Возможно, иногда чудо не спрашивает веришь ты в него или, оно просто берет и случается, и ему совершенно все равно на то, что ты о нем думаешь. Чудеса могут не происходить вообще, могут прийти однажды, а могут заглядывать время от времени. Человек никогда не знает, что будет дальше, но почему-то все равно верит в то, что где-то там будет проблеск света, белой полосы. И это не та полоса, которая виднеется в конце тоннеля, а та, которая приносит с собой любовь, счастье, радость, веру в лучшее. Или это человек сам приносит ее в свою жизнь? У меня не было ответа на этот вопрос. Зато был ответ на другой.

Жизнь никогда не била меня лицом об асфальт, я сама с разбегу врезалась в стену, боясь того, что могло произойти. Но, может, в этом и была прелесть чудес?

Сердце разрывалось от боли, топя меня в жалости к себе. Одновременно с этим я ругала себя за то, что поверила ему. Правда, это никак не помогало, потому что до конца поверить в то, что Кристиан такой не получалось. Может быть, что-то внутри меня знало то, чего еще не знала я. Может быть, я просто пыталась смягчить удар для самой себя. Но я все равно чувствовала, что что-то с треском рушится. Была ли это детская беззаботность, которую я так в себе любила, а теперь ненавидела, или наивность, я не знала. Просто шла вперед, лелея эти чувства внутри, позволяя себе злиться, ругаться, злобно пинать ни в чем не виноватый снег и пытаться не думать о Ротчестере.

Наверное, поэтому его голос сначала показался миражом, лишь воображением, немного вышедшим за границы моей головы. Но что-то дернуло меня обернуться, а потом застыть, чувствуя себя еще большей дурой.

На другом конце аллеи стоял Кристиан.

И его появление принесло одновременно и радость, и испуг, и почти истерический смех. Наверное, мой хохот разносился по всему парку. Но эта ситуация была настолько абсурдной, что я не могла держать его в себе, и я смеялась все то время, что шла в его сторону, пока мое сердце буквально заново собиралось по частям, возвращаясь все, что я успела возненавидеть.

– Ты сошла с ума от ожидания? – взволнованно спросил мужчина, остановившись напротив меня в мучительной близости. Я вгляделась в голубые глаза, почти мгновенно успокоившись. Все веселье куда-то улетучилось, оставляя только серьезность.

– Сойду, если ты сейчас же меня не поцелуешь, – прошептала я, а затем губы Кристиана накрыли мои, словно он только этого и ждал, стирая все одолевающие меня чувства, оставляя только порхающих бабочек и радость. И теперь я стойко ощущала, что в наших руках все время мира, и мы еще успеем поговорить о том, какие мы идиоты, как следовало поступить и что делать, но сейчас… сейчас волновали только его губы, находящиеся на моих, так бережно и нежно оставляющие поцелуи, будто Кристиан боялся, что все это мираж и в любой момент я могла исчезнуть. Вот только он и сам казался мне миражом, заставляя цепляться за его плечи.

– С рождеством, Изи, – тихо проговорил он, отстраняясь.

– С рождеством.

– Ты плачешь? – в голосе послышалось волнение, будто он боялся чего-то. Я только кивнула, не до конца веря в происходящее. – Я идиот, я знаю.

– Еще какой, – согласилась я, мужчина в ответ только рассмеялся, и от этого смеха все внутри перевернулось от понимания, насколько сильно я по нему скучала, – но ты точно стоил того проигранного желания, – а потом он снова поцеловал меня. И вот так, посреди старого парка, в который очень редко забегали гуляющие, стояли два человека: один из них никогда не верил в чудеса, а вторая всегда верила, но однажды перестала, и именно тогда произошло то, что иначе было назвать нельзя. Волшебство, которое изредка происходило, тыкая людей носом в то, что они не могли увидеть. В любовь, чудеса и счастье, которые были повсюду. Стоило только посмотреть.