Читать книгу: «Облачный сон девяти»

김만중

구운몽

В оформлении использованы гравюры из старинных корейских рукописей и работы народных мастеров Кореи

© Г. Е. Рачков (наследник), перевод, 2025

© Издание на русском языке. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025

Издательство Азбука^®

Часть первая

Ученик отца Юкквана Сон Чжин отправляется в подводное царство

В Поднебесной есть пять известных гор, или, как их называют иначе, пять священных пиков: Тайшань – на востоке, Хуашань – на западе, на юге – Хэншань, на севере – Хыншань и в центре – Суншань. Из них гора Хэншань – самая отдаленная от центральных районов Китая. К югу от нее высятся отроги Цзюишань, с северной стороны расположено озеро Дунтин, река Сяосян вьется у ее подножия. Пять вершин венчают Хэншань: Бог огня, Аметистовый пик, Небесный столб, Каменная глыба и Лотосовый пик. Но облака закрывают их лица, туман стелется по их спинам, и в непогожий день недоступны взору человека их очертания.

Еще во времена династии Цзинь удостоившаяся бессмертия фея – госпожа Вэй, по велению Неба возглавив сонм прекрасных юных фей, поселилась в этих горах и стала хозяйкою Южного пика. И невозможно счесть деяния, совершенные ею с той поры.

А в эпоху династии Тан один высокого ранга старец, монах из Индии, которому очень полюбился вид на Лотосовый пик горы Хэншань, собрав около шестисот своих учеников, возвел там большой храм со статуей Будды. И в этом храме творили они молитвы и заучивали сутры. Звали того старца преподобный отец Юккван. Он повелевал всем живущим и обуздывал нечистую силу, и поэтому его почитали чуть ли не Буддой, спустившимся на землю.

Среди тридцати учеников Юкквана, посвятивших себя служению Будде, выделялся Сон Чжин – юноша лет двадцати от роду, обладавший незаурядной внешностью. Он знал назубок все буддийские каноны, отличался проницательностью и мудростью. Преподобный отец души в нем не чаял и думал в будущем сделать его своим преемником.

Однажды, когда отец Юккван совершал со своими учениками обычное моление, Дракон озера Дунтин, обернувшись простым старцем, присоединился к молящимся и стал слушать. Окончив проповедь, преподобный отец обратился к ученикам:

– Я стар и немощен, уже почти десять лет я не поднимался в горы. Кто из вас вместо меня отправится в Подводное царство выразить почтение Дракону?

Вперед выступил Сон Чжин:

– Я, недостойный, готов пойти вместо учителя!

Преподобный отец с великой радостью благословил его. Выслушав наказ, Сон Чжин повесил на шею четки весом в семь кынов¹, взял в руки волшебный посох и удалился в направлении озера Дунтин.

Восемь фей на каменном мосту

Некоторое время спустя даос-привратник доложил отцу Юкквану:

– Госпожа Вэй с Южного пика прислала восемь фей, они ждут у ворот.

Юккван распорядился впустить их. Феи вошли чередой, почтительно приветствовали его и, стоя на коленях, передали слова своей госпожи:

– Преподобный отец – на западном склоне горы, я – на восточном; расстояние невелико, да из-за вечной занятости ни разу не выбралась я к вам послушать проповеди и по нехватке житейской мудрости закрывала себе путь к добрососедским отношениям. Посылаю теперь к вам своих служанок справиться о вашем здоровье и, пользуясь случаем, выражаю вам свое нижайшее почтение небесным цветком, плодами персика, а также золотом, серебром, шелками и прочими драгоценностями.

Закончив речь, феи стали по очереди преподносить отцу Юкквану дары госпожи Вэй. Юккван принимал подарки и передавал ученикам, а те складывали их на жертвенник перед статуей Будды. Сложив ладони, преподобный отец поблагодарил их со словами:

– Чем заслужил старый монах такие дорогие дары?

После этого он устроил феям угощение и проводил их с почестями.

Распростившись с отцом Юккваном, вышли феи за ворота и стали говорить меж собой:

– И всего-то примечательностей Южного пика – один изгиб реки да одна вершина, но это наш дом, наш мир. Изумительные виды Лотосового пика, можно сказать, у нас под боком, а мы давно уже, пожалуй с тех пор, как здесь поселился преподобный отец Юккван, не любовались ими. Теперь мы пришли сюда по поручению госпожи – очень удобный случай! К тому же весенние краски так прекрасны, и день в горах еще не померк. Как вы посмотрите на то, чтобы, используя это время, подняться нам еще выше в гору, читая стихи, полюбоваться природой, а возвратясь, похвастать во дворце?

