Когда на душе уже нет ни шиша:
Не пишутся строки, не лезут рифмы, —
Выводит по белой бумаге рука не спеша
Безликие иероглúфы.

Они – словно тени ушедших людей,
Невнятные, чёрные, мрачные тени, —
Вонзаются в память мою без затей
Осколками сновидений.

Они вызывают улыбку и гнев,
Усмешку, а может и слёзы
У тех, кто поверит в их призрачный блеф,
И к ним отнесется серьёзно.

О стихах

Не учи стихов

Не учи стихов, над книгой склонившись устало,

Не мучай себя и стихи не терзай.

Ведь хороших стихов на свете не мало,

Все их выучить даже ты не дерзай.

От стиха только главное, только суть —

Чувства, вызванные стихом, – запомни.

Остальное – оставь, остальное – забудь,

Ведь слова тяжелы, будто камни в каменоломне.

Только эмоции вечно живы,

Только чувства заставляют сердце биться,

Только они гонят кровь по жилам,

Только ими поэт гордится.

О стихах

Стихи – это стон души поэта,
Стихи – это крик его рваных губ.
Стихи – это вопль, это поиск ответа,
Это и шёпот, и грохот труб.

Стихи рождаются, как дети:
Без мук нельзя их воплотить.
В стихах все думы о белом свете,
О том, как надо и не надо жить.

Стихи идут потоком бурным
Сквозь сердце прямо из души.
И надо быть немного буйным,
Чтобы скомандовать себе: «пиши!»

Стихи нельзя учесть или измерить,
Стихи не ведают стыда,
Но если будешь ты им верить —
Не ошибёшься никогда.

Снова о стихах

Стихи, они мучают душу,
Они, как тряпку её выжимают.
Тебе-то легко – не хочешь, не слушай,
А поэт без стихов не выживает.

Поэт без стихов загнётся,
Он рухнет, как дуб без корня,
Ведь песня без слов не поётся,
Не куют железо без горна.

Поэт без стихов, как ветер
Без вольных просторов небесных,
Поэт без стихов, как дети,
Которым всё интересно.

Но стихи выжигают душу,
Как по нервам – железом калёным,
Душу поэта стихи сушат,
Она – как цветок, политый солёным.

Стихи ложатся на бумагу…

Стихи ложатся на бумагу,
Как звуки музыки в тиши.
Стихи ложатся словно листья,
Опавшие с деревьев ночью.
Стихи ложатся на бумагу,
Как чувства льются из души.
Как пенится шальная брага.
Стихи ложатся на бумагу,
Как дождь иль снег с небес идёт:
Чтоб записать нужна отвага,
Хотя и хочется под зонт.
Стихи ложатся словно ветер,
Несущий крики чаек над водой.
Стихи ложатся на рассвете,
И днём, и ночью, и любой другой порой.
Пускай бушуют ураганы,
И ветер пусть хранит границы пустоты —
Стихи ложатся на бумагу,
Так, стало быть, – кому-нибудь нужны.

Ну, как бы это…

Стихи… они… ну, как бы это…
Как это вам бы объяснить?..
Они не спрашивают у поэта,
Когда и где, и как им быть.

Они стучатся в дверь сознанья,
Когда им нужно, хоть средь ночи.
В них – скрытый смысл мирозданья,
Поэтому и пишешь, что есть мо́чи.

И если вдруг успел всё записать,
То счастья выше просто нет!
И хочется писать опять,
А перечтёшь – ну, что за бред!

Поэтому, поэт, коль почитаешь
Любую строчку высшим достиженьем, —
Быть может, хоть одной предугадаешь
Ты в обществе такое положенье.

Обнаженье души в стихах

Обнажаются телом когда —
Эка невидаль, что за диво…
Обнаженье души в стихах
Для поэта – необходимо.

Ведь душа его как цветок,
Лишь раскрывшись – она прекрасна.
В окружении сплетённых строк,
Как луна среди звезд ночью ясной.

А когда строчки прячешь в комод,
Средь тряпья они там умирают,
И душа от проблем и забот,
Как цветок без воды увядает.

И пусть я не любовник, не друг,
Я скажу (и сама ты, наверное, знаешь)
Что душа прирастает не вдруг, —
Когда клок от нее отрываешь.

Персональные

Два поэта

Один был юн и безмятежен
И по-мальчишески жесток.
Он не любил тех, кто изнежен
И презирал суровый рок.

Не чтил ни чёрта он, ни Бога,
И помочиться в церкви мог.
В своей ничтожности убогой
Себе был сам и чёрт, и бог.

