Роковая клятва. Том 1. Фаворит фортуны. Том 2. Орден проклятых

– Ах, шум! Покоя здесь кругом нет. —

Сказал Уилл с улыбкой ей. —

Скажите, есть ли пара комнат

у вас для отдыха гостей?

– Коль отдохнуть вам по душе,

то на втором вы этаже

найдёте комнату.

– Спасибо!

– По лестнице наверх. – Она

ему сказала.

– Не могли бы

вы принести туда вина?

– Конечно! Ждите, скоро буду.

Вы поднимайтесь! Я – минуту

и там. – Промолвила она.

Поднялся он наверх. Ступени

к порогу комнаты вели.

И факелы бросали тени

на догоравшие угли.

Что сразу привлекало взоры

туда вошедшего – камин

На окнах бархатные шторы,

И над кроватью балдахин.

И стол. Стояли там бокалы,

И он вина себе налил.

Витали запахи сандала

по комнате. Итак, Уилл

в парадном (как пришёл) наряде

расположился на кровати

Отпив вина, он закурил.

Внизу под звонкую гитару,

он слышал, кто-то напевал.

В одной руке держа сигару

другой руке – вина бокал,

он Джулиану вспоминал.

Он размышлял: « И почему же

Мы часто кажемся снаружи

Не теми, кем мы есть в душе?

Так повелось давно уже,

Что ценят нас не по поступкам,

А по словам и по уступкам

И ждут похвал и лестных слов.

Я на уступки не готов

перед таким, как Джулианы

отец: картёжник, мот, ханжа, —

но о порядочности странно

Твердит, про честь свою визжа.

И недостатки он чужие

Желает обличить, свои

Пытаясь обелить. Благие

не оценил дела мои!

Я зол на их семью ужасно.

Не ту любил, не тем напрасно

Я оплатил семьи долги!»

Внизу шумели, хохотали.

Вдруг отворилась дверь к нему.

[Уильям]

– Ты заставляешь ждать всегда ли?

– Простите. – Глядя в полутьму

в ответ она сказала.

– Что же…

Потупив взгляд стоит она.

Не отставляв бокал вина,

он полусидя-полулёжа

ей шлёт воздушный поцелуй,

с насмешкой, деланным апломбом.

– Ты слышишь музыку? – Танцуй! —

Она стоит в наряде скромном,

в обычном платье, не для встреч.

[Она]

– В дыму не видно танца.

[Уильям]

– Свеч

довольно. Хватит силуэта,

чтобы желание зажечь.

А, впрочем, смысла в танце нету.

Зачем же тратить время зря?

С насмешкой, так же всё, куря

привлёк её к себе за юбку.

– Красива ты.

– Сперва – вина

налью себе. Того поступка

я не свершу, коль не пьяна.

Сказала с робостью она.

– Налей себе и мне – два кубка.

И назови свою цену.

– За что мне это униженье?

– В трактире ищешь уваженья?

– Меня пустите, сэр!

– Да ну!

– Я передумала. – Смущённо

она сказала.

– Как же так?

Вы быстро передумать склонны! —

Смеялся он, куря табак.

– Я думала, смогу сначала.

И там на первом этаже

Вы мне понравились немало.

– Но разонравился уже?

Он рассмеялся.

– Нет закона

Для вас и вы самовлюблённы.

– Самовлюблён? Да нет, себя,

Я презираю, жизнь губя

в интригах, выпивке, разврате,

чтоб клятву юности забыть!

И вы ошиблись, стало быть,

В своих речах. Они – некстати!

– Вам надо жизнь переменить.

– Довольно слов! Я здесь не ради

дурацких поучений. Что ж,

смотри, годится ли платёж? —

Он бросил деньги. – Или мало?

– Чтоб унижаться так я стала

такой цены у вас нет, сэр.

Скрывает ваш изыск манер

порок.

– Оценок мне не надо

трактирной девки, что за плату

всем отдаётся по ночам.

Оставь замашки знатных дам!

– Пустите! Здесь я ради брата.

Нужны мне деньги. Он в тюрьме.

Но я не вынесу бесчестье…

Прошу, уйти позвольте мне.

Признаюсь вам: впервые здесь я!

Она расплакалась навзрыд.

Прости! – Уильям говорит. —

Я не держу тебя нисколько

Не проливай напрасных слёз.

– Спасибо, ухожу я.

– Только

ответь: за что в тюрьму пришлось

ему попасть?

– К чему вопрос? —

За непокорность англичанам,

мятежник, брошен он тюрьму.

Казнён он будет. Жить ему

до завтра.

– Нужно палача нам

Остановить!

– Но до зари

Полночи лишь и нету злата.

Увы, но не спасти мне брата!

Я жить с бесчестьем не смогу,

Где чувства будто на торгу.

– О, нет, бесчестия не надо!

А нужно золото – бери! —

Он протянул ей деньги.

– Что вы!

Сэр, я – не дама для утех,

И ею стать я не готова

Под брань купцов и знати смех.

