Читать книгу: «Младенец Фрей», страница 2

Шрифт:

– Ты меня подвел, – сказала она негромко. – Ох и подвел ты меня, зайчик!

Леонид Саввич стал доставать из-под стола кейс с альбомом, он был готов уже на все – только бы не вылететь из института.

Антонина снизила голос до шепота.

– Ты вчера не предохранялся?

– Как? – Вчерашний роман был покрыт дымкой древности.

– И я от тебя понесла. Будем рожать богатыря.

Среди мужчин сегодня еще существуют экземпляры, которые уверены, что о зачатии будущая мать знает в тот же день. Или допускают такую мысль.

Леонид Саввич относился именно к этим мужчинам. Кидая ему в лицо обвинение, Антонина ничем не рисковала.

– Я не понял, – сказал библиограф. – Разве так бывает?

– С тобой, суслик, чего только не бывает. Я с утра была у гинеколога, и он сообщил, что я изнасилована особо яростным самцом и теперь рожу богатыря – как две капли воды ты, мой зайчик.

– Ну ладно, ладно, – примирительно сказал Леонид Саввич. – Так не бывает.

– Это у твоей Сонечки не бывает… впрочем, не исключено, что я соглашусь на аборт. Скинемся по тысяче баксов?

Тут Леонид Саввич расплылся в улыбке. Как-то Сонечка делала аборт, раз в жизни. Он обошелся в десять раз дешевле.

– Улыбаешься? – грозно спросила Антонина и тут же сменила тон. Обвела взглядом длинные полки с папками и спросила: – Тут все записано?

– Да, все записано… – Леонид Саввич не успел переключиться, он все еще думал о цене аборта.

– И рост, и вес, и фотографии персонажей?

– Все, все! – И куда она клонит? Леонид Саввич уже начал понимать, что страстная любовница таит в себе серьезную угрозу его существованию.

– Ну, покажи, – сказала Антонина.

– Что покажи?

– Личное дело Владимира Ильича Ленина покажи.

– Невозможно, – сказал библиограф.

– Это почему так?

– Нет такого дела – тут целый кабинет, сотни дел! Это же вся жизнь нашего государства!

– Вот именно, – согласилась Антонина. – И что ты решил с марками?

– Я хотел бы их взять, но, конечно, не за ту сумму, которую ты назвала.

– А какую сумму я назвала?

– Две тысячи долларов, – прошептал Леонид Саввич. Их могли подслушать.

– Три тысячи, – ответила Антонина.

– Разве? – Он в самом деле забыл, ему казалось, что была названа меньшая сумма. Впрочем, это не играло роли.

– Ну, берешь? – спросила Антонина.

– Лапочка, – голос Леонида Саввича стал высоким, детским и беспомощным, словно он жаловался на пчелу, которая его укусила, – лапочка, у меня нет такой суммы.

– Сумму я ссужу, – сказала Антонина. – Когда будешь платить за аборт.

– Нет, я не могу себе этого позволить.

Тонкий нос библиографа покраснел, глаза стали щелочками – он чувствовал, что пропал. Все было ненастоящим. И марки, и любовь, и Алик за дверью номера…

– И что же, там есть его волосы, ногти, отпечатки пальцев? – спросила Антонина.

– Ты о Ленине?

– Разумеется. О нем, мой барбосик.

– Наверное, есть. Я же не изучаю его ногти.

– А есть, которые изучают?

– Антонина, не делай вид, что не понимаешь! – вдруг рассердился Леонид Саввич. – Совершенно очевидно, что за эти годы несколько докторских, не говоря о кандидатских, защитили о ногтях Ильича.

– Первый ноготь левой ноги, большой ноготь правой ноги…

– А вот смех твой опять же неуместен. Каждая молекула тела нашего вождя представляет неоцененный интерес для науки. Ты это понимаешь, но шутишь.

– Ну и покажи мне диссертацию.

– Какую?

– Допустим, по отпечаткам пальцев Ильича.

– Я не знаю, где лежат данные.

– Отыщи. Вон у тебя компьютер стоит.

– В него еще далеко не все занесено.

– А ты ищи, ищи. Хочешь коллекцию марок получить?

– Хочу.

– Хочешь снова надо мной надругаться?

– Зачем ты так… у меня к тебе зарождается чувство.

– Хочешь еще три тысячи баксов?