Он наплевал на все морали,
И думал гордо, что поэт,
Пройдя лишь все ады и раи,
Стихи напишет, а не бред.

Другой был старше и… старее,
И скован был в своих стихах.
Увяз он в жизненном елее,
И исписался в пух и прах.

Искал в вине он вдохновенья,
Но трудно там его найти.
Был жив ещё поэта гений,
Лишь только не было пути.

Они столкнулись, как кометы,
Перевернув себя и мир.
Друзья, любовники, поэты,
Чьих прост и жёсток голос лир.

Один был младше – умер первым,
Стихи забросил он совсем.
Задиристый, упрямый, нервный —
Артюр Рембо известен всем.

Другой ещё добился славы,
Весь мир стихами взял он в плен.
Поэт, Великий среди равных,
И правдолюбец – Поль Верлен.

Нострадамус

Длятся часы, мировое несущие.

Ширятся звуки, движенье и свет.

Прошлое страстно глядится в грядущее.

Нет настоящего. Жалкого нет.

Александр Блок

Чародей, проследи сочетания звёзд,
Загляни в свой хрустальный шар, —
Пусть говорят, что всё не всерьёз,
Но ты-то видишь грядущий пожар.

Чародей, чернокнижник, колдун —
Так привычны тебе оскорбленья толпы,
Нострадамус, великий вещун,
Сквозь столетия видел ты.

Все смеялись ещё над тобой,
Когда Генрих копьё обломил,
И пронзил им свой шлем золотой:
Лев погиб так, как ты говорил.

Ты провидел, как дом Валуа
Потеряет и жизнь, и власть,
Но не верил никто в твои слова,
Обрекая династию пасть.

Через сотню лет и сотни жизней
Ты увидел, как толпа сметёт
Трон королей в твоей отчизне,
И к чему это всё приведёт.

Монархия, Республика, Империя,
Маленький, но сильный тиран,
И остров Святой Елены,
И будущего туман.

Туман, сквозь который проникнуть
Было дано лишь тебе,
И могилы своей оскверненье увидеть
В кровавой за власть борьбе.

А потом ещё сотни и сотни
Жизней, границ и лет,
Падений замков песочных,
И войн, и жертв, и бед.

Сотни и сотни строчек,
Тайных знаний шифрованный текст,
Упреждающих букв цепочек,
И избра́нности тяжкий крест.

Чародей, чернокнижник, колдун —
Не взирая на гнев толпы,
Нострадамус, великий вещун,
Сквозь столетия видел ты!

Сумасшествие Грозного

Светает. Розовые тени
Ползут неслышно по стене.
Дневной свет льётся на ступени
И подбирается ко мне.

И этот свет могуч и страшен,
И от него спасенья нет:
Он мне напомнит день вчерашний,
В душе оставив тяжкий след.

Я помню – посох опустился,
Я помню – кровь на рукаве…
Куда-то сын запропастился,
Ивашка, слышь, приди ко мне!

Я помню… Или снова брежу?
То явь была, иль, может, сон?
Ивашка был мне сыном нежным…
Ивашка был… А был ли он?

Прозрения Сальвадора

«Дорогой Сальвадор», – «Ах, ах!»
«Напишите портрет». – «Нет, нет!»
И в глазах сразу страх, страх,
В голове снова бред, бред.

Непослушной рукой кисть
К полотну он подносит вновь.
Красной краской на холст ложись
Из искусанных губ кровь!

Под тяжёлою ношей креста,
Выше, чем солнечный свет, —
Обнажённое тело Христа
Сквозь две тысячи долгих лет.

Доставая до самых звёзд,
Крест громадой по-над миром парит,
За крестом, где распят Христос,
С высоты наблюдает Дали…

«Дорогой Сальвадор», – «Ах, ах!»
«Вы художник большой».
Отчего же в глазах страх, страх,
А в душе снова боль, боль?

Перечитывая Верлена

Я возьму Верлена с полки
Почитать его верлибры,
Что так зыбки и так ко́лки,
Проникают прямо в фибры.

Этот стих сродни цунами, —
Милый Поль, открой секреты:
Оперируя словами,
Как ты делаешь сонеты?

Ах, Верлен, Поэт поэтов!
Ты король меж всеми нами;
Из цветов и из рассветов
Ты сплетаешь оригами.

Пред твоим великим слогом
Преклоняю я колени.
Перечту Верлена снова
И застыну в восхищении.

Валерий Брюсов

Он был гений. Провидец.
Он из жизни сплетал свои строки.
Он как будто был очевидец,
Когда писал про другие эпохи.