– Меня не поняли вы снова.

Я просто так решил помочь.

Уже к концу подходит ночь.

Ваш брат в беде. Спешим!

– Но как же

трактирщик выпустит меня?

Сегодня, целый день браня,

он угрожал мне.

– И сейчас же

Я заплачу ему и страже,

И вас отпустит он. Идём

И брата выручим.

– Не верю!

– Напрасно! Он открыл ей двери.

– Моя беда – вам пользы в том?

– Мне – никакой.

– Скажите всё же!

– Вы на любимую похожи

Мою. Желаю вам помочь!

Знаком с потерей дорогого

я человека. И тот-в-точь

как я страдаю, я другого

заставить не хочу страдать.

– Я благодарна вам опять.

Всего мне было ненавистней

мысль о бесчестье. Надо ли

заметить: вы меня спасли?

Спустится лестницей он вниз с ней.

Сказав трактирщику: «Плачу

любую сумму, как угодно,

дабы она была свободна»

[Трактирщик]

– Не жаль вам денег, богачу?

[Уильям]

– Довольно? – Золото он бросил.

[Трактирщик]

– Не жаль на странное «добро» сил?

 
[Уильям]
– А вам должно быть всё равно!
Про нашу с вами тут беседу
Храните тайну – вот монета.
 
 
Уильям с нею сел в карету.
И путь молчал, смотря в окно.
 
 
Она молчала также гордо.
И час езды – они – у форта.
 
 
[Уильям]
 
 
– Он – здесь в тюрьме?
[Она]
– Да.
 
 
[Уильям]
 
 
– Выходи
за мной. Пойду я впереди.
 
 
Предстали взору бастионы
тюрьмы до неба. Как страшны
они в ту полночь без луны!
Неслись оттуда брань и стоны
из-под земли, из глубины.
 
 
Кричали где-то арестанты,
от их проклятий жутко аж.
 
 
А у ворот – безмолвный страж
с мечом и в килте.
[Уильям]
– Коменданта
желаю видеть я. Вот плата.
 
 
Тот крикнул: «Дункан!» И тотчас
небрежной вышел он походкой.
 
 
[Дункан, комендант]
– Да, сэр.
[Страж]
– Тут спрашивают вас!
[Дункан]
– Кто?
[Уильям]
– Герцог, я!
 
 
Ответ короткий
услышав, сделал тот поклон.
 
 
[Уильям]
 
 
– Я, сэр, имею ряд претензий,
ведь вы нарушили закон.
Пусть дама скажет.
 
 
[Она]
– Пол МакКензи
под стражу вами заключён.
 
 
[Уильям]
 
 
– Он – невиновен.
[Дункан]
 
 
– Что ж, пройдёмте
со мною, сэр, и вы, мадам.
 
 
Горели факелы кругом, где
был новый поворот к дверям.
 
 
Они прошли под низким сводом
И через темный кабинет.
На стол под лестничным пролётом.
Одна свеча бросала свет.
 
 
И комендант открыл журналы.
[Уильям]
– Там есть МакКензи или нет?
 
 
Тот полистав, сказал в ответ:
– Он ожидает трибунала.
 
 
Уильям бросил горсть монет.
[Уильям]
– Он – невиновен. Вот! – Сполна я
все обвинения снимаю.
 
 
[Комендант]
– Идёмте!
Те пошли вослед.
 
 
По лестнице из жуткой кельи
они спустились в подземелье.
 
 
А там – тюрьма и каземат.
Одних пытают, бьют плетями,
иные на земле сидят,
колени обхватив руками,
от страха, холода дрожат.
 
 
Одни перебирали чётки
стараясь замолить свой грех.
Иные же, припав к решётке,
проклятьем осыпали всех.
 
 
Звон кандалов тюремных камер
промозглый воздух наполнял.
– Ослабьте строгость для меня мер! —
Один уверенно сказал,
В одной из камер – в одиночной.
 
 
– Милорд, желаю ставки очной
с судом! Ведь я – невиноват.
 
 
– О, небеса! Ты жив, мой брат!
 
 
Она сказала у решётки.
А он закованный в колодки,
Ответил:
«Ты ль, моя местра?»
– Да, я, мой брат.
– О, ты храбра,
раз ты смогла ко мне явиться!
 

[Уильям]

– Открой замок!

И страж ключом

открыл решётку, цепь потом.

И брата обняла сестрица.

– Молился я, сестра, хотя,

Надежду я давно утратил.

Здесь убивают, не щадя…

Сказал тюремный надзиратель:

– Лжецы! И вот тому пример!

За власти неповиновенье

он отбывает заключенье.

Король казнить велел.

– Но, сэр,

теперь вина ему простится.

– Но как я отчитаюсь про

его отбытье из темницы?

– Чернило дайте и перо!

Уильям сел за стол тюремный

и написал приказ: «Сменить

смертельный приговор отменой

всех мер, на волю отпустить!»