– Ну зачем тебе это?

– Я любопытная. Я прямо выкипаю от любопытства.

– Может, хочешь послушать записи голоса Ильича? Они у меня в открытом хранении.

– Отпечатки пальцев. И быстро.

– Антонина, я же сказал, что это невозможно.

Раздался тонкий требовательный сигнал.

Антонина вытащила из сумки мобиль.

– Да, – сказала она. – Это я, кто еще! Тебе что, пароль сказать? Ну то-то. Что? Работаю. Именно сейчас работаю. Патронов не жалею. Хорошо, отзвоню.

Она спрятала аппарат и, глядя громадными серыми полушариями на Леонида Саввича, сказала:

– Ты видишь, я не одна. Есть очень влиятельные люди, которые интересуются.

Именно в этот момент Леонид Саввич понял, что имеет дело с инопланетянами, с пришелицей. В любой момент она, как это обычно бывает в американских фильмах, сорвет с себя пластиковую маску, и взору Леонида Саввича предстанет страшная рожа космической завоевательницы, в которой от прежней красоты останутся лишь громадные серые выпуклые глаза.

Но показать свой страх, саморазоблачиться – нет, ни в коем случае.

Он имеет шансы выжить, только если они сами его не заподозрят!

И он еще имел с ней секс, как говорят американцы! Секс с инопланетянкой. А что, если теперь у Сонечки родится галактический вампир? «Нет, остановись, Леня, не суетись, возьми себя в руки. Можно ведь закричать, прибегут товарищи по работе…» А если их тоже расстреляют?

– Ты что? – спросила Антонина, нехорошо улыбаясь. – Забыл, где лежат отпечатки нашего вождя?

– Я не знаю…

– Думай, Леня, думай. Нашего решения ждут в высоких сферах.

Антонина ткнула пальцем в небо, и Леонид Саввич еще больше сжался – она и не считала нужным скрывать свое происхождение.

– Но отпечатки пальцев! – воскликнул он. – Почему отпечатки?

– Это наши проблемы, – ответила инопланетянка Антонина. – А ты наш добровольный помощник.

– Но я… это опасно.

– Для тебя уже ничего не опасно, зайчик. Для тебя только я опасна. И, может быть, Сонечка.

– При чем тут Сонечка?

– При том, что ей совсем не следует знать, чем ты занимаешься с залетной бабой в рабочее время.

– Но ты не посмеешь!

– Три тысячи за аборт – и молчу.

Она нагло расхохоталась, хотя глаза остались холодными.

И тогда Леонид Саввич дрогнул. Он посмотрел на компьютер. Конечно, можно попытаться, ничего не найти…

– Только не манкировать! – приказала Антонина. – А то я и еще чего могу вспомнить.

Леонид Саввич игнорировал ее слова. Он обернулся к компьютеру и приступил к поиску. Пальцы слушались плохо.

Прошло минут пять.

Антонина закурила, хотя курить в архиве было строжайше запрещено. На дым сунулся шеф по режиму, Антонина отмахнулась от него. Он ушел. «Видно, немало получил», – успел подумать Леонид Саввич.

– Ну!

– Боюсь, с него не снимали отпечатков пальцев, – сказал Леонид Саввич. – Ни в алфавитном указателе, ни в тематическом такой информации нет.

– Отойди, – сказала женщина.

Леонид Саввич поднялся.

Антонина села к компьютеру.

– Показывай, что у вас тут к чему.

Оказалось, что она в ладах с компьютером. Что было странно, если она заведует пушной фермой под Пермью, и совсем неудивительно, если она пришелец с дальней звезды…

«И неизвестного пола! А вдруг я согрешил? Вдруг я ударился в гомосексуализм? Но как спросишь? Лучше мучиться, чем спросить».

– Черт побери, – сказала Антонина наконец. – Твоя правда. Как же можно столько лет работать и не снять отпечатков пальцев! Может, враги утащили?

– Нет, – твердо сказал Леонид Саввич. – Я уверен.

Антонина снова вытащила мобиль.

– Оскар, ты? – спросила она. – В институте нет его пальчиков. Что будем делать?…

С той стороны говорили долго. Антонина кивала, стряхивая пепел на пол. Леонид Саввич пытался увидеть в ней инопланетянку, но не был ни в чем уверен.