И, взявшись за руки, они не спеша отправились в путь. Посмотрели, как стремительно низвергается водопад, потом пошли вдоль реки и остановились отдохнуть на Каменном мосту. Стоял третий месяц весны – пора буйного цветения, пора густых облаков и туманов. Весенним ликованием наполнились голоса птиц, краса природы завораживала человека. Затронула она и души фей – вселила в них томление и беспокойство. Они уселись на мосту и, перегнувшись через перила, засмотрелись на водную гладь. Словно в зеркале, отражались их синие брови-бабочки да алый парадный наряд – они были настоящими красавицами. И так полюбилось феям это зрелище, что они глаз не могли отвести от него и шепотом поверяли друг другу навеянные весной заветные думы. Незаметно подкрались сумерки.

Восемь жемчужин Сон Чжина

Тем временем Сон Чжин добрался до озера Дунтин, погрузился в пучину и попал в Хрустальный дворец. Дракон уже знал, что к нему направляется посланник отца Юкквана, и лично вышел встречать его за ворота дворца в сопровождении свиты. Сон Чжин пал ниц перед владыкой Подводного царства и почтительнейше передал ему слова Юкквана. Дракон любезно выслушал, поблагодарил, потом велел подать угощение и стал потчевать гостя. Сон Чжин с любопытством разглядывал стол – все не людская еда: какие-то диковинные плоды, невиданные овощи.

Дракон сам наполнил чашу вином и поднес ее гостю со словами:

– Мне ли не знать пятой заповеди?² Но наше вино весьма отличается от того, что пьют люди: оно не может придать силы и взбудоражить душу человека. Так что ты не стесняйся!

Польщенный вниманием, Сон Чжин не посмел отказаться, выпил вино, а затем, трижды поклонившись, распрощался с Драконом и покинул Подводное царство. Ветерок примчал его к подножию Лотосового пика, и тут он почувствовал, как вино бросилось ему в голову и все поплыло перед глазами.

«Не похвалил бы меня учитель, попадись я ему на глаза в таком виде да учуй он запах вина!» – невольно подумал Сон Чжин и решил освежиться. Выйдя к реке, он снял верхнюю одежду, положил ее на чистый песок и, зачерпнув воды, стал омывать лицо. Вдруг легкий порыв ветра пахнул на него удивительным ароматом. Сон Чжин встрепенулся.

«Возможно, в верховьях реки есть какой-нибудь необыкновенный цветок, и запах его долетел по течению до этих мест? – предположил он. – Пойду-ка поищу». Одевшись, он зашагал вдоль реки и на Каменном мосту лицом к лицу столкнулся с восьмью феями, которые все еще продолжали сидеть там. Отставив посох, Сон Чжин сложил в приветствии руки и смиренно обратился к феям:

– Всемилостивые сударыни, выслушайте ничтожного монаха. Я ученик даоса, отца Юкквана. По велению учителя ходил во дворец Дракона и теперь возвращаюсь домой, но ничтожному монаху негде пройти, поскольку на таком узеньком мосту сидите вы. Прошу вас, уступите, пожалуйста, дорогу.

А феи ему в ответ:

– Мы служанки госпожи Вэй с Южного пика. Госпожа послала нас справиться о здоровье отца Юкквана. Теперь мы возвращаемся обратно и решили здесь немного отдохнуть. Кажется, мы соблюли правила приличия – представились вам, а теперь можем продолжать путь: вы – налево, мы – направо. Этот мостик в самом деле крохотный, и, поскольку мы раньше расположились на нем, просим вас, монах, пройдите другой дорогой.

Сон Чжин, сложив ладони, отвесил им земной поклон и молвил:

– Река глубока, а другой дороги нет. Куда же мне прикажете идти? Посторонитесь, пожалуйста, немного!

– Некогда проповедник Ананда³, – отвечали феи, – на листе лотоса переплыл море. Если вы действительно ученик отца Юкквана, то, наверно, изучали все Пути. Неужели для вас составляет трудность перебраться через маленькую речушку, что вы спорите с девушками из-за дороги?