И снизу свой поставил вензель.

Расплавил над свечой сургуч.

И опустил с печатью перстень

на свиток.

– Вот – к свободе ключ

ему и ваши объясненья,

что отпустили вы его.

Кто вам предъявит обвиненья,

ко мне направите того.

– Как вам угодно, герцог. Но вы

всё ж взвесьте «за» и «против» снова.

Освобождён он без суда

за избиение солдата,

гвардейца Англии.

– О, да,

напоминать мне то не надо.

«Ведь это был же мой указ,

Он вспомнил разговор тотчас

С послом Элфсоном: обязался

Уильям наказать шотландцев,

Кто Англии солдат избил.

Но в соглашеньях смысла нету

После дуэли.» И Уилл

Велел опять подать чернил

И горцев всех освободил,

Кто был в тюрьме. Пускай сражаться

Идут во имя всех шотландцев.

[Дункан, страж]

– Но, герцог, Вы за короля

судьбу решили.

[Уильям]

– Полномочья

он передал мне. И точь-в-точь я

их выполняю, так веля.

– Конечно, герцог, вам виднее!

Я вас задерживать не смею!

[Уильям]

– Ну что стоите здесь? Идём!

Спустились вниз они втроём.

Сестрица с братом и Уильям.

Светало. Близилось к заре.

[Её брат]

– Милорд, спасибо вам! Не знаю

Я имя вашего, с кем честь

Имею говорить.

[Уильям]

– Считаю,

Что в этом смысл вряд ли есть.

– Я должен знать, кому обязан.

– Вы не обязаны мне!

– Жест

Достойный дворянина!

– Я сам

Узнал случайно про арест.

– Я арестован был за то, что

Избил гвардейца одного.

Я защищал сестру.

– Как можно

Карать за честь и удальство!?

Творят английские солдаты

Тут беззаконье. Решено

Их наказать.

– Давно уж надо!

– А вам пожаловать пощаду.

Вам сердце храброе дано!

Они покинули темницу,

на воздух выйдя.

– Нам проститься

пора! – Сказал им дворе

Уильям, подойдя к карете

– Постойте, сэр! Я вас прошу! —

Она сказала.

– Я спешу.

И задерживайте, леди. —

Ответил Вильям.

– Нужно нам

поговорить.

– Да? – Говорите…

Её растерянность увидя,

промолвил брат: «Я жду вон там.»

и отошёл.

Она сказала:

– Спасибо вам за помощь, сэр!

– Пустяк.

– Вы сделали немало.

И я отныне вам должна…

Когда?.. – Прибавила она.

– Вы заблуждаетесь, похоже.

Мы здесь простимся навсегда.

– Вы просто так простимся?

– Да.

– Зачем тогда всё? Пренебрёгши

вы осторожностью, пришли

на помощь мне. Что, даром ли?

– А вы мне выбор оставляли?

– Вы благородны!

– Похвала

к чему?

– Я неправа была.

Я презирала вас вначале.

Мне жаль, я неправа была.

Вы мне не причинили зла,

В котором я вас обвиняла.

Сейчас вы будто бы иной

Не тот, которого видала

Вчера вечернею порой.

Вы были так горды собой.

Деньгами для увеселений

Но не горды вы похвалой

Когда поступок драгоценней

Почётов ложных и свершений.

– Не все поймут, что за душа

За маской смелого притворства.

Народу своему служа,

Вы проявили благородство.

– Мне неприятна похвала!

– Простите, но молчать могу ли?

Я жутко неправа была.

Но вы меня не обманули.

Освободили брата и

Людей моей родной земли.

Я обвиняла вас в разгуле.

Судьба свела нас невзначай.

И вы мне зла не причинили.

Когда просила – отпустили

Меня вы, герцог. Я пускай

вас презирала, ныне силы

я не найду расстаться.

– Но

расстаться нужно всё равно.

– Постойте! Я вас полюбила.

– Твое признанье очень мило,

Но не отвечу тем же я.

Вести мучительно беседу.

Вы так похожи для меня

На Джулиану.

– Даму эту

Любили вы?

– Люблю сейчас,

Дела ее семьи я спас,

Но я для них – подлец бесчестный.

Я не могу на вас смотреть.

Бороться с чувствами как с бездной.

Её мне больно помнить ведь.

И не хочу воспоминаний!

Хоть брата вашего я спас,

но не желаю видеть Вас!

И не желаю оправданий.

Слезу отёрла со щеки

она.

– Но можно вас обнять!

– Нет!

Вам благодарность ум туманит

А это – чести вопреки.

Прошёл к карете щегольски

и брату молвил:

– Вопреки

всем обстоятельствам в стране, ты

свою сестрицу береги!

– Да, сэр! Спасибо вам!

Карету

закрыл слуга.

[Уильям]

– Скорей уеду

от всех воспоминаний прочь!

Её забуду, Джулиану.

Они похожи. Как же странно

Они влюбляются точь-в-точь.

