я протестую, – заявил Фредди.

– Расскажи им столько, сколько они должны знать, – нашла выход Апполин. – Если рассказывать все, ты не закончишь до Судного дня.

Лилия вздохнула.

– Почему я? – спросила она, все еще дрожа. – Почему это я должна рассказывать?

– Потому что ты самая лучшая лгунья, – произнес Джерико с натянутой улыбкой. – У тебя все получится убедительно.

Она бросила на него мрачный взгляд.

– Ладно, – согласилась она и начала рассказывать.

III
Что она рассказала

– Мы не всегда были потерянными, – начала она. – Когда-то мы жили в саду.

Всего две фразы, а Апполин уже перебила.

– Это просто сказка, – сообщила она Кэлу и Сюзанне.

– Так дай ей рассказать, черт тебя подери! – возмутился Джерико.

– Ничему не верьте, – стояла на своем Апполин. – Эта женщина не узнала бы правду, даже если бы та трахнула ее!

В ответ Лилия только показала ей язык и продолжила с того места, где остановилась.

– Это было в саду, – сказала она. – Вот оттуда и происходят семейства.

– Что за семейства? – спросил Кэл.

– Четыре ветви ясновидцев: Ло, Йе-ме, Айя и Бабу. Те семейства, потомками которых мы являемся. Конечно, кое-кто из нас сбивался с пути, – продолжала она, бросив колючий взгляд на Апполин, – но все мы ведем происхождение от одного из четырех семейств. Мы с Нимродом из рода Йе-ме. Наша ветвь соткала ковер.

– И посмотрите, куда это завело, – пробурчал Каммелл. – Хорошенькую службу сослужила нам вера в ткачей. Ловкие пальцы и блуждающие умы. Вот Айя, мой род, владеет настоящим мастерством и знает толк во всем.

– А ты кто? – спросил Кэл Апполин, протягивая руку и забирая у нее бутылку. Там осталось не больше пары глотков.

– Моя мать происходит из Айя, – ответила Апполин. – Вот откуда у меня певучий голос. Что касается моего отца, никто не знает толком, кто он. Он умел творить чары в танце, мой отец…

– Когда бывал трезв, – вставил Фредди.

– Что ты вообще понимаешь? – сморщилась Апполин. – Ты никогда не встречался с моим отцом.

– Зато твоей матери хватило одного раза, – немедленно огрызнулся Фредди.

Младенец громогласно захохотал, хотя для этой шутки был явно маловат.

– Все равно, – сказала Апполин. – Он танцевал, а это значит, в нем было что-то от Ло.

– И от Бабу тоже, судя по тому, как ты говоришь, – заметила Лилия.

Тут в беседу вмешался Джерико.

– Я из семейства Бабу, – заявил он. – И по-моему, дыхание – слишком ценная штука, чтобы растрачивать его впустую.

Дыхание. Танцы. Музыка. Ковры. Кэл постарался запомнить и соотнести эти навыки с названиями семейств, но это было не легче, чем запомнить всех членов клана Келлуэев.

– Суть в том, – продолжала Лилия, – что семейства обладают умениями, каких нет у представителей рода человеческого. Эти силы вы считаете чудесными. А для нас они не более удивительны, чем то, что трава растет. Это лишь способы существования и познания.

– Магические чары? – уточнил Кэл. – Вы так это называете?

– Именно, – подтвердила Лилия. – И мы владеем ими изначально. Мы не задумывались о них. По крайней мере, пока не попали в Королевство. Тогда мы поняли, что ваши люди любят придумывать законы. Любят все определять и устанавливать порядки, что хорошо, а что плохо. А мир, поскольку он вас любит и не хочет разочаровать или обескуражить, потакает вам. Подстраивается, как будто ваши доктрины являются неким абсолютом.

– Это спорная метафизика, – пробормотал Фредди.

– Законы Королевства суть законы чокнутых, – говорила Лилия. – Так сказано в одном из постулатов Капры.

– Капра ошибался, – тотчас ответил Фредди.

– Очень редко, – возразила Лилия. – И не в этот раз. Мир ведет себя так, как предпочитают думать о нем чокнутые. Без снисхождения. Это считается доказанным. До тех пор, пока у кого-то не появится идея получше…

– Погоди минутку, – попросила Сюзанна. – Так вы хотите сказать, что земля каким-то образом прислушивается к нам?

– Таково мнение Капры.

– А кто этот Капра?

– Великий мудрец…

– Или мудрая женщина, – уточнила Апполин.

– Которая жила когда-то, а может быть, и нет, – подхватил Фредди.

– Но даже если Капры никогда не было, – сказала Апполин, – все равно есть что сказать за нее.

– Этот ответ ничего не значит, – заметила Сюзанна.

– Вот вам и Капра, – произнес Каммелл.