Сон Чжин рассмеялся:

– Насколько я вас понял, красавицы, вы непременно хотите получить с прохожего пошлину. Но у бедного монаха, право же, нет других сокровищ, кроме вот этих восьми жемчужин. Ими я и откуплю у вас дорогу.

С этими словами он сломал веточку персика и бросил ее феям: с дивным благоуханием цветы превратились в восемь почти прозрачных жемчужин. Каждая фея улыбкой и взглядом отблагодарила Сон Чжина за дар, тут же они поднялись и взмыли на облаке ввысь. Когда он, ступив на мост, огляделся, красавиц и след простыл. Вскоре растаяло отливающее всеми цветами радуги облако, исчез и аромат.

Мирские помыслы Сон Чжина

Охваченный безотчетным волнением, не в силах вернуть душевную чистоту и покой, предстал Сон Чжин перед своим наставником и передал ему слова Дракона. Преподобный отец побранил его за позднее возвращение.

– Дракон так радушно принял меня, – ответил Сон Чжин, – что, право же, не было возможности уйти раньше.

Юккван не стал больше расспрашивать и приказал тотчас же идти отдыхать. Сон Чжин побрел в келью. Одиноко сидел он в своей бедной обители, а в ушах звенели чистые, яшмовые голоса фей, перед глазами мелькали их лица, похожие на прекрасные цветы, они словно были здесь, совсем рядом. Неосознанные желания томили его, и он не мог подавить их. Душевные муки и сладостные грезы не давали заснуть, и вдруг в голову пришла мысль: «Родиться бы мне обыкновенным мальчиком – с малых лет стал бы читать я Кун-цзы и Мэн-цзы⁴, а подрос – проявил бы себя, верно служа мудрому государю, и стал бы полководцем всего войска, а то стал бы старшим над всеми чинами, разоделся бы в золотые одежды, носил бы на поясе золотую печать, радовал бы взор красивыми вещами, услаждал бы слух чудесными звуками, побеждал бы сердца красавиц, и слава пережила бы меня, и память обо мне жила бы в поколениях… Все это так естественно для обыкновенного человека! А наш печальный монашеский удел – миска риса да кружка чистой водицы. Навесишь на шею четки в сто восемь бусин да знай читай сутры. Хоть говорят, что эта доля высока и значительна, но до чего же она скучна! И пусть даже, постигнув высшие законы и следуя по пути Учителя, воссяду я на лотосовый трон; если прокалю в горниле все частицы моей души⁵, кто вспомнит, что был на земле Сон Чжин?»

Подобными мыслями будоражил он свою душу, и сон бежал от него. Уже глубокая ночь, а едва он сомкнет глаза – все восемь фей перед ним, откроет – нет и следа их. И горько раскаялся Сон Чжин. «По буддийским законам, – упрекал он себя, – учение очищает душу. За десять лет, с тех пор как я стал монахом, у меня не возникло ни малейшего сомнения, а тут такие пустые мысли… Разве не порчу я этим свое будущее?»

Он воскурил благовония, стал на колени и, перебирая четки, начал перебирать в памяти тревоги прошедшего дня. Вдруг его позвали в окно:

– Брат, вы не спите? Учитель зовет.

Сон Чжин удивился: «Зовет среди ночи – значит, что-то важное». И он направился в храм.

Второе рождение Сон Чжина

Отец Юккван в окружении учеников восседал на возвышении, величественный и строгий. Ярко горели светильники. Вот раздался его грозный голос:

– Сон Чжин, сознаешь ли ты свой грех?

Пораженный, Сон Чжин пал на колени у ног учителя и воскликнул:

– Уж скоро десять лет, как я, недостойный, служу учителю и не помню за собой ни малейшего неблаговидного, нечистого поступка! Да и мог ли бы я его утаить? Вы так сурово вопрошаете, но я действительно не знаю за собой вины!

Юккван еще больше разгневался:

– Благочестивый монах пьет вино во дворце Дракона – это уже грех немалый! На обратном пути он пускается в разговоры с восьмью феями на Каменном мосту, ломает ветку персика и в насмешку превращает цветы в жемчуг! А в довершение всего, возвратясь, мечтает о мирских благах, начисто забыв учение Будды; его мятежной душе уже претит наш образ жизни! Такому здесь не место!