Но невозможное придётся

Принять. Расстаться. Превозмочь

Себя. Ну вот и снова солнце.

Минула наконец-то ночь.

Был небосвод уже лазорев,

когда прощался с нею он.

Уилл заснул, окно зашторив.

Он часто сна ведь был лишён

Когда был дома. Лишь в дороге

Он забывал про все тревоги.

И вдруг он видит странный сон.

Стоит отец, а он – напротив.

Они ровесники при том.

Вокруг горит огонь кольцом.

«Тебе пора забыть давно дев,

Вино, друзей. И вспомнить час,

Когда связала клятва нас.

Неужто долг ничто не значит?

Зачем предался ты страстям?

Прими, что должно колдунам.

Несчастлив ты, живя иначе!»

Проснулся Вильям. «Нет, я счастлив!» —

Сказал упрямо про себя.

Шумел в окно поток дождя.

«Быть может ливень, целый час лив,

Напомнил мне, отец, тебя?

О, ты мне – всех людей дороже.

А ныне – память о тебе!

Живу минувшим я, похоже,

С людьми – в борьбе, с собой борьбе.

И что я делаю? Быть может,

я даром клятвы предаю?

На что я трачу жизнь свою?

Но нету выбора, а если

он есть, отец, – то дай мне знак!

Мои способности исчезли.

Ты говорил: я – сильный маг.

Увы, но я забыл заклятья.

Как ни хотел бы отыскать я

то братство, я не знаю как.

А, впрочем, я не верю в знаки.

Смутил меня, наверно, сон.

Я буду жить привычно.»

Он

Из сундука достал бумаги,

решил писать одно письмо

английской леди, но, однако

он колебался всё равно.

Но всё ж воспоминаний сила

его писать письмо склонила.

Воспоминания о ней

тот сон из памяти изгнали.

Он позабыл про все печали

и вспоминал её ясней.

И написал пером он строки

в сиюминутной ли тревоге,

иль нет? Скорей – в любви большой:

«Тебе пишу я, дорогая,

чтоб извиниться пред тобой.

Я виноват, я это знаю.

Не нахожу нигде покой.

Увы, не получал ни вести

я от тебя пять долгих лет.

Хоть были мы недолго вместе,

Я не исполнил свой обет:

к тебе вернуться и жениться, —

прости меня, Элизабет!

Не описать на ста страницах

как сожалею я о том,

Что ради долга мы живём,

Для чувства – долг всегда помеха.

Не за того ты приняла

меня. Я лгал, но не со зла.

Прошу тебя ко мне приехать.

Я – в Эдинбурге. Знаю: как

простить меня тебе непросто.

Как много пережить пришлось – то

не предположишь ты никак.

Я расскажу, что пережил я.

Где я живу, легко найдёшь.

Мой адрес – на конверте. Что ж,

до встречи, милая!

Уильям.»

Глава 14

С тех пор прошёл, наверно, месяц.

И так опять привычно жил

В особняке своём Уилл.

Спустился он одной из лестниц

террасы, где вазонов ряд.

На горизонт он бросил взгляд.

Сверкала бликом золотисто

вода залива Ферт-оф-Форт²¹.

Вдали виднелся в дымке порт.

В спдах деревьями тенисто

Сокрылся пышный особняк.

По берегам густой ивняк

трепещет лёгкою листвою,

склоняя ветви над водою.

Цветы купаются в росе,

И соловьиный щебет льётся.

В восхода яркой полосе

сияет утреннее солнце.

Поднялся Вильям на причал

И лёгкий ветер развевал

копну кудрей его густую,

что рассыпалась плечам.

Он думал: «И зачем впустую

я о несбыточном тоскую?»

И взгляд он поднял к небесам.

Сияли звёзды там искристо,

бледнея в небе голубом.

В рубашке белой из батиста

с отделкой кружева жабо

и в брюках цвета аметиста

оттенка тёмной синевы

присел на пристани Уильям.

Шумело кружево листвы,

и ветер полнился обильем

благоуханья белых роз.

Вода сияла перламутром.

Вдали раздался шум колёс.

«Неужто гости рано утром?»

Остановился экипаж.

Открыл ворота юный паж.

Уильям взгляд поднял к карете,

Узнал он англичанку – Бэтти.

Он ей тогда письмо писал.

Она спросила у лакея:

«Уильям дома ли?» – С аллеи

Он указал ей на причал.

Она была в накидке сизой.

Казалась царственной актрисой.

Она прошла по шёлку трав.

изящно платье подобрав.

На нём – брильянтовая россыпь.

Взглянула дама бегло вдаль.

Какая царственная поступь!

А на лице была вуаль

под кружева изящной шляпы.

Поэты все, её хваля бы,

назвали музою тотчас.

Уильям, на неё не глядя,

смотрел на бликов солнца пляс,

рукой касаясь водной глади,

полуприлёгши на причал.

И думал: «Зря я ей писал.

Порыв сиюминутный, глупость!»

