Не выдержав больше, я засмеялась, представляя себе взъерошенную Эмму. Она всегда забавно злилась и терялась, поэтому раньше все в отделе безобидно подшучивали над ней и дразнили. Эмма замечательный человек. Очень редко встретишь такую добрую и откровенную личность. Я наслаждалась временем, когда мы работали вместе. Потом её перевели к Миллеру, и он заполучил всё её внимание. Пара из них колоритная. Как говорится, два сапога – пара. Оба упрямые и гордые, но всё равно чувствительные и ранимые. Когда пришло взаимопонимание, то процесс уже был необратим. Эти двое не могли не влюбиться друг в друга. Балбес Эндрю сумел обуздать свой надменный характер и признаться самому себе, что по-настоящему полюбил. Когда-то я и представить себе такого не могла. У Эммы получилось растопить его сердце. Люди меняются, если появляются настоящие чувства. Хотелось бы и мне так. Я уже давно перестала надеяться, что смогу испытывать к кому-то искреннюю любовь.

– Вперёд. Сейчас я не против умереть. Не знаю больше, что мне делать, – заныла я протяжно. Эмма на другом конце резко замолчала. Она всегда воспринимала всё буквально. Собственно, на это я и рассчитывала.

– Ты сейчас серьёзно? Что такого страшного могло произойти?

– Ага, всё-таки интересно! – подловила я её, переходя на обычный тон. Может и трудно представить, но даже у такого человека, как я, у которого с виду всегда всё лучше всех, случаются кризисы. И настроение плохое бывает. Даже рыдаю в подушку от безысходности, усталости или потому, что достал этот мир и люди в нём. Но как только появляюсь на людях, начинаю улыбаться и излучать позитив. Будто бы меня на это запрограммировали. Поэтому никому не приходит в голову, что у меня есть проблемы и переживания. Я не идеальная и не бесчувственная – умею грустить и страдать, а вот утешить меня некому.

– Всё. С меня хватит. Я кладу трубку, – прорычала Эмма раздражённо.

– Погоди! – выкрикнула я, и следом без витиеватых вступлений выдала причину своего звонка. – Кажется, я влюбилась в господина Вольфа.

Снова наступило молчание. Ну такое признание любого бы ошарашило. Наверное, стоило её как-то подготовить, а не рассказывать всё с бухты-барахты.

– Что? – переспросила она совсем тихо. – Сабрина, ты там случайно ничего странного не выпила? Или, может, головой ударилась?

– Да нет же, – проворчала я печально. – Поэтому и звоню. С кем мне ещё этим поделиться, если не с тобой.

– Хорошо, – сдалась она. – Буду ждать в шесть в кафе напротив моего ателье.

– Спасибо! Знала, что ты не оставишь меня в беде!

– Не обольщайся. Просто не каждый день услышишь, что на замдиректора кто-то положил глаз. Хочу знать, как до такого дошло.

Я усмехнулась краем губ.

– Согласись, у меня получается удивлять, как ни у кого другого, правда?

– В этом с тобой точно никто не сравнится, – отмахнулась она язвительно, но заметно смягчилась. Мне хотелось думать, что это не простая жалость или любопытство. Вряд ли она сразу станет питать ко мне тёплые чувства только потому что я ей открылась, и всё же робко надеялась, что это шаг на пути восстановления нашей дружбы.

2

Как и договорились, Эмма ждала меня в назначенное время в кафе. Она сидела за столиком с горячей чашкой шоколада, а я подсела к ней, кладя сумку на соседний стул. Не поднимая взгляд и даже не здороваясь, она просто спросила:

– Ну, и как тебя угораздило?

Я бы предпочла для начала немножко собраться с мыслями, прежде чем начинать рассказ, но по виду Эммы определила, что не стоит испытывать её терпение. Она внимательно слушала, пока я в подробностях излагала детали нашей с господином Вольфом совместной командировки. Когда закончила, Эмма разразилась диким хохотом.

– Так и знала. Сабрина, тебе не кажется, что ты нафантазировала лишнего?

– Да говорю же – он отпадный! У меня теперь сердце замирает каждый раз, как его вижу!

От её смеха на сердце стало тепло, и я улыбнулась себе под нос, несмотря на своё отчаянное положение. Я никогда ни с кем не общалась так близко, как с Эммой. У меня нет подруг. Она, наверное, и не догадывается, как много для меня значит то ушедшее время и как я скучаю по нему. Но теперь уже поздно сожалеть. И говорить об этом тоже поздно.

