– Глупый пингвин робко прячет, тело жирное в утесах. – Прокомментировала Кира Люлины попытки застегнуть как-то с утра прошлогодние брюки. Молодая здоровая полнота пришла незаметно, молния не сходилась сантиметров на десять. Люле стало неловко до слез. Жизнь в благоустроенной городской квартире не отнимала столько сил, как раньше в сельской местности. Было особенно стеснительно перед стройной от природы Кирой, которая от болезни совсем исхудала. Казалось нехорошо и непорядочно быть пышущей здоровьем , рядом с ее угасанием. Люля пыталась сесть на диеты, но с непривычки ее одолела головная боль и стало тяжело работать. Руки потеряли былую ловкость и пациенты ойкали и ежились, когда она искала вену.

Зима пришла в каменный лес: холодная , бесснежная и неуютная. Состояние Киры ухудшалось, она угрюмо молчала и почти не ела. Люля вспоминала как собственными руками ставила уколы и промывала стомы таким больным, и стало невмоготу представлять , что и ее ненаглядное сокровище придется так же провожать к неизбежному финалу. Она впервые осознавала по-новому свою работу: незнакомые люди доверчиво несли свои болезни. Каждая больница была центром, куда стекались бесчисленные ручейки человечьей боли, и люди в белых халатах чаще всего были только свидетелями, ревностно охраняющими свой покой от чужих страданий.

Сейчас отстраниться было невозможно: Люле казалось, что если она закроет это внезапно открывшееся зрение-то это будет самым страшным предательством, которое может совершить человек. Она искала в себе слова утешения и поддержки, только для этого сначала надо было понять, что же явилось в бездне самой Кире, но та молчала и больше ни разу не плакала, и не жаловалась. Ее обыденные разговоры и спокойное поведение пугали Люлю еще больше: ощущение кошмара, бесконечно медленно разворачивающегося при свете дня не покидало.

Выстроенные отношения с коллегами начали рушиться. Внезапно высказывания Люли стали очень сильно раздражать сотрудниц, и ее тоже стало очень нервировать, что много и подробно говорят о каких-то пустяках. Становилось сложно вникать в их бесконечную трескотню и делать заинтересованный вид. Все чаще приходилось чаевничать в одиночестве и небольшие огрехи в работе, и особенно оформлении журналов стали превращаться в настоящие поводы для травли. Люля удивлялась себе, тому, как равнодушно она выслушивала гневные тирады. Только иногда ночью, при воспоминаниях о несправедливых и чрезмерных поношениях-поднималась глухая волна гнева. Но она не осмеливалась вставать из постели и беспокоить сон Киры. Бережно обнимала и слушала тихое дыхание.

– Убирайся немедленно! – Прямо в лицо выкрикнула Кира . Поджав губы и вытаращив глаза, она стала теснить Люлю с кухни и колотить ее беспорядочно своими худыми жилистыми руками. Овощи и доска повалились на пол разноцветным натюрмортом. Кира отклонилась назад и налетела особенно сильно и Люля выставила руки вперед. И опустив взгляд увидела, что правая все еще сжимает рукоятку ножа, а лезвие глубоко погрузилось в живот Киры. На полу стремительно растекалась темная лужа крови, и по ее размеру было понятно, что Киру уже не спасти. Ослабевшее от болезни тело рухнуло как подкошенное, и из побледневших губ не раздалось даже шепота.

И все замерло. Через несколько секунд Люля поняла, что страшный звук, от которого, казалось, содрогались стены-это ее собственный голос. Воздух в легких кончился, но внутри крик никак не останавливался. Она опустилась на колени рядом и непослушными руками попыталась остановить кровь или нащупать пульс. Потом стала действовать более решительно, но было понятно, что все тщетно. Она легла рядом и прижалась к, еще теплому телу, но теперь, когда Кира была мертва, это не приносило успокоения как прежде. Казалось в груди медленно взрывается граната и осколки разрывают бесконечно медленно и мучительно, то самое живое и очень уязвимое, что люди ощущают внутри себя в минуты волнения, как вместилище своего я.

– Это все-равно нельзя вытерпеть. – Люля вскочила , и распахнула окно. Холодный ветер рванул в душную квартиру. Снежинки стали стремительно таять на раскаленном лице и груди. Одним прыжком она запрыгнула на подоконник и посмотрела вниз, в надежде, что страх ее остановит.

Говорят в последний момент перед взором каждого проносится вся жизнь. Это не так. Обязательно вспомнится что-то совсем незначительное и давным-давно забытое. Тот момент, когда ничего не происходило и человек был самим собой, потому что ничего не делал, и особенно остро чувствовал весь мир вокруг себя. Люле вспомнилось, как ее , еще дошкольницей, дядя брал ее с собой на луг за сеном , к берегу реки. И уставший от косьбы он сидел на берегу и молча смотрел на воду перед собой , а Люля копалась рядом в песке в поисках ракушек. Вдруг неподалеку в кустах раздались чьи-то нетрезвые голоса, и визгливый смех, и дядя сразу собрался