– Уильям! – Молвила она

издалека и улыбнулась.

Она прошла по шёлку трав.

Вполоборота чуть привстав,

он бросил взгляд слегка ленивый,

при том приветливо игривый.

Секунды три понаблюдав,

он принял то же положенье —

«задумчивость и отрешенье».

Как я могу любить врага? —

Он думал. – Бэтти – англичанка.

Но как она мне дорога!

Какая гордая осанка.

Воспоминанья живы вновь.

Я не любил других. В сравненье

С Элизабет, те – увлеченье.

Ведь это – первая любовь.

Боролся с чувством долго я,

Она не знает как люблю я!

Среди других по ней тоскую.

Но веселюсь среди вранья.

И что писать письмо склонило?

Судьбы какой-то произвол.

Для всех, наверно, б лучше было,

Чтоб чувство я переборол.

Но разлюбить найду ли силы,

Смотреть насмешливо в глаза

И не признаться, что любил, а

Бросать шутливо словеса?

Он смотрит вдаль в минуты эти.

Блестит прибоя полоса.

И тут к нему подходит Бэтти.

Запомнить каждый миг желал

Уильям, посмотрев на леди:

Как поднялась та на причал

Как ветер платье развевал.

– О, Бэтти, здравствуй, дорогая!

Как рад тебя я увидать! —

Сказал Уильям, привставая,

чтоб руку ей поцеловать.

Она ответила с улыбкой.

– Я также рада, дорогой,

опять увидеться с тобой!

– Расстаться было нам ошибкой. —

Уильям с грустью продолжал.

О встрече новой я мечтал.

Судьба любимых разлучает,

к несчастью. Но, повторный шанс

даёт нам жизнь.

– Так полагает

романтик вечный? – Реверанс

непринуждённо грациозно

она проделала. А он

сказал:

– К чему формальный тон?

О, Бэт! Чиниться – не серьёзно,

ведь не чужие мы с тобой!

– Неужто правда, дорогой? —

И бровь приподнимая гордо,

с улыбкой молвила она.

Высокомерия аккорды

в прекрасный голос как весна

вливались музыкой. Одна

она так дивно говорила,

когда смотрела нежно, мило.

Её любил он. И была

Она его любовью первой.

И память чувство берегла

О той любви неимоверной.

Скрывал он чувства глубину,

Хотя любил её одну,

Но их так много разделяло:

Международная вражда,

притворства долгие года;

а соединяло очень мало:

любовь, что чувства освещала,

Как небо, – дальняя звезда.

Прекрасной оперной певицей

Она была. И с дамой той

Никто талантом не сравнится,

Не превзойдёт и красотой.

В накидке с мехом, дорогой

она стояла на причале,

не поднимав с лица вуали.

Лица красивые черты

вуаль со шляпой не скрывали,

Как и волос: длинны, густы —

они спадали белым шёлком

блестя под стать её заколкам.

[Бэт]

– Как странно то, что в Эдинбург

ты пригласил меня!..

[Уильям]

– …Не в Лондон?

Уильям рассмеялся вдруг.

[Бэт]

– Я знаю: Англией уж создан

союз с Шотландией давно.

И разницы особой нету,

где нам встречаться.

[Уильям]

– Ложь всё это!

Шотландцам сдаться всё равно,

что умереть.

[Бэт]

– Так молвят горцы!

Но сдаться оным суждено.

[Уильям]

– О, сдаться Англии придётся!

[Бэт]

– Прошло с тех пор пять долгих лет,

как из английской ты столицы

уехал. Много измениться

успело.

[Уильям]

– Это верно, Бэт!

[Бэт]

– Но ты не изменился, милый.

[Уильям]

– А ты – прекраснее в сто раз!

[Бэт]

– Спасибо! Славно здесь у вас!

А ты гостишь на этой вилле? —

Взглянув на пышный особняк,

который окружал ивняк,

она спросила.

– Нет, живу я

в именье этом.

– У кого?

– Сей дом – владенья моего

отца. Он славу вековую

хранит семьи моей.

– Так ты —

шотландец? Правду как такую

ты скрыл?

– Мы стали бы чужды,

открой я правду.

– Я считала:

ты – англичанин. После бала,

ты не сказал мне.

– Важно ли?

– Вассал ты вражеской земли!

А говорил, ты на гастроли

приехал в Лондон как певец

из графства Кент. Не правда то ли?

Ответь мне: кто ты, наконец!

– Ты помнишь, пели на балу мы

С тобою в Лондоне тогда;

И в карты проиграл я суммы,

что стоят дом такой?

– О, да!

– Ведь к экономии стремленья

Не знал, поверь, я никогда.

Поскольку здесь в распоряженье

Моём державная казна.

– Но как? – Промолвила она.

– По политическим причинам

певцом представился, без чина.

ведь на балу английском том,

я был Шотландии послом.

Она сложила белый веер,

подставив волосы под ветер,

закрыв глаза.

[Бэт]

– Каков удар!