«Мучительный дар», дарованный Богом,
Не жалел, раздавая людям.
И всю жизнь был одиноким,
И всю жизнь был нелю́дим.

Слов волшебных властелин,
Он сплетал их в чудесный сонет,
Почитая святое Искусство,

Так он жил и творил.
Он был гений? Нет – просто Поэт, —
Валерий Яковлевич Брюсов.

Цветок поэзии

В. Я. Брюсову

Я сорвал бы красивый цветок,
Только все уже сорваны Вами.
Волшебно-звенящих, пленительных строк
Владеете Вы цветами.

В своём укромном саду денно и нощно
Взращивали любовно Вы каждый из них,
Чтобы торжественно, чтобы мощно
Звучал потом Ваш великий стих.

Каждому семечку – время своё,
Каждому лепесточку – свой собственный цвет,
Чтобы потом кто-то сказал: «Вот, ё-моё,
Вот – настоящий поэт!»

Вы – настоящий Поэт, Брюсов,
Вы – просто гений двадцатого века, —
Математик, литератор, историк, философ, —
Вы – универсал, – образец человека.

Я тоже пишу стихи – жалкий недомерок,
В своих потугах дотянуться до Вас,
Но что в сравнении с Вашими криптомериями
Моя словесная лебеда?

Я сорвал бы красивый цветок,
Только все уже сорваны Вами.
Волшебно-звенящих, пленительных строк
Владеете Вы цветами.

Метафизические

Круги жизни

Поэма из сонетов

(что-то вроде венка)

I
Когда умолкнут все слова,
И сердце биться перестанет,
Навек поникнет голова —
То что́ тогда со мною станет?

Тогда исчезну навсегда?
Тогда останусь я навечно?
Бессмертна ли моя душа?
Иль в этом мире всё конечно?

Вопрос извечный и простой,
Но сложный, как основы мирозданья.
Ответ найдётся ли такой,
Что объяснил бы суть существованья?

Какие ожидают человека муки,
Когда последние затихнут звуки?

II
Когда последние затихнут звуки,
Унося былое вдаль,
Заламывать не стану руки —
Мне прошлого не жаль.

Когда безбрежные просторы
Увижу пред собой,
И чьи-то разговоры
Услышу в час ночной,

Когда узна́ю тайны,
Когда увижу Свет,
Когда почувствую необычайным
Обычнейший рассвет, —

Тогда в единстве с душою мировой
Впервые стану сам собой.

III
Не будет жидкою вода,
Та, что моря переполняла,
Когда я, наконец, услышу «да»,
Когда узна́ю, где начала.

Не будет чёрной пустота,
Что Космосом сейчас зовётся,
Когда я, наконец, услышу «да»,
Когда душа моя проснётся.

Нигде покоя не найду,
Когда навеки успокоюсь,
Когда навеки пропаду,
Когда Вселенной я укроюсь.

Когда-нибудь я всё забуду,
Но уж тогда другим я буду.

IV
Мучительными муки
Уже не будут никогда.
От горя и от скуки
Не останется следа.

Развеются сомненья,
Как дым былых времён.
Исчезнет самомненье
Кичливости имён.

Соединятся руки,
Глаз выдавит слезу,
И злые-злые буки
Останутся внизу.

И, счастьем окрыле́нны, умчимся в вышину,
Мы – пасынки Вселенной, мы у неё в плену.

V
Когда былое всё пройдёт,
И настоящего не станет,
И разум помнить перестанет,
И Млечный Путь, как дым растает,

Сомнения исчезнут навсегда,
И раны кровоточить перестанут.
Быть может, хоть тогда
Пойму, что не был я обманут.

Пойму строение Природы,
Пойму загадку мирозданья,
Пойму, зачем потратил годы
На постиженье тайн я.

Пойму, пусть не сейчас – тогда,
Но лучше поздно, чем никогда.

VI
Манить не будет, что влекло,
Ведь годы не воротишь вспять.
Я пальцами ломал стекло,
И я готов ломать его опять.

Я видел что-то впереди,
Как будто – цель, а так, кто знает?
Уже не тянет к ней идти,
Уже другое что-то ма́нит.

И пусть я – облако, я – пар,
И пусть растаю и развеюсь.
Души негаснущий пожар
Останется, я в нём не разуверюсь.

Исчезнет тело – тело бренно,
Лишь мысль, душа одна нетленна.

VII
Когда горячим будет лёд,
Когда я стану великаном,
Я сброшу с плеч тяжёлый гнёт,
Я улечу в другие страны.