Наконец Антонина попрощалась с Оскаром, обернулась к Леониду и сказала:

– Придется снимать с мумии.

– Как так? – Леонид Саввич ничего не понял.

– А так – пойдем в Мавзолей и снимем.

– Ты с ума сошла!

– Нет. Ты пойдешь с нами и все для нас сделаешь.

– Ни в коем случае! Я на это не пойду!

– А как марку с маленькой буквой «ф» из чужой коллекции вынимать, это ты можешь?

– Какую марку?

– Леваневского.

* * *

Чтобы поднять уровень духа у Леонида Саввича, Антонина перед ночной операцией позвала его в номер, но пить не давала, а была деловита, шустро разделась, раскидав изящные вещи по узорчатому паласу, и торопила любовника. Леонид Саввич запутался в брюках, рассердился и вообще хотел одеться и уйти.

– Возьми себя в руки, птичка, – спохватилась Антонина. – Я ведь жертва эпохи. Все на ходу, обедаем бутербродами, спим в самолетах.

Она была похожа на нечто русалочье, гладкое и только из воды.

Она сладко потянулась и закинула за голову полные руки. Груди дрогнули, всколыхнулись, и Леонида Саввича охватила страсть.

– Я понимаю, – сказал он, – бутерброд на обед…

На этот раз женщине удалось направить его в должное русло, и, прежде чем завершить акт, Леонид Саввич даже смог раззадорить жадную плоть Антонины Викторовны.

– Еще! – шептала, кричала, настаивала она, но «еще» не получилось, и Антонина оттолкнула любовника.

И на этот раз выпить ему она не дала, а сама приняла только сто грамм. Одевалась она ловко, как будто утром на службу.

– Не боись, – сказала она, – ничего дурного не произойдет. Оскар позаботится.

– Но мне-то зачем в Мавзолей? – спросил Леонид Саввич. – Я же не научный сотрудник.

– Но ты сотрудник института.

– Я не пойду на уголовщину!

– Ты одевайся, одевайся, – сказала Антонина. – Скоро машина придет.

– Нет!

– Значит, так, сдаешь обратно коллекцию, а на работу мы сообщаем, что ты спер ценную марку у несчастной вдовы.

– Нет!

– Застегни мне платье. Да не рви ты пуговицы!

– Вы можете все взять.

– Мы не можем все взять. Как я могу вернуть Сонечке твою честь и честь семьи? Хорош верный муж…

У Леонида Саввича голова шла кругом – буквально, а не в переносном смысле. Он взялся за край письменного стола – чуть не свалил телевизор. Антонине пришлось поцеловать его, приласкать, чтобы пришел в себя.

* * *

Институтский «рафик» остановился перед гостиницей. Там уже был зам по режиму и незнакомый Леониду доктор – оба в белых халатах. Алик передал белый халат Леониду Саввичу. Тому было неловко надевать его в движущемся автомобиле, но шеф по режиму настоял, чтобы тот натянул его прямо сейчас.

Окошки были затянуты шторками. Леонид Саввич как-то ездил в этом «рафике» по делам, но обычно машину держали именно для проверочных рейдов к Кремлю. Там была аппаратура. В «рафике» было душно, пахло французскими духами Антонины. Леонид страшился, что сейчас в «рафик» заглянет охранник и увидит, что к Ильичу едут самозванцы.

Машина остановилась возле Спасской башни.

– Буль-буль-буль, – были слышны голоса снаружи. От открытого водительского окошка, за которым угадывался силуэт милиционера, тянуло жутким холодом. Сонечка знает, что он задержался на работе: сложный заказ, объявлена мобилизация всех сотрудников. Пришлось попросить зама по режиму, которого, как говорит Антонина, купили с потрохами, позвонить и подтвердить, что Малкин мобилизован. Все равно Соня не поверит.

Ну вот, сейчас откроется дверь и их попросят…

– Привет, – сказал водитель. Вроде бы водитель институтский, но их в институте несколько, трудно угадать.

Голос снаружи откликнулся. Вполне обыкновенно.

Поехали дальше.

Леонид Саввич все ждал, когда их поймают. Даже с надеждой – только бы кончился этот кошмар.

Мертвые души в каком-то космическом масштабе. Зачем-то инопланетным агрессорам понадобились отпечатки пальцев вождя.