Она бледна внезапно стала.

Зачем я здесь? Бросает в жар.

Он руку протянул ей. Бэт,

Присядь. Не виделись пять лет.

[Уильям]

– Я рассказать хочу немало.

Мы не видались все пять лет.

Присядь, присядь, Элизабет.

И подобравши платья фалды,

она присела на причал.

[Уильям]

– Я годы по тебе скучал.

[Бэт]

– Среди державных дел скучал ты,

посол шотландский?

[Уильям]

– Ах, дела —

пустое. Без тебя как жил я?

Она на дом взгляд отвела.

[Бэт]

– Среди такого изобилья

скучать? Ах, нет, наоборот!

[Уильям]

– Я сожалел из года в год,

что от тебя тогда уехал.

[Бэт]

– …И чувства не были помехой…

– Я благо выбрал для страны.

Считал, что чувства не важны.

[Бэт]

– Меня обманом ты добился! —

Элизабет сняла вуаль

со шляпой, положив на пирсе.

Слезу смахнула, глядя в даль.

[Уильям]

– Прости! Мне правда очень жаль.

Но к чёрту эти предрассудки!

Когда я – твой, а ты – моя.

Я говорю без доли шутки.

Не жить мне больше без тебя!

[Бэт]

– Ты помнишь: в Англии столице

должны мы были пожениться?

Ты обещал, вернуться, но

ты не вернулся всё равно.

– Не ты ль считала, что я беден.

Меж нами невозможен брак?

Наслушалась ты светских сплетен,

Что я певец и мот, ведь так?

Признай! Ты не желала свадьбы

С простым певцом. А открывать бы

Кто я – не стал. Запрещено!

Ведь был я в Лондоне шпионом. —

Сказал Уильям дерзким тоном. —

Хотел признаться я давно,

Что я богат. Смотрю: немало

Удивлена? Когда узнала,

что ныне скажешь мне на счёт

женитьбы нашей в этот год?

Тебя устроит сей расчёт

И, так сказать, любви законность?

Ха-ха-ха-ха.

– Бесцеремонность

тебе, Уильям не идёт!

Ты не хотел на мне жениться.

Я поняла: ты вёл игру.

И про любовь солгал. К утру

Уехал ты, «забыв» проститься.

– Насколько знала ты меня,

Дабы судить, как судим все мы?

Как «представителя богемы».

Меня ты знала. – Не меня!

– Я без тебя пять лет страдала.

Позволит гордость ли признать?

Но ни к чему теперь молчать.

Тебе бы я не отказала.

Тебя любила я певцом,

и королём богемы бала,

и бедняком, и подлецом.

(И тут уже заметить надо

серьёзен стал предельно он,

исчез насмешки наглый тон.)

– Тебя люблю я, как когда-то.

Я – не подлец и не бедняк.

Выходишь замуж за меня ты?

узнав, что я живу богато,

но англичан я – смертный враг?

Но это, верно, даже хуже

Тебе узнать, чем то, что я

Бы бедным был. А… вижу: мужа

Тебе нашла твоя семья?

Он взял Элизабет за руку,

Сказав:

– Но что я вижу, о!

То – обручальное кольцо!

Скажи, и чья же ты супруга?

Он не заметил то, что взгляд

Любимой выражает муку.

Наверно, муж красив, богат?

Английский он аристократ?

Шотландец свадьбы не дождался,

с тобою, как бы не желал. —

Сказав, Уильям рассмеялся.

Она заплакала. Обнял

Её он.

– Полно, дорогая!

Не плачь. Прости меня!

– Смешна я?

Иль ты – из мести?

Он сказал:

– За смехом легче скрыть досаду.

Уильям вдруг серьёзен стал.

И как давно ты вышла замуж?

– Три года как.

– Ты счастлива?

– Тебя забуду я едва.

Не знать мне счастья никогда уж.

– Кто муж твой? Важное лицо?

– Сэр Лейтон, адмирал. —

Кольцо,

её, что было обручальным

он с пальца снял, в пучину вод

метнул тогда с размаху. – Вот

потеря для тебя печальна?

Нырнуть за ним, Элизабет,

прикажешь мне?

Она в ответ

смолчала только.

– Ныне вижу,

что ты меня не любишь. Да!

Тебе тот перстень дорог, а?

Сейчас нырну за ним. Проси же!

На пирс он бросил в ножнах меч,

готовясь прыгнуть вниз с причала. —

Ты замужем. Не пренебречь

судьбою.

– Смелость восхищала

всегда твоя меня.

– Одну

ты ценишь смелось? Смелых много.

За безделушкой я нырну

и испытаю силу рока.

Удачи только пожелай.

Она за руку удержала

его, когда он встал на край.

– Колец подобных разве мало?

Куплю, солгу, что потеряла.

Погибнешь если невзначай,

перенести то не смогу я.

– Так значит, любишь ты меня?

Зачем тогда ты вышла замуж?

– Меня заставила родня.