– Ты не изменилась. Западаешь на красивые тела и лица, – констатировала она факт.

– Это не так!

– Ну тогда что тебе нравится в господине Вольфе кроме его шикарного тела и лица без очков?

Я задумалась. Что мне в нём нравится? Мы не общаемся. На работе видимся нечасто. Я ничего о нём не знаю. Нас ничего не связывает. Он просто меня привлекает.

– Я… я не знаю.

– Вот видишь. Оставь это. Забудь. Найди другого. Игра не стоит свеч. Он тебе не по зубам. Такую ледышку ещё поискать нужно. Оно тебе надо? С твоими внешними данными ты охмуришь, кого захочешь.

Я открыла рот, чтобы сказать, что хочу его, но она меня перебила, поднимая указательный палец:

– Кроме господина Вольфа!

Я съёжилась от такой безнадёги.

– Думаешь, совсем без шансов?

Эмма наморщилась.

– Не знаю. Он не из тех, кто поведётся на внешность. Ему важна личность. Так что тебе придётся выложиться на полную.

– Хочешь сказать, у меня нет личности? – возмутилась я.

– Конечно, есть, но грудь аргумент более весомый…

Она подняла бровь и покосилась на мои пышные формы, которые не скрывал даже закрытый джемпер.

– Что за дискриминация по внешнему признаку, я не поняла? Что мне теперь, отрезать её?

Эмма рассмеялась.

– Включи мозги, Сабрина. Если ты всерьёз решила его завоевать, то думай и проявляй смекалку.

– Я умная. Между прочим, лучшая в нашем отделе.

– Именно. Это твой главный козырь. Разыграй его правильно, – она подмигнула мне.

– Вот спасибо, помогла, – огрызнулась я. Ждала поддержки, а получила какие-то размытые намёки.

И всё равно после разговора с Эммой мне стало легче на душе. Странным образом я вдохновилась на борьбу. Скепсис Эммы ещё больше укрепил мою решимость.

Весь вечер я раздумывала, с какого бока лучше зайти. Замдиректора любит умных, но как мне себя проявить? На работе мы с ним редко контачим. Шибко не выпендришься. Всё, что у меня есть, – это моё женское очарование. Только на него одна надежда. Он, как-никак, мужчина. Должно же ему нравиться во мне хоть что-то.

Так я и ринулась в наступление, используя все подручные методы. Какой-нибудь, да сработает. Наивная! Лучше бы послушала Эмму. Я недооценила стойкости господина Вольфа. Сначала в ход пошли милые шалости. Когда он проходил мимо, то я кокетливо ему улыбалась. Естественно, улыбки в ответ я ни разу не получила. Потом я стала приносить ему кофе в кабинет почти каждый день, находя для этого разные предлоги. В Голливуде за мою фантазию мне бы точно дали приз. Но господин Вольф и тут меня игнорировал. Я караулила его в коридорах, подстраивала «чисто случайные» встречи. Пару раз специально сталкивалась с ним, ну и флиртовала при каждом удобном случае: стреляла глазками, заправляла эротично волосы за ухо, носила короткие наряды с глубоким вырезом, даже комплименты ему отвешивала. Провал. Мне начало казаться, что я разучилась соблазнять мужчин. Он не мог не заметить мои подкаты.

Потерпев сокрушительное поражение, я опустила руки и на какое-то время прекратила свой натиск, чтобы обдумать новую стратегию. Но чем больше проходило времени, тем больше мне хотелось сдаться. Мне было больно на него смотреть, зная, что я для него пустое место. Вдруг ему противно, когда на него так напирают? В открытую он этого не сказал, но как мне ещё расценивать его реакцию, кроме как отказ?

А потом, к счастью, мне привалило работы от господина Шульца. Нашёлся повод задвинуть свою безответную влюблённость в угол. Я взялась за проект с особым усердием. Дополнительные деньги никогда не бывают лишними, да и работа, как известно, лучшее лекарство от сердечных мук.

Я вкалывала на полную катушку две недели подряд без выходных и проходных, а потом начальство внезапно объявило, что собирается организовать большой корпоратив по поводу юбилея компании. За несколько дней в фойе здания «Miller Global» началась активная подготовка к мероприятию: установка сцены, декораций, столов для фуршета. На празднество даже пригласили известную группу. Господин Шульц, зараза, обнаглел вконец и повесил на меня речь от нашего отдела. Эмма спасла меня с нарядом. Все эти нелёгкие недели моих стараний завоевать расположение господина Вольфа она следила из «зрительного зала», потешаясь над моими потугами. Может быть, мои чувства к нему и правда смешны. Если уже на то пошло, я даже не думала, что буду делать, если он однажды ответит мне взаимностью. Получается, я отступила ещё в самом начале, а приложенные усилия были для того, чтобы потом оправдаться. Жалкая, что тут скажешь.