Сон Чжин ударился лбом о землю и взмолился, рыдая:

– В самом деле, грешен я, ничтожный! Но примите же во внимание: пил вино я во дворце Дракона потому, что не мог отказать настойчивым просьбам хозяина; заговорил с феями на мосту, прося уступить дорогу, и хоть предался было мечтам я в своей келье, но тотчас же опомнился и раскаялся. Вот и все грехи, других нет. А если бы даже и были, ваш долг, учитель, на исповеди предостеречь и наставить меня! Как же можно так бессердечно изгонять из обители? Это значит – уничтожить все пути к исправлению! Двенадцати лет, оставив родителей, пришел я к вам, учитель, и стал монахом. Почитал вас как родного отца, и, сказать по справедливости, вы тоже обрели, как говорится, в моем лице сына. Я всегда свято относился к нашему назначению. Куда же я уйду с Лотосового пика?

– Тебе предоставляется возможность идти туда, куда ты хотел, зачем же ты будешь оставаться здесь? И еще спрашиваешь, куда тебе идти! Куда хотел, туда можешь и отправляться, – ответил ему Юккван и громко провозгласил: – Эй, Силач Желтая Повязка! Бери этого преступника, веди его к Ёмвану!⁶

Услыхав эти слова, Сон Чжин похолодел от ужаса. Отбивая земные поклоны и обливаясь слезами, стал умолять отца Юкквана:

– Учитель, послушайте, учитель! Когда-то Ананда разделил ложе с гетерой, и то Будда не покарал его смертью, а лишь наказал. Мой же грех, совершенный по неосторожности, по сравнению с его грехом совсем незначителен. Почему же вы гоните меня с Лотосового пика и отсылаете в Подземное царство?

Святой отец ответил сурово:

– Ананда ложе с гетерой разделил, да мысли-то его остались неизменными; ты же только раз увидал красоток и уже утратил истинную веру, не мог противостоять первому же соблазну.

Проливая слезы, Сон Чжин сказал последнее прости Будде и учителю, распрощался с собратьями и уже приготовился следовать за Желтой Повязкой, когда Юккван сказал ему в утешение:

– Раз не смог сберечь ты чистоту души – не завершить тебе Дао, даже если ты останешься в горах. Но если не забудешь главного, то пусть истопчешь ты пыль хоть десяти дорог, а непременно наступит день, когда ты вернешься. И когда ты пожелаешь вернуться, я сам возьму тебя. А теперь отбрось сомнения и ступай.

* * *

Сон Чжин и Силач спустились в преисподнюю и, миновав Ворота тоски по родине, подошли к стенам ада. Привратник спросил их, кто они и откуда идут.

– По приказу отца Юкквана привел к вам грешника, – отвечал Силач.

Привратник открыл ворота и впустил их. Когда Силач по прибытии во дворец Ёмвана изложил суть дела, владыка ада, указав на Сон Чжина, сказал:

– Тело этого человека из грешного мира осталось на Лотосовом пике, а имя записано в кумирне Властителя Подземного царства. Ты думал о спасении мира, а угодил сюда. Как же это случилось?

Сон Чжин сначала растерялся и не мог слова вымолвить, потом ответил:

– Я по недомыслию провинился перед Учителем и вот прибыл к вам, наказывайте!

Вскоре снова явился Силач. На этот раз он привел с собой восемь фей. Ёмван приказал им встать на колени и вопросил:

– Феи Южного пика! Ведь вам было суждено бессмертие, вечное блаженство, что же привело вас сюда?

Преодолев смущение, феи отвечали:

– Мы по светлейшему приказу госпожи Вэй ходили к отцу Юкквану осведомиться о здоровье, а на обратном пути нам довелось вступить в разговор с Сон Чжином. Святой отец написал об этом госпоже, нас схватили и послали к вам. Умоляем, владыка, смилуйтесь над нами и сделайте так, чтобы мы родились на благодатной земле!

Ёмван призвал девять стражей и приказал им:

– Всех девятерых препроводите на землю, в Царство людей!

И только он произнес эти слова, как вдруг налетел на дворец ураган, подхватил грешные души, поднял в небо и раскидал их по всем сторонам света.

Поднятый вихрем, Сон Чжин летел вслед за своим стражем неведомо куда. Но вот шум ветра стих, и ноги его коснулись земли. Оправившись от испуга, он открыл глаза и огляделся: кругом зеленеют горы, по склонам с журчанием струятся прозрачные ручейки. Сквозь чащу деревьев Сон Чжин разглядел изгородь и соломенную крышу. Он приблизился и заглянул в поросшую лишайником калитку: трое стоят во дворе и разговаривают.