Ты сам порядки наши знаешь.

– Прости… Прости! – Он обнял Бэт.

– Все те года прошли впустую

в разлуке нашей, те пять лет…

Я по тебе всегда тоскую.

– Ты мужа не любила?

– Нет!

Живу богато с нелюбимым.

Он – адмирал, но стар и сед.

А ты как жил?

– О, за Гольфстримом

забывши о родной земле.

Служил во Франции, в Кале.

(И на ходу всё сочиняя,

Уильям врал, но дальше – нет)

Теперь советник короля я.

– Французского? – Смеясь в ответ

спросила тут Элизабет.

– Да нет! Шотландского.

– Не знаю,

мне верить ли на этот раз?

– Я правду рассказал сейчас

И рассказать готов подробней.

– Мне стоит правду знать? И что в ней?

– Она невероятна столь!

С посольской миссией король

меня тогда отправил в Лондон.

Я шёл на королевский бал

народу я певцом предстал.

Мне был приказ шпионить отдан

за знатью Англии. Приказ

нарушь бы я – меня б казнили.

Или в тюрьму бы заключили.

– А я зачем тебе сейчас,

когда шпионить уж не надо?

Иль ты желаешь на сей раз

узнать, что знаю я в награду

за ложь о призрачной любви?

– Ты ложью правду не зови!

Я ничего теперь не скрою.

Придя на королевский бал

(когда мы встретились с тобою)

я планы Англии узнал:

пойти на Францию войною.

Предупредить, что разразится

война во Франции, друзей

я должен был и поскорей.

Покинув Англии столицу,

я отбыл тотчас же в Париж,

а в Эдинбург позднее лишь.

Я не успел с тобой проститься.

Не сердцем думав, а умом,

я должен был доставить вести,

А если б мы остались вместе,

то б бой проигран был с врагом.

– Ты англичан зовёшь врагами.

Я – англичанка. Значит лжёшь

ты мне о чувствах?

– Между нами

не станут войны стран и ложь.

– Но ты уехал без прощанья!

– Я б на корабль не успел.

Ты не поймёшь мои страданья.

Себя поставить выше дел

державных я бы не посмел.

Судьба – жестока и всегда так.

– В признаньях ты умел и краток.

– Нелёгкий выбор выпал мне:

моя любовь иль долг стране.

И я второе выбрал, Бэтти.

За это я теперь в ответе.

Грядёт война. Война – войной,

А я несчастен. Не впервой

поставил смело долг я свой

перед страной, перед друзьями

превыше счастья своего.

– Зачем ты хвастаешь упрямо?

– А разве это – хвастовство?

Ценна Шотландии свобода,

и для французского народа

она – не менее ценна.

И я плачу за то сполна,

что долг, не чувства выбираю.

– Я пролила немало слёз.

Ты вести в две страны отвёз,

а что потом? Тебя ждала я.

– К тебе я не приехал, Бэт,

Поскольку в знак державной дружбы

Шотландцев с Францией, пять лет

Я был во Франции на службе.

Им навязать вассалитет

тогда желали англичане.

И нам сейчас покоя нет.

И мы пойдём на поле брани

свободу нашу отстоять.

Тебе признаюсь я опять:

Не важно: мир в стране иль смута, —

тебя любить я вечно буду.

Тогда я не подозревал,

что полюблю тебя сильнее

В разлуке, позабыть не смея.

И письма я тебе писал,

не отвечала ты не разу.

– Не получала писем я.

Одно лишь это – и я сразу

сюда приехала.

– Семья

твоя конечно всё скрывала.

(По правде, ей он написал

Одно письмо, как заскучал)

Он поднял камешек с причала

и вдаль метнул.

[Бэт]

– О чём грустишь?

[Уильям]

– Поскольку я живу впустую,

И потерял, кого люблю я,

кого любил я в мире лишь.

Сказал и вдруг в мгновенья эти

он вспомнил своего отца,

И вдруг спросил её.

– Но, Бэтти,

меня простишь ли ты, лжеца?

Мне не вернуть былого ныне.

[Бэт]

– Нельзя любить и не прощать…

О, мне припомнилось опять,

как ты играл на клавесине.

Дуэтом пели мы с тобой.

Сыграй мне, как тогда, и спой!

– Спою дуэтом только с Вами! —

И руку протянул он даме

Они по саду шли тропой.

Она взяла его под руку.

[Бэт]

– Как здесь красиво – волшебство.

[Уильям]

– Но без тебя здесь нет его. —

Взглянул он нежно на подругу.

И голову к его к плечу

она склонила. Бэт обнял он.

[Уильям]

– Как пахнут волосы сандалом!

Пьянею. Как я различу

на партитуре ноты ныне?

И он её поцеловал,

Как будто нет тех лет в помине,

Как будто ныне – прошлый бал.

Вокруг цвели аллей аркады.

И оплетали стебли роз:

беседок тонкие ограды.

А статуй ряд плющом порос.

К особняку вели аллеи.