«Может, они желают воссоздать у себя такого же? Нет, это бред, бред, бред!»

Шеф по режиму, который не в первый раз в Мавзолее, усилил свет.

Внутренний часовой, убедившись, что это на самом деле сотрудники института, вернулся к чтению.

Новые солдаты уже не были столь верующими, как их старшие братья. Мумия не вызывала в них душевного трепета, скорее она ассоциировалась с американскими фильмами «ужасов». В охране рождался фольклор, где мумия Ильича выступала в ролях неприятных, зловещих, но не сакральных – мертвец как мертвец. К мертвецам в России западного уважения нет.

В центральной камере Мавзолея часовой читал роман Рекса Стаута, пронесенный кем-то из его предшественников и ставший как бы переходящим призом для долгого ночного дежурства.

Роман был интересным, толстяк Ниро Вульф проявлял чудеса сообразительности, его шустрый помощник с ног сбился…

Часовой все же поглядывал на сотрудников института – они проводили проверку трупа. Работа ответственная, но тоскливая и не очень приятная.

Когда они подняли прозрачную крышку саркофага, подземный зал наполнился неприятным лекарственным запахом, смешанным с запахом тления. Что, конечно, было лишь фантомом, ведь ничего органического в Ленине не осталось – сплошной пластик. Но никуда от тления не денешься. Такова наша жизнь…

Сотрудники были молчаливы. Один из них, черный, кавказской или еврейской национальности, проверял пальцы вождя. И в этом тоже не было ничего удивительного – часовой знал, что проверяют по очереди разные части тела.

Их было трое. Но часовой только одного знал в лицо – он уже сюда приезжал.

Они же все в белых халатах и матерчатых масках на пол-лица – боятся занести микробы.

Зазвонил телефон – внутренняя связь.

Спрашивал начальник караула. Обычный звонок. Нет ли происшествий?

– Происшествий нет, – ответил часовой. – Сотрудники Института специальных биологических технологий, согласно плану, проводят проверку тела.

– Погоди, погоди, – сказал начальник караула. – Разве сегодня от них должны приезжать? Они же на той неделе были?

– Да нет, приехали, – сказал часовой. – Вон тут, работают, проверяют.

– Дай-ка мне ихнего старшого, – велел начальник.

Часовой позвал старшого.

Старшой подошел.

– Внеплановая проверка рук, – сказал старшой. – Есть опасения, что под ногтями мог завестись грибок. Откуда? А мне-то зачем знать? Я снимаю образцы.

Господи, думал Леонид Саввич, глядя на зама по режиму, который говорил так легко и непринужденно, словно обсуждал на профсоюзном собрании проблему недоплаты членских взносов.

– Да вы позвоните к нам в институт, – сказал зам по режиму. – Телефон известен? Вот и звоните. Спросите Тихона Анатольевича. Это наш зам по режиму. Он подтвердит.

«Что вы делаете! – закричал было Леонид Саввич. – Это же ваш телефон!»

Но кричать было нельзя.

– Нормально, мы уже сворачиваемся, – сказал зам по режиму.

Он вернул трубку часовому и сердито сказал остальным:

– Да поворачивайтесь вы, поворачивайтесь! Товарищи недовольны!

Леонид Саввич не отрывал взгляда от часового, потому что тот не выпускал из руки трубку, слушал какие-то указания, кивал, и библиограф отлично понимал, что подозрительный начальник караула так и не успокоился.

Он хотел сообщить об этом заму по режиму, который подошел к незнакомому сотруднику, тому самому, который снимал с мумии Ленина отпечатки пальцев. Но зам по режиму не смотрел на Леонида Саввича.

А дальнейшее произошло так быстро, что Леонид Саввич не запомнил последовательности событий.

Для начала часовой ахнул и начал опускаться на пол.

За его спиной стоял доктор с пистолетом в руке, которым он и оглушил часового.

– Ах! – воскликнул Леонид Саввич. – Что вы делаете! Это безумие! Нас всех расстреляют!

Но тут же он потерял сознание, потому что зам по режиму, имевший опыт боевых действий в Афганистане и Анголе, ударил его по голове. Не очень сильно, в центр лысины, но достаточно, чтобы отключить сознание такого некрепкого человека, как библиограф.

Поэтому дальнейшие события происходили без участия Малкина.

Он не видел, как преступники, сбрасывая и сворачивая на ходу белые халаты, выбежали из Мавзолея.