– Продолжай, Лилия, – попросил Кэл. – Расскажи историю до конца.

И Лилия заговорила снова.

– Итак, есть вы, человечество, со всеми вашими законами, ограничениями и со всей вашей безграничной завистью. А есть мы, семейства ясновидцев. Мы отличаемся от вас, как день от ночи.

– Ну, не так сильно, – заметил Джерико. – Мы же когда-то жили среди них, вспомни-ка.

– И с нами обращались как с грязью, – ответила Лилия запальчиво.

– Верно, – согласился Джерико.

– Наши способности, – продолжала Лилия, – вы, чокнутые, именуете магией. Некоторые из вас и сами хотели бы обладать ими. Некоторые боялись их. И лишь немногие любили нас за наши таланты. Города тогда были маленькими, как вы, наверное, знаете. В них было трудно спрятаться. Поэтому мы уходили. Уходили в леса и холмы, где, как нам казалось, мы будем в безопасности.

– Но среди нас, между прочим, были и те, кто никогда не якшался с чокнутыми, – напомнил Фредди. – Особенно среди Айя. Поскольку нам нечего им продать, нет смысла мучиться среди чокнутых. Лучше жить на воле среди зеленых лугов.

– Это просто лицемерие, – сказал Джерико. – Вы любите города точно так же, как и все мы.

– Верно, – признал Фредди. – Мне нравится жить среди каменных построек, но я завидую пастуху…

– Его одиночеству или его близости к овцам?

– Его незатейливым радостям, кретин! – отрезал Фредди. Затем добавил, обращаясь к Сюзанне: – Сударыня, вы должны понять, что я не имею ничего общего с этими людьми. Честное слово, не имею! Он, – Фредди ткнул пальцем в сторону Джерико, – убежденный вор. Она, – палец устремился на Апполин, – держала бордель. А эти, – он указал на Лилию, – и она, и ее братец причинили немало горя…

– Ребенок? – изумилась Лилия, взглянув на младенца. – Как ты можешь обвинять невинного…

– Хватит вешать нам лапшу на уши! – возмутился Фредди. – Пусть твой братец и выглядит как грудной младенец, но мы-то всё знаем. Вы оба притворщики. Иначе с чего бы вы оказались в Кайме?

– Я могу задать тебе тот же вопрос, – огрызнулась Лилия.

– Я стал жертвой заговора! – запротестовал Фредди. – Мои руки абсолютно чисты.

– Никогда не доверяла людям с чистыми руками, – пробормотала Апполин.

– Шлюха! – выпалил Фредди.

– Скотина! – ответила она, и перепалка зашла в тупик.

Кэл и Сюзанна недоверчиво переглянулись. Совершенно очевидно, что эти люди не испытывают друг к другу никакой любви.

– Так вот… – произнесла Сюзанна. – Вы рассказывали нам о том, как прятались среди холмов.

– Мы не прятались, – покачал головой Джерико. – Мы жили невидимо.

– А разве есть какая-то разница? – спросил Кэл.

– О, несомненно. Некоторые места, священные для нас, большинство чокнутых не увидит, даже вплотную приблизившись к ним…

– И к тому же мы зачаровывали людей, – добавила Лилия, – если кто-то из них оказывался слишком близко.

– Что происходило время от времени, – подхватил Джерико. – Некоторые проявляли любопытство. Болтались по лесам, выискивая наши следы.

– Так, значит, они знали, кто вы? – спросила Сюзанна.

– Нет, – ответила Апполин. Она сбросила со стула кучу одежды и оседлала его. – Нет, все, что они знали, это сплошные слухи и глупые домыслы. Как нас только не называли! Тенями и сказочными существами. Всякую ерунду выдумывали. Лишь немногие на самом деле видели нас близко. Но только потому, что мы позволили им.

– Кроме того, нас было не так уж много, – вставила Лилия. – Мы никогда не отличались плодовитостью. Никогда не испытывали особой тяги к совокуплению.

– Говори за себя, – бросила Апполин и подмигнула Кэлу.

– В общем, нас редко замечали, и, как сказала Апполин, если мы шли на контакт, то только по своим причинам. Например, если кто-то из вашего рода обладал умениями, из которых мы могли извлечь пользу. Коннозаводчики, виноторговцы… Тем не менее столетия шли, и вы делались все более опасными.

– Верно, – подтвердил Джерико.

– Все связи, какие были между нами, обратились в ничто. Мы предоставили вам вести жизнь, исполненную кровопролития и зависти…

– Почему вы постоянно говорите о зависти? – спросил Кэл.

– Так ведь именно из-за нее о вас идет дурная слава, – сказал Фредди. – Вы вечно стремитесь заполучить то, что вам не принадлежит.