Повсюду – роскошь и изыск.

Фонтан у дома сотней брызг

переливался, свет лелея

в каскадах ключевой воды.

Вокруг розария кусты

сады цветеньем украшали.

Красив и царственен пейзаж.

Аллеи клёнов антураж

незримой тайны создавали,

идущим мысли навевали

о прошлых сумрачных веках.

Где дом, – величие виднелось.

Незыблемость запечатлелась

над входом в скрещенных клинках.

Крыльцо верандой представлялось.

Рельефом тонким обрамлялось

строенье мраморных колонн,

что подпирали вдоль фасада

плющом увитую аркаду

и довершали общий тон.

Фасад при входе над карнизом

гербом украшен и девизом

семьи МакЛелландов «Think on»²²

Изыска также не лишён

ряд инкрустаций в позолоте

с лепниной по французской моде.

К террасе лестница вела,

просторна, мраморно-бела.

А светлый камень парапета

на солнце глянцево сиял.

Уильям скромности не знал.

Не по нему бытье аскета.

Они поднялись на крыльцо,

лакей учтиво поклонился

и дверь открыть поторопился.

Графини милое лицо

улыбкою сияло нежной.

Походной с Уильямом неспешной

они прошли в просторный зал.

Изыск убранства восхищал

роскошной виллы. Интерьеры

ведущих к залу анфилад²³

венчал портретов длинный ряд.

А окна светлые портьеры

драпировали из шелков.

Вазоны комнатных цветов

убранство дома дополняли.

Великолепьем впечатляли

старинный мрамор и фарфор.

Приёмов зал и коридор

наполнен был благоуханьем

цветами белоснежных роз.

И вот красот апофеоз —

картин полотна средь блистанья

отделки стен и потолка.

[Бэт]

– Какое тонкое искусство —

орнамент каждого цветка.

Маэстро-живописца чувство —

в оттенках каждого мазка,

на холст положенного кистью.

Пейзаж осенний – кружат листья

воздушность цвета, зыбь реки,

на глади озера круги,

в дожде – пространственная лёгкость.

Портрет – величие и строгость —

штрихи подчёркнуто резки.

Как идеальна безупречность

и грациозность этих лиц!

[Уильям]

– Искусство – замершая вечность

на строках жизненных страниц.

[Бэт]

– Каков талант у живописца! —

Войдя промолвила она.

Мне расскажи, кто эти лица? —

[Уильям]

– Моя семья. Вон та стена.

Я всеми здесь могу гордиться.

И я хотел бы, чтобы мной

они гордились, отошедши

давно на неземной покой,

меня не упрекали вслед же.

[Бэт]

– Всего превыше ставя долг,

их будешь гордостью всегда ты.

[Уильям]

– Моих врагов не дремлет полк.

(По коридору анфилады

они прошли).

[Бэт]

 
– И даже при
врагах ты вечный победитель.
 
 
[Уильям]
 

– Шаги свершаю на пути те ль?

О, сомневаюсь я внутри.

[Бэт]

– Забудь сомнения.

[Уильям]

– Забуду,

но если любишь ты меня…

[Бэт]

– Конечно, Вильям, я люблю!

– Да?

– …И не было такого дня,

что не скучала по тебе я.

[Уильям]

– Тогда я всё забыть сумею.

Идём же в зал, Элизабет.

Она смотрела на картины.

[Бэт]

– Скажи, а это чей портрет?

[Уильям]

– Отца. Давно, 15 лет

назад погиб он.

– Ах, прости!

– Но

зачем спросила про него?

– О, я увидела родство,

Но всё ж вы разные: ты – весел;

Его глаза – как синий лёд.

И взгляд меня пугает тот.

– Судьба ли даст довольно мне сил,

чтоб рок отца не повторить?

– О чём ты?

– Мы с ним так похожи…

И клятвы нас связует нить.

За смерть я клялся отомстить

врагам его, но после всё же

я предал клятву ту свою.

Я слишком памятью измучен.

Предав, себя я предаю.

Какой в стране я не займу чин,

и что не сделаю, обет

я не забуду свой. Но, нет, —

И выполнять его не стану.

Отца отмщенье не вернёт.

И я смотрю всегда вперёд.

Зачем за призраками гнаться?

Давно свою я начал жизнь,

как строчку, с нового абзаца

– Я поняла, о чём грустишь:

Вернуть отца мечтаешь лишь.

– Я б отдал всё, чтобы вернуть, но…

– И даже отдал бы любовь?

– Конечно нет! Подумать трудно,

что потеряю тебя вновь.

В душе смешались счастье с болью.

Былое – в прошлом. Ныне есть

лишь то, что будет и что здесь.

Я не солгу, любя. Но столь я

как я тебя люблю, уже

не полюблю иную. Знаешь,

я не подобен ведь ханже.

– Я знаю и люблю тебя лишь!

(Да, он любил Элизабет.

Но как забыть про тот обет,

что заставляет отрекаться