Посмотрев на себя в последний раз в зеркале – проверив макияж и платье, я села в машину и поехала на корпоративную вечеринку. Я не испытывала никакого воодушевления от праздника. Мне было грустно, хоть и выглядела я как никогда прекрасно. На мне было закрытое спереди и открытое со спины тёмно-синее платье в пол с длинными рукавами. Оно выгодно облегало фигуру и распадалось книзу в юбку-клёш. Элегантно, не слишком броско, но и не чопорно. К нему я надела туфли на шпильках. Волосы накрутила на плойку, уложила набок и они густыми волнами струились по моему плечу и груди. Помада цвета бургунди завершала элегантный образ. Коллеги встретили меня восторженными возгласами. Я всегда любила модно одеваться, была в курсе всех трендов, и на мне всё смотрелось не хуже, чем на фотомодели. Можно ли назвать меня модницей? Да. Красивая одежда – неотъемлемая часть меня. Я тщательно слежу за собой. Мне это важно. Внешний вид составляет большую часть успешности. Ведь встречают по одёжке, а провожают по уму. Добиться желаемого проще, если произвести на собеседника правильное впечатление. Ничто не способно меня поколебать, когда я знаю, что блистательна во всех смыслах.

С гордостью и уверенностью я вышла на сцену, остроумно пошутила с ведущим, тем самым разрядив обстановку, а потом произнесла подготовленную накануне ночью речь. Публика повеселела и оживилась. Я задала празднику нужное настроение. Сама же я жутко вымоталась, но не показывала этого. Я никому не позволяю видеть свои слабости. Так уж получается, что я всегда в центре внимания. Вокруг меня много завистников и злых языков. Нужно быть осторожной. На корпоративе тоже. Стоит раз облажаться, и тебе конец. От меня везде ждут профессионализма, и я его показываю.

В этот вечер я знакомилась, улыбалась, пила, беседовала со всеми и плясала. Всё шло замечательно. Вот только из-за господина Вольфа неизменно ощущался дискомфорт. Какой бы популярностью я ни пользовалась на вечере, как бы ни держала марку и как бы удачно ни выполняла свою миссию, внутренний голос назойливо нашёптывал, что я неудачница. Мои глаза с лёгкостью выискивал его в толпе людей. Стоило поднять взгляд, везде был он. Этот засранец даже костюм надел того же цвета, что и моё платье. Как проклятье какое-то.

Уныло вздохнув, я хотела пойти проверить, как там господин Шульц – не валяется ли он под столом и не пора ли ему вызывать такси, но в этот момент меня схватили за руку. От испуга я вздрогнула и резко обернулась.

– Кто это у нас тут такой грустный, несчастный и отверженный?

Мне улыбался во все тридцать два белоснежных зуба исполнительный директор компании, господин Миллер. Я клацнула языком. Только этого мне ещё не хватало – беседы с этим невыносимым типом.

– Вы не в себе? Слишком много выпили?

– Ой, да ладно тебе! – он махнул рукой, продолжая улыбаться. – Как будто я не знаю, что ты подкатываешь к моему другу.

Вот и приехали. Последний человек, с которым мне хотелось говорить на эту тему – Эндрю Миллер. Ну за что мне такое испытание и именно сегодня? Я скрестила руки на груди.

– Вам показалось.

– Не-а, – помотал он головой.

Не сработало. Раз такой уверенный, значит, уже успел провести разведку.

– Эмма сказала? – предположила я.

– Нет. С чего бы. Ты за ним так усердно таскаешься, что жалко смотреть. Только слепой бы не заметил твоё отчаяние. Скажи-ка, – он почесал бороду и приблизился ко мне. Я отшатнулась. – Ты никогда не шла в наступление первой. Обычно ты выжидаешь, что добыча сама попадётся в твои сети. Когда ты стала такой настойчивой? Что у тебя к Роберту? Азарт завоевать неприступную крепость или настоящие чувства?

– Мне обязательно отвечать?

– Хм… – Эндрю состроил задумчивую мину. – Наверное, нет, но от твоего ответа зависит, буду ли я на твоей стороне или же выступлю против тебя. Он мой лучший друг, и мне не хочется, чтобы его чувства ранили.