Машины, похожей на институтский «рафик», перед задним входом в Мавзолей уже не было. Оказывается, она уехала, как только выгрузила сотрудников. Отсутствие машины сразу лишило участников налета возможности погоняться по Москве наперегонки с милицией, но это их не обескуражило.

Они спокойно разошлись в разные стороны, неся ненужные халаты в пластиковых пакетах, от которых нетрудно отделаться.

Сотрудника, который снимал отпечатки пальцев с Ильича, встретила у Царь-пушки эффектная крепкая дама, которой он незаметно передал трофеи.

Но оказалось, что эта предосторожность была излишней. Их никто не задержал, и они покинули Кремль раньше, чем были перекрыты все входы и выходы.

Между тем возле саркофага вождя были обнаружены часовой в бессознательном состоянии, который очнулся только к вечеру в госпитале, и библиограф Института специальных биологических технологий Леонид Саввич Малкин, который уже пришел в сознание, но его показания, данные следователю спецпрокуратуры, были весьма сбивчивы и нелепы.

На первом допросе Малкин заявил, что ничего не помнит, ничего не знает, попал в Мавзолей случайно.

Но против него были как показания очнувшегося часового, так и мешочек, найденный во внутреннем кармане пиджака Малкина при досмотре. В мешочке обнаружились пряди волос вождя.

Несмотря на путаницу в показаниях библиографа, следствие быстро пришло к выводу, что, действуя в составе преступной банды, Малкин намеревался осквернить тело вождя, возможно, с корыстной целью торговли его волосами среди паломников.

Когда же наконец Малкин раскололся и начал давать новые показания, они были настолько безумны, что следователь с трудом сдерживал саркастический смех.

Малкин сообщил, что некая дама по имени Антонина подсунула ему коллекцию марок – альбом в американском кейсе от одного покойника. Затем, под предлогом деловых переговоров, соблазнила его в гостинице «Украина» и попросила достать для нее в картотеке отпечатки пальцев Ильича. Когда таковых в картотеке не обнаружилось, она включила его в группу захвата во главе с заместителем директора института по режиму, полковником в отставке, чтобы снять отпечатки пальцев вождя прямо в Мавзолее, что и было сделано. А потом он получил удар по голове и ничего больше не помнит. Никакой бороды у мумии он не отрывал и до кудрей не дотрагивался, и явно, что все это подложено ему в карман замом по режиму или неизвестным доктором.

При проверке обнаружилось, что Малкин лжет во всем – большом и малом.

Во-первых, в гостинице «Украина» дама по имени Антонина на третьем этаже (номер комнаты Малкин не запомнил) не останавливалась, зам по режиму в тот день не покидал своего кабинета, так как готовил доклад для отчета на городском слете ветеранов Ангольской войны с Южно-Африканской Республикой. Даже «рафик» простоял весь день на профилактике.

Никакого альбома с марками дома у Малкина не обнаружили; а если бы обнаружили, ничего бы это не изменило. На самом деле альбом Соня спрятала у своей сестры, полагая, что деньгами в наши дни не разбрасываются.

Но главное, что решило судьбу Малкина, – это была история с отпечатками пальцев.

Кому и зачем могут понадобиться отпечатки пальцев мумии?

Выдумка Малкина была неправдоподобной и даже оскорбительной для следствия.

Разумеется, его отправили на психиатрическую экспертизу, где обнаружили букет неврозов, но не зафиксировали никаких существенных отклонений от нормы.

Это возвратило следствие к первоначальной версии – корыстная попытка торговать волосами мумии.

Суда, конечно же, не было. Такой суд был бы на руку желтой западной прессе и отечественным демократам.

Малкин получил три года административной ссылки, которой у нас не существует. Где он, как он, не известно никому, кроме тех, кому положено об этом знать.

Соня за ним не поехала. Она дважды встречалась с сослуживцем Искателевым, тоже филателистом, показывала ему альбом, но не с целью продажи, а чтобы узнать, что же соблазнило ее несчастного мужа. Искателев указал ей на блок, но усомнился в его подлинности.

Когда Антонина вернулась из Кремля, она позвонила Бегишеву.

Оскар сказал:

– А ну дуй на Петровку, 38, Семенов предупрежден. Его человек в два тридцать будет ждать в проходной.