Вокруг Земли – виток-другой
И на прощание, на память,
Я превращу отлив в прибой,
Но так, чтоб никого не ранить.

Когда я стану столь большим,
Что помещусь в напёрсток, —
Я перестану быть слепым,
Ведь это очень просто.

Когда горячим будет лёд,
Тогда и боль моя пройдёт.

VIII
Прочное, как алмаз, стекло —
Глаза, глядящие сурово.
И кто-то тащит, тянет в пекло,
И там цепями я прикован.

Ни мук, ни пыток, ничего,
Лишь взгляд один больнее раскалённой стали.
Лишь взгляд, не чей-то, а Его,
Больнее раскалённой стали ранит.

Всю душу – словно наизнанку,
Все чувства – будто бы в тиски.
О, Боже! На какую же приманку
Меня Он на Земле купил?

Но вот тиски как будто разжимают:
Одна лишь мысль о Боге всё решает.

IX
Когда исчезнут все преграды,
Когда глаза увидят свет,
Чудеснейшие перепады
Цветов – от радуг до комет.

Когда раскроется сознанье,
Цивилизации спадут оковы,
И ясный смысл мирозданья
Откроется, хоть он не новый.

Я разведу пошире руки,
Взмахнувши ими, как крылами.
Уйдут, забудутся все муки,
И жизнь Земли, и адский пламень.

В просторы Космоса я окунусь, как в море,
Крылами трепеща и позабывши горе.

X
Когда полёт не будет сном,
Взмахну я медленно крылами.
Не сожалея о былом,
Не помня жизнь и адский пламень.

В пределах Космоса полёт
Мой будет лёгок и спокоен —
Не тянет душу вниз налёт
Обыденности бестолковой.

Я пролечу по всем мирам,
Увижу всех существ живых,
Я побываю тут и там,
И полюблю миры все их.

Я пролечу по всем мирам,
Но душу им я не отдам.

XI
Появятся прекраснейшие водопады,
Поя́щие озёра голубые.
И все вокруг мне будут рады,
И окунусь я в воды те благие.

Я зачерпну из радуги цвета,
И брошу их на всё вокруг.
Хочу, чтоб ярким мир весь был всегда,
Хочу, чтоб каждый был друг другу – друг.

Я наберу воды горстями,
И в небо стайки брызг закину.
И звёзды яркими лучами
Согреют всех тех, кто покинут.

В прекраснейшие водопады окунусь,
В их брызгах я душой преображусь.

XII
И тихим-тихим будет гром,
А вспышки молний – как сиянье.
И вспомнится уже с трудом
И жизнь Земли, и адский пламень.

Вселенная предстанет предо мной
Твореньем Света, в одночасье.
И смысл жизни я пойму земной,
Да и вселенский смысл станет ясен.

Преображение приблизится к венцу,
Душа вдруг заискрится ярче света.
Я перестану быть подобием слепцу,
И стану я подобен человеку.

Останется последний сделать шаг вперёд,
Чей это голос там меня зовёт?

XIII
Тогда оттаю и проснусь,
С Вселенским Разумом соединюсь.
Мой дух, чистейший, как слеза
Заглянет Космосу в глаза.

Сознанье благостью наполнит,
Все тайны предо мной откроет,
Покажет цели всех дорог
Космический, Вселенский Бог.

Одну дорогу выбрать надо,
И снова, словно в кру́гах ада,
Идти, идти, идти, идти,
По этому тернистому пути.

Весь смысл жизни только в этом:
Идти, стремясь достигнуть Света.

XIV
Но уж не вспомню, что вернусь,
По новой двигаясь дороге,
Не вспомню, что́ узнал о Боге,
Не помня, что когда-нибудь очнусь

От жизни тягостной и зыбкой.
Что всё пройдёт, и радость, и печаль,
Что я умчусь когда-то вдаль,
На жизнь свою взглянув с улыбкой.

Идти, стремясь достигнуть Света, —
Вот круга жизни цель и смысл.
Таким его Господь замыслил,
И надо помнить только это.

И помнить, что душа останется жива,
Когда умолкнут все слова.

XV (Заключение)
Когда умокнут все слова,
Когда последние затихнут звуки,
Не будет жидкою вода,
Мучительными – муки.

Когда былое всё пройдёт,
Манить не будет, что влекло,
Когда горячим будет лёд,
И прочным, как алмаз, стекло,

Когда исчезнут все преграды,
Когда полёт не будет сном,
Появятся прекраснейшие водопады,
И тихим-тихим будет гром, —

Тогда оттаю и проснусь,
Но уж не вспомню, не вернусь.