– Ну а вы-то, конечно, совершенные существа? – спросил Кэл. Его уже достали бесконечные упреки в адрес чокнутых.

– Если бы мы были совершенны, – сказал Джерико, – мы были бы невидимы.

Его ответ ужасно расстроил Кэла.

– Нет, мы не совершенны. Мы из плоти и крови, как и вы, – продолжал Джерико. – Но нас это не печалит. А вот вы… вы, видимо, ощущаете трагичность своего положения. Или же вам кажется, что вы живете неполной жизнью.

– Почему же моей бабушке доверили заботу о ковре? – спросила Сюзанна. – Она ведь из чокнутых.

– Не употребляй это слово, – попросил Кэл. – Она была человеком.

– Она была полукровкой, – поправила его Апполин. – Ясновидцем по матери и чокнутой по отцу. Я встречалась с ней пару раз. У нас с ней, видишь ли, было кое-что общее. Смешанные браки. Ее первый муж был ясновидцем, а мой – из племени чокнутых.

– Но она стала одним из хранителей. Единственная женщина и, если я правильно помню, единственная, в ком текла человеческая кровь.

– Нам был нужен хотя бы один хранитель, знающий Королевство и не привлекающий к себе внимания. Мы надеялись, что так нас перестанут замечать, а потом забудут.

– И все это только ради того, чтобы скрыться от человечества? – спросила Сюзанна.

– О нет, – ответил Фредди. – Мы могли бы жить, как жили, на окраинах Королевства… но обстоятельства изменились.

– Я и не помню, в каком году это началось… – произнесла Апполин.

– В тысяча восемьсот девяносто шестом, – подсказала Лилия. – Это был тысяча восемьсот девяносто шестой, год начала бедствий.

– А что случилось? – спросил Кэл.

– До сих пор никто не понимает. Нечто возникло вдруг из ниоткуда. Существо, обуреваемое одним-единственным желанием: сжить нас со света.

– И что это за существо?

Лилия пожала плечами:

– Ни один из тех, кто столкнулся с ним лицом к лицу, не уцелел.

– Это человек? – спросил Кэл.

– Нет. Люди слепы, а оно нет. Оно умело вынюхивать нас. Даже самые изощренные чары не могли обмануть его. А когда Бич проходил мимо, то, на что он бросал взгляд, просто переставало существовать.

– Мы оказались в ловушке, – произнес Джерико. – С одной стороны – человечество, с каждым днем захватывающее новые земли, а с другой – Бич. Так мы назвали это существо, стремившееся уничтожить наш народ. Мы понимали, что рано или поздно Бич истребит нас.

– Что весьма печально, – сухо вставил Фредди.

– Но в жизни были не только мрак и жуть, – заметила Апполин. – Как ни странно, я отлично провела те последние годы. Отчаяние, знаете ли, прекрасный афродизиак, – она усмехнулась. – Нам удалось отыскать такие места, где Бич не мог нас почуять, и мы на время укрылись в безопасности.

– Не помню, чтобы я чувствовала себя счастливой, – сказала Лилия. – Я помню только кошмары.

– А как же тот холм? – спросила Апполин. – Как он назывался? Холм, где мы провели последнее лето. Я помню, словно это было вчера.

– Лучезарный холм.

– Верно. Лучезарный холм. Я была счастлива там.

– Но сколько бы это продлилось? – проговорил Джерико. – Рано или поздно Бич нашел бы нас.

– Может быть, – сказала Апполин.

– У нас не было выбора, – продолжала Лилия. – Нам требовалось укромное место. Там, где Бич никогда не станет нас искать. Где мы будем спать, пока о нас не забудут.

– Ковер, – произнес Кэл.

– Именно, – подтвердила Лилия. – Именно такое убежище избрал совет.

– После бесконечных споров, – заметил Фредди. – Пока они шли, погибли сотни. В тот год, когда заработал Станок, каждая неделя приносила новые жертвы. Ужасные истории. Кошмарные.

– Мы, разумеется, были уязвимы, – продолжала Лилия. – Отовсюду приходили новые беженцы… приносили с собой клочки своих земель… вещи, спасенные от истребления… Все сосредоточились здесь, в этой стране, в надежде пристроить в ковер свою собственность.

– Какую еще собственность?

– Дома. Участки земли. Обычно они имели дело с добрым Бабу, умевшим превращать поля, дома и что угодно в подобие списка. В таком виде их можно было переносить…

– Нет, я не понимаю, – возразил Кэл. – Объясни.

– Речь идет о вашем семействе, – обратилась Лилия к Джерико. – Тебе и объяснять.