А ночью, отласкав Антонину и отдыхая с бокалом шампанского в руке (Оскар не засыпает без шампанского), он сказал Антонине, которая терпела и не задавала лишних вопросов:

– Проверили. Отпечатки совпадают.

– Какое счастье! – ответила Антонина.

Глава 1
Осень 1991 г

Каждый человек с возрастом теряет живость ума, память, способность оплодотворять ткань муравейника, называемого человечеством. Но к девяноста годам можно превратиться в сорное растение, а можно остаться обыкновенным профессором и просто талантом, если еще двадцать лет назад ты был талантом выдающимся.

Сергею Борисовичу Завадскому было почти девяносто лет от роду, позади – шестнадцать лет лагерей (в два приема), три инфаркта, больная печень, приступы меланхолии… Сергей Борисович – человек одинокий и объективно несчастный – существовал на этом свете не для завершения жизни, а по праву активной в ней необходимости. Было очевидно, что, когда он рухнет – умрет, улетит, растворится в воздухе, – это станет глубокой печалью для некоторых людей, включая Лидочку Берестову.

Одиночество Сергея было очевидно. Оно выражалось в запущенной, заваленной книгами пыльной квартире, где жили он сам, древний кот без имени и половины хвоста и странный приживальщик – подобранный где-то или полученный в наследство старик по имени Фрей. Кота и Фрея днем не было видно, и большинство посетителей Сергея даже не подозревали об их существовании. Лидочка удивилась, впервые увидев Фрея – низкорослого, нервного, лысого человека, не выносящего прямого человеческого взгляда. Галина – жена Сергея была тогда еще жива – отмахнулась от возникшего в дверях кухни и растворившегося в тени коридора приживальщика и произнесла надтреснутым благородным голосом:

– Не обращайте на него внимания, Лидочка. Он уже безвреден.

С тех пор прошло несколько лет. Тяжело и в тоске умерла Галина, которую страшила не столько собственная мучительная кончина, сколько беспомощность и одиночество мужа. Они встретились с ним под Магаданом и прожили в нежной любви почти сорок лет. Порой к Сергею забегала пожилая дочка. Она приносила полкило яблок и насиловала стиральную машину. Еще реже появлялась внучка, которая ничего не приносила, но нуждалась в деньгах, потому что содержала бездарного и наглого гитариста из ансамбля «Варианты».

Пока жила Галина, за Сергеем был уход и в доме царила строгость. Вдовствуя, Сергей одряхлел и даже усох, а кожа повисла на нем, как на шее черепахи.

И все же он остался чудесным педиатром.

…Вот он входит в переднюю пациента и начинает, стараясь не кряхтеть, раздеваться, а у малыша уже снижается температура. Он появляется в дверях комнаты, и при виде доктора микробы разбегаются из тела больного, тут же пропадает сыпь, спадает опухоль в горле и исчезает кашель.

Сергей усаживается у постели и строго спрашивает:

– На что будем жаловаться, бездельник?

И страдалец отвечает, давясь от смеха:

– Я не бездельник, я только болею.

Сергей не велел давать своего телефона чужим людям. Ему уже было трудно ходить по визитам, спотыкаясь и скользя по тротуарам запущенной, грязной Москвы. Но все равно матери и бабушки детей, которым не мог помочь никто другой, раздобывали телефон, а то и адрес, приезжали на такси, совали ему на прощание в карман конверт с деньгами и, как правило, на радостях забывали заказать такси на обратную дорогу.

Кроме того, Сергей заседал в «Мемориале», выступал с лекциями и написал чудесную книгу воспоминаний о бесконечно тяжелой и мертвой лагерной жизни. В каждой новелле Сергея далеко, в уголке обложенного ночными тучами неба, горела маленькая звездочка надежды. И это выделяло его новеллы среди всех прочих лагерных воспоминаний.

Лидочка заходила к Сергею – они соседствовали: Лидочка жила в восьмиэтажном кирпичном доме, а он – через переулок, в оставшемся по недосмотру особнячке, вернее, половине особнячка. Вторую половину заняла фотолаборатория какого-то ведомства, вечерами и ночью превращавшаяся в вертеп и одновременно кузницу левых денег. В зашторенной просторной, ослепительно освещенной бывшей гостиной особняка два патлатых жулика снимали глупых крикливых девиц для листков «Все о сексе», «Любовь для вас», «Анюта», «Обними меня правильно» и «Сексуальное большинство». В двух маленьких, освещенных красными лампами комнатах пленки тут же проявлялись и печатались. Так что перед уходом после смены девицы извивались от хохота или притворного возмущения при виде собственных ляжек и грудей. Потом обыкновенные, как текстильщицы с ночной смены, они бежали на последний автобус.