– Супруга Яна зачала после пятидесяти, – услышал он, – право же, редкий случай. И уж должна бы родить, а крика ребенка все не слышно. Все это странно и вызывает тревогу.

Когда Сон Чжин услышал эти слова, он подумал про себя:

«Должно быть, это я сейчас появлюсь на свет. Я все вижу, все сознаю, но ведь это только душа моя, а тело осталось на Лотосовом пике и, наверно, уже предано огню. По молодости я не оставил после себя учеников, кто же предаст земле мой прах?»

От таких размышлений Сон Чжин впал было в уныние, но тут явился страж и жестом подозвал его.

– Эта земля, – сказал он, – Великая Танская империя, провинция Хуайнань, уезд Шоучжоу. Дом, у которого ты стоишь, – дом отставного чиновника Яна. Это твой отец. Его супруга, госпожа Лю, – твоя мать. Ты должен стать ее сыном. Поспеши же, не упусти подходящего момента.

И Сон Чжин пошел. Чиновник в одежде из грубого полотна и шляпе из конского волоса сидел на террасе у жаровни и варил лекарство, запах которого пропитал его одежду. Из дома доносились глухие стоны жены.

– Входи же в дом! – торопил Сон Чжина страж, но, так как тот в сомнении медлил, он подтолкнул его в спину. Сон Чжин растянулся на земле, сознание его помутилось, и он громко закричал. Звук рвался из горла, а слова застревали. Раздался плач младенца: «У-a! У-а!»

Отец Сон Чжина обретает бессмертие

Занятый приготовлением лекарства, господин Ян вдруг услыхал детский крик и поспешил к жене, испуганный и обрадованный, – она уже благополучно разрешилась от бремени. Счастливый отец обмыл младенца в ароматной ванне и воздал хвалу жене.

Ребенок кричал, когда был голоден, и умолкал, когда насыщался, но все помыслы души только что появившегося на свет младенца были по-прежнему устремлены к Лотосовому пику. Однако, подрастая, он стал мало-помалу привыкать к родителям, старая жизнь тускнела в памяти и наконец стерлась совсем.

Замечая, как хорош его сын, чиновник в отставке только потирал свой лоб.

– Это дитя – не иначе как небожитель, спустившийся к людям, – сказал он как-то жене.

Ребенка нарекли Со Ю. Любовь и забота окружали его. Так незаметно пролетело десять лет. Лицом он был прекрасен, будто яшма, взор – как утренняя звезда, нравом скромен, умом широк, – одним словом, многообещающий сын.

Однажды Ян сказал госпоже Лю:

– Я ведь, в сущности, человек не этого мира, но долго хранил это в тайне лишь потому, что был связан с тобой земными узами супружества. Бессмертный друг с горы Пэнлай⁷ уже звал меня в письме, но я не мог уйти, покинув тебя в одиночестве. Теперь, благодарение небу, у нас растет замечательный сын – умница, тебе есть на кого опереться. В старости непременно увидишь ты светлые дни, насладишься богатством и знатностью, а о том, что я ухожу от вас, не печальтесь.

Едва проговорил он эти слова, как тут же, воздев руки к небу, вознесся на белом журавле, и не успела жена слово сказать – исчез бесследно. Безутешно горевали мать с сыном и время от времени слали на небо письма, но ответа не получали.

В уезде Хуаинь Ян Со Ю встречает девушку

С тех пор как бессмертный Ян покинул этот мир, мать и сын жили, оберегая и поддерживая друг друга. Исключительные таланты и способности Со Ю обратили на себя внимание уездного начальства, и оно решило представить необыкновенно одаренного ребенка императорскому двору. Но Ян Со Ю, не желая оставлять старушку-мать одну, с легким сердцем отказался и не поехал.

К пятнадцати годам это был юноша, прекрасным обликом походивший на Пань Юэ, литературным талантом равный Ли Бо, а манерой письма не уступавший Ван Си-чжи; к тому же он был остроумен и находчив, как Сунь Бинь и У Ци⁸; астрономию, географию и тактику он знал превосходно; копьем и мечом владел как дьявол, и не было того, чего бы он не знал. Разумеется, человека, который заглаживает грехи прошлой жизни, ни чистотой души, ни пылкостью сердца, ни познаниями нельзя было сравнить с обыкновенным смертным.