– Мы, Бабу, умеем создавать иероглифы, – начал Джерико, – и держать их в голове. Есть великие мастера, вроде моего учителя Куэкетта. Он мог составить список небольшого города, а потом выговорить его обратно до последней черепицы, – Джерико рассказывал, и его удлиненное лицо светилось счастьем. Но затем воспоминания потушили радостный огонек. – Учитель находился в Нидерландах, когда его отыскал Бич. Он исчез, – Джерико щелкнул пальцами. – Раз – и нету.

– Но почему вы все собрались именно в Англии? – хотела знать Сюзанна.

– Она была самой безопасной страной в мире. Здешние чокнутые, как водится, были озабочены только своей империей. Мы могли затеряться в толпе, пока Фуга превращалась в ковер.

– Что такое Фуга? – спросил Кэл.

– Это все, что нам удалось спасти от уничтожения. Осколки Королевства, которое чокнутые никогда не видели, а значит, не стали бы беспокоиться о его исчезновении. Лесок, пара озер, излучина реки, дельта еще одной. Наши дома, несколько городских площадей, пара улиц. Мы объединили их в некое подобие города.

– Идеал, вот как его называют, – сообщила Апполин. – Дурацкое, бессмысленное имя.

– Сначала мы пытались сохранять определенный порядок, – сказал Фредди. – Но вскоре все пошло кувырком из-за беженцев, желавших попасть в ковер. Их прибывало с каждым днем все больше. Люди ночами простаивали под Домом Капры, чтобы получить хотя бы маленькую нишу, где можно спрятаться от Бича.

– Вот почему ушло так много времени, – пояснила Лилия.

– Но никто не был отвергнут, – заметил Джерико. – Так решили с самого начала. Каждый, кто хотел получить место в Сотканном мире, получил его.

– Даже мы, – вставила Апполин, – хотя мы никогда не были непорочно чисты. Нам все равно дали место.

– Но почему именно ковер? – не понимала Сюзанна.

– А что проще всего не заметить? – спросила Лилия в ответ. – Вещь, на которой стоишь. Кроме того, мы владеем этим ремеслом.

– У каждого есть свой узор, – вмешался Фредди. – Если сумеешь его отыскать, можно заключить великое в малое.

– Разумеется, укрыться в ковре захотели не все, – сказала Лилия. – Некоторые предпочли остаться среди чокнутых и попытать счастья самостоятельно. Но большинство согласились.

– И на что это похоже?

– На сон. Сон без сновидений. Мы не старели. Не чувствовали голода. Мы просто ждали момента, когда хранители решат, что вокруг достаточно безопасно, и разбудят нас.

– А птицы? – спросил Кэл.

– О, в ковер вплетено великое множество флоры и фауны…

– Я не о Фуге. Я про своих голубей.

– А при чем тут твои голуби? – удивилась Апполин.

Кэл коротко описал, каким образом он обнаружил ковер.

– А, это сказалось влияние Вихря, – пояснил Джерико.

– Вихря?

– Когда ты увидел Фугу, – сказала Апполин, – помнишь облака в середине? Так это Вихрь. Именно там находится Станок.

– Но как ковер может содержать в себе Станок, соткавший его? – недоумевала Сюзанна.

– Станок – это не механизм, – ответил Джерико. – Это состояние созидания. Оно превращает частицы Фуги в наваждение, напоминающее обыкновенный ковер. В основном тут срабатывает ваша человеческая самонадеянность, но чем ближе вы подходите к Фуге, тем больше странностей происходит. Там есть места, где мелькают призраки прошлого и будущего…

– Не надо об этом говорить, – перебила Лилия. – Это к несчастью.

– Какие еще несчастья могут с нами произойти? – возразил Фредди. – Нас осталось так мало…

– Мы разбудим семейства, как только отыщем ковер, – провозгласил Джерико. – Наверное, Вихрь слабеет, иначе как этот человек сумел увидеть Фугу? Сотканный мир не может существовать вечно…

– Он прав, – согласилась Апполин. – Мы просто обязаны что-то предпринять.

– Но сейчас небезопасно, – предупредила Сюзанна.

– Небезопасно для чего?

– Я имею в виду, небезопасно здесь, в мире. В Англии.

– Бич, должно быть, уже забыл о нас, – сказал Фредди, – прошло уже столько лет.

– Тогда почему Мими вас не разбудила?

У Фредди вытянулась физиономия.

– Может, она забыла о нас.

– Забыла? – переспросил Кэл. – Невозможно!

– Легко тебе говорить, – отозвалась Апполин. – Нужно быть очень сильным, чтобы противостоять Королевству. Стоит забраться в него поглубже, и ты уже собственное имя забыл!

– Не верю, что она могла забыть, – сказал Кэл.

– Наша первоочередная задача, – постановил Джерико, не обращая внимания на его протесты, – отыскать ковер. После чего мы выберемся из города и отыщем место, куда Иммаколата не догадается заглянуть.