Лидочка не представляла, какого размера и планировки была квартира Сергея, хотя раньше думала, что она невелика и в ней помещаются лишь книги, которые нехотя уступают место хозяину, их единственному читателю.

Известная ей часть квартиры начиналась с махонькой прихожей, потому что парадный вход достался фотографам, а Сергею – черный. Справа от нее была комната Сергея, прямо – узкий коридор вел к уборной и кухне с выгороженной в ней ванной. Где-то там и пряталась вторая комната, или закоулок, где таился Фрей и куда порой уходил Сергей за понадобившейся книжкой, но туда Лидочку не приглашали.

Особняк все грозились то снести, то приватизировать, то превратить в памятник архитектуры. Но Сергей надеялся, что доживет в нем до конца своих дней. Они вселились туда с Галиной, как только возвратились из ссылки, и потому для Сергея особнячок был больше чем квартирой, жилплощадью.

Сергей был особенно хорош, когда собирался народ и он держал стол или концентрировал внимание черни в роли Великого Старца. Но Лидочка почти не бывала на таких сборищах, она любила его другим – тихим, старым, грустным и мудрым. На мягких дрожках его прозрачной памяти она уезжала в иные края и времена, забывая порой, что в пределах нашей цивилизации Сергей Борисович был не так уж и стар – даже революцию семнадцатого года почти проморгал, потому что увлеченно учился на первом курсе медицинского института. Но, как ни парадоксально, исковеркав жизнь Сергея, ее в то же время бесконечно удлинили лагеря и тюремные скитания. Он впервые попал в тот мир в начале тридцатых годов, когда в ГУЛАГе значительную часть составляли бывшие эсеры, кадеты, чистой воды белогвардейцы, дворяне и всякий чуждый элемент. Молодой доктор медицины оказался на нарах рядом с убеленными сединами графами и полковниками, и они поверили ему свое прошлое. Сергей, как мог, врачевал своих рассказчиков, а они и не подозревали, что имеют дело с чудом природы, память которого фотографична и прочна. Жаль, что никто из них не мог предположить, что этот Сережа будет жив и через шестьдесят лет и пронесет в себе их воспоминания, их мысли, клочки их несбывшегося бессмертия.

– Я утверждаю, – говорил он, подвинув к себе полную пепельницу и гася в кучу окурков половинку сигареты, – что не только моральные качества людей начала века, не только их умственный уровень, но и научные знания зачастую превосходили наши. Не отмахивайтесь, Лида, вы еще слишком молоды, чтобы сравнивать содержание поколений на собственном опыте, доверьтесь моему.

– Значит, атомную бомбу изобрел один алхимик из Саксонии, – сказала Лидочка, – а рентгеновские лучи придумал Вася, который крикнул своей жене, что видит ее насквозь.

– Ирония – оружие слабых, – ответил Сергей. – Вчера приходил английский издатель и подарил мне бутылку виски. Откупорим?

– Нет, вы же надеетесь сохранить ее до дня рождения.

– Не удастся. Завтра из «Мемориала» ко мне привезут мальчиков – приехали дети испанских республиканцев. Вы, конечно, не знаете, как в тридцать восьмом их спасали от ужасов фашизма?

Лидочка помнила, как и кого спасали от фашизма, но ее больше интересовал прогресс науки.

– Отказывая ученым в движении вперед, вы признаете знахарей? – упорствовала она.

– Знахарей сегодня втрое больше, чем в дни моей молодости. Тогда лечили, потому что не было сомнений в идеологической альтернативе. Либо вы поклонялись Богу, но втайне, либо мамоне, в лице большевиков, и явно. А сегодня богов стало немыслимо много. Можно поклоняться летающим тарелочкам, барабашкам, воде, заряженной колдуном со званием кандидата медицинских наук, астрологам. Вольному идиоту – воля!

Сергей закурил вновь.

Вошел Фрей в шелковом черном халате, подпоясанном армейским ремнем. Лидочка поздоровалась. Он не ответил, взял пепельницу и унес.

– Не обижайтесь, – сказал Сергей. – Фрей сегодня в плохом настроении. Он вычитал что-то мерзкое в любимой газете «Правда». Он принимает близко к сердцу парламентские перипетии и радеет за судьбы русского народа.

– Еще бы, – согласилась Лидочка. – Какое счастье, что я неграмотна.

Фрей услышал ее реплику из коридора, вернулся к двери и произнес:

– Это ложь. Я видел, как вы на днях читали. Именно в этой комнате, гражданка!

И, укорив таким образом Лидочку, он удалился, не ожидая ответа.

Сергей хотел стряхнуть пепел, но не нашел пепельницы и высыпал его в ложечку ладони.

– Мне приходилось сидеть с медиками, с физиологами, гипнотизерами, астрологами и провидцами. Но перед миской с баландой они теряли свои профессиональные качества. Потому что все они были самозванцами и не выдерживали испытания на искренность таланта.

Вернулся Фрей с пустой пепельницей и, укоризненно взглянув на Лидочку, так же бесшумно удалился. Почти сразу из глубины квартиры, которой по архитектурным законам и быть не должно, донеслась фортепьянная музыка. Кто-то ученически, но правильно играл «Аппассионату».

– Это Фрей? – спросила Лидочка.

– Он вообразил, что станет музыкантом. Что еще успеет выучиться.

– Он давно у вас живет?

– Давно. – И разъяснений не последовало. Лидочке ничего не оставалось, как ждать продолжения рассказа. И она спросила:

– Вы не устали?

– Нет, я отдыхаю с вами. Для меня теперь люди делятся на две категории. С одними я устаю, напрягаюсь и жду лишь, когда общение закончится. С другими отдыхаю, не замечая, как течет время.

– Я тоже.

Сергей улыбнулся, погасил сигарету, и Лидочка с ужасом поняла, что в пепельнице уже лежит несколько окурков, хотя Фрей принес чистую пепельницу лишь десять минут назад.

Музыка за стеной оборвалась, и тут же снова пришел Фрей. Он держал на руках черного с белой грудью полухвостого кота, и тот норовил задними лапами разодрать Фрею живот.

– Суп разогревать? – спросил Фрей.

– Как хочешь, – сказал Сергей. Было видно, как ему хочется пооткровенничать. Но судьба была сильнее – тут же в дверь позвонили, и пришла быстрая, суетливая и будто бы заботливая внучка Сергея. Фрей ее приходу был не рад, а Сергей сразу забыл о Лидочке и пошел с внучкой на кухню.

– Как вы полагаете, в каком году начнется война за Крым? – вдруг спросил Лидочку Фрей.

Она не знала, будет ли такая, и очень ее не хотела. Но догадалась, что таким образом Фрей выживает ее из дома. Она заглянула на кухню, попрощалась с Сергеем. Он помахал Лидочке рассеянно. Он влюбленно смотрел на внучку. Лидочка подумала тогда, что больше к нему не придет. Зачем?

Он позвонил на третий день и заманил ее детской просьбой:

– Возле вас, Лида, есть киоск. Там еще продают горячий лаваш?

Бесплатно
209 ₽

Начислим

+6

Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.

Участвовать в бонусной программе
Возрастное ограничение:
16+
Дата выхода на Литрес:
19 декабря 2008
Дата написания:
1993
Объем:
330 стр. 1 иллюстрация
ISBN:
5-699-15120-6
Правообладатель:
Эксмо
Формат скачивания:
Текст
Средний рейтинг 4,7 на основе 76 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 4,8 на основе 40 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 4,8 на основе 107 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 4,8 на основе 90 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 4,9 на основе 276 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,7 на основе 133 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 5 на основе 34 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,6 на основе 95 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 4,7 на основе 51 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,7 на основе 92 оценок
По подписке
Аудио
Средний рейтинг 4,9 на основе 1957 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,7 на основе 338 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,6 на основе 307 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,6 на основе 177 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,9 на основе 1758 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 4,7 на основе 343 оценок
По подписке
Аудио
Средний рейтинг 4,9 на основе 288 оценок
По подписке
Аудио
Средний рейтинг 4,7 на основе 323 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 4,7 на основе 501 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,7 на основе 515 оценок