Однажды обратился он к матери со словами:

– Перед тем как уйти на небо, отец завещал мне добиться богатства, знатности и славы. Сейчас мы бедны, и вам до сих пор приходится трудиться. И если я, превратясь в пса, который сторожит дом, в черепаху, которая еле волочит свой хвост, не сыщу себе в мире известности, то так и не засверкает моя слава и нечем мне будет порадовать душу родимой. Этим самым нарушу я волю отца. Как я недавно слышал, скоро в стране будут проводиться государственные экзамены, будут отбирать наиболее талантливых. Поэтому я хочу ненадолго покинуть родной кров и попытать счастья.

Госпожа Лю понимала, что ей нечего возразить на разумные доводы сына, но ее тревожили и трудности дальней дороги, и мысли о долгой разлуке. Однако и препятствовать бьющей через край энергии сына она уже не могла, а потому скрепя сердце благословила его и собрала в дорогу.

– Ты еще молод, неопытен, – напутствовала мать, – в дальний путь пускаешься впервые. Береги себя и поскорее возвращайся: не забывай, что старая мать ждет тебя с нетерпением.

Выслушав наставления матери, Со Ю распрощался с нею и, прихватив с собой слугу-мальчика, ростом от земли в три чхока⁹, на маленьком ослике тронулся в путь.

Через несколько дней путешествия прибыли они в уезд Хуаинь провинции Хуачжоу. Отсюда рукой подать до столицы.

Природа края пленила Со Ю, и, поскольку день экзаменов был еще далеко, он ежедневно совершал прогулки по нескольку десятков ли, то любуясь известной в этих краях горой, то разыскивая памятные места исторической древности, и это до некоторой степени отвлекало его от тоски по дому.

Однажды он разглядел притаившийся в одном месте домик. Густо разрослась великолепная роща, плакучая ива отбрасывала густую тень, стелился шелком голубой дымок, а в глубине ютился крохотный домик с башенкой, отделанный яркой росписью, чистенький и аккуратный. Его нарядный вид радовал глаз. Со Ю потянул ослика за поводок и приблизился.

Длинные и короткие ветви ивы, переплетаясь, склонялись до самой земли, и казалось, что это красавица вымыла голову и сушит волосы на ветру, – право же, глаз не отвести. Ухватившись рукой за ветку ивы, он замер и не в силах был сдвинуться с места. «И в наших краях есть замечательные деревья, – вздохнул Со Ю с грустью, – но такую иву я вижу впервые». Он тут же сочинил оду «Плакучая ива» и прочитал ее вслух:

 
Словно выткан плакучей зеленый наряд,
Тень ветвей на балконе колышется…
От тебя оторвать я не в силах свой взгляд —
Где изящнее дерево сыщется?
 
 
Отчего же так свеж, так хорош твой убор?
Ствол – что шелк, гибких лоз колыхание…
Прут не смея сломить, не свожу с тебя взор,
Затаив от восторга дыхание…¹⁰
 

Громкому голосу юноши гулко вторило эхо; его громовые раскаты остановили вдруг плывущие облака и потревожили красавицу, что как раз находилась в верхних покоях уютного домика. Глубок был ее дневной сон, но вдруг она в испуге пробудилась, оторвала голову от подушки, распахнула окно и, опершись о резной подоконник и протирая глазки, стала смотреть по сторонам, отыскивая источник звука, но неожиданно встретилась глазами с Яном… Облачком распушились волосы, яшмовые шпильки вот-вот выпадут, румяна на щеках наполовину стерлись, в глазах – недоумение… А вся она еще полна дремотной лени, следы сна притаились даже в кончиках бровей… Невозможно ни передать словами, ни изобразить красками всю прелесть ее неподдельной красоты и естественной позы.

Оба не обронили ни слова, лишь, не отводя глаз, смотрели друг на друга.

Ян еще раньше отправил мальчика-слугу на постоялый двор позаботиться об ужине. Теперь слуга возвратился с докладом, что ужин готов, поэтому красавица, послав Яну последний, полный чувства, долгий взгляд, скрылась, затворив окно. Лишь ветерок обдал его тончайшим ароматом. А когда она, думая, что он продолжает разговаривать с мальчиком, выглянула из-за унизанной жемчугом шторы, юноше показалось, что всколыхнулись волны реки Яошуй¹¹. Удаляясь вслед за слугой, он на каждом шагу оборачивался раза по три, но окошко больше не открывалось.

Возвратясь на постоялый двор, Ян сидел будто потерянный, все чувства его